- Обнаружилась одна вещь, которая может оказаться важной, - сообщил инспектор с деланным равнодушием. - Один из опрошенных, разговаривавший с Салли Палмер в день праздника, утверждает, что - по ее словам - кто-то положил мертвого горностая на подножку ее машины. Она подумала, будто это чья-то злая шутка.
Мне вспомнились лебединые крылья на спине Салли Палмер и дикая утка, привязанная к камню тем утром, когда исчезла Лин Меткалф.
- Вы полагаете, горностая оставил убийца?
Маккензи пожал плечами.
- Может, просто детская шалость, а может, какая-то метка, предупреждение. Скажем, убийца застолбил заявку на жертву. Мы уже знаем - он "подписывается" птицами, но нет оснований считать, что он не может воспользоваться и животными.
- А Лин Меткалф? Она что-нибудь подобное находила?
- За сутки до исчезновения она сказала мужу, что в лесу наткнулась на мертвого зайца. С другой стороны, зайца запросто могла загрызть собака или лиса. Сейчас уже поздно выяснять.
Он прав, хотя… Случайности бывают во всем, в том числе и в расследовании убийств. В то же время, с учетом поведения преступника, не такой уж невероятной представляется идея, будто он столь уверен в себе, что метит жертвы заранее.
- Так вам кажется, здесь чистая пустышка? - спросил я.
- Я такого не говорил, - резко возразил инспектор. - Но на данном этапе мало что можно сделать. Мы уже берем на заметку тех, кто проявлял жестокость по отношению к животным. Двое вроде бы припомнили, что лет десять - пятнадцать назад было убито несколько кошек, однако никого тогда не поймали и… Что?
Я отрицательно покачал головой.
- Вы сами сказали, что у нас далеко не город. Здесь иное отношение к жизни. Я не говорю, что люди чрезмерно жестоки, однако особой сентиментальности вы тоже не встретите.
- Другими словами, никто даже не обратит внимания на парочку-другую мертвых животных, - уныло подхватил Маккензи.
- Если бы, скажем, кто-то поджег собаку прямо на центральной площади, тогда, наверное, была бы реакция. Но это же сельская местность. Здесь животные гибнут сплошь да рядом.
Маккензи неохотно признал мою правоту.
- Ладно, сообщите мне все, что выясните про собаку, - попросил он вставая. - Если что важное, звоните на мобильный.
- Пока вы не ушли, - остановил его я, - хочу кое-что сообщить.
И я рассказал ему про ходившие по поселку слухи, будто я арестован.
- Чтоб я провалился, - вздохнул Маккензи, когда я закончил. - Вы считаете, у вас будут осложнения?
- Не знаю. Надеюсь, нет. И все же люди на взводе. Видя, как вы заходите в амбулаторию, они поспешат с выводами. И, по правде говоря, мне не хочется с ними всякий раз объясняться.
- Намек понял.
Интересно отметить, что сам Маккензи не выглядел слишком обеспокоенным. Или, если на то пошло, удивленным. После его отъезда мне пришло в голову, что инспектор ожидал чего-то подобного. Может, ему на руку, если я выступаю в роли подсадной утки? Да ну, глупости… Впрочем, мысль оказалась назойливой и не хотела меня покидать, даже когда я вернулся к обследованию трупа собаки.
Я механически провел подготовку и фотографирование отметки, которую оставил нож на шейном позвонке. Ничего стоящего, обычная рутина, необходимая для формально-доказательной стороны дела. Поместив позвонок под микроскоп с низким разрешением, я заранее знал, на что могу рассчитывать. Пока я разглядывал косточку, пришла Марина с чашкой кофе.
- Что-нибудь интересное?
Я подвинулся в сторону.
- Взгляните сами.
Она нагнулась к окулярам, затем подстроила фокусировку. Когда Марина выпрямилась, на ее лице читалась озадаченность.
- Я что-то не понимаю…
- Почему?
- Царапина грубая, а вовсе не такая гладкая, как в прошлый раз. Лезвие оставило рубчики на кости. Вы говорили, что только зазубренные ножи оставляют такого рода следы.
- Верно.
- Но ведь не сходится! На позвонке женщины след был гладким. Почему же здесь он не такой?
- Очень просто, - ответил я. - Потому что след сделан другим ножом.
Глава 13
Мясо все еще выглядело бледным. Капельки жира, будто пот, сочились сквозь решетку и падали, шипя, на раскаленные угли. От них лениво струились тонкие завитки дыма, наполняя воздух пряной голубой дымкой.
Наморщив лоб, Тина потыкала вилкой в один из недожаренных гамбургеров, выложенных на мангале.
- Я вам говорю, жар слишком слабый.
- Надо просто подождать, - ответила Дженни.
- Если ждать слишком долго, мясо испортится. Надо больше огня.
- Не смей больше плескать этой гадостью!
- Почему? При таких темпах мы здесь всю ночь просидим.
- Меня не волнует. Это же чистый яд.
- Но послушай, я изголодалась до смерти!
Мы сидели в садике крошечного коттеджа, который женщины снимали на пару. Это был даже не садик, а что-то вроде заднего дворика - неприбранный клочок газона, с двух сторон огороженный выпасом для мелкой живности. И тем не менее здесь возникала некая иллюзия уединенности, доступная взгляду только через окна спальни в доме по соседству. И к тому же отсюда открывался прекрасный вид на озеро, лежавшее в какой-то сотне ярдов.
Тина в последний раз ткнула в гамбургер и обернулась ко мне.
- А вы как считаете? Рассудите как врач, что лучше: рисковать отравиться растопочной жидкостью или умереть с голоду?
- Пойдите на компромисс, - посоветовал я. - Снимите мясо и уже потом брызгайте. Тогда у гамбургеров и вкус не испортится.
- Господи, до чего я люблю практичных мужиков… - заметила Тина, подхватывая решетку полотенцем.
Я еще отпил пива из бутылки, скорее из желания чем-то заняться, нежели от жажды. Предложение помочь было отвергнуто, что, вероятно, не так уж плохо, учитывая уровень моих кулинарных навыков. Но при этом стало нечего делать, нечем погасить нервозность. Дженни, кажется, тоже чувствовала себя неловко, больше, чем требуется, суетясь над тарелками для хлеба и салата, расставленными на белом пластиковом столике для пикника. В светлой футболке и джинсовых шортах она смотрелась загорелой и стройной. Если не считать слов "Привет, как дела?", которыми мы обменялись при моем появлении, почти ничего друг другу сказано не было. Если на то пошло, то, не будь с нами Тины, я вообще сомневаюсь, чтобы мы хоть о чем-то здесь разговаривали.
К счастью, Тина оказалась не из тех, кто позволяет появляться неловким паузам в разговоре. Она болтала практически без умолку. Ее жизнерадостный монолог перемежался лишь отдаваемыми мне приказами: заняться соусом для салата, принести рулон кухонных полотенец, которые заодно сойдут за салфетки, открыть еще пива.
Было совершенно очевидно, что других гостей не ждали. Мое настроение колебалось между облегчением от того, что не придется встречаться с кем-то еще, и сожалением, что не удастся найти прибежище в гуще толпы.
Тина щедрой рукой брызнула на мангал жидкостью для зажигалок и с воплем отскочила от стены полыхнувшего огня.
- Говорили тебе, что больше нельзя! - засмеялась Дженни.
- Я здесь ни при чем! Оно само как хлынет!
От мангала валили клубы дыма.
- Ну вот, а кто-то сетовал на нехватку жара, - прокомментировал я, отступая вместе с женщинами под напором палящего воздуха.
Тина шлепнула меня по руке:
- За такие слова вам поручается принести еще пива.
- А вам не кажется, что сначала лучше убрать салат? - спросил я.
Пелена дыма совершенно заволокла столик, где стояли неприкрытые тарелки.
- Ах, чтоб тебя! - Тина метнулась внутрь облака спасать продукты.
- Проще перетащить все скопом, - сказал я и ухватился за столик.
- Джен, помогай ему, а то у меня руки заняты, - скомандовала Тина, убирая миску с макаронами.
Дженни бросила на нее кислый взгляд, однако ничего не сказала. Вдвоем мы отволокли стол подальше от дыма, но как только моя помощница отпустила свою сторону, столешница накренилась, и тарелки со стаканами заскользили.
- Осторожно! - закричала Тина. Я прыгнул и сумел-таки в последний момент подхватить столик, при этом мое предплечье соприкоснулось с рукой Дженни.
- Держу-держу, можете отпускать, - сказал я.
Дженни убрала было руку, но столик вновь зашатался. Девушка опять ухватилась за свой край.
- Ты же уверяла, что починила! - упрекнула она подбежавшую Тину.
- Починила, починила! Я напихала бумажек, где ножки отошли!
- Напихала?! Надо было засунуть хорошенько!
- Насчет засунуть время еще будет.
- Тина! - Дженни зарделась, сдерживая при этом смех.
- Ай, столик, столик держи! - запричитала Тина, глядя на дрожащие ножки.
- Да не стой ты здесь! А пойди принеси… отвертку, что ли!
Тина помчалась на кухню, звякнув стеклярусной занавеской при входе. Оставшись придерживать столик, мы смущенно улыбнулись друг другу. Впрочем, ледок был сломан.
- Держу пари, вы рады, что к нам заглянули, - сказала Дженни.
- Да, такое со мной впервые.
- Вот-вот, не везде встретишь столь утонченные манеры.
- Это точно.
Тут она бросила взгляд вниз.
- Э-э… даже не знаю, как вам об этом сказать, но… вы совсем мокрый…
Я тоже посмотрел вниз и увидел, что из упавшей бутылки пиво лилось мне прямо на брюки, как раз ниже пояса. Я попробовал отодвинуться, и в результате струя потекла вдоль штанины.
- Боже мой, это просто невероятно! - воскликнула Дженни, и мы не смогли удержаться от смеха. Смеялись до тех пор, пока Тина не вернулась с отверткой.
- Что с вами такое? - спросила она и тут увидела мокрое пятно у меня на брюках. - Может, мне лучше прийти попозже?
После ремонта столика мне была вручена пара мешковатых шортов. По словам Тины, они в свое время принадлежали ее приятелю.
- Но вы можете оставить их себе. Он уже не потребует их назад, - добавила она, помрачнев.
Судя по кричащей расцветке шортов, ничего удивительного. С другой стороны, они были все равно лучше, чем мои залитые пивом брюки, так что я переоделся. Когда я вернулся в садик, Тина с Дженни захихикали.
- Какие симпатичные ножки, - заметила Тина, вызвав новый приступ веселья.
Вскоре гамбургеры зашипели над горячими углями. Мы съели их с салатом и хлебом, запивая вином, что я захватил с собой. Когда я решил подлить Дженни в стакан, она заколебалась:
- Только чуточку.
Тина вскинула брови.
- Ты уверена?
Дженни кивнула:
- Да-да, конечно.
Заметив мой вопросительный взгляд, она состроила гримаску.
- У меня диабет, так что приходится следить, что есть и пить.
- Какой тип - один или два? - спросил я.
- Господи, я все время забываю, что вы доктор. Тип один.
Я так и думал. СДI - самая распространенная форма диабета среди людей ее возраста.
- Ничего страшного, я всего лишь на низкой инсулиновой дозе. Как только я приехала сюда, доктор Мейтланд выписал мне рецепт, - добавила она извиняющимся тоном.
Наверное, ей неудобно говорить, что консультировалась не со мной, а с "настоящим" врачом. Напрасное беспокойство. Я уже привык.
Тина наигранно передернула плечами.
- Я бы в обморок постоянно падала, если бы пришлось каждый день колоться, как она.
- Ой, да брось ты, ничего особенного, - запротестовала Дженни. - Даже иглы не настоящие, а какие-то шприц-ручки… И хватит уже об этом, не то Дэвид застесняется и перестанет подливать себе вина.
- Боже сохрани! - ужаснулась Тина. - Мне же нужно с кем-то пить за компанию!
Вообще-то я и не собирался пить, за компанию с Тиной или как угодно, но по настоянию Дженни позволил наполнять свой стакан чаще, чем планировал. Впрочем, завтра суббота и неделя выпала еще та. К тому же мы неплохо проводили время. Даже не помню, когда я так развлекался…
Очень, очень давно было дело.
Единственное облачко, подпортившее нам настроение, набежало уже после того, как мы поели. Спустились сумерки, и в слабеющем свете Дженни сидела, глядя через сад на озеро. Я заметил, как помрачнело ее лицо, и догадался, о чем она вот-вот скажет.
- Все время забываю о том, что случилось. Как-то даже… виноватой себя чувствуешь, правда?
Тина вздохнула:
- Она хотела отменить этот вечер. Ей взбрело в голову, что людям не понравится, что у нас тут жареное мясо, веселье и тому подобное.
- Я подумала, что это будет неуважительно, - сказала мне Дженни.
- Почему? - требовательно спросила Тина. - Ты хочешь сказать, что другие люди не будут смотреть телевизор или пить пиво в кабачке? Все это очень печально и страшно, однако я не думаю, что нам надо носить власяницу, чтобы демонстрировать свое сочувствие.
- Ты знаешь, о чем я.
- Да, и еще я знаю, что за люди здесь живут. Если они решат точить на кого-то ножи, то сделают это по-любому, и не важно, виновен человек в чем-то или нет. - Тина помолчала. - Ну хорошо, я не самым лучшим образом выразилась, только это правда. - Она в упор взглянула на меня. - Вы ведь сами с этим столкнулись, не так ли?
Тут я сообразил, что до них, должно быть, долетели слухи.
- Тина… - предостерегающе сказала Дженни.
- А что? Какой смысл притворяться, будто мы ничего не слышали? Нет, понятно, что полиция захочет поговорить с местным доктором, но стоит кому-то одному вскинуть бровь, как тебя сразу запишут в преступники. Просто очередной пример, до какой степени у здешнего народа узкий взгляд на вещи.
- И длинные языки, - вскипев, подхватила Дженни. Впервые я заметил в ней признаки раздражительности.
Тина презрительно повела плечом.
- Лучше всего играть в открытую. Здесь и без того слишком много шепчутся. Я-то выросла тут, а ты - нет.
- Вы, кажется, несколько недолюбливаете Манхэм, - сказал я, желал сменить тему.
Она усмехнулась уголком рта.
- Была бы возможность, я бы отсюда убежала не оглядываясь. Я таких людей, как вы двое, понять не могу. Приехать сюда по доброй воле?!
Наступила внезапная тишина. Дженни встала с побелевшим лицом.
- Пойду сделаю кофе.
Резко откинув стеклярусную занавеску, она ушла в дом.
- Черт, - сказала Тина и виновато улыбнулась. - Действительно, длинный язык. И пьяный, - добавила она, отставляя стакан.
Сначала я подумал, что все случилось из-за меня, но потом понял, что это вовсе не так. Какова бы ни была причина, реакция Дженни ко мне отношения не имеет.
- Она в порядке?
- Мне кажется, ее просто достала бестактная подруга. - Тина уставилась на дом, словно размышляя, не сходить ли за Дженни. - Понимаете… я не то чтобы должна что-то рассказать, но хочу, чтоб вы знали… С ней в прошлом году приключилась одна очень плохая вещь. Вот почему она сюда приехала. Чтобы вроде как убежать.
- Очень плохая вещь?
Однако Тина уже качала головой.
- Если захочет, она сама расскажет. Мне, наверное, вообще стоило бы помолчать. Хотя… ну, я подумала, что вам об этом следует знать. Дженни к вам неравнодушна, поэтому… Ой Господи, я так все запутываю! Может, забудем все, что я говорила? Давайте о чем-нибудь другом.
- О'кей. - Все еще раздумывая над услышанным, я сказал первое, что пришло в голову: - Так что за слухи обо мне ходят?
Тина состроила гримаску.
- Сама напросилась, да? В общем, ничего особенного, одни только сплетни. Что вас допрашивала полиция и что… короче, что вы подозреваемый. - Она попробовала заговорщицки улыбнуться, только вышло не вполне убедительно. - Но ведь это не так, да?
- Насколько я знаю, нет.
Ответа оказалось достаточно.
- Вот я и говорю: чертова деревня. Народ все время готов вообразить худшее. А когда случается такое, как сейчас… - Она махнула рукой. - Опять я за свое. Знаете что, пойду-ка я помогу там с кофе.
- Мне что-нибудь нужно сделать?
Тина уже шла к дому.
- Ничего, ничего. Я пришлю Дженни развеять ваше одиночество.
Когда она ушла, я остался сидеть в ночной тишине, размышляя над ее словами. "Дженни к вам неравнодушна". Это как понимать? Точнее, что я сам об этом думаю? Я сказал себе, что в Тине говорит хмель и что не стоит слишком многое искать в ее словах.
Все это хорошо, но отчего же я вдруг так занервничал?
Я встал и прошел к низкой стене из каменной кладки, что огораживала садик. Последние лучи света уже пропали, и поля потерялись во мраке. С озера, на легчайшем дыхании ветерка, донесся одинокий крик совы.
Сзади послышался шорох - это вернулась Дженни с двумя кружками кофе. Я отошел от стены и вновь попал в лужицу света, падавшего через открытую дверь. Когда я вынырнул из тени, Дженни вздрогнула, пролив кофе на руку.
- Простите, не хотел вас напугать.
- Ничего. Просто я вас не заметила. - Она поставила кружки и подула на руку.
Я протянул ей рулон кухонных полотенец.
- Все в порядке?
- Ничего, выживу. - Она вытерла руки.
- А где Тина?
- Протрезвляется. - Дженни вновь взяла кружки в руки. - Я вас не спросила, надо ли молока и сахара.
- Ни того ни другого.
Она улыбнулась:
- Значит, я угадала.
Она подошла ближе к стене, где я стоял.
- Любуетесь пейзажем?
- Насколько возможно в темноте.
- Вид отсюда великолепный, особенно если любишь поля и воду.
- И вы их любите?
Она встала рядом, глядя в сторону озера.
- Знаете, да. Когда я была маленькой, мы часто с отцом ходили под парусом.
- И сейчас тоже?
- Нет, и уже многие годы. Но мне нравится бывать у воды. Я часто думаю, не нанять ли лодку. Ma-аленькую такую. Я знаю, озеро слишком мелкое для чего-то другого. И все же жить так близко и не выходить на воду… Мне кажется, это преступление.
- У меня есть парусная шлюпка - если, конечно, подойдет.
Слова вылетели сами, но Дженни, встрепенувшись, обернулась ко мне. В лунном свете была видна ее улыбка. В голову пришла мысль, что мы стоим очень близко друг к другу. Можно даже ощутить тепло ее кожи.
- В самом деле?
- Ну не то чтобы у меня лично. Это шлюпка Генри. Однако он разрешает мне ею пользоваться.
- Вы серьезно? Я, понимаете, не хотела бы напрашиваться…
- Да, понимаю. Только физические упражнения и мне не помешают.
Сказав это, я сам себе изумился: "Ты что делаешь?!" - и посмотрел на озеро, радуясь, что темнота скрывает мое лицо.
- Как насчет ближайшего воскресенья? - как бы со стороны услышал я собственные слова.
- Отлично! А в какое время?
Тут я вспомнил, что у нас с Генри запланирован обед.
- Если во второй половине дня? Скажем, я заеду за вами в три?
- В три часа, прекрасно.
Даже не видя ее лица, я по голосу понял, что она улыбается. Я поспешил отхлебнуть кофе, едва замечая, как обожгло рот. Трудно поверить в то, что я сейчас натворил. "Да, не одной только Тине необходимо протрезветь", - подумал я.
Вскоре, сославшись на дела, я засобирался домой. В последний момент появилась Тина и, весело улыбаясь, сообщила, что шорты я мог бы вернуть ей позднее. Я поблагодарил, но все равно переоделся в свои мокрые джинсы. Моя репутация в этом поселке уже и так подмочена - незачем ее усугублять, разгуливая в цветастых шортах для серфинга.