- Не теряй чувства осторожности, - заметил он. - Остались считанные дни, и ты будешь в России. А до того будь начеку. Годдарт - один из опытнейших разведчиков Харвуда. К тебе его приставили не случайно: Годдарт отлично знает Советский Союз и не хуже тебя, абсолютно без акцента говорит по-русски.
Можайцев был искренне изумлен. Деловым тоном Шольц продолжал:
- Все годы прошлой войны Годдарт провел на советской территории.
- Что он там делал?
Шольц как-то странно ухмыльнулся.
- Сотрудничал с гестапо, выдавая себя то за немца, то за поляка, а при случае превращался в русского партизана.
- Понимаю… - медленно произнес Можайцев, сжимая кулаки.
Шольц продолжал:
- Я должен был соблюдать крайнюю осторожность - появись тут Годдарт до меня, он мог бы просто пристрелить тебя.
- Если этот негодяй попадется мне - я задушу его, - глухо сказал Можайцев, - рассчитаюсь сполна за все.
- Ты имеешь в виду похищение твоего сына? - осторожно осведомился немец.
- Да. Удивительно - как это я раньше не понял, что и это преступление - дело рук Харвуда и Годдарта… Таким путем они хотели держать меня в повиновении.
- Н-не знаю… - неопределенно пожал плечами Шольц.
Можайцев повернул обратно. Шольц с решительным видом встал на его пути.
- Ты с ума сошел?
- Я вернусь в гостиницу и позвоню в советское консульство в Осло. Мне надоело прятаться.
- В гостиницу тебе возвращаться нельзя. Вот-вот появится Годдарт и, конечно, не один… Они схватят тебя, посадят в самолет и водворят в Брайт-ривер.
Можайцев продолжал молча идти. Шольц рассвирепел.
- Стой, черт тебя возьми! Они обвинят тебя в убийстве американского гражданина и посадят на электрический стул.
Можайцев остановился.
- Какого американского гражданина? - спросил он с выражением крайнего изумления.
- Того самого, которого к тебе подослал Харвуд. Час назад Крюгер пристукнул парня, и теперь он лежит у себя в номере… Годдарт свалит убийство этого краснорожего субъекта на тебя, и тогда тебе крышка. Идем же, идем скорее, - почти закричал Шольц, увлекая за собой инженера.
Можайцев больше не сопротивлялся. Для того чтобы разобраться в создавшейся ситуации, требовалось время, то есть то, чего у него сейчас как раз и не было.
Тропинка уходила направо, в обход прибрежных скал, - гостиницы теперь не было видно. Впереди, на самой оконечности мыса, Можайцев заметил Крюгера.
- Зачем нужно было обязательно убивать его? - спросил Можайцев, имея в виду человека Годдарта.
- Иначе он выследил бы нас, и Прайс уже сегодня знал бы, где искать тебя.
Можайцев бросил на приятеля удивленный взгляд.
- Уверен, он и без того понимает, что разыскивать меня надо на территории Советского Союза, - сказал он.
- Возможно, возможно… - пробормотал Шольц. - Однако следовало бы прибавить шагу… Годдарт, наверное, уже прибыл в гостиницу… Сейчас он найдет там своего агента…
- Что это делает Крюгер? - задал неожиданный вопрос Можайцев.
Шольц почему-то смутился.
- Где ты его видишь? Ах, вон он где! Крюгер держит связь с советской подводной лодкой, которая доставит тебя в Ленинград или Мурманск, смотря по твоему желанию. Идем скорее, они ждут тебя.
Но Можайцев не двигался с места, - он заметил смущение Шольца.
- Прошу объяснить мне, - сказал он сухо, - каким это образом Бодо Крюгер превратился в твоего доверенного да еще в друга русских? Я имел возможность убедиться, что он - агент западногерманской тайной полиции. Я не доверяю ему.
Шольц явно не ожидал такого оборота и растерялся.
- Какая чушь! Крюгер - агент полиции! - он попытался рассмеяться, но у него из этого ничего не вышло. - Идем же, нас ждут. Смотри, с подлодки подают сигналы.
Можайцев недоверчиво покачал головой.
- Ты можешь поручиться, что Крюгер не подстроил мне ловушку? - спросил он. - Нет, я не взойду на борт этой подводной лодки, - и инженер снова повернул обратно.
Шольц рысцой бежал рядом с ним.
- Что за чушь! - снова растерянно заговорил он. - Крюгер, человек Функа, и вдруг - агент тайной полиции…
- Человек Карла Функа? - Можайцев побледнел от гнева. - И ты, ты знал об этом? Может, и сам ты подослан ко мне Функом?
- Перестань валять дурака. - Шольц старался как-то выкрутиться.
Можайцев уходил. Крюгер кому-то кричал по-немецки: "Сюда! Быстрей! Не стреляйте, его надо задержать!"
Ветер донес до Можайцева говор невидимых из-за мыса людей с подводной лодки: там были немцы. Можайцев схватил Шольца за шиворот.
- Что же это значит? Карл Функ, властелин Рура, прислал за мной советскую подлодку, чтобы доставить меня в Россию? - Он был в бешенстве. - Генрих Шольц - ты предатель!
Шольц почти плакал:
- Клянусь, все это недоразумение… Послушай, не возвращайся, там наверняка тебя поджидает Годдарт.
Можайцев продолжал поспешно уходить.
- Ну, хорошо, иди, - неожиданно спокойно произнес Шольц.
Можайцев с удивлением оглянулся. Следом за ним бежали Крюгер и матрос с лодки. Они приближались огромными прыжками.
- Хальт! - скомандовал Крюгер и поднял пистолет.
Можайцев сделал движение, чтобы броситься в сторону, но в этот момент Шольц ударил его камнем по голове.
- Поднимать шум стрельбой не следует, - деловито сказал Шольц, склоняясь над залитым кровью Можайцевым.
Он поспешно схватил большой желтый портфель инженера и, приказав Крюгеру отнести русского в шлюпку, со всех ног бросился к морю. Главное - материалы об "установках Можайцева" - в его руках, задание Функа наконец-то выполнено.
Крюгер и матрос взялись за Можайцева, и в это время перед ними появились Гросс и Эрика Келлер.
- Отставить! - резко приказал Гросс. - Убирайтесь отсюда. Живо!
Годдарт и Гейм прибыли через несколько минут. Крюгер истекал кровью, матрос лежал ничком, судорожно сжав в мертвых ладонях придорожный гравий. Больше на тропинке никого не было.
- Бодо Крюгер, собака! - злобно зашипел Годдарт и ударил немца ногой в бок. - Где Можайцев? Куда вы с Шольцем его дели?
Крюгер молчал.
- Ты мне скажешь, где Можайцев! - заревел Годдарт. - Смотри… - он приставил пистолет к виску немца. - Если ты не будешь отвечать, я пристрелю тебя.
Веки Крюгера дрогнули, глаза остановились на американце.
- Ага! Ты все-таки ожил, герр оберст, - со злорадством произнес тот. - Где Можайцев?
Немец с трудом что-то пробормотал. Годдарт склонился к нему.
- Говорит, что Можайцева увез с собой Шольц, - сказал он Гейму. - Видишь, они основательно передрались тут… Русский, по-видимому, здорово сопротивлялся… Почему бы? Странно…
Какая-то мысль, должно быть, осенила его. Он снова склонился над Крюгером.
- Бодо, ты хорошо знаешь меня, - заговорил он. - Не так ли? - Немец пристально, с явным страхом смотрел на него. - Так вот, твоя жизнь зависит сейчас исключительно от твоего благоразумия. Мне нужна правда, - Годдарт зловеще играл револьвером. - Скажи, по чьему поручению Шольц похитил инженера Можайцева? Говори, даю слово - это останется между нами. Кто приказал ему?
С трудом, но внятно Крюгер ответил:
- Карл Функ.
Минуту Годдарт оставался на месте как пораженный громом, потом бросился обыскивать труп матроса.
- Немцы, - выдохнул он, рассматривая документы моряка и еще не в состоянии прийти в себя. - Следовательно, версия насчет участия в этом деле русских была придумана, чтобы сбить нас с толку!
Гейм стоял на самом берегу бухты. Обернувшись к Годдарту, он сказал:
- Нам следовало бы поторопиться. С подводной лодки сюда идет шлюпка.
Годдарт подскочил к нему: летчик оказался прав - шлюпка находилась уже недалеко, несомненно немцы спешили, чтобы забрать Крюгера. А за шлюпкой возвышался корпус подводной лодки, на мостике которой стоял Шольц.
Годдарт потряс кулаками и злобно выругался.
- Он все-таки успел затащить туда инженера Можайцева, - произнес с отчаянием и, сделав знак Гейму, бросился к "виллису".
На губах Бодо Крюгера появилась торжествующая улыбка - он провел-таки этого прохвоста Годдарта, уверив его, что Шольцу удалось схватить Можайцева.
Годдарт гнал машину вовсю.
- Карл Функ… - говорил он растерянно. - Кто бы мог предположить?
Гейм понимал, что случилось нечто, чего ни Годдарт, ни его начальство не ожидали: в игру с "установками Можайцева" вступил Функ - некоронованвый король Западной Германии.
Сообщение Харвуда о неудаче миссии Годдарта застало Уильяма Прайса врасплох. Втиснув свое тщедушное тело в уголок огромного кресла, он молчал. Харвуд пытался по выражению его лица угадать, какие мысли обуревают "короля урана", но тщетно - ни одна черточка не дрогнула на его аскетической физиономии.
- Мы в весьма тяжелом положении, - заговорил он наконец. - Прошло немного времени с того дня, когда мы досрочно выпустили Функа из тюрьмы, где он сидел за содействие Гитлеру… Мой сын и освобождал его… И вот он уже обнаглел и выступил против меня. Следует признать, Аллен, Карл Функ здорово провел нас с вами: подсунул нам Шольца, выкрал Можайцева вместе с материалами и попытался направить нас по ложному следу. Я уже было всерьез поверил в "руку Москвы"…
- Ему удалось обмануть нас лишь наполовину, - бросил Харвуд недовольным тоном.
- Да, благодаря Годдарту мы теперь знаем, для кого старался Шольц. В его вранье о невесте я не верил. Но ведь стремление Функа дезориентировать нас должно означать, что он планирует крупную операцию.
Харвуд поднял брови, - откровенно говоря, эту мысль он до конца не продумал, ему было не до того.
- Против нас? - спросил он недоверчиво.
Прайс бросил на него пронзительный взгляд.
- Возможно, против нас, сделав вид, что это акция Советов… А может быть, против Советов - в таком случае он сможет все свалить на нас.
- Вы подозреваете провокацию?
Прайс желчно усмехнулся.
- А почему бы и нет? Я бы на месте Функа поступил именно так. Преимущество установок Можайцева, в частности, в том, что, очищая космос от всякого рода искусственных спутников, они не оставляют никаких улик, и, таким образом, никто не сможет доказать, кем, где и когда изготовлены средства нападения.
- У Функа будут затруднения с Можайцевым, - заметил Харвуд, стараясь проследить за нитью рассуждений Прайса.
- Не тешьте себя иллюзиями, - сухо возразил старик. - Вы же сами понимаете, в случае необходимости они отлично обойдутся и без него. У них в руках вся документация, у них есть Шольц, который кое-чему научился у Можайцева.
Помолчав, Прайс продолжал:
- Появление на моем пути Карла Функа настолько серьезный факт, что нам с вами придется подумать о нем обстоятельно, - в голосе Прайса послышалась тревога. - Прошу вас, Аллен, принять все меры, чтобы выяснить, зачем Функу понадобились установки Можайцева, что он задумал? Займитесь этим делом немедленно - я кое-что подозреваю… Однако Функу для его затей все-таки потребуется время, и к тому же еще неизвестно, чем все это у него окончится. А русские не теряют ни одного дня, не сегодня-завтра они выведут в ближний космос на постоянную вахту целую эскадру своих орбитальных станций с людьми на борту. Этого допустить нельзя! Поэтому мы с вами, Аллен, не должны, увлекшись борьбой с Функом, забыть о том, что я считаю сейчас не менее важным… Поскольку у меня нет пока оружия, установок Можайцева, при помощи которых я смог бы очистить небо от советских космических станций, Аллен, мы с вами должны во что бы то ни стало быть в курсе их космической программы, попытаться завладеть их секретами, опередить их!
Харвуд пристально взглянул на Прайса.
- Я давно предусмотрел возможность такой ситуации, - спокойно произнес он. - Вы хотите, чтобы я немедленно начал атаку на советских ученых, астрономов, инженеров?..
- Да, именно немедленно. - Прайс вскочил на ноги. - Вам придется всеми средствами форсировать проведение…
- Операции "Шедоу", - подсказал Харвуд.
Прайс продолжал:
- Да, "Шедоу". Это сложное предприятие, я понимаю… Но главное - не теряйте ни минуты. И не жалейте ни денег, ни людей, мне важен конечный результат.
- Хорошо. - Харвуд бросил взгляд на часы и раскланялся. Прайс крепко пожал разведчику руку - наступила пора действий, действий там, на территории Советского Союза.
Глава третья
Жизнь сложна - эту истину Хью Годдарт усвоил давно. Однако было время, когда ему всерьез казалось, что и сложности ее и превратности - для него лично остались позади. Охранять такого человека, как Можайцев, всецело занятого своим изобретением и почти не обращавшего внимания на то, что творилось вокруг, не представляло никакого труда. Инженер Можайцев, которого Годдарт презирал, являлся для него залогом спокойной и богатой жизни, о которой он всегда мечтал. Но мечты пошли прахом, совершенно неожиданно оказалось, что все надо начинать сначала, о его прежних заслугах теперь и не вспомнили. У Годдарта имелась слабая надежда, что его отправят в Западную Европу доводить дело с установками Можайцева до конца, что ему поручат проникнуть в окружение Карла Функа, выведать, с какой целью тот заинтересовался работами русского инженера… Вызов к Харвуду положил конец иллюзиям: Годдарту надлежало заняться проведением операции "Шедоу". При этом Харвуд прямо сказал, что ему, Годдарту, отводится роль хоть и важная, но сугубо подчиненная - в Москве он должен будет действовать неукоснительно в соответствии с приказами Грина, любимца Харвуда, тот знает обстановку. Из слов Харвуда разведчик сделал вывод: ему придется заниматься осуществлением лишь части операции. Где-то уже есть или будут другие люди, о которых он ничего не знает и не должен знать. Смысл задания Годдарту стал ясен, как только он услышал имена тех, чьи работы интересовали "короля урана", - это было производное от несчастного для него происшествия с Можайцевым в Брайт-ривер. Прайс спешил теперь выиграть время, - знать труды русских ученых по созданию космических орбитальных станций.
"Почему сам Аллен Харвуд напутствует меня на этот раз?" - пытался догадаться Годдарт. Глубоко затаившееся тщеславие хотело бы, чтобы это обстоятельство объяснялось личностью Годдарта, но трезвый рассудок говорил иное: операция "Шедоу" исключительно важна, за ее ход Харвуду придется отвечать перед Уильямом Прайсом, а потому он и не мог никому передоверить это дело. Годдарт с предельной ясностью понимал больше - провал задания будет лично ему стоить головы, ему тогда вспомнят и бегство Можайцева, и неудачу с Шольцем. Плата за промахи будет только одна - его, Хью Годдарта, жизнь. Так незаметно для самого себя он подошел к незримой грани, отделяющей его реальное существование от небытия, и ему стало страшно. Для того чтобы иметь право жить, Годдарт обязан выполнить приказание Харвуда, выполнить, пустив в ход все свои способности и опыт старого разведчика, хитрость, жестокость, коварство. Чужие люди, к которым он и раньше не питал почтения, отныне не имели для него никакого значения.
Некоторое время ушло на необходимую стажировку - сюда входили не только ознакомление с советской прессой, курс специальных лекций по ядерной физике, но и серия сложных мероприятий по спортивной тренировке. Годдарту пришлось тяжело, но он добросовестно спешил: от одной мысли, что Харвуд заподозрит его в умышленной проволочке, становилось не по себе. К тому же Прайс, чего доброго, мог и пересмотреть свои планы, - в таком случае нужда в нем отпала бы и тогда настало бы то самое, чего он боялся больше всего - расплата за Брайт-ривер.
Поездка до Франкфурта-на-Майне могла бы сойти за развлекательный вояж, о снедавших его заботах Годдарт старался не думать. Но уже в этом западногерманском городе он отчетливо понял - через считанные часы придется окунуться с головой в иную обстановку, полную неожиданностей и смертельной опасности…
Получив явки и пароли, Годдарт сумел затем благополучно перейти границу Германской Демократической Республики и, нигде не задерживаясь, начал продвигаться прямо на восток. На территории ГДР он удачно выдавал себя за немца, а перебравшись через Одер на польскую землю, превратился в поляка, специалиста, возвращающегося в Варшаву из командировки. Он хорошо знал места, через которые скрытно следовал, когда-то у него тут были и друзья и агенты, но сейчас разведчик стремился пройти до самой Москвы неслышно, невидимкой.
В ранний сумеречный час он оказался наконец-то на берегу Буга. От земли подымался еле заметный весенний парок. Река по обоим берегам густо заросла лозняком, ивами… Совсем близко, за спокойной водной лентой и кудрявым кустарником виднелись хутора, а немного правее - строения пограничного городка Пореченска. Там была Белоруссия, Советская страна.
Вода в Буге струилась едва заметными перекатами, тихо плескалась у пологих берегов - чистая, темная на расстоянии.
Радомская, тридцать шесть. За забором обширный дом с мезонином, напоминающим старинную каланчу. На взгорье, в двух шагах, развалины старинного замка, и чуть подальше - Буг.
"Радомская, тридцать шесть, спросить Сатановскую". Его ждали. Пробираясь сюда, Годдарт думал, что встретит здесь пожилую, растолстевшую шинкарку, и был несколько озадачен, увидев перед собой женщину, пожалуй, не старше тридцати пяти, бесспорно красивую, элегантно одетую.
Годдарт не был поклонником прекрасного пола, женщины привлекательной внешности заставляли его инстинктивно настораживаться. Так и на сей раз - обменявшись паролем, он должен был сказать Сатановской еще нечто, что определяло способ его переброски через советскую границу, но решил не спешить с этим. На вопросительный взгляд хозяйки ответил лишь словом: "Спать". Она поняла по-своему - ему необходимо сбросить с себя усталость, избавиться от чрезмерного нервного напряжения, следствия далекого и опасного путешествия с Запада. Но он думал совсем о другом, о том, чтобы в эти последние часы перед броском через границу не "наследить", остаться "невидимкой". А для этого надо было прежде всего осмотреться, не столкнуться случайно с кем-то из старых знакомых. И его предосторожность оправдала себя.
Отдохнув в отведенной ему комнате, с наступлением вечера он отправился на разведку. Помещение Сатановской, как он вскоре заключил, представляло собой нечто среднее между рестораном, корчмой и домом свиданий. Внизу было весело, какие-то люди танцевали под радиолу, звенели бутылки, слышались пьяные возгласы…
Убедившись, что хозяйки там нет, Годдарт продолжал обследовать дом. Несмотря на большой рост и внушительную комплекцию, он умел передвигаться мягко, как кошка. В одной из дальних комнатушек Годдарт заметил наконец Сатановскую. Она сидела за крошечным столиком как раз лицом к стеклянной двери, за занавеской которой он неслышно притаился. Она беседовала с какой-то женщиной, лица которой разведчик видеть не мог. Разговаривали шепотом. Годдарт уловил слова незнакомки: "Не забудь купить холодильник, Маня". Голос показался ему знакомым. Сатановская сказала: "Хорошо. Я запомнила. Передам ему, пани Мария".
Мария! Женщина поднялась со стула, и в то же мгновенье Годдарт отшатнулся: он увидел ее лицо, еще не старое, по-прежнему красивое, такое знакомое… Он поспешно добрался до отведенной ему комнаты. Теперь было ясно - с переходом границы откладывать опасно.