Линдсей пытливо вглядывался в ее лицо с тонкими чертами и вызывающе вздернутым подбородком. С этой девушкой он не так давно занимался любовью… И между прочим, все, что она говорила, подтверждалось фактами. Линдсей теперь вспомнил, как было дело.
Поезд действительно еле полз, когда Криста проходила мимо окошка, они тогда взбирались на гору. Потом он встал, приоткрыл дверь купе, и вдруг поезд резко набрал скорость. Они поднялись на вершину, и дорога пошла вниз.
Казалось, Криста - она тоже внимательно наблюдала за Линдсеем - прочитала его мысли.
- Я как раз распахнула дверь, и тут проклятый поезд ринулся вперед. Но если б я выпрыгнула сразу, все было бы хорошо, я очень тренированная.
- Да, я только что смог в этом убедиться, - вставил Линдсей.
- Нет, я серьезно! - оборвала его Криста. - Но ты же знаешь, как бывает в таких ситуациях? Человек замирает в нерешительности, начинает колебаться. По крайней мере, я заколебалась. А поезд к тому времени уже мчался на всех парах. Я надеялась, что он опять притормозит. Мы недалеко от австрийской границы, а раз мой родной язык - немецкий…
- Ты сошла с ума, понятно? На улице мороз! Лучше подожди, когда мы доедем до Бергхофа. Значит, через сколько дней, по-твоему, досье окажется в жирных лапах Грубера?
- Минимум через три дня… это если его срочно передадут.
- Тогда мы должны бежать, не дожидаясь, пока эти три дня пройдут…
Линдсей молился, чтобы не ошибиться. Он глядел на Кристу, словно ученый в микроскоп. Последними словами он себя выдал. Если она работает на Грубера - хотя, конечно, тут один шанс из ста, - то у него остается единственный выход: задушить ее и сбросить труп с поезда, который понесется дальше, по забытой Богом глуши.
Линдсей почувствовал, что у него вспотели ладони. Они будут скользить, когда он попытается стиснуть эту стройную, очаровательную шейку. Придется стукнуть девушку головой о вертикальную трубу, возле которой она сидит. О Господи…
- Значит, я не ошиблась насчет тебя? И ты можешь мне помочь?..
Что таится за ее слезами? Облегчение, изумление, неимоверная усталость? Линдсей не знал, но в глазах Кристы действительно стояли слезы. Потом она, скрипнув зубами, сунула руку под пальто, достала платок и утерла их. И все же даже это может оказаться притворством.
- Зачем тебе бежать? - сурово спросил Линдсей. - Говори правду, хватит играть словами! Мне нужна только правда, как на духу!
- Они могут узнать про мою связь с антинацистским подпольем. Курта подозревали. Поэтому и послали в Россию. Но про меня никто не знал. - Криста говорила отрывисто, очевидно, не оправившись от потрясения. И при этом не сводила с него глаз.
Удивительно, - подумал Линдсей, - даже когда женщина находится во власти бурных эмоций, она способна посмотреть на себя со стороны и оценить, какое впечатление это производит на мужчину.
Вновь засомневавшись в ее искренности, Линдсей попробовал копнуть глубже.
- Значит, говоришь, ты была связана с антинацистским подпольем?..
- Я пришла к ним после смерти Курта. Не то чтобы я успела серьезно поработать…
- И все-таки что ты успела сделать? Какое это подполье? Коммунистическое?
Криста перепугалась.
- О Боже, конечно, нет! Я говорю о людях генерала Бека… о военных. Беку подчас удается прислать в Волчье Логово своих людей. Они всегда подробно интересуются системой охраны…
- Ты вполне можешь оказаться советской шпионкой, - сурово заявил Линдсей.
- Господи, да ты нацист! Ты меня выдашь…
- Помолчи минутку и дай мне подумать. Никто тебя никому не выдаст.
Линдсею предстояло принять самое трудное решение в своей жизни. Он мог доверять Кристе. Она будет неоценимой помощницей, когда они попытаются бежать из Германии. Но бежать вдвоем - это даже не двойной риск, а гораздо страшнее. Связавшись с Кристой, он будет ощущать свою ответственность за нее. И пути к отступлению не будет.
Вдобавок Линдсей привык действовать в одиночку. Он инстинктивно старался не попадать в сложные ситуации вместе с другими людьми. Неизвестно, как они поведут себя в трудную минуту… А если они с Кристой совершат побег, им наверняка придется несладко, может быть, даже нужно будет пойти на убийство, - мрачно напомнил себе Линдсей.
- Ты знаешь, куда идут поезда из Зальцбурга? - Линдсей задал вопрос очень осторожно, все еще опасаясь говорить искренне.
Криста кивнула.
- Да, они идут в Вену. Я прекрасно знаю маршрут, - сказала она. - А еще можно поехать назад, в Мюнхен. Я жила там до войны. Если мы доберемся до Бергхофа, - нам оттуда уже не ускользнуть…
- Можно угнать машину, - предложил Линдсей.
- Нет, это не получится. Там слишком много постов. Как только объявят тревогу, в Бергхофе сообразят, по какой дороге мы поехали, и перекроют ее. Один звонок на пост, мимо которого мы еще не проезжали, и…
- Значит, нужно бежать из Зальцбурга?
- Выходит, что так. Это наш последний шанс…
Глава 16
Короткая, пухлая рука расчистила на замерзшем стекле маленький кружочек. В нем показались австрийские горы, мимо которых проезжал поезд. Беспокойно ерзая в кресле вагона-ресторана, Мартин Борман, путешествовавший вместе с фюрером, глядел невидящим взором на пейзаж за окном. Колеса стучали все медленней: поезд приближался к Зальцбургу.
- Я хочу, чтобы вы лично выполнили этот приказ, - произнес Борман, обращаясь к человеку, который сидел напротив него за столом.
- Ваше желание для меня закон, - ответил Грубер.
Борман обожал грубую лесть. Как бы почтительно с ним ни обращались, ему все равно было мало. Грубер заметил, что никто так не гордился своим положением, как рейхслейтер. Сейчас они были одни в этом роскошно обставленном вагоне.
Вертящиеся кресла с подголовниками были обиты кожей. Рейхслейтер в таком кресле тонул и казался совсем карликом. Его круглая голова даже не доставала до подголовника. Сзади кресло, в котором он сидел, казалось пустым.
Мысли Бормана рассеянно блуждали…
Скоро они приедут в Бергхоф, там обстановка гораздо интимнее, чем в вечно сумеречном Волчьем Логове. Борман, у которого была жена и девять детей, уже несколько недель не спал ни с кем, кроме супруги. Ему очень хотелось переспать с надменной Кристой Лундт, которая всегда держалась с ним отчужденно. Борману никак не удавалось выбросить из головы мысли об этой девушке. В Бергхофе…
- Меня тревожит проклятый англичанин… этот подполковник авиации, - сказал Борман гестаповцу. - А фюрер до сих пор уверен, что в его окружении есть советский шпион, который, словно гниль, разъедает наши жизненно важные органы…
- Но я ведь продолжаю расследование, - запротестовал Грубер.
Борман нетерпеливо взмахнул рукой, приказывая ему умолкнуть.
- Я назначаю вас ответственным за безопасность в Зальцбурге, когда мы выйдем из поезда и отправимся мотоколонной в Берхтесгаден. Вы примете на себя командование всеми подразделениями, в том числе отрядом эсэсовцев. - Борман подался вперед и внимательно поглядел на Грубера при свете маленькой лампы с розовым абажуром, которая стояла на столе, накрытом к завтраку. - Следите, не попытается ли кто-нибудь удрать, сойдя с поезда…
- Если в моем распоряжении будет целый отряд эсэсовцев, то, уверяю вас, рейхслейтер, удрать никому не удастся…
- Дослушайте до конца! Я еще не все сказал! - рявкнул Борман. - Я хочу, чтобы эсэсовцы сошли с поезда сразу же, как только он остановится. Причем сошли незаметно! Их никто не должен видеть на вокзале. Тогда нам удастся заманить в ловушку того, кто попробует ускользнуть. Понятно?
- Конечно. - Грубер нерешительно встал. - С вашего позволения, я сейчас же начну готовиться к операции.
- Командир эсэсовцев уже проинструктирован.
Борман легким кивком отпустил Грубера и опять уставился в окно. Он устал, обычно в это время он уже лежал в постели. Фюрер сегодня долго не отпускал его из своего купе, все разглагольствовал и разглагольствовал, но Борман уже привык к этому.
Через некоторое время в вагоне появился майор Гартман, в руках у него был маленький саквояж.
- Отряд СС готовится к какой-то операции. Было бы неплохо, если бы меня посвятили в то, что происходит, - добродушно заметил Гартман, очищая от скорлупы яйцо, сваренное вкрутую.
Вагон-ресторан постепенно заполнялся; пассажиры торопились позавтракать. Проходя мимо их столика, Йодль перебросился с абверовским офицером парой шутливых замечаний. За ним шествовал Кейтель: он шел, высокомерно задрав голову и не глядя по сторонам.
- Пожалуйста, говорите потише, - раздраженно буркнул Борман и устроился в кресле поудобнее. Столик за ними был пуст, столы напротив - тоже. Окружающие явно сторонились Бормана, старались, по возможности, не подходить к нему близко.
- Да никто нас не подслушает! - возразил рейхслейтеру Гартман. - Не надо делать из меня дурака, да и потом, Грубер так откровенно готовится к своей секретной операции, что… К счастью, никто, кроме меня, не видел, что он вытворяет…
- Он ВЫТВОРЯЕТ, - саркастически произнес Борман, - то, что ему велел я! Вокзал в Зальцбурге оцеплен.
Поезд уже остановился. Гартман протер окно салфеткой. Платформа была пуста. Абверовец ничего не сказал, но, судя по всему, подумал, что вокзал, где нет ни души, даже железнодорожников, производит какое-то неестественное впечатление.
- Таков приказ фюрера? - торжественно поинтересовался Гартман.
- Таков МОЙ приказ! Фюрер еще спит. А мы завтракаем, чтобы не терять времени. Фюреру все равно придется встать спозаранку, но пускай хотя бы немножко поспит. Я же лишен и такой малости.
- Вы завтракайте, завтракайте! Это успокоит ваши нервы.
Произнося последнюю фразу, Гартман опустил глаза и, очевидно, не заметил, что лицо Бормана перекосилось от бешенства.
"Странный тип этот абверовец, чересчур уж независимый, - думал Борман. - Какая жалость, что у него в кармане бумажка, подписанная Гитлером, и что она дает ему такие же неограниченные полномочия, как и офицеру гестапо!"
Борман налил левой рукой кофе из кофейника и мельком взглянул на часы. Через час все сойдут с поезда. И в западню может угодить дичь.
Линдсей, ехавший в одном купе с Гартманом, предусмотрительно закрыл глаза, когда немец собирался на завтрак. Хотя поезд остановился, в голове англичанина по-прежнему раздавался стук колес. Он догадался, что они приехали в Зальцбург. Окна запотели, и ничего не было видно.
Линдсей не пожелал составить компанию Гартману, потому что за завтраком ему хотелось побыть одному и не отвлекаться на посторонние разговоры. Живот свело… да что там живот! Линдсей вообще в страшном напряжении. Скоро, совсем скоро они с Кристой попытаются бежать…
Линдсей был бы рад протереть окно рукавом, но боялся привлечь внимание охранника, который наверняка стоял сейчас на платформе. Он понимал, что, когда поезд фюрера доедет до места назначения, охрана будет усилена, и солдаты будут докладывать начальству о любом, самом незначительном происшествии.
Англичанин достал с полки маленький чемоданчик, вышел в коридор и направился вслед за Гартманом. В коридоре было на удивление пусто и спокойно. Казалось, весь вокзал тоже вымер. Купе, мимо которых он проходил, уже опустели.
Линдсей прошел мимо нескольких купе, и у него возникло ощущение, будто он бредет по поезду-призраку. Когда он добрался до нового вагона, ноздри защекотал запах свежеподжаренных гренок. Это оказалась кухня. Впереди, в дверном проеме, появился человек в белом халате с подносом, заставленным тарелками, и торопливо понес их куда-то.
Линдсей остановился у двери и заглянул внутрь. В кухне никого не было. В открытом ящике аккуратно лежали острые ножи. Англичанин выбрал нож с плоским крепким лезвием, задрал штанину и сунул нож в шерстяной носок.
Идя дальше по коридору, он услышал смутный гул голосов. Смысл слов еще было не разобрать. Линдсей толкнул обитую войлоком дверь и оказался в таком роскошном вагоне-ресторане, что сразу вспомнил фотографии довоенного Восточного экспресса. Криста Лундт сидела одна за дальним столиком.
Она надела очки и обложилась со всех сторон бумагами. Когда Линдсей вошел, Криста резко вскинула голову и, поднеся кусок ко рту, продолжала что-то писать. Предупреждение было совершенно ясным. "Ко мне - не подходи…"
- А, подполковник, вам придется поторопиться. Фюрер скоро покинет поезд. А следом за ним и нам придется выходить…
Линдсей, даже не глядя, определил, кто к нему обращается: слишком знаком ему был этот ироничный тон. Гартман… Немец указал ему на свободное место рядом с собой. Англичанин быстро принял решение. В критический момент спорить нельзя. Плохо только то, что он будет сидеть довольно далеко от Кристы. Линдсей уселся за столик.
- А сиденье-то теплое. Вам кто-то уже успел составить компанию, - заметил англичанин.
- Для летчика, не имеющего опыта разведчика, вы удивительно наблюдательны, - добродушно сказал Гартман, продолжая аккуратно очищать яйцо от скорлупы. Затем поднял на Линдсея прищуренные серые глаза. - Считайте, что вам оказана великая честь: совсем недавно моим сотрапезником был рейхслейтер Борман.
И опять Линдсей напомнил себе, что немец очень умен. Первой фразой он прощупал почву. А второй выразил свое слегка ироническое отношение ко всему нацистскому режиму. Черт побери, но за кого же тогда майор Густав Гартман?
- Вы, должно быть, наслаждались его обществом, - сказал Линдсей.
- О, Борман - такая популярная личность! Я подозреваю, во многом благодаря своему обаянию. А, вот и ваш завтрак! Ешьте, у вас не так уж много времени в запасе.
Линдсей жадно набросился на еду; лицо его было безразличным, мысли же лихорадочно скакали. Линдсей втайне проклинал абверовца за приглашение присоединиться к нему. Немец уже доел свой завтрак и сидел, развалясь в Кресле. Он закурил трубку и спокойно попыхивал ей, оглядывая вагон-ресторан.
Линдсей не знал, как избавиться от абверовца. В довершение всех бед ему пришлось сидеть, отвернувшись от Кристы, и он не видел, чем она сейчас занимается. Решительный момент приближался, и Линдсей страшно нервничал. Однако когда он поднес к губам кофейную чашку, рука его была тверда и не дрожала.
Йодль взял туго набитый портфель и пошел по центральному проходу, Линдсей как бы невзначай глянул на него через плечо. Криста все еще сидела за столом в дальнем конце вагона. Но бумаги исчезли. Большую их часть она уже спрятала в портфель и теперь изучала только одно досье.
В тот момент, когда Линдсей обернулся, Криста подняла глаза, подперла рукой подбородок и приложила к губам указательный палец. На миг их взгляды встретились. Потом Криста опять уткнулась в папку. Она была готова уйти.
- Фюрер, очевидно, уже сел в "мерседес", - заметил Гартман. - Поэтому Борман и ушел так поспешно. Ей-богу, он, верно, боится отойти от фюрера хоть на минуту, а то вдруг кто-нибудь другой сможет оказывать на него влияние?
- Мне нужно сказать пару слов Кристе Лундт. Когда я приехал в Волчье Логово, она была ко мне очень внимательна…
- Конечно-конечно!
Гартман привстал, отвесил Линдсею поклон и сел на место. У Линдсея гора с плеч свалилась. Однако он понимал, что отговорка его прозвучала крайне неубедительно. Беда в том, что в разговоре с опытным следователем трудно сохранять внешнее спокойствие, на это уходит практически вся энергия. В вагоне оставалась одна лишь Криста. Она положила папку в портфель, щелкнула замочком и тепло улыбнулась англичанину.
- Доброе утро, подполковник! Вот возьму и не прощу вас за то, что вы не сели ко мне за столик.
Криста говорила достаточно громко, Гартман наверняка ее слышал. И кокетничала она так откровенно тоже в расчете на абверовца.
"Да, Криста играет свою роль куда лучше меня", - уныло подумал Линдсей.
Он помог девушке надеть шубу. Ушанку Криста надевать не стала, чтобы не терять времени. Еще раз улыбнувшись Линдсею, она вышла из вагона-ресторана.
- Когда мы очутимся на платформе, иди за мной, - сказала Криста, шагая по опустевшему коридору. - Главное - не колебаться! Уверенность - это залог успеха.
Линдсей был поражен. Совсем недавно ночью девушка чуть не вывалилась из поезда, а потом дрожала от ужаса, ища утешения в его объятиях. Теперь же, когда им вот-вот предстояло пуститься в такую рискованную авантюру, она держалась так, будто собиралась с парнем на вечеринку! Она его ободряла!
Они прошли мимо дверей, которые вели на пустую платформу, однако Криста в них даже не выглянула. На платформе не было ни души. В мозгу Линдсея шевельнулась какая-то мысль, какая-то очень тревожная мысль…
Криста шла впереди. Линдсей отметил про себя, что у нее идеально прямые стрелки на чулках. До чего ж нелепо замечать подобные пустяки, когда творится ТАКОЕ! Но что же, черт побери, его тревожит? Чего-то вроде бы не хватает… Но чего? Это всегда труднее всего определить… Они продолжали свой путь по вагонам.
Нет ничего тоскливее поезда дальнего следования, который прибыл на конечную станцию; он похож на дом, откуда вынесли всю мебель. В опустевших купе валялись брошенные газеты и журналы. В пепельницах было полно окурков. В тишине раздавался только мерный стук каблуков Кристы.
Они добрались до конца очередного вагона. Криста бросила быстрый взгляд на открытую дверь и остановилась. Затем повернулась к Линдсею, который оглядывал вымершую платформу. Криста схватила англичанина за руку и крепко стиснула его ладонь. Голос девушки звучал спокойно.
- Вот! Видишь открытую дверь? Она ведет из вокзала на улицу. Пошли. Главное - не нервничать. Ты готов?
- Готов, - кивнул Линдсей.
После стольких часов, проведенных в тесном поезде, платформа показалась им необъятной. Линдсей полной грудью вдохнул свежий воздух, ласковый ветерок долетал со снежных вершин. После задымленной атмосферы вагона у Линдсея даже закружилась голова. Он вдруг ощутил неизъяснимый восторг. Впереди зазывно виднелась открытая дверь.
Криста приостановилась и быстро поглядела налево. Линдсей посмотрел в том же направлении и увидел распахнутые ворота, а за ними - крыши припаркованных автомобилей. Главный выход. И вроде бы НИКАКОЙ ОХРАНЫ! У него захватило дух. Криста сделала два шага вперед…
- Позвольте мне проводить вас до машины.
Неизвестно откуда взявшаяся рука схватила Кристу за локоть и повернула к центральному выходу. Линдсей замер. Он держал чемодан в левой руке, а правая была свободна, чтобы вовремя достать нож, спрятанный под штаниной. Неизвестно откуда появившийся провожатый оказался Гартманом. По-кошачьи грациозный, он словно материализовался из пустоты.
Гартман улыбнулся англичанину и поглядел на него с какой-то мольбой. Линдсей кивнул, и все трое пошли по платформе к главному выходу. Нигде, казалось бы, нигде не было охраны! Вот чего, значит, не хватало, и Линдсей интуитивно почувствовал, что тут кроется подвох. Действуй он в одиночку, он гораздо бы раньше догадался об опасности.
Приходится расплачиваться, с горечью подумал англичанин, за то, что перекладываешь часть забот на чужие плечи.