На участке одной из пограничных застав в течение нескольких дней зафиксированы два случая нарушения границы, причем ни одного из нарушителей взять живым не удалось. В обоих случаях при попытке задержания автоматически срабатывало взрывное устройство, закрепленное на теле диверсанта, и всё, что оставалось пограничникам – отправить на заставу изуродованный труп.
Изучив все обстоятельства, сотрудники госбезопасности приходят к выводу, что западная разведка проводит на советской территории какую-то особо важную операцию, а посланные в СССР агенты располагали чрезвычайно секретными данными и ни в коем случае не должны были попасть в руки пограничников…
Содержание:
-
Виктор Стрелков - "Прыжок на юг" - Приключенческая повесть 1
-
Глава первая 1
-
Глава вторая 3
-
Глава третья 5
-
Глава четвертая 7
-
Глава пятая 10
-
Глава шестая 11
-
Глава седьмая 14
-
-
Примечания 16
Виктор Стрелков
"Прыжок на юг"
Приключенческая повесть
Глава первая
Три вопроса генерала Дорохова
Генерал Дорохов приехал на заставу шестого района через два часа после взрыва. С ловкостью бывалого кавалериста он выпрыгнул из открытого пропыленного "газика" и, коротко поздоровавшись с начальником района подполковником Астафьевым и начальником заставы капитаном Крутовым, спросил:
- Где он?
- В караульном, товарищ генерал, - ответил Крутов.
...В караульном помещении стоял смешанный запах свежей крови и разложившейся взрывчатки. Белесь раннего утра едва сочилась из окон.
- Включите свет, - приказал Дорохов.
При ярком электрическом освещении генерал увидел лежащего на брезенте человека или, вернее, то, что еще недавно было человеком. Грудь и живот трупа были искромсаны в клочья, голова и нижняя часть тела не повреждены. На бескровном лице с широко открытыми остекленевшими глазами застыло выражение не то испуга, не то удивления.
Дорохов внимательно рассматривал останки нарушителя, и вдруг его глаза остановились на торчавшем из кучи лохмотьев желтом кожаном лоскуте.
- Да, несомненно. Материал тот же... - проследив за взглядом генерала, подтвердил Астафьев.
- Что еще обнаружено на месте взрыва? - спросил генерал.
- Помимо обычных атрибутов - пистолета, документов и денег, - найдено несколько металлических деталей, - ответил Крутов.
- Таких же, как в прошлый раз?
- Да, товарищ генерал! Только сейчас их больше.
- Покажите.
Крутов ушел и вскоре вернулся с небольшим свертком в руках. Дорохов долго перебирал его содержимое - блестящие пластинки и деформированные дюралевые трубочки, потом подбросил их на ладони и твердо сказал:
- Одного поля ягодки! Пригласите свидетелей, товарищ капитан.
- Что вы думаете об этом, Павел Сергеевич? - сказал Дорохов, когда Крутов вышел. - Как по-вашему: фанатики это или смертники?
- Мне кажется, товарищ генерал, что взрывы произошли независимо от желания нарушителей.
- И я так думаю, - подтвердил Дорохов.
Вошел Крутов в сопровождении старшины Парфенова и сержанта Шахназарова, на участке которых была нарушена государственная граница. Увидев генерала, Парфенов и Шахназаров застыли у двери по стойке "смирно".
- Вольно! - сказал Дорохов. - Проходите. Рассказывайте.
Старшина Парфенов был истым волжанином, даже многолетняя служба в армии не изгнала из его речи исконное волжское "о". Этот звук перекатывался в его словах, как в трюме добротные, пахнущие утренней свежестью камышинские арбузы.
- ...Шахназарова я послал вперед, а сам отрезал дорогу отхода, - спокойно докладывал старшина.
- Ну, а дальше?
- Потом взял автомат наизготовку и крикнул: "Стой!" А он даже не оглянулся. И тут - взрыв! А потом...
- Вы помните, старшина, в каком положении у него были руки, когда вы крикнули "Стой!"? - перебил Дорохов.
- Отлично помню, товарищ генерал! Он в это время подтягивался на руках, поднимаясь на обрывчик. Вот так: ухватился за ветки куста и поднимался. - Старшина поднял руки над головой, хватаясь за воображаемый куст.
- А как же взрыв, старшина? По щучьему велению, если руки у него были заняты, а?
Парфенов смутился, красные пятна выступили на его лице.
- Не знаю, товарищ генерал! А насчет рук, я ручаюсь - он ими и шевельнуть не успел!
Отпустив пограничников, Дорохов прошелся по комнате, сел в кресло у окна и закурил.
- Любопытная картина, - вслух подумал он, - оба случая, как, две капли воды, похожи друг на друга. Взрывы последовали мгновенно после команды "Стой!", руки нарушителей непричастны к взрывам, следовательно, взрыватели сработали автоматически... Но это не основное, - обратился Дорохов к офицерам. - На этот вопрос, я думаю, ответит техническая экспертиза. Нам же, товарищи, предстоит ответить на другие, более важные вопросы. - Генерал встал, прошелся по комнате.
- Первый вопрос: что заставляет их с таким упорством рваться к нам, не утруждая себя даже переменой мест нарушения границы. Хотя... - генерал пригладил ладонью седеющие волосы, - хотя вторичная попытка перейти границу именно там, где не удалось, имеет психологическое основание. Кто они - это второй вопрос. И, наконец, третий: не от чего, а почему нарушители взрываются. Мы должны ответить на эти вопросы - и не мешкая.
- Но как это сделать, товарищ генерал? - спросил Астафьев.
- Как? - Дорохов улыбнулся. - Значит, Павел Сергеевич, вам сказать: как открыть ларчик, а потом вы скажете - что в нем?
Астафьев смущенно улыбнулся.
- Детали отправьте на экспертизу. До вечера я еще свяжусь с вами.
Дорохов пожал офицерам руки и вышел.
На дворе было уже совсем светло. С недалеких гор сползал туман, обнажая синие скалы. Птицы деловито приветствовали начало погожего сентябрьского дня. Мимо караульного помещения рослый пограничник провел волкодава. Поблизости, за деревьями, заржал конь, оттуда донесся голос: "Стой, Метеор! Стой, не фокусничай!" И опять - только птичий перезвон.
А где-то далеко, за спиной заставы, вскипает утренний прибой жизни: разноголосица заводских гудков, говор и смех людей, грохот трамваев, гудение моторов - за спиной заставы проснулась страна...
Дорохов сел в машину, она рванулась вперед, взметая дорожную пыль.
Вебер отказывается от последнего шанса
Красные, синие, черные, оранжевые линии сплетались в причудливые узоры. Шлихтер упорно водил взглядом по замысловатому орнаменту ковра, пытаясь проследить путь черной линии, будто он, этот путь, выводил из некоего лабиринта. Теперь, в третий раз, ему, кажется, удавалось это - уже пройден восьмигранник, на котором он постоянно сбивался...
Зазвонил телефон. Шлихтер вздрогнул. Черная линия метнулась в сторону и затерялась. Он поморщился и снял трубку.
- Слушаю. В шестнадцать? Отлично. Жду.
Его взгляд опять пополз по ковру, но уже рассеянно, скачками. Испытанный способ сосредоточить внимание сейчас не действовал. И вдруг из беспорядочной пляски мыслей, видений и фраз память четко выделила два слова: "Объективная случайность!"
Губы Шлихтера покривила презрительная улыбка, длинные, словно пергаментом обтянутые пальцы сделали первые па нервного танца. Он сжал кулаки. "Опять! Черт возьми!" Ему было неприятно, что за последнее время он часто ловил себя на внешних проявлениях нервозности.
Шлихтер посмотрел на часы. Сегодня его злила пунктуальность Вебера. "Дотягивает, чтоб не оказаться поспешным! А может быть, опять - "объективная случайность"?"
Бесшумно распахнулась дверь. Шлихтер готов был поклясться, что секунду назад в прихожей не было слышно ни звука. Между тем Вебер легкими кошачьими шагами уже приближался к столу.
"Что принес он на этот раз?" - пытался угадать Шлихтер, но безуспешно.
Длинное, чисто выбритое лицо Вебера было аскетически непроницаемым, тонкие губы сжаты, а светло-голубые глаза, обрамленные соломенными ресницами, спокойны, как лесное озеро в погожий октябрьский день.
- Докладывайте, - сухо, повелительно сказал Шлихтер. Вебер едва заметно вздрогнул и еще больше вытянулся.
- Во исполнение плана "Зюд-Шпрунг", в ночь на двадцать четвертое...
Шлихтер нетерпеливо шевельнулся.
- ...агент "Дубль-17" проник...
- Короче! - потеряв самообладание, рявкнул шеф. Желваки шевельнули мочки ушей Вебера, чуть-чуть, на одно лишь мгновение, и его лицо опять застыло.
- "Скорпион", господин полковник, - твердо сказал он.
- Объективная случайность, гауптман? - Шлихтер не скрывал сарказма.
Лицо Вебера осталось невозмутимым:
- Так точно, господин полковник! Операция была досконально продумана, но...
- Но, - подхватил Шлихтер, - все остается таким, каким было месяц тому назад, если не считать потери двух хорошо подготовленных агентов! - Его пальцы заплясали было по краю стола, но, сразу же успокоившись, потянулись к черной кожаной папке, лежавшей возле телефона. Зашуршала бумага.
- Читайте! - Шлихтер метнул на стол вдвое сложенный лист, резко встал и, заложив руки за спину, подошел к окну. Во дворе привычная картина: липовая аллея, посыпанная гравием, аккуратные, уже начавшие блекнуть, цветочные клумбы, высокая, из потемневшего от времени кирпича стена, а за ней, возвышаясь над хмурыми средневековыми домами Западного квартала, - остроголовая кирха.
Солнце светило ярко, но в воздухе уже чувствовалось дыхание осени - он был влажный, настоянный на пряных запахах увядания. В гуще изумрудных липовых крон тускло отсвечивало золото, и, когда набегал ветерок, то там, то здесь плавно, словно раздумывая: "Не рано ли?", срывались желтые крупные листья...
Шлихтер повернулся к Веберу.
- Можете сесть. Сложившаяся ситуация требует обсуждения.
Вебер слегка наклонил голову и сел.
- Так вот, вы прочитали одну из директив по реализации плана "Зюд-Шпрунг", которыми Рейлен буквально осаждает меня. - Шлихтер сделал паузу.
- Но, господин полковник, Рейлен опытный офицер разведки, он должен учитывать специфику нашей работы, тем более, когда операция намечается на территории России! Планировать - это одно, а...
- Согласен. Но что же вы предлагаете? Отказаться от операции?
- Нет, господин полковник, только - не торопиться. Хотя, мне кажется, что "Зюд-Шпрунг" и авантюра - синонимы.
- Вот как! Продолжайте, продолжайте...
Вебера, однако, не смутили грозные нотки в голосе шефа.
- Я не совсем точно охарактеризовал "Зюд-Шпрунг". Он - авантюра, но все-таки с микроскопической надеждой на успех.
- Не нужно сгущать краски. Отказаться от операции мы не можем, а тот, кто настраивается на проигрыш, - проигрывает. - Шлихтер щелкнул портсигаром и протянул его Веберу. Оба закурили.
- Рейлен умный и опытный человек, гауптман. Все, о чем вы говорили, он понимает, но обстоятельства вынуждают его торопить нас. Дело в том, что ассигнований бюджета достаточно нам, чтобы сделать вот так, - Шлихтер затянулся и, надув щеки, вдруг разжал бескровные губы: пфф-у! - Реализация "Зюд-Шпрунг" дала бы на приличный лоскут для заделки финансовой дыры. Время не терпит, заказчик нажимает, а Рейлену эта операция необходима для увеличения ассигнований. Но помимо дотаций мы надеемся получить с помощью "Зюд-Шпрунг" то, что заставит ежиться от страха наших партнеров...
Зазвонил телефон. Шлихтер взял трубку. По тому, как шеф вытянулся, как мгновенно сосредоточилось его лицо, Вебер понял, что звонит Рейлен. Когда Шлихтер положил трубку, его лицо было суровым и недовольным.
Вебер вскочил с кресла, словно подброшенный пружиной, и вытянулся. Шлихтер сделал вид, что не заметил этого, он не остановил Вебера, не предложил ему сесть.
- Вы, наверное, догадались, гауптман, кто это был? - сказал Шлихтер, кивком указывая на телефон.
- Так точно! - отчеканил Вебер.
- Приказано действовать немедленно. У вас остается последний шанс: посылайте своего лучшего воспитанника. Помните, что если через два дня вы повторите: "Скорпион", то очередным кандидатом... - Шлихтер замолчал и впился злым взглядом в лицо Вебера, - будете вы! - Он откинулся на спинку кресла, наблюдая за лицом Вебера.
Никакого эффекта! Но едва уловимое движение все же прошло по каменному лицу гауптмана:
- Разрешите, господин полковник...
- Что?! - резко спросил Шлихтер.
- Отказаться от этого шанса. Я пойду сам.
Шлихтер был озадачен, однако он подавил удивление и, выдержав паузу, устало сказал:
- Хорошо. Но учтите, что вы пойдете на тех же условиях - вашим спутником будет "Скорпион".
И уже тоном приказа добавил:
- Дела "Спорт-клуба" сдайте Бранке. Досье резидентов получите в Бюро у Хорхе. Завтра вылетайте на место. Желаю удачи! Надеюсь на скорую встречу. - Шлихтер отвернулся. Интуиция подсказывала ему, что этой встречи не будет никогда...
После ухода Вебера Шлихтер несколько минут сидел неподвижно. Потом решительно позвонил по телефону.
- Алло, Хорхе? Через десять минут жду вас.
Хорхе вошел, щелкнув каблуками.
- Господин полковник?
- Садитесь, - отрывисто бросил Шлихтер.
- Вы, конечно, знаете, Хорхе, что гауптман Пауль Вебер родился не в фатерланде?
Хорхе молча наклонил голову. Наступила пауза, в течение которой Шлихтер подыскивал переход к существу дела, а Хорхе - лихорадочно обдумывал, к чему клонится разговор.
- Старая пословица говорит, что жена Цезаря - вне подозрений, но в нашем деле, Хорхе, таких лиц нет. История Вебера двадцатилетней давности, но тем не менее...
- Понятно, господин полковник!
- Вам, Хорхе, надлежит завтра отправиться вместе с ним. Поручаю проконтролировать подготовку к переброске, вплоть до последнего момента. Вебер должен идти на особых условиях, вы меня поняли?
- "Скорпион"? - спросил Хорхе.
- Да! Сейчас выдайте ему для ознакомления все досье из картотеки "S" и одно - из "Z", я думаю, что это должен быть Казанов. Об исполнении доложить мне. Все!
Хорхе щелкнул каблуками.
"Морской узел"
Неделя, всего неделя прошла с того, теперь оставшегося где-то далеко позади, дня.
- ...Болван ты, Гриша! Дуб мореный! Ведь ты за жизнь свою и городов-то не видел настоящих, - сказал механик Белянкин и плюнул на пол: "тьфу!"
Протасов стоял у окна. Казалось, что он не слышит слов своего закадычного друга. Но последняя тирада Белянкина словно разбудила его:
- Как это, не видел? А училище я где окончил?
- Подумаешь, город! "Рио-де-Жанейро!" - наседал механик. - Живешь, как библейский отшельник. Налетал, наверно, больше тридцати витков вокруг шарика, а что видел? Анадырь, Айон, Врангеля, Шмидта, Магадан... Названия, конечно, романтичные и разные... А природа? Что в лоб, что по лбу... Короче, ни хрена ты не видел, бирюк! А знаешь, что такое бархатный сезон на Черном море?
- Слышал, - спокойно ответил Протасов и зевнул.
- Слышал! Это видеть нужно! Всем телом и душой почувствовать! А он - слышал! Дуй, Гриша, в Сочи! Другим человеком вернешься!
- А такой, как есть, тебя не устраивает? - улыбнулся Протасов.
- Да не об этом я! - поморщился Белянкин. - Знаешь, как на Руси картошку внедряли? Батогами! А потом оказалось, что без нее жить немыслимо!
- И это знаю, и другое знаю: как табак внедряли. Внедрили, а теперь!? Канцерогенные вещества.
- Ох, Гриша! Знаю, что с тобой не сыграешь даже 1:0. Но все же - езжай в Сочи! Честно, потом спасибо скажешь! Я тебе и адресок дам старушки, у которой я прошлым летом три месяца квартировал. Кухоньку она мне сдавала. Рай! Полный хозяин: когда пришел, с кем пришел - ее не касается, свобода личности! Хочешь, на колени встану? Езжай в Сочи!
"Молодец Мишка! Хоть не батогами, а матюгами, но приобщил меня к этой благодати! Настоял-таки на своем, напористый черт!" - думал Протасов.
Он лежал на топчане, застеленном махровым пляжным полотенцем. У самых его ног, ленивые, разморенные жарой, набегали на берег волны, шуршали, перемывая песок, тихонько позвякивали глянцевитой галькой.
"Июль, август, сентябрь... да и в октябре здесь купаться можно. Приеду в Певек - как негр! Не узнают!"
Устроился он прекрасно: как только приехал в Сочи, сразу пошел по Мишкиному адресу. Кухонька была свободна. "Старушка" оказалась не ахти какой древней - лет пятидесяти с малюсеньким гаком. Однако - вдовствовала, дав клятву в том, что "ни один мужчина не перешагнет порога дома, где они в счастьи и согласии жили с Петрушей". И, в отличие от других местных жителей, имея трехкомнатный дом, сдавала курортникам только кухню-флигелек. Во дворе был маленький садик, заложенный мужем хозяйки, не вернувшимся с войны. Здесь, среди старых деревьев, и стояла уютная, чистая кухонька.
Григорий заплатил хозяйке сразу за три месяца. "Только пожара не наделайте, - сказала хозяйка, вручая Григорию ключ от флигеля. - А остальное меня не касается, живите, как вам привычней, как нравится". На том и поладили.
- Вы не возражаете, если я расположусь здесь? - услышал он приятный женский голос. Григорий привстал. Шагах в двух от него стояла стройная блондинка в голубом купальнике и соломенном сомбреро. На вид ей было лет двадцать пять. На купальнике, сразу под низким вырезом, - белая чайка с распростертыми крыльями. Девушка смотрела на Протасова, улыбаясь наивно и лукаво. Под тонкой верхней губой, среди ровных красивых зубов поблескивал один золотой.
Григорий отвел взгляд и, смущаясь, поспешно сказал:
- Пожалуйста... Пожалуйста...
Девушка расстелила тонкий поролоновый коврик и, положив в изголовье верхнюю одежду, завернутую в газету, легла на спину, сдвинув сомбреро на лицо.
Григорию было легче посадить самолет на "пятачке" среди оскаленных клыков ледовых торосов, чем проявить инициативу в смысле знакомства с женщиной. В авиапредприятии знали об этой странной черте его характера, подтрунивали над ним, а иногда пытались помочь Протасову преодолеть этот психологический барьер. Но попытки друзей были безрезультатными - тридцатидевятилетний Григорий оставался холостяком. Мать он помнил, она умерла в Анадыре, когда ему было шесть лет. Отца не помнил совсем. Воспитывался в детдоме на Чукотке. Комсомол дал ему путевку в жизнь, направил в летное авиационное училище. На фронт его не пустили - хватало дел на Востоке.
Так, не цветасто, без калейдоскопической смены событий, ровно текла его жизнь. Но сегодня...
Протасов вспомнил слова Миши Белянкина: "А девушки там какие! Это - прелесть! Может, за судьбой едешь! Понял, Гриша? Там, на море, сама обстановка такие морские узлы завязывает, что любой боцман затылок почухает и признается салажонком! Желаю тебе, Гриша, счастливого узла, крепкого!"