* * *
Узнать лондонский адрес Беннистера не составляло труда - достаточно было просмотреть бумаги в его кабинете. Я хотел позвонить ему, но передумал, ибо предупрежденный враг - это враг во всеоружии.
Утром я сел на первый лондонский поезд, но все равно доехал до Ричмонд-Грин только к одиннадцати, а в двенадцать уже должен был забрать детей у черного входа в дом Мелиссы в Кенсингтоне. Времени было в обрез, и я торопился. Спина по-прежнему болела, но не так сильно, как вчера, может быть, сказывалась погода: стоял чудесный весенний день, теплый, напоенный ароматами цветения. Весь сад перед домом Беннистера устилали лепестки вишни. Дом был дорогой, о чем свидетельствовала сигнализация, установленная по его внушительному фасаду. Окна первого этажа были наглухо закрыты ставнями.
Я поднялся по ступенькам и позвонил. Молоко и газеты все еще лежали на площадке. Я еще раз надавил кнопку звонка и не отпускал ее до тех пор, пока не услышал грохот отодвигаемых засовов и цепочки. Мне отворил худой лысеющий мужчина в черных брюках и жилетке. С оскорбленным видом он открыл было рот, но я не дал ему времени на возмущение.
- Господин Беннистер дома? - резко спросил я.
Прежде чем ответить, он оглядел меня с ног до головы. Мой вид не производил должного впечатления: на мне были старые джинсы, дырявые туфли и поношенная охотничья куртка.
- Господин Беннистер еще не проснулся, сэр.
Он говорил с надменной сдержанностью хорошо вышколенного слуги, и, хотя и обратился ко мне "сэр", рука его потянулась к потайной кнопке, оповещающей полицию о том, что незваный гость, обманув его доверие, проник в дом через парадную дверь.
- Я - капитан Николас Сендмен, кавалер ордена Крест Виктории. - Говоря всю эту чушь, я придал голосу самый блестящий акцент, и это сработало - дворецкий убрал руку с кнопки. - Вообще-то я хотел бы увидеть Фанни Мульдера.
- К господину Мульдеру можно пройти через гараж.
- Но ведь я уже здесь, - возразил я, - так что пришлите его сюда. Где я могу подождать?
- Конечно, сэр. - Он проводил меня в комнату с высоким потолком, раздвинул занавески на окнах и распахнул ставни. - Я думаю, господин Мульдер тоже еще спит, сэр. Вам придется немного подождать. Кофе?
- Большую чашку, пожалуйста, с молоком и без сахара.
- Я сообщу господину Мульдеру, что вы здесь, сэр. - Изобразив намек на поклон, дворецкий удалился.
Я осмотрелся. Комната была великолепно обставлена. Над камином висела чудесная картина какого-то импрессиониста, а противоположную стену сплошь покрывали акварели. На столике стояла прелестная фотография Надежны, а за ней - всякая электроника, вроде той, что я видел у Беннистера в Девоне. Перед камином расположился дорогой кофейный столик со стеклянной крышкой размером не меньше двенадцати футов. Стекло было дымчатым, с очень изящной фаской по краям. В ожидании кофе я просмотрел вчерашнюю газету, лежавшую на столике. Уже месяц длилась забастовка горняков, и полиция вступила в решающую схватку с забастовщиками у коксохранилищ и шахт.
- Ваш кофе, сэр. - Слуга поставил на стол большой серебряный кувшин-термос. - Я сообщил господину Мульдеру о вашем приходе, сэр, и он скоро выйдет к вам. Не хотите ли сегодняшнюю газету?
- Нет. А у вас здесь есть задняя калитка?
Он заколебался, но все же отрицательно покачал головой. Значит, если Мульдер захочет избежать нашей встречи, ему придется воспользоваться передней калиткой и я непременно увижу его. В этом случае я позвоню в полицию.
Но Мульдер не пытался сбежать. Он заставил меня ждать десять минут и наконец явился, одетый в джинсы и спортивный свитер с крупной надписью "Уайлдтрек". Он навис надо мной, мрачный и огромный, как скала. Руки его напоминали мельничные жернова, а лицо было обветрено морскими ветрами и обожжено солнцем. Он держался уверенно, под стать своим гигантским габаритам.
- В чем дело? - отрывисто поинтересовался он.
- Ты слышал, Фанни, что я забрал свой иск против тебя?
- Да, - подозрительно ответил он.
- Но ты должен извиниться передо мной.
На его лице промелькнуло чувство ущемленного самолюбия, затем он слегка пожал плечами.
- Я не знал, что ты калека, парень.
Очевидно, с его точки зрения, это и было извинение. Наверное, если бы он знал, что я калека, я отделался бы только одним ребром. Я улыбнулся.
- И то, что мне нужно, все еще у тебя, Фанни.
Он ничего не ответил и заинтересованно уставился на дверной проем.
- Ты слышал, Фанни, у тебя осталось кое-что, нужное мне. Или ты уже нашел покупателя на орден?
Фанни сделал попытку нагло все отрицать:
- Какой орден?
Я пересек комнату, подошел к стеклянному столику, поднял серебряный термос-кувшин и сильно ударил им по крышке. Дымчатое стекло оказалось к тому же и закаленным, и на нем осталась лишь трещина, зато кувшин весь покрылся зазубринами. Я размахнулся посильнее и еще раз хватил им по столу. На этот раз дорогое стекло разлетелось вдребезги, и все журналы, засушенные цветы и пепельницы оказались в одной куче с осколками. Я снова лучезарно улыбнулся Фанни.
- Так, ублюдок, у тебя есть две минуты, чтобы найти мою медаль, иначе я разнесу весь дом.
Фанни был ошеломлен видом разбитого стекла.
- Ты сумасшедший.
- Одна минута пятьдесят секунд.
- О Боже! - На секунду мне показалось, что сейчас он бросится на меня, но шкипер неподвижно застыл у двери.
Я отвернул крышку термоса и опрокинул его. На роскошный ковер пролился дождь из кофе и осколков разбитой колбы.
- Одна минута сорок секунд. Потом очередь картины над камином.
- Я принесу, парень! Я принесу! - Он предостерегающе протянул ко мне руки. - Ничего больше не трогай! Я принесу.
Через минуту он вернулся с орденом. Сразу же после того, как он сунул мне в руки небольшую коробочку, в дверях возник сам Беннистер. В цветастом халате, он в ужасе уставился на месиво, бывшее когда-то его кофейным столиком, затем ошарашено перевел взгляд на меня.
- Капитан Сендмен?
- Доброе утро, - вежливо поздоровался я. - Я пришел сюда, чтобы забрать свою медаль. Господин Мульдер с явной неохотой подтвердил, что она все еще у него. - Открыв коробочку, я посмотрел на этот безжизненный крест на темно-красной ленте. - Прошу прощения, что мне пришлось прибегнуть к таким методам - вы ведь не приложили к этому никаких усилий.
- Э...
Кроме шелкового халата, на Беннистере, очевидно, ничего не было. Казалось, он никак не может собраться с мыслями.
- А говорили, что не знаете, где Фанни, - укоризненно заметил я.
- Я...
- Но, как видите, мне удалось его разыскать, - с этими словами я положил медаль в карман.
- Я все объясню, Ник. - К Беннистеру вернулось его обаяние, и он старался воспользоваться им как можно быстрее. - Фанни приехал только вчера вечером. Я как раз собирался поговорить с тобой о нем, конечно...
- Я очень тороплюсь, - отрезал я, - но тоже хочу объяснить вам, что не собираюсь принимать никакого участия в вашем фильме. Я попрошу своего адвоката прислать вам счет за восстановление "Сикоракс". Или, может быть, вы желаете выписать мне чек прямо сейчас?
- Ник! - Оскорбленный тон Беннистера говорил, что его ужасно обидели. - Это будет хороший фильм, очень хороший!
- Я предпочел бы получить чек, - сказал я.
- Но вы подписали контракт, - с этими словами в комнату вошла Анжела Уэстмакот. До сих пор инициатива принадлежала мне, но ее появление ошеломило меня, и я умолк. - Вы подписали контракт, - продолжала она, - и, я надеюсь, выполните его. - Как и Беннистер, она была в шелковом халате, под которым, очевидно, тоже не было ничего. Распущенные волосы золотым каскадом ниспадали ей на плечи. Без всякой косметики, она тем не менее выглядела прекрасно. Теперь я понял, откуда взялась эта ее властная манера. Они с Беннистером были любовниками, и, попав к нему в постель, она тут же переняла его властность. Анжела с отвращением оглядела результат моей деятельности. - Итак, вы пытаетесь сообщить нам, что планируете расторгнуть контракт, господин Сендмен?
- Я буду обсуждать этот вопрос с моим адвокатом в понедельник.
- Да, пожалуйста. Но раз вы уже потратили его время и свои деньги, я все-таки жду вас во вторник, в полдень. - Тон ее был крайне язвителен, и слова били, как удары хлыста. - Фанни, убирайся! - резко бросила она Мульдеру, и тот мгновенно исчез.
- Мне нужен Фанни, Ник, - беспомощно проговорил Беннистер.
- Вы собираетесь разбить что-нибудь еще? - Судя по всему, Анжела признавала только наступление. - Я верно расслышала, что вы очень торопитесь, господин Сендмен?
- Да, я тороплюсь.
- В таком случае мы вас не задерживаем. - Она отступила от двери, чтобы дать мне пройти. - Если во вторник вас не окажется в порту, я буду рассматривать это как разрыв контракта. Ваш адвокат, конечно же, проинформирует вас о наших средствах судебной защиты. Всего хорошего, господин Сендмен.
Я вышел на солнце и спустился с крыльца. Неожиданно я поймал себя на том, что ревную к Беннистеру. Анжела была настоящей ведьмой, мошенницей и лгуньей, и все-таки я ревновал ее. К черту всю эту биологию, подумал я, но ревность не проходила.
* * *
Я благополучно доставил детей няне-шведке как раз к чаю. Мелисса, услышав наши голоса на кухне, милостиво согласилась побеседовать со мной. Она позволила мне налить ей мартини, а себе - виски и скорчила гримасу при виде моей одежды.
- Надеюсь, дети не шарахались от тебя? Прохожие не приняли тебя за похитителя-маньяка?
Голос Мелиссы напоминал звук, возникающий при шлифовке бриллианта. Мне он никогда не нравился, но это не помешало мне жениться на ней.
- Я не хочу тратить деньги на одежду, - ответил я. - Да к тому же у меня их и нет.
- Надеюсь, ты не настолько зануден, чтобы рассказывать мне о своих денежных проблемах?
- Мои денежные проблемы тебя не касаются.
- Напротив. Они меня очень касаются, дорогой, - проворковала она. - Плата за школу. Или ты забыл?
- Плата за школу, - передразнил я.
- Ты что же, полагаешь, что Мандс и Пип будут посещать государственную школу? Будь разумным, Ник. - От прозвищ, которыми Мелисса наградила наших детей, меня передергивало. Старшей, Аманде, было уже шесть, а Пьеру только четыре. Когда родилась Аманда, я находился в Белфасте, а когда на свет появился Пьер - в Германии, так что не мог повлиять на выбор имен для них. Мелисса взяла пилочку и слегка прошлась ею по кончикам ногтей. - Или ты хочешь, Ник, чтобы наши дети стали коммунистическими извращенцами? В лондонских школах больше ничему не учат.
- Я готов оплачивать школьные счета, - сказал я, - и банку дано соответствующее распоряжение.
- Но, Ник, через несколько лет Мандс захочется посещать приличную школу-интернат, а Пьер пойдет служить в артиллерию. Затем, конечно, Итон, и нечего рассчитывать, что достопочтенный Джон будет платить, это же не его дети.
- Но достопочтенный Джон очень богат, - сказал я, как будто это было самое весомое возражение.
Мелисса вздохнула.
- Мамочка и папочка тоже не станут раскошеливаться. - Мелисса всегда так называла своих родителей. Представляю, какое облегчение испытали мамочка и папочка, когда их дочь наконец отделалась от сына висельника и вышла замуж за достопочтенного Джона. Мелисса была самой симпатичной крысой и абсолютно вовремя покинула тонущий корабль. Кроме того, она была и самой умной крысой, хотя и тщательно это скрывала. Куда умней меня. - Папочка не даст ни копейки, пока ты жив, - проговорила она.
Я приложил два пальца к виску: "Бац!"
- Ник, если ты истратишь все на ремонт своей дурацкой яхты, тебе нечем будет оплачивать школу, ведь так? И мне опять придется предъявлять тебе иск, а это все ужасно нудно.
- Иисус проливает слезы. - Я подошел к окну. - У тебя есть эта моя чертова пенсия, чтобы оплачивать эти чертовы школьные счета, и это проклятущее пособие, из которого ты оплачиваешь их проживание в этом дворце. Чего же тебе еще? Пинту моей крови? Или мои почки им на завтрак?
- Я вижу, выписка из больницы дурно повлияла на твой характер. - Мелисса нахмурилась и снова принялась за ногти, но остановилась, посчитав, видимо, что они в порядке. Она улыбнулась, очевидно, довольная своей победой и готовая теперь пойти на перемирие. - Я видела твою фотографию в вечерней газете. Думаю, было бы здорово посмотреть про тебя хороший фильм. Как ты думаешь, они возьмут у меня интервью?
- Спроси об этом своего друга Тони. Своего очень близкого друга Тони.
Мелисса угрожающе зыркнула на меня. Она, конечно, красавица, и я, поддавшись глупой похоти, женился на ней исключительно из-за ее красоты. Ее же соблазнили денежки моего папаши, и, как только те уплыли, она тут же подала на развод. Я к тому времени уже был на больничной койке.
- Это что, ревность? - поинтересовалась она сладким голосом.
- Да.
Мелисса улыбнулась. Ответ ей явно понравился.
- Да, я очень хорошо знаю Тони. - На слове "очень" ее голос благоразумно понизился, придавая ему особый смысл. - Он довольно жесткий торговец, как ты считаешь? Но, конечно, женился он очень удачно.
- Жесткий торговец? Мне он показался, наоборот, мягким...
- Я имела в виду, что он не главный, Ник. Так же, как и ты. Кроме того, он ведь тоже моряк? Тебе не кажется, что у меня явная слабость к морякам?
- Одно я знаю точно, - злобно ответил я, - что у твоего Тони явная слабость к этому его буру, гнусной твари!
- Ну, это неудивительно! Когда такой отвратительный человек угрожает тебе, то возьмешь в телохранители даже бура.
Я пораженно уставился на нее. Я так говорил исключительно от злости, припомнив тот трюк с контрактами, но мои слова, очевидно, произвели эффект гранаты в лисьей норе, и в результате было получено тело. Лисьей норой в данном случае была уникальная память моей супруги на всякие сплетни.
- Кто ему угрожает? - поинтересовался я.
Ее длинные ресницы вспорхнули вверх, а голубые глаза с подозрением уставились на меня. Сплетни для Мелиссы были драгоценной монетой, которую нельзя разменивать по пустякам. Обронив замечание о том, что кто-то угрожает Беннистеру, она считала, что я тоже знаю об этом, но теперь, видя мою неосведомленность, она пыталась просчитать, что может выгадать, сказав больше.
- Кто? - настаивал я.
Мелисса положила пилочку для ногтей, очевидно придя к выводу, что рассказывать больше не имеет смысла.
- Как вы провели время с детьми?
- Мы были в Голландском парке.
- Замечательно, но, надеюсь, ты не пичкал их всякими жирбургерами, Ник?
- Мы ели рыбу и чипсы. Пьер съел три порции.
- Это очень безответственно с твоей стороны.
- А что я должен делать? Кормить их муссом из авокадо? Рыба и чипсы - это единственное, что я мог себе позволить. - Я сердито взглянул на отражение дома в зеркальной витрине напротив. Лондонское обиталище достопочтенного Джона и миссис Макинз было высоким и красивым зданием. Достопочтенный Джон жаловался, что Кенсингтон находится слишком далеко от Палаты общин, но я-то знал, что Мелисса обожает этот дорогой дом. Сейчас, весной, дорога к нему была усыпана лепестками, летом побелка поражала белизной, а зимой окна источали мягкое сияние богатых интерьеров высоких гостиных. - Кстати, о деньгах, - повернулся я. - Когда ты вернешь мне арендную плату за причал?
- Ник, не будь смешным. - В голосе Мелиссы прозвучала еле заметная нотка обеспокоенности.
Я подошел к ней вплотную:
- Ты сдала в аренду мой причал, не имея на это никакого права, и у тебя не было никакой необходимости это делать.
- Мне пора привыкнуть, что, когда я приглашаю тебя для небольшого разговора, ты становишься надоедливым. - Мелисса разжала ладони, как кошка, выпускающая когти. Она внимательно изучала свои ногти. - На самом деле, я вынуждена была так поступить.
- Да что ты говоришь? Наверное, достопочтенный Джон неудачно вложил один из своих миллионов?
Достопочтенный Джон намыливался получить место в Совете торгового банка. Каким-то образом ему удалось убедить отборочный комитет разрешить ему баллотироваться кандидатом от графства и заполучить таким образом теплое местечко. Короче говоря, достопочтенный Джон сидел прочно, ему уже давали взятки как будущему министру, и, поскольку до сих пор никто не поймал его танцующим с двумя проститутками по Уайтхоллу, он неумолимо двигался вперед к посту Госсекретаря по напыщенности, затем к титулу лорда и, наконец, многоуважаемому усопшему. Кем бы ни был достопочтенный Джон, жестким торговцем его не назовешь.
- Это же не его дети, Ник, - сказала Мелисса, - а Мандс и Пипу нужны пони, и я, право, не могу брать деньги с личного счета достопочтенного Джона, чтобы платить за вещи, необходимые твоим детям.
- А почему бы тебе просто не попросить у меня денег?
- А у тебя есть? - В ней мгновенно проснулся интерес.
- Я мог бы заложить медаль.
Я пытался защитить свой фланг. У меня было немного денег, но их хватит только на содержание отремонтированной "Сикоракс". Мне вовсе не хотелось, чтобы Мелисса растратила их по мелочам на губную помаду.
- У тебя есть медаль? - нетерпеливо спросила она.
- В общем, да.
- Дай посмотреть, Ник, пожалуйста!
Я дал ей медаль. Она повертела ее в руках, затем приложила к левой стороне груди, как будто прикидывала, сойдет ли та за брошку.
- А она дорогая?
- Это раритет. - Я протянул руку. Но Мелисса не отдавала медаль.
- Она должна принадлежать Пипу, Ник.
- После моей смерти - да.
- Если ты собираешься вести нищенское существование, то, возможно, она будет сохраннее у меня?
- Верни ее мне, пожалуйста.
Мелисса зажала медаль в кулаке.
- Подумай, Ник. По справедливости, она должна перейти к твоему сыну, так ведь? Я имею в виду, что ты можешь в любое время прийти сюда и посмотреть на нее, но у меня она будет гораздо сохраннее.
Хромая, я подошел к буфету, на котором стояла фарфоровая пастушка в окружении сентиментальных барашков. Я подозревал, что статуэтка куплена в магазине, торгующем бракованными изделиями, но на вид она казалась ценной. В Ричмонде моя тактика оказалась весьма успешной, и я уже примеривался, как бы половчее запустить пастушкой в одно из больших окон.
- Ник! - Мелисса сокрушенно протянула мне медаль, а я нежно и аккуратно поставил статуэтку на прежнее место. - Я же только спросила, - сказал Мелисса уязвленным тоном.
- И все же я повторяю свой вопрос, дорогая. - Я убрал медаль обратно в карман. - Зачем ты сдала в аренду мой причал?