...Приземистые, косокрылые истребители стояли ровными рядами. При взгляде на них казалось, что это овеществленная, застывшая стремительность.
Летное поле было почти безлюдно, только возле одного истребителя, на крыльях и фюзеляже которого стояла цифра "4", возились три человека.
Майор в полной летной экипировке неторопливо прогуливался неподалеку.
- Ну как, готово? - спросил он, подходя к самолету.
- Сейчас, товарищ майор, - ответил ему голос из кабины.
- Четверка! Чет-вер-ка! - послышался крик.
По полю бежал к самолету человек.
- Что такое? - недовольно спросил майор.
Человек подбежал, запыхавшись...
- Товарищ майор, вас вызывает командир!
- Через три минуты вылет, - буркнул майор. Он на секунду замешкался.
- Готово! - сказал в это время механик, выпрыгнув из кабины.
Майор решительно шагнул к самолету, поднимаясь в кабину, сказал:
- Передайте подполковнику, что после полета я явлюсь.
Он хотел уже закинуть ногу в кабину, но один из механиков придержал его:
- Нельзя нарушать приказ командира! - громко сказал он.
Но майор скрылся в кабине.
- Спокойно! - услышал он. - Машина подняться не может. Вылезайте.
В кабине сухо щелкнул курок пистолета.
- Сволочи! - глухим нутряным голосом крикнул "майор" и тяжело спрыгнул на землю.
- Следуйте вперед! - коротко бросил один из механиков.
"Зюд-Шпрунг"
Прямо из аэропорта генерал Сазонов приехал в Управление.
- Ну, Поддубный, прибыл на твой бенефис. И с подарочком! - он хитровато подмигнул Дорохову, похлопывая по объемистому портфелю.
- Кончили комедию. Мне, честно говоря, она уже надоедать начала, - сказал Дорохов.
- Ничего, Поддубный! Выдержка - главное! Уже допрашивали?
- Нет, вас ждали, Николай Самойлович!
- Свидетелей всех собрали?
- Всех. Думаю, будет достаточно.
- Ну, что ж, покажите мне моего знакомца.
Дорохов снял трубку телефона:
- Приведите арестованного!
Через несколько минут вошел лейтенант.
- Разрешите ввести? - спросил он.
- Давайте, - ответил Сазонов.
Лейтенант приоткрыл дверь, сделал знак рукой.
Дверь широко открылась. Первым вошел Глазунов, за ним шли два конвоира.
- Садитесь, побеседуем! - сказал Сазонов, указывая на стул.
Глазунов сел, прямой, как столб, спросил:
- Курить можно?
- Курите.
Глазунов вынул сигареты, не спеша закурил.
- Чему я обязан быть здесь? - с холодной вежливостью спросил он, наблюдая за дымовым колечком.
- Атака - лучший способ обороны, это так, но задавать вопросы все-таки будем мы, - совершенно спокойно ответил Сазонов. - Товарищ генерал, начинайте допрос! - добавил он, обращаясь к Дорохову.
- Лейтенант Сенин, записывайте, - сказал Дорохов сидевшему за соседним столом офицеру.
- Ваша фамилия, имя и отчество? - спросил Дорохов.
Глазунов затянулся, его кадык двинулся к подбородку.
- Глазунов Петр Аверьянович, - ответил он.
- А точней? - немного склонив голову набок, спросил Дорохов.
- Не понимаю! - Глаза арестованного блеснули сухо и зло.
- Хорошо. Год рождения, род занятий?
- 1918 год, военнослужащий.
- Какой армии? - вставил Сазонов.
- Что за глупости?! - вскипел майор.
- Фамилия Глухов вам знакома?
- Нет! - резко ответил Глазунов.
- А Казанова вы знаете?
- Нет.
Дорохов поднял трубку телефона:
- Попросите третьего.
Майор, закурив новую сигарету, косил глазами на дверь.
Вошел Казанов.
- Арестованный, этого человека вы видели раньше? - Дорохов рукой показал на вошедшего.
- Нет, никогда!
- Капитан Поляков, - сказал Дорохов, обращаясь к мнимому Казанову, - вы знаете этого человека?
- Да, товарищ генерал! Это - Глухов. Во всяком случае, он представился мне как Глухов.
- Когда вы познакомились с ним?
- Второго октября он встретил меня в аэропорту. В номере н-ской гостиницы Глухов поручил мне немедленно выехать в Е. с целью убийства старшего лейтенанта Николая Аверьяновича Глазунова.
- Вы не припоминаете этого случая, Глухов?
- У кого вы спрашиваете? - спокойно сказал майор.
- Факты потом, генерал! - Сказал Сазонов. - Поговорим пока о настоящей фамилии. - Он выразительно глянул на майора. - Вы продолжаете утверждать, что ваша фамилия - Глазунов?
- Да.
Сазонов кивнул Дорохову: "Давайте!"
- Первого пригласите! - коротко приказал Дорохов.
Лицо арестованного опять насторожилось. Дверь открылась. Вошел майор Глазунов. Губы арестованного слегка дрогнули и сомкнулись.
Глазунов приложил руку к козырьку:
- Товарищ генерал-лейтенант, майор Глазунов прибыл по вашему приказанию!
- Садитесь, товарищ майор, - сказал Сазонов и обратился к арестованному: - Вы знаете этого человека?
Тонкие бескровные губы разомкнулись только на миг:
- Нет.
- Хорошо. С показаниями майора Глазунова, вашего абсолютного тезки, мы вас ознакомим потом. А сейчас скажите, не припоминается ли вам... ну, скажем, такая фамилия: Курасов?
Желваки подкатились к самым ушам, и там застыли:
- Нет!
Сазонов кивнул Дорохову, тот опять вызвал кого-то по телефону.
Опираясь на руку офицера, вошла дряхлая старушка, просто, по-деревенски одетая. Ее усадили на стул.
- Как ваша фамилия, бабушка? - спросил Дорохов.
Старуха дрожащей, морщинистой рукой отодвинула платок, прикрывавший уши:
- Ась?
- Фамилия, бабушка, - наклоняясь к ней, сказал офицер
- Мое фамилие, детынька?
- Да, бабушка!
- Курасова я, Пелагея, - проскрипела старушка.
- Вы эту гражданку видели когда-нибудь? - спросил Дорохов, обращаясь к мнимому Глазунову.
- Никогда! - отчеканил тот.
Старушка повернулась на его голос и, подслеповато прищурясь, всплеснула руками, по-старушечьи запричитала:
- Ах, батюшки! Вить это он, ирод окаянный, Пашка Веберов... Змея подколодошная... Ах, батюшки, товарищ командир! Вить Пашка это! Чтоб ему пусто было анчихристу. Позор поклал на наше фамилие. Ах, висельник!.. Тьфу в твои гляделки... Выкормила изменника непотребного...
- Скажите, бабушка, с какого времени вы знаете этого гражданина? - спросил Сазонов.
- Пашку-то?! Да вить с какого же? Как стали мы колгос гарнизовать. Отец-то его, Ганька Вебер, из колонистов... В той год, как гарнизовали, акурат председателя районного Пантюшку Хромова, бают, из ружья застрелил. Ну и забрали его в гепею. Опосля, бают, к высшим мерам суд присудил его за такое злодейство. А этот, - она протянула трясущуюся руку к арестованному, - вовсе зеленый остался, никак десятый годок в те поры был.
Сродства-то никакого у него не было. А мой-то Ванюшка, царствие ему небесное, бает: "Давай, мол, Пелагея, Пашку-то примем, до ума доведем, мальчонок-то, дескать за отца-убивцу не в ответе. Вот и выпестовали анчихриста окаянного.
Летчиком вить был, на командира выучился. То-то радовались мы с Ванюшкой. Только загодя возгордились. Годов, почитай, двадцать тому, словом, до войны, вызывают Ванюшку в енкеведу, все о Пашке порасспросили, а потом, как ростепель в светлое рождество: "Сбег ваш премок к фашистам!"" - Ее голова мелко затряслась, выцветшие глаза заслезились.
- Ну, бабушка, спасибо. Теперь отдыхайте, - сказал Сазонов.
Молодой офицер помог старушке встать и, придерживая, повел ее к двери.
- Так, Глухов, он же Курасов, - сказал Дорохов. - Что вы скажете об этом?
- Это глупый фарс, генерал, - ответил арестованный. Ни один мускул на его лице не шевельнулся. - Подставные субъекты, выжившие из ума кликуши... Что вы хотите от меня? - Он не повысил голоса.
- Мы хотим, чтоб вы осознали свой проигрыш и, поняв это, открыли ваши битые карты... - Сазонов мгновение помолчал и добавил: - Может быть, в этом - единственная возможность отыграть самое дорогое для вас. Вы меня поняли, Пауль Вебер?
- Нет, не понял.
- Напрасно. Видимо, сухие фразы допроса для вас не убедительны. Что ж, давайте разговаривать на языке художественных мемуаров, - Сазонов помолчал, прошелся по кабинету.
- Был теплый осенний день 1939 года, - Сазонов сбоку посмотрел на Вебера. Его лицо было непроницаемым. И все-таки сквозь ледяную кору безразличия на нем угадывалось какое-то движение.
Сазонов продолжал:
- В этот день молодой летчик-истребитель, лейтенант Красной армии Павел Курасов стартовал с Н-ского аэродрома в Западной Белоруссии.
Через полчаса после того, как его товарищи - механик Травкин и командир звена лейтенант Путивлев пожали ему руку и пожелали удачного полета, через полчаса после этого Павел Курасов, сделав посадку на оккупированной фашистами польской территории, рапортовал германскому офицеру о своем прибытии в распоряжение фашистского "Люфтваффен"... - Генерал, не глядя на Вебера, достал из портфеля небольшую фотокарточку и протянул ему:
- Вот так выглядел в то время лейтенант Павел Курасов.
Вебер покосился на фотокарточку. На слегка пожелтевшей от времени бумаге сидел молодой летчик. Продолговатое лицо, строгий, холодный взгляд, на петлицах по два кубика, скрещенные крылья и пропеллер, на коленях - планшет с прозрачным верхом, под ним - плохо заметная карта.
- Узнаете? - спросил Сазонов. Вебер промолчал.
- Дальше некоторый период жизни и похождений бывшего лейтенанта советской авиации не выяснены, но это неважно.
- Дальнейшее повествование автор мемуаров - бывший начальник особого отдела Н-ского отделения, в котором служил Курасов, ныне присутствующий здесь генерал-лейтенант Сазонов, передоверяет фашистскому официозу "Фёлькишер Беобахтер". - Сазонов развернул пожелтевшую газету.
Над черным заголовком - лозунг: "Фрайхайт унд брот!"
- Лейтенант Карпушин, переведите, - сказал Дорохов.
Сазонов начал читать по-немецки. Лейтенант переводил:
"...Крупные соединения английской и американской авиации совершили массированный налет на Гамбург. Патрулировавшая в момент налета эскадрилья наших истребителей смело бросилась в бой против превосходящих сил вражеской авиации. Во время боя "Мессершмитт" "Ф-16-Л", пилотируемый уже известным по боям над Кельном обер-лейтенантом Паулем Вебером, оказался оторванным от эскадрильи и окруженным шестью вражескими истребителями.
Но истинный сын фатерланда, солдат фюрера не дрогнул. Он вступил в бой.
Результат - сбито четыре вражеских истребителя. Пауль Вебер и его истребитель - невредимы.
В этом бою обер-лейтенант Пауль Вебер показал классический образец превосходства германского духа и вооружения.
На снимке: асу обер-лейтенанту Паулю Веберу вручается рыцарский крест".
- Вельх айн? -сказал Сазонов, протягивая Веберу газету.
Тот мельком взглянул на фотографию, вяло бросил:
- Вайтер.
- Аллее! Дер Верлюст, - сказал Сазонов.
Вебер молча размял сигарету, закурил, вместе с дымом выдохнул:
- Что вы думаете мне инкриминировать?
- Это не в нашей компетенции. Мы устанавливаем факты, - ответил Сазонов. - Будете давать показания?
- Имеет ли это для меня смысл? - криво усмехнувшись, спросил Вебер.
- То есть?
- Зависит ли от моих показаний моя судьба?
- Возможно, - сказал Сазонов.
- Что вы хотите знать?
- Все, что связано с вашим пребыванием на территории Советского Союза со шпионским заданием, цели, которые были поставлены вам. Кто вас послал?
- Ведомство Рейлена.
- Какая задача была поставлена вам?
- Я должен был осуществить операцию, имеющую условное название "Зюд-Шпрунг".
- В чем заключалась эта операция?
- Захват советского военного самолета с целью вторжения на территорию соседнего государства.
- А затем?
- Я должен был обстрелять иностранный военный аэродром в районе X.
- Так. Эта провокация была приурочена ко времени проведения союзными войсками маневров в этом районе, - сказал Сазонов. - Не так ли?
- Да.
- Каким образом вы рассчитывали проникнуть на советский военный аэродром? Ведь то, что произошло, не могло быть предусмотрено при составлении плана операции.
- В буквальном смысле, да. Но такая, подобная ситуация бралась в расчет.
- В вашей радиограмме было сказано: "А" отпадает. В ближайшее время реализую "Б". Что это значило?
- "А" и "Б" - два варианта операции. Вариант "А", основной, предусматривал организацию здесь с помощью агентуры вооруженной группы в 10-12 человек под видом футбольной команды. Ее задача - напасть на охрану аэродрома с целью завладения якобы находящейся там крупной денежной суммой. В момент нападения, когда охрана была бы отвлечена, я должен был завладеть самолетом. Вот и все.
- Зыбкий вариант. Группа должна была быть вооружена?
- Безусловно. Одна попытка к вооружению была сделана.
- Нападение на постовых милиционеров?
- Да. Но агент допустил ошибку. Добыча оружия должна была производиться не в районе моих действий. В результате его ошибки, я думаю, вы нащупали меня.
- Вы говорите о Вербицком?
- Да. Он арестован? - спросил Вебер.
- После того, как вы угостили его коньяком с цианистым калием? - Сазонов усмехнулся.
- Я этого не делал. Он, вероятно, отравился сам.
- Вы хотели инсценировать его самоубийство. Даже стакан унесли. Но забыли унести свои окурки из пепельницы. Были и другие следы.
- А что представлял из себя вариант "Б"? - спросил Сазонов.
- Ничего определенного. Под ним подразумевалось все, любая случайность, которая могла бы привести к цели.
- Ясно. Уповали на "королевского цирюльника"?
- В некоторой мере.
- Напрасно, с тех пор, как он обосновался в городе, мы знали о нем, но не трогали, надеясь заполучить нечто более ценное. Скажите, Вебер, вы или Савосин ранили шофера такси?
- Он жив?! - не сдержал удивления Вебер.
- К счастью, жив. Так кто: вы или Савосин?
- Я. Но каким образом вы могли знать о моих намерениях?
Сазонов улыбнулся:
- Сопоставили некоторые данные, факты... В общем, гипотетически. Вот так-то, Пауль Вебер! Вы, кстати, заметили, что мы не упоминали сегодня Протасова? Хороший был человек, жаль его. Но о нем еще поговорим завтра, а на сегодня - достаточно. Хочу вам сказать, Вебер, что крах вашей провокации - это в миниатюре грядущий крах всех тех, кто пытается помешать установлению прочного мира на земле!
Примечания
1
Шнупфен - насморк (нем.)
2
Фалле - ловушка (нем.)
3
Прюфунг - проверка (нем.)
4
Шенквирт - трактирщик (нем.)
5
Вельх айн - каков (нем.)
6
Вайтер - дальше (нем.)
7
Аллее! Дер Верлюст - Все! Проигрыш (нем.)