Шагай, мой друг, с горячим сердцем, неустанно отвоевывая на благо нашей Родины скрытые у природы богатства!"
Русанов поцеловал письмо учителя и бережно спрятал вместе с орденской книжкой.
Особая любовь
1
В стенной газете "За советский быт", которую выпускала группа общественников одного из домохозяйств города, появилась заметка с выражением сердечной благодарности участковому уполномоченному, лейтенанту милиции Дмитрию Константиновичу Гранатову. В заметке рассказывалось, как Гранатов умелым вмешательством помог проживавшей здесь семье. Глава семьи систематически пьянствовал и скандалил; врачи избавить больного от недуга не обещали, - слишком запущена болезнь. Чего не сделала медицина - сделал человек с прекрасной душой: Гранатов… Копию заметки послали начальнику отделения милиции с просьбой прочитать ее на собрании и объявить в приказе Дмитрию Константиновичу большое, большое спасибо. Начальник милиции Горохов вызвал к себе Гранатова, поздравил с успехом и попросил поделиться своим опытом. В объяснениях участкового не всё понравилось Горохову, больше того, поразмыслив, он в принципе осудил "чрезмерное вмешательство представителя милиции в сугубо личную жизнь граждан". Неважно, что жена алкоголика сама обратилась за помощью к Гранатову, не имеет значения и то, что результаты получились хорошие. У милиции есть свои обязанности, кстати сказать, точно перечисленные в инструкции. И начальник отделения, напомнив Гранатову инструкцию, добавил:
- Если правильно я вас понял, после появления заметки к вам образовалось нечто вроде очереди просителей по всякого рода семейно-бытовым конфликтам… Хотел бы я знать, кто будет за вас выполнять ваши прямые обязанности?
- Очередей у меня никаких нет, - подавляя обиду, сказал Гранатов, - но граждане иной раз зайдут потолковать по тому или иному вопросу. В этом я не вижу ничего плохого.
- Лейтенант Гранатов, вы сотрудник милиции, а не юридической консультации. Не путайте этих вещей.
Гранатов понял, что возражать бесполезно. Отделение покинул он в отвратительном настроении. Что это - наветы завистников или неверное понимание новым начальником задач милиции? Где, в каком уставе сказано, что выполнение инструкции исключает душу, сердце! Нет, согласиться с Гороховым он не может - совесть не позволяет. Он пойдет к начальнику политотдела Журавлеву и обо всем доложит…
Беседа с начальником политотдела началась с шутки. Журавлев рассказал Гранатову одну, скорее всего вымышленную, историйку. Два милиционера-новичка задержали хулигана и повели его в дежурную камеру. Хулиган оказался здоровенным парнем, сопротивлялся, замахивался на милиционеров. Тогда они вынуждены были завернуть ему руки назад. Хулиган присмирел и, жалуясь на неудобства, просил отпустить ему руки. Тут к милиционерам прилип какой-то сердобольный гражданин и потребовал прекратить недозволенные методы в обращении с гражданами.
Милиционеры по молодости несколько растерялись и отпустили руки хулигана. Тот немедленно пустил в ход кулак, метя в голову одному из противников. Милиционер пригнулся, и удар угодил в зубы сердобольному гражданину… "Что же вы смотрите, товарищи! - истошно завопил пострадавший. - Скрутите ему руки… Наручники на него, мерзавца, наручники!.."
- Урок неплохой, - закончил свой рассказ Журавлев, - действенный. Гражданин, получивший от хулигана оплеуху, просто не понимал нашего положения… Рассказывайте, товарищ лейтенант, что у вас случилось?
Гранатов сдержанно поведал о своих разногласиях с начальником отделения Гороховым. Действительно, к нему, Гранатову, граждане иногда обращаются за советами по разным семейно-бытовым конфликтам. Неужели помочь гражданам предупредить или погасить конфликт - не есть прямой долг работника милиции?
Заключение Журавлева было кратким: начальник отделения, конечно, неправ. Просят тебя люди о помощи, так помоги. Никакие инструкции не должны тебе мешать. Если же они мешают, значит, что-то неладно с самими инструкциями.
* * *
Как-то, вскоре после беседы с Журавлевым, к Гранатову в контору домохозяйства, где ему был отведен для работы угол рядом со столом паспортистки, зашла молодая, интересная женщина.
Викторина Кузьминична рассказала о своей жизни, о своем горе. Это был своеобразный рассказ, в нем содержалось много неясного, много такого, что настораживало…
За двадцатитрехлетней Викториной, сотрудницей торгового порта, настойчиво ухаживал тридцатилетний Арнольд Теодорович Безелевич, врач и, по совместительству, учитель танцев. Арнольд познакомился с Викториной на танцах в Доме офицеров и в тот же вечер объяснился ей в любви. Смущенная Викторина не отвергла скоропалительного объяснения, хотя и не отнеслась к нему положительно. Откровенно говоря, Арнольд понравился ей: рослый, с гордым лицом и усиками "бродяги", обходительный и первоклассный танцор, он невольно обращал на себя внимание.
Арнольд признался Викторине, что уже слыхал о ней и давно хотел познакомиться.
Арнольд ухаживал за Викой, как он теперь называл девушку, настойчиво и красиво, всячески ускоряя события и добиваясь регистрации брака. Он предупреждал каждое желание любимой, осыпал ее подарками и цветами, и вместе с тем предоставлял ей полную свободу действий…
Викторина Кузьминична будет откровенной до конца: всё это ей нравилось, и в душе ее стало формироваться ощущение, что она на правильном пути, связывая свою судьбу с культурным, интересным человеком.
Зарегистрировались и отпраздновали свадьбу пышно - было на что: средств у мужа и его родителей достаточно (отец тоже врач, мать заведует отделом универмага). Да и у нее, Викторины, был хороший заработок, очень хороший, что отчасти и привело к неприятностям. Арнольд вдруг не поверил в этот заработок, намекая, что деньги добываются, возможно, нечестно.
К величайшему огорчению, она не могла точно назвать свою должность: именовалась научным сотрудником, а какого отдела, по какой специальности, сказать было нельзя.
Арнольд продолжал настаивать. В семье, где нет полного доверия, никогда не будет настоящего счастья. Кроме того, Арнольд потребовал, чтобы она перестала держать его в стороне от своих сослуживцев. Шутка ли сказать, он до сих пор почти никого из них не знает! Что за затворничество?
А через некоторое время появился еще один повод для семейных разногласий… Она расскажет об этом лейтенанту, уверенная, что ее откровенность он не употребит во зло… Дело в том, что муж просил ее через кого-нибудь из моряков передать письмо в некую страну его другу, который волей семейных обстоятельств, а отнюдь не из-за политических убеждений, проживает в этой чужой стране… Пусть не думает Викторина, что это переписка, в записке будет изложена просьба переслать ему, Арнольду, некоторые дефицитные лекарства…
Она отказалась это сделать. Муж затаил обиду и стал относиться к ней просто враждебно.
Достаточно сказать, что недавно он купил "Москвича", а лично денег зарабатывает как будто немного: в поликлинике всего на полставке, а вот "Москвича" купил… Может быть, помогли родители, но ей это неизвестно…
На "Москвиче" он гоняет целыми днями, ее же не пригласил на прогулку ни разу… Какая же это любовь? Да и была ли между ними любовь, если она так быстро исчезла, да еще потому, что она, Викторина, отказалась раскрыть упрямому супругу служебные секреты и переслать недозволенными способами за границу письмо, хотя бы и безобидного содержания?!.
Что делать? Как смягчить обстановку? Во многом она могла бы уступить мужу, за исключением одного: расшифровать характер своей работы, а муж в конце концов добивается именно этого. "Любишь, - говорил он, - откроешь душу, не любишь - не откроешь".
Возможно, со временем ей и удалось бы как-то урезонить мужа, но осложнения часто идут чередой: ей предстоит длительная командировка. Она должна оставить город месяцев на восемь…
На голову Викторины посыпались угрозы. Желательно теперь же оформить и развод. Ей, как важному работнику, который неизвестно куда, зачем и в качестве кого едет в столь длительное путешествие, пойдут навстречу, разведут вне очереди… Развод не так сильно беспокоит ее: как говорится, чему быть, того не миновать, может быть именно сейчас целесообразней исправить эту горькую ошибку. Но вот что неприятно. Выходя замуж, она оставила свою комнату и перешла на площадь мужа… И теперь Безелевичи угрожают ей в случае длительного отсутствия или развода выселением. "Имей в виду, милая, - предупреждают они, - это наша площадь, мы ее направо и налево разбазаривать не будем…"
Конечно, она, Викторина, знает, - закон на ее стороне… Но пока закон вступит в действие, сколько ненужных осложнений и затруднений могут подарить ей Безелевичи! Сила у них большая, денег много. К сожалению, как теперь она, Викторина, узнала, ее родственнички живут по неписанному закону: "Всё продается и всё покупается". Взволнованная молодая женщина сдержанно дала понять Гранатову, что они уже и сейчас заигрывают кое с кем, например, с паспортисткой, которую приглашали домой на праздничный обед и даже сделали ни с того ни с сего довольно дорогой подарок…
Гранатов, как мог, попытался успокоить посетительницу. Неприятно, что с мужем обострились отношения, но чего не бывает в семейной жизни! Что касается их особого, неписанного "закона", то об этом следует подумать. Есть еще у нас сорняки…
Викторина грустно сказала:
- Товарищ лейтенант, должна вас предупредить: мой супруг любому дьяволу в душу влезет… Вот вам красноречивый пример - это в какой-то степени даже по вашей части: как я вам сказала, у него есть "Москвич", водит он его очертя голову, лихачески, было уже до десяти нарушений. Сам муж хвастается: другого на его месте давно бы под суд упекли. А у него каждый раз дело кончается "легким испугом", незначительным штрафом…
Гранатов хотел записать имя, отчество, фамилию мужа, спросил также номер машины. Викторина взмолилась: она не доносчица и пришла сюда с полным доверием только за помощью… Гранатов смутился: он не собирался причинить зло ее мужу, но, может быть, действительно, кое-кто из работников ОРУДа не понимает своих обязанностей… Кроме того, ее мужу такое послабление тоже не на пользу: лихачество никого до добра не доводит…
Викторина сказала тихо:
- Впрочем, делайте как хотите, вам видней… Мне всё безумно надоело, и я просто физически устала… Я хочу сказать вам вот еще что. Муж требует от меня такой искренности, в которую вошло бы и разглашение служебной тайны. Но, женясь на мне, он многое не сказал о себе, о своем прошлом, о чем обязан был бы сказать. От других я узнала, что он всю войну провел в плену у немцев, после, как перемещенный, блуждал по каким-то странам. Когда я спросила его об этом, он отделался шуткой: это дело, мол, политическое, а политика, говорят, женщин не украшает и даже пагубно отражается на их материнстве… Ты же собираешься быть матерью! (Мы тогда всерьез думали о ребенке, во всяком случае, я этого очень хотела.) Потом муж зло добавил: "Кому нужно знать обо мне всю подноготную, те, не беспокойся, всё знают".
Ну что ж, знают, так знают, ее дело маленькое, она всего только жена - так, по крайней мере, думают и даже, не стесняясь, говорят Безелевичи… В завершение беседы она просит товарища лейтенанта не забыть про нее и, буде обнаружатся незаконные действия Безелевичей, пресечь их… Это главное, с чем она, Викторина, пришла сейчас сюда.
Когда Викторина уходила, в контору вошла паспортистка. Она внимательно посмотрела на посетительницу, на лейтенанта и молча села за свой стол.
2
Под влиянием разговора с Викториной Гранатов все последние дни думал о своей работе. Ведь не только прямые нарушения должны интересовать его, как уполномоченного, но и тенденция к ним. А в этом случае требуется особая, не предусмотренная правилами инициатива. Где всё же предел служебной деятельности? И всегда ли будет совпадать его служебный долг с моралью советского гражданина? Во всяком случае, Гранатову сейчас уже ясно: для представителя органов, призванных охранять социалистический правопорядок, трудно установить этот предел. Возможно, Викторина Безелевич под влиянием обиды кое-где сгустила краски, но не может же быть, чтобы рассказ ее являлся сплошной выдумкой. Она, скорее всего, сама не понимает опасности… Зачем Безелевич женился на ней? Что руководило им: молниеносная страсть или иная причина? Почему он требует от жены полнейшей откровенности, а сам скрытничает?.. А что значат его обширные знакомства, бесшабашное лихачество, безудержные кутежи?! Деньги в семье есть - работают все и получают прилично, но опять-таки, судя по словам Викторины, средств у них значительно больше, нежели могут дать ставки врачей и заведующей отделом универмага… Интересно узнать, на что в данное время больше всего направлены страсти Арнольда. Жена говорит, что он почти не занимается врачеванием, службу имеет всего на полставки, преподавание танцев бросил, гоняет машину… Всё это весьма примечательно и заслуживает большого внимания.
Гранатов не скрыл удовлетворения, когда к нему в отделение милиции через несколько дней зашла Викторина Кузьминична.
- Очень рад вас видеть, товарищ, - сказал он, вставая и указывая на стул. - Прошу! - Посетительница села и молчала; лицо мрачное, глаза опущены.
- Как жизнь идет, Викторина Кузьминична? - мягко спросил лейтенант.
- Жизнь у меня, кажется, окончательно испортилась. К моему огорчению, вы тоже, видимо, приложили руку к этому окончательному крушению моей жизни… Я пришла узнать, зачем, ради чего вы поставили под удар женщину, которая ничего плохого не сделала и зашла к вам с единственной целью…
- Я не понимаю, - прервал ее Гранатов, - честное слово, ничего не понимаю… Что случилось?
- Ничего особенного, если не считать, что муж на второй день после моей с вами встречи перестал со мной разговаривать; родители его ссорятся, как будто между собой, но, я уверена, имеют в виду только меня. То и дело я слышу эпитеты: "предательница", "внутренний враг", "любовь с помощью милиции" и прочее. Один из друзей Арнольда вчера встретил меня и прямо спросил: "Зачем ты, Вика, сделала это?" - "Что я сделала?" - "Спроси об этом там, куда тянутся вот такие губошлепые дуры, как ты…" Я думаю, этого вполне достаточно, чтобы сделать из всей этой атаки определенные выводы…
- Где работает этот его друг? - спросил Гранатов.
- Новую неприятность хотите мне сделать? - прищурилась Викторина.
- Я хочу узнать, откуда ветер дует… Даю вам честное слово, я ни с кем не разговаривал о нашей с вами встрече, хотя, не скрою, все эти дни много думал о вас, о вашей судьбе… Как зовут этого человека?
- Василием Васильевичем, - тихо сказала Викторина, - фамилия, кажется, Чайников, он старший инженер на литерном заводе… Муж часто говаривал: вот ты боишься подпустить меня к своим хахалям, а посмотри, что за человек дружит со мной, у него секретов во сто крат больше, чем у вас там, в каком-то дрянном порту…
- Вы сами ни с кем не разговаривали о нашей с вами беседе?
- Мне очень хотелось бы, чтобы вы были лучшего обо мне мнения, - обиделась Викторина. И, помолчав, добавила: - Впрочем, промаха теперь уже не поправишь…
Оставшись один, лейтенант произнес:
- Собака, безусловно, зарыта там, в конторе домохозяйства… Паспортистка - вот кто!
И всё же, проанализировав хорошенько, как и при каких обстоятельствах проходила его беседа с Викториной, он не мог сказать, что виновата именно паспортистка. Она появилась в последнюю минуту разговора. Викторина никому не проговорилась, Гранатов тоже.
Повидимому, в этой семье за простыми известными вещами есть и неизвестные. Надо что-то предпринять, но что? Он решил посоветоваться с начальником политотдела Журавлевым.
Журавлев выслушал Гранатова. Рассказанное заинтересовало его. В самом деле, тут многое заслуживает особого внимания и специального исследования. Насколько это удобно по отношению к Викторине? Так вопроса в данном случае ставить нельзя: любовь к Родине, честное отношение к жизни запрещают это. Кроме того, внесением ясности в ее судьбу будет оказана ей помощь, в чем она сейчас крайне нуждается. Само собой разумеется, оказывая ей помощь, надо продумать каждую деталь. Если Арнольд Безелевич - враг, он примет меры…
- Но ведь он почти ничего не знает, - заметил Гранатов.
- Для того, чтобы забить тревогу, он знает многое, почти всё. У него конфликт с женой. Паспортистка сообщила, что видела жену у вас, что-нибудь добавила от себя… Всё! Рекомендую вам, товарищ лейтенант, взять под негласную опеку Викторину. Арнольда же я возьму на себя, словом, можете не волноваться…