- Разве я могу обидеться? - сказала Анна Викторовна. - Если хотите знать, - продолжала она с подкупающей искренностью, - эти ваши слова, моя дорогая, доставляют мне огромное удовольствие. Они содержат в себе добрые чувства. Я умею ценить их и плачу тем же.
И Дугласова рассказала про свои отношения с Анной Кирилловной. Они живут как родные сёстры, у них общий бюджет, общий стол, короче говоря, они составляют одну семью и, конечно, с радостью будут дружить с Варварой Петровной.
Во время очередной встречи "милая мама" сказала, что ей кое-что не нравится в Варварином характере; например, вся жизнь ее, Анны Викторовны, открыта для Варвары, а как живет Варвара - скрыто от подруг. А ведь суть дружбы в том, что постоянно думаешь о друге и хочешь знать, как он живет.
Варвара Петровна смутилась, вспомнив, что еще ни разу не пригласила к себе своих новых приятельниц. Правда, на это были причины: ее муж часть работы выполнял дома и терпеть не мог, когда ему мешали посторонние. И еще, - пожалуй, самое главное, - Варвара рассказала мужу о своем знакомстве с Дугласовой. В этом рассказе не всё понравилось Антону Никаноровичу.
- Это же, Варя, случайное знакомство.
- Ты прав, но это - такие душевные и простые женщины. Нехорошо всех брать под подозрение.
После замечания Анны Викторовны Акимова возобновила разговор с мужем, и Антон Никанорович в конце концов сдался: не стоит из-за пустяков огорчать жену.
И вот в один из ближайших выходных дней Анна Викторовна была приглашена на чашку чая к Акимовым.
На Антона Никаноровича она произвела великолепное впечатление. Теперь он уже не сомневался, что его Варя не ошиблась в выборе приятельницы.
2
На следующий же день Акимову позвонили по телефону в конструкторское бюро.
- Не хочешь ли, товарищ Акимов, заглянуть ко мне? - спросил Размахов, начальник отдела кадров завода.
- Сейчас или попозже?
- Предпочитаю повидать тебя сейчас.
В тоне Размахова Акимову послышались незнакомые нотки: то ли сухость, то ли встревоженность. В чем дело?
Он поспешил в отдел кадров. Размахов вместо обычной приветливой улыбки и протянутой руки молча кивнул головой, а потом спросил:
- Антон Никанорович, а не хранишь ли ты на квартире каких-нибудь служебных материалов?
- Думаю, что нет.
- Гм… только "думаешь". Значит, не убежден, что у тебя не завалялись где-нибудь, скажем в столе, те или другие черновые записи, расчеты, использованные чертежи?
Акимов развел руками. Он не понимал, куда клонит Размахов.
- Конечно, может быть, какие-нибудь листки и завалялись.
- В таком случае, товарищ Акимов, немедленно отправляйся домой и хорошенько проверь свое хозяйство. Ежели что обнаружишь, - всё тащи с собой; что не нужно, истребим, остальное сдашь на хранение, как положено.
- Могу ли узнать, чем вызвана такая срочность задания? И относится оно только ко мне или ко всем?
- Чем вызвано, не знаю, передаю распоряжение директора. И как будто бы директор интересуется только тобой.
Через полчаса Акимов был дома.
- Что случилось? - недоуменно спросила жена.
- Ничего особенного, Варя. Почему-то предложено посмотреть, нет ли у нас чего-нибудь недозволенного.
- Видимо, очередное профилактическое мероприятие, - улыбнулась Варвара и, подойдя к мужу, добавила: - не надо огорчаться…
- Откуда ты взяла, Варя, что я огорчаюсь?
- По лицу вижу…
- Мне просто жаль времени. Мог бы сделать вечером всё это…
Акимов занялся столом, перебрал книги. Всё в порядке. Очень хорошо!
Возвратись на завод, Акимов зашел к директору.
- Ваше срочное приказание, Алексей Алексеевич, выполнено, - по-военному отрапортовал он. - У меня, конечно, ничего дома быть не могло: на квартире я давно выполняю только что-нибудь второстепенное…
- У нас нет второстепенного, всё значительно. И потом, не надо забывать, что опытный враг по тончайшей жилочке может проникнуть в сердце. Вот почему, к слову будь сказано, я велел заготовить приказ, которым категорически запрещаю брать на дом любую работу.
- Лишнее напоминание никогда не помешает, - согласился Акимов, - но обидели вы меня зря.
- Я тебя обидел? Чем?
- Во-первых, вы побеспокоились только обо мне. С одной стороны, нужно благодарить за внимание, а с другой - от такого внимания кошки скребут на сердце. Во-вторых, и общий приказ как будто бы вызван каким-то новым отношением ко мне…
- Так. Всё понимаю, - сказал директор, - обижен моим вниманием! А ты не думаешь, что тебе могут оказать внимание не только свои? Надеюсь, помнишь: чтобы построить мост, нужны тысячи людей, а вот взорвать этот мост - достаточно и одного подлеца… Ясно, дорогой?
- Алексей Алексеевич, всё это бесспорно. Да ведь говорим-то мы с вами чорт знает на каком языке. Ведь вы говорите и всё не договариваете. Ради бога, в чем дело?
- Главное в нашей сегодняшней беседе, - засмеялся директор, - предельно ясно: я призываю к осторожности…
- И это всё?
- Всё.
- Честное слово?
- Начальник не имеет права давать честного слова подчиненному, - пошутил директор.
- А может быть, всё же что-нибудь скажете? - не успокаивался Акимов. - Может быть, я уже на прицеле у какого-нибудь врага?
- Чего захотел: разжуй ему и в рот положи! Полюбуйтесь, дескать, какая черная туча растет над головой… Ну-ну, не огорчайся… Я выделил тебя, Антон Никанорович, взял под свою особую опеку ввиду особого твоего положения. Ясно, дорогой?
Провожая Акимова, директор, как бы между прочим, сказал:
- Я хочу предупредить тебя, Антон Никанорович, еще об одном: мы с тобой сегодня ни о чем не говорили.
Акимов понимающе кивнул головой и поспешно зашагал к себе, в конструкторское бюро.
3
Варвара чувствовала себя с новыми подругами хорошо. Они дружили, казалось, по-настоящему, бескорыстно, без задних мыслей.
Анна Кирилловна совершенно доверительно рассказала Варваре, как Анна Викторовна пострадала от неудачной любви. Она отдала любимому всю свою душу… а он жил странной двойной жизнью, скрытничал, секретничал. Анна Викторовна не выдержала и ушла от него. Тонкая у нее душа, большие требования к себе и другим.
Варвара неоднократно восхищалась начитанностью, широким кругом знаний Анны Викторовны: вот как надо жить, как надо пользоваться дарами жизни!
Неудивительно поэтому, что она прислушивалась к каждому слову приятельницы, к каждому ее совету. А советов было много.
Однажды Анна Викторовна взяла под огонь семейную жизнь Варвары. Муж должен ближе стоять к повседневным интересам жены; жена, в свою очередь, должна жить интересами мужа. Другой путь, другие взгляды приведут к печальным результатам, к отчуждению, а затем к распаду семьи. Она, Анна Викторовна, знает много несчастных семей, она испытала эту горькую участь и на самой себе. (Анна Викторовна рассказала о крушении своей любви, пусть Варвара знает: ей доверяют самое сокровенное.) Варвару тоже может постигнуть такое несчастье. Анна Викторовна считает своим моральным долгом предупредить об этом. В самом деле, разве это не так?
Муж Варвары с головой ушел в работу; работа у него захватывающая, творческая. Варвара же занята только обязанностями домашней хозяйки. Она никогда не жила по-настоящему интересами мужа, далека от них, надо думать, ничего не понимает в его работе. Чем дальше, тем хуже: муж сильнее погружается в свои творческие планы, она - в повседневные мелкие заботы. Это и есть духовная разобщенность в семейной жизни.
В довершение своей атаки Анна Викторовна с неподдельной грустью заявила:
- Тогда и мы, ваши верные друзья, не в силах будем, деточка, помочь вашему горю, развлечь и утешить вас. Подруги не могут заменить разрушенной семьи.
Варвара была удивлена словами приятельницы: что-то странное чувствовалось в них, какой-то двойной смысл. Но какой? Не поссорить же она хочет ее с мужем? Что ей пришло в голову перестраивать ее жизнь? Не так уж она плоха. С мужем они друзья. Их интересы неделимы… И что значат все эти ее слова о работе мужа и о том, что Варвара мало знает про нее?!
Анна Викторовна угадала тревожное состояние Варвары. Предусмотрительная женщина решила, что положение должно быть исправлено немедленно.
- Знаете ли, Варюша, - сказала она, - чего я от вас хочу? Не знаете, не догадываетесь?.. Трудно, конечно, догадаться, скажу точнее - невозможно: чужая душа - потемки… Хорошо, я помогу вам: я хочу, чтобы вы выкрали… Нет, нет, это резко, грубо… я хочу, чтобы вы позаимствовали у своего супруга важные государственные секреты… Ведь они ему доступны, не правда ли? Хочу, чтобы вы эти секреты передали мне, как посланнице, нет, как наймитке международного капитала, как шпионке. Я же, в свою очередь, передам их куда надо. А сколько мы денег получим за это! Уверяю вас, моя деточка, что вся наша с вами дальнейшая жизнь будет обеспечена…
Варвара во все глаза смотрела на Анну Викторовну. Она так молчала, так плотно сжала свои бледные губы, что в разговор решила вмешаться Анна Кирилловна.
- Ну, к чему вы всё это говорите, Аннушка?! - замахала она руками. - Даже в шутку такое грешно говорить, право, грешно…
- А если я не шучу?
- Да что вы, Аннушка! - продолжала Анна Кирилловна. - Что с вами?!
- Нет, серьезно, почему бы нам не заработать там, где можно заработать?! Я-то ведь, ко всему прочему, - рыжая. А рыжие - они коварные… Мне, конечно, чужды благородные порывы, любовь, сердечная привязанность, забота о настоящем и будущем своих друзей… Ведь верно же я говорю, Варюша?! Плохи дела нашей дружбы, ой, как плохи.
- Кажется, я вам ничего обидного не сделала и не сказала, - возразила Варвара.
- Возможно, я увлеклась, тогда простите! Но мне кажется, какая-то, пусть самая ничтожная, доля правды в моих словах есть: что-то неприятное промелькнуло в вашей душе… Ну, что вы скажете?
Теперь Акимовой показалось, что все ее подозрения невозможный вздор, и она искренне воскликнула:
- Да нет же, милая мама… Уверяю вас!
Анна Викторовна горячо поцеловала Варвару, Анна Кирилловна улыбалась и бесшумно аплодировала.
Вечером того же дня Варвара рассказала мужу, какую шутку выкинула с ней Анна Викторовна. Антон Никанорович напряженно и с заметным волнением выслушал жену.
- Это чорт знает что такое, Варя! - взволнованно сказал он.
- Ты что, Антоша?
- А что если твоя приятельница говорила правду?
- Оставь глупости!
- Нет, нет, тут определенно что-то неладное…
Антон Никанорович задумался.
- Странное существо - человек! - сказала Варвара. - Непременно подай ему неприятности, и непременно покрупнее, да так подай, чтоб сердце сжалось от страха, чтоб душа в пятки ушла. Ты что - этого захотел, да?!
- Нам надо с тобой, Варя, трезво оценить создавшееся положение. По-моему, за последнее время кое-что в нашей жизни осложнилось.
- Может быть, ты что-нибудь от меня скрываешь?
- Нет, зачем, - смущенно ответил Акимов; он сказал жене неправду, скрыл свою последнюю беседу с Размаховым. Это была очень странная беседа. В тот же день и примерно в те же часы, когда Варвара подвергалась атаке Анны Викторовны, начальник отдела кадров снова пригласил к себе Акимова. Цель этого приглашения первоначально носила деловой характер: надо было отрегулировать кое-какие вопросы, связанные с новыми штатами. На это было затрачено две-три минуты. Затем речь, как бы между прочим, зашла о быте, об отдыхе, о дружбе, о доверии супругов друг к другу. Зачинщиком разговора был Размахов. Акимов невольно заподозрил, что за этим, казалось бы безобидным, разговором кроется какой-то неприятный смысл. Он вспомнил беседу с директором и попросил начальника не терзать его и объяснить, что всё это значит? Размахов признался, что неспроста пригласил Акимова: есть сведения, что главным конструктором кто-то очень настойчиво интересуется. Акимов долго молчал, перебирая в памяти своих знакомых. Он вел замкнутый образ жизни. Новых знакомых не было. Кто же им интересуется?! И вдруг этот рассказ жены! Акимова точно ударило… Две милые подружки жены… случайное знакомство…
- Послушай, Варя, - сказал он, - не можешь ли ты увидеть связь между появлением в нашем доме твоей рыжей приятельницы и моим самообыском? Если помнишь, он был буквально на второй день…
- Ты можешь растравлять себя любыми, самыми чудовищными предположениями, - раздраженно ответила Варвара, - но у меня поддержки не ищи: я тебе друг, а не враг. Если же ты хочешь, чтобы я порвала с ними, то… то… ради тебя, твоего благополучия я пойду на всё. - У Варвары дрогнул голос, к горлу подступили слёзы.
- Честное слово, Варя, не знаю, как и быть, - чистосердечно признался Акимов, - придется поговорить с Размаховым; выложу ему все эти "шутки" твоих Аннушек, может быть, он тут поймет, что к чему…
- Нет, нет, ты этого не сделаешь… Антоша, милый, ты можешь окончательно опорочить себя, меня и подвести ни в чем не повинных женщин… Давай будем думать, думать и смотреть в оба. Я надеюсь, всё кончится благополучно.
Однако эти надежды оказались тщетными. Тревога в доме Акимовых нарастала с каждым днем. Особенно плохо чувствовал себя Акимов. Он стал подозрительным; на улице, в автобусе, в трамвае казалось ему, что за ним кто-то следит; работая днем в своем кабинете, он вдруг вскакивал, подходил к наружной двери и прислушивался. Супруги узнали, что такое бессонные ночи, как они длинны и тяжелы, какие они отвратительные советчики в житейских делах. Жизнь потеряла свои простые маленькие радости. А тут еще пропали подружки, притихли, даже не звонят.
Варвара зашла к ним - двери заперты. Зашла вторично в выходной день - картина та же. Странно! Уехали? Но куда? И почему не сказав ни слова?
Прошло еще несколько дней. Варвара посмотрела на похудевшего мужа, и сердце у нее защемило…
Что ж, если во всем этом виновата она, она всё должна и поправить.
4
Около двух часов дня Варвара была принята следователем Сергеевым, светлоглазым молодым человеком.
Следователь предложил посетительнице стул и даже как-то весело посмотрел на нее. В синеве его глаз явственно играли лукавые огоньки. Вероятно, его забавляла какая-то веселая мысль. Что значит молодость!
- Итак, Варвара Петровна, - сказал Сергеев, - начнем нашу долгожданную беседу… Как поживают ваши Аннушки?
Варвара Петровна растерялась. Она ждала всего, но только не такого вступления.
- Что вы хотите этим сказать, товарищ следователь?
- Меня интересует здоровье ваших подружек: "милой мамы" и "портнихи"… Впрочем, вы, кажется, давно их не видели и вам трудно ответить на мой вопрос?
- Вы знаете… Я должна сознаться, - заговорила Варвара, - я шла к вам сюда с догадками, подозрениями… не более… вы же… откуда вы всё это узнали?
- Это похвально, что вы к нам пришли, хотя могли бы прийти гораздо раньше.
- Когда почувствовала, что должна прийти, тогда и пришла, - вот всё, что могу сказать. Но, ради бога, объясните мне, что случилось?
- Конечно, я объясню всё, - сказал Сергеев и поспешно вышел из кабинета. Варвара застыла. Но вот стукнула дверь. Послышался голос Сергеева:
- Прошу!
В кабинет вошли Анна Викторовна и Анна Кирилловна. За ними шел следователь.
- Садитесь! - указав на стулья у двери, предложил женщинам Сергеев. Те сели. Анна Кирилловна, склонив голову, закрыла глаза; Анна Викторовна вызывающе уставилась на Варвару, поправляя сбившиеся рыжие волосы.
- Они?.. ваши подружки? - спросил следователь Варвару Петровну.
- Да, это они, - ответила Варвара, вставая.
Вошел солдат.
- Уведите арестованных! - приказал следователь.
- Значит, всё это правда? - тихо спросила Варвара.
- Как видите, - подтвердил Сергеев. - Позвольте на этом сегодня нашу беседу закончить…
Прощаясь со следователем, Акимова спросила:
- Скажите, если можно, они что-нибудь успели?
Сергеев не ответил на этот вопрос. Он ответил на него ровно через месяц, после окончания предварительного следствия.
5
В этот день Сергеев пригласил к себе Акимовых, мужа и жену, одновременно. Акимовы всё еще были в неведении - удалось ли врагам использовать их неосторожность.
Перелистывая объемистое дело за № 08, Сергеев отмечал для себя наиболее характерные страницы, которые он намеревался использовать в заключительной беседе с Акимовыми…
"Я, как вы, гражданин следователь, назвали меня - шпионка, но шпионка пожилая только по возрасту; по стажу, по практическому же опыту совершенно юная, зеленая (извините за жаргон!). Примерно два года назад, сразу же после окончания специальной школы за границей, я попала один из южных городов Советского Союза. Там, в этом городе, я приняла поручение от неизвестного мне лица, видимо, резидента (прошу поверить, что по условиям конспирации я не знала, с кем имею дело). Воспроизвожу содержание этого обязательства.
Первое - собирать сведения о настроениях советских граждан, вызванных теми или другими мероприятиями партии и правительства по вопросам внешней и внутренней политики.
Второе - войти в доверие к представителям влиятельных кругов советского общества с целью получения особо секретных данных, касающихся, прежде всего, обороны страны.
Третье - завербовать в помощники двух-трех человек.
Все добытые материалы я должна хранить в своей памяти до особого указания.
Деньгами я была обеспечена на полтора-два года. Дальнейшее финансирование предполагалось через связного, адрес которого обещали сообщить мне не раньше десяти и не позже четырнадцати месяцев.
Практически мною сделано немного: я завербовала Губанову Анну Кирилловну (по мужу Вознесенскую), искусную портниху, работницу швейной фабрики. Завербовала ее относительно легко и была довольна своим выбором: она молчалива, достаточно хитра и осторожна. Главное же, из-за своей специальности Губанова являлась великолепной приманкой для модниц, среди которых всегда найдутся подходящие люди: жёны и дочери тех или иных крупных деятелей промышленности, военных ведомств и т. п.
Первый мой выбор пал на Варвару Петровну Акимову. Этот выбор, как мне кажется, и привел нас к катастрофе… Ничего конкретного мне с Акимовыми сделать не удалось, никаких полезных сведений от них я не получила, несмотря на все мои приемы и усилия.
Вот, пожалуй, всё, что я могу сказать о своей неудачной миссии.
Показания написаны собственноручно и являются правильными".
При очередном допросе, отвечая на вопросы следователя, Дугласова показала: