- Спасибо вам, Кузьма Фомич, за сообщение! - проговорил наконец он с чувством. - Личность этого человека мы установим. - И с детской непосредственностью признался: - Ведь я, Кузьма Фомич, слышал, что в нашем городе живет герой гражданской войны, которому посчастливилось выбраться после расстрела из могилы. Это ж какую силу и здоровье надо! Какую волю к жизни! Да раненому…
- Там как: три залпа, а после в яму спускался солдат и плетью проверял, кто живой. Эдак вот, - потрогал Агеев поблескивающую на щеке косую полоску. - Только шелохнись - тут же и пристрелит.
- И как же вы?..
- Я, видать, чувствительность потерял. Он меня хлесь, а я хоть бы что. Мертвый и мертвый. Видно, так было. После уж, когда очухался, ровно каленым железом зачало жечь…
Леонид потрясенно качнул головой:
- Видеть, как тебя хлещут по лицу плетью, и глазом не моргнуть!
- Да не видал же я ничего! - удивился его словам Агеев. - Говорю: без памяти был! Это уж Пелагея мне потом все подробно расписала. Когда меня расстреливали, она вместе с другими бабами поблизости стояла и все видела. А я совсем ничего не помню. Как вытерло, - Агеев помотал головой. - А вы все ж таки проверьте у Макарова паспорт. И к Аннушке наведайтесь, поговорите с ней…
Проводив Кузьму Фомича, Леонид дождался начальника отделения Белобородова, который ездил по срочному делу на строительство электромашиностроительного завода, и доложил о только что поступившем заявлении гражданина Агеева.
На другой день он выехал в Увальск.
3
…Гражданка Агеева Пелагея Семеновна опознала на одной из трех показанных ей фотографий лиц мужского пола бывшего жителя Казаринки Макарова Сергея Константиновича, служившего в 1918 г. командиром взвода в особой (карательной) команде, штаб которой располагался в доме бывшего управителя Казаринского рудника…
…Гражданин Пекарев Александр Николаевич опознал на одной из трех показанных ему фотографий лиц мужского пола Макарова Сергея Константиновича, бывшего белого офицера-карателя…
Справка Хабаровского городского отделения милиции:
"…Сообщаем, что паспорт указанной серии и номера был выдан 12 марта 1931 г. гражданину Селезневу Ивану Евграфовичу, бывшему частному владельцу сапожной мастерской. Как удалось установить, 16 февраля 1932 г. указанный гражданин выбыл из Хабаровска якобы на поиски нового места работы и с тех пор домой более не возвращался. Местонахождение его не установлено…"
…Гражданка Селезнева Вера Георгиевна, проживающая в г. Хабаровске, ни на одной из трех предъявленных ей фотографий мужчин, среди которых была фотография Макарова Сергея Константиновича, не опознала своего мужа Селезнева Ивана Евграфовича…
Из показаний гражданина Пекарева Александра Николаевича, 1904 г. р., рубщика мяса:
"Наша многодетная рабочая семья проживала в Казаринке через два дома от Макаровых. С младшим из троих братьев, Петром Макаровым, я дружил в детстве. Старшего, Василия, помню с 1909 г., когда он вернулся из сибирской ссылки. В 1914 г., работая на руднике, я слушал его пламенную агитацию против царского самодержавия за Советскую власть и мировую революцию. Средний ихний брат Сергей Макаров на моей памяти бывал в Казаринке мало, так что мне с ним разговаривать не приходилось. В 1918 г. он объявился в чине белогвардейского офицера-карателя. При участии этого выродка были арестованы и расстреляны многие пламенные борцы за Советскую власть и мировую революцию, как балтийский матрос Вахрамеев и родной его братан Василий Макаров. Дальнейшая судьба Сергея Макарова мне неизвестна. Друг моего детства Петр Макаров геройски погиб за Советскую власть в боях с бандами Врангеля".
Из показаний гражданки Агеевой Пелагеи Семеновны, 1896 г. р., медицинской сестры:
"…Однажды из арестного помещения вывели человек двадцать на площадь перед управлением Казаринского рудника. По приказанию Сергея Макарова конвоиры погнали их в лес за кладбище, где им велели рыть для себя могилу. Они отказались. Тогда конвоиры начали избивать арестованных, но заставить их вырыть могилу так и не смогли. Пришлось им самим взяться за лопаты. Затем арестованных выстроили у ямы и по команде Сергея Макарова расстреляли.
…А моего теперешнего супруга Кузьму Фомича Агеева расстреливали на другой день. Когда их по приказанию того же Сергея Макарова привели в лес, могила уже была готова. Мне показалось, что она не такая глубокая, как прежние, видно, солдаты торопились ее рыть. После расстрела один из солдат спустился, как обычно, в яму и проверил, нет ли живых. Никто не шевельнулся. Однако на душе у меня весь день было неспокойно, и вечером, как стемнело, я все же вернулась послушать, не стонет ли кто под землей, и увидела шагах в двадцати от могилы неподвижно лежащего человека…
…В другой раз я видела, как вели под конвоем Василия Макарова, а жена его, Мария, была пристегнута к седлу офицерской лошади. Василий шел сам, а Мария почти волочилась по земле. Василий был совершенно седой, я знала его не таким…"
4
- В общем, картина достаточно ясная, - сказал Леониду Пчельникову Белобородов, выслушав очередной доклад о проведенной работе. - Здоровенную ты ухватил щуку!
- Мне кажется, Алексей Игнатьич, что пора уже брать у прокурора санкцию на арест, - при этом Леонид не сдержал довольной улыбки.
- Э, нет, погоди! - остановил его начальник отделения и поднялся из-за стола. - Ухватить-то ты щуку ухватил, молодец. Но!.. - Он со значением поднял указательный палец. - Пока не поджарил ее - не облизывайся! Щука, она, брат, и выпотрошенная может зубами щелкнуть. А эта хоть и на крючке у тебя, однако еще под водой ходит. Прокурор-то санкцию даст… Но не поторопимся ли мы? Ведь пока что мы о нем очень мало знаем. К примеру, где Макаров был после Казаринки - тебе известно?
- Ну, да ясно же: воевал с нами, потом скрывался от правосудия. Понадобился чужой паспорт, убил человека… Не привыкать…
- А где скрывался? На что жил? Каким ветром его занесло в Увальск? Кто у него друзья-знакомые?
- Так ведь во время следствия могут всплыть и эти факты…
- Во время следствия может оказаться, что мы не выявили главного факта биографии твоего белогвардейца. Главного!
- Да какого же, Алексей Игнатьич? Куда больше-то? - в крайнем волнении воскликнул Леонид, обескураженный таким оборотом дела.
Белобородов некоторое время задумчиво смотрел ему в глаза.
- Не знаю, ничего не знаю! - Присев на край стола, он постукал ладонью по суконной обивке. - Чтобы на этот вопрос ответить, милый мой, нам сейчас с тобой надо думать не о степени вины Макарова - этим пускай суд занимается, - а постараться узнать о нем все, что возможно. Все, что возможно!.. И давай-ка мы с тобой первым делом подумаем, какие запросы куда еще следует направить. А завтра тебе придется опять выехать в Увальск. Личность Макарова мы установили - теперь надо искать пути, которыми можно будет подобраться к нему поближе, не спугнув при этом…
5
Пассажиров в вагон набилось, как всегда, с избытком. С узлами, баулами, мешками. Леониду удалось пристроиться на нижней полке у окна. Когда обычные при посадке толчея и ругань улеглись, он отвернулся к окну, облокотился о столик и унесся мыслями ко вчерашнему вечеру, к тяжелому и неприятному вначале, однако закончившемуся мирно и даже чудесно разговору с Леной, своей теперь уже невестой.
Не хотелось огорчать ее, говорить о неожиданном - в который уже раз - отъезде. Тяжело было смотреть на вдруг изменившееся, только что светившееся бездумным счастьем и сразу поскучневшее, а затем и раздраженное, капризно нахмурившееся личико.
Положение осложнялось тем, что последний день командировки приходился как раз на день рождения Лены, и невозможно было объяснить, почему именно так получилось. И вообще - почему именно его, а не кого-нибудь другого послали в Увальск? Ведь Леонид совсем недавно - по представлениям Лены - вернулся из этого самого Увальска. Поэтому сам собою возник вопрос: а не ждет ли его там "кто-нибудь другой"? Вернее, "другая". И они чуть было не поссорились, потому что, кроме голословных заверений, никаких доказательств своей верности Лене он представить не мог.
К счастью, в характере Лены есть одна замечательная черта: она не умеет долго сердиться. Вскипит, как вода на примусе, наговорит тебе самых немыслимых вещей и мгновенно успокоится. И вчера тоже все кончилось распрекрасно: Лене первой пришла мысль, что именины можно перенести с четвертого дня пятидневки на пятый. Так даже лучше, удобнее - перед выходным днем.
И вот когда все так славно устроилось, Лена сразу позабыла и про "кого-нибудь другого" в Увальске. Се милое личико опять засветилось бездумным счастьем, и весь остаток их вчерашнего свидания прошел в почти непрерывных вопросах-ответах: "Ты меня любишь?" - "Очень!" - "И я тебя тоже очень-очень-очень!.."
Нынче Лена перешла на последний курс медицинского института, и они уже решили, что поженятся зимой или в крайнем случае весной. Но все это пока одни только слова. Ее отец - известный в городе детский врач, живут они в собственном каменном доме, просторном и удобном. - Ленка, ее родители и домработница. Вот тут-то и вся закавыка: у Леонида своей жилплощади нет, койка да тумбочка в общежитии, а и была бы комната в коммунальной квартире - это ровным счетом ничего бы не изменило, поскольку Лена считает, что в родительском доме хватит места и им с Леонидом, и их будущим детям. Так-то оно так, но Леонид не хочет жить в доме, где распоряжается Ленкина мамаша.
Ох, эта мамаша!.. Таисья Ивановна. Всякий раз при появлении в доме Леонида ее румяное от кухонного жара лицо принимает строго-снисходительное выражение, слегка подслащенное натянутой улыбочкой. В ее синих холодных глазах Леонид неизменно читает откровенное нежелание принимать его всерьез за жениха своей дочери.
И как только подумалось ему о Таисье Ивановне, захотелось тут же переключить мысли на что-нибудь другое. Некоторое время он смотрел на мелькающие за окном каменистые откосы, медленно проплывающие навстречу лесистые увалы, долины извилистых речек, по берегам которых лепились небольшие серенькие деревеньки, и думал о том, как славно было бы провести в одной из таких деревенек хотя бы недельки две, попить парного молока, поесть румяных, прямо из печи, пирожков с капустой и уж непременно поездить верхом… Без седла, как бывало в детстве…
Словно устыдившись этих своих несбыточных мечтаний, он прикрыл глаза ладонью и сосредоточился на предстоящих завтра делах.
Они с Белобородовым наметили такой план. Леонид прибывает на Увальский завод якобы только затем, чтобы проверить поступившие в ОГПУ сигналы трудящихся об участившихся в электроцехе авариях. А с Белобородовым они будут встречаться лишь по вечерам, и притом не на территории завода.
Находясь на заводе, Леонид не должен предпринимать никаких самостоятельных действий. Каждый свой шаг он обязан согласовывать с начальником. Так они договорились. Например, весь завтрашний день Леонид будет заниматься исключительно электроцехом - делами, которые к Макарову не имеют прямого отношения.
Хотя, впрочем, кто знает: в работе чекиста бывают самые неожиданные ситуации - эту истину Леонид успел твердо усвоить…
Гражданочка напротив, через столик от него, оказалась особой на редкость беспокойной. Мало того, что поставила - с помощью двоих провожающих - огромную плетеную корзину к самым ногам Леонида и верхнее ребро корзины больно стукалось о его колени, так еще, чуть он пошевелится, начинает причитать:
- Поосторожней, молодой человек! Там все бьющееся, хрупкое.
Колени затекли уже через пару часов такой езды. И не двинься! Что там у нее, в корзине, - саксонский фарфор? Чуть было не спросил, вовремя удержался, а то слово за слово, и пойдет пустой дорожный разговор: по глазам гражданочки видно, что уж очень хочется ей поговорить, да не с кем. Интеллигентная старушка по правую сторону от Леонида дремлет, приклонив головку к его плечу, а рядом с гражданочкой две молоденькие татарки в новых лапотках и низко на глаза повязанных цветастых платочках без умолку тарабарят на своем языке.
И все же случилось то, чего он так опасался.
- Молодой человек, могу я вас попросить о маленьком одолжении? - И, не дожидаясь согласия, гражданочка пустилась в объяснения: - Понимаете, когда я вчера уезжала из дому, мой муж неважно себя чувствовал, боюсь, как бы совсем не разболелся, и если он меня не встретит на вокзале, то… - гражданочка бросила выразительный взгляд на корзину. - Не бойтесь, она не тяжелая, но нести ее нужно очень осторожно. Мне бы только до извозчика, а там уж как-нибудь… - подумала-подумала и снова заговорила: - Вы случайно не в гостиницу? Тогда бы нам по пути и извозчику вам не пришлось бы платить, - в кокетливо-заискивающей улыбке она показала Леониду черноватые зубки-пенечки, но тут же, спохватившись, прикрыла их губами.
- Нет, я не в гостиницу, - огорчил ее Леонид, но помочь пообещал.
- Вы к родственникам или?.. - решила продолжить гражданочка.
- Ненадолго, - поторопился ответить Леонид и отвернулся к окну.
- Понимаю: заинтересовались нашим городом, решили посмотреть, как тут и что. Угадала? К нам теперь много народу едет.
Леонид не стал возражать. Ему уже давно хотелось размять ноги, а заодно пройтись в конец вагона. Раз уж они познакомились, то почему бы не попросить гражданочку покараулить место?
- Конечно, конечно! - тотчас согласилась она. - Только, ради бога, не побейте…
- Уж как-нибудь постараюсь не побить ваш саксонский фарфор! - пошутил Леонид, с трудом выбирая место, куда можно было ступить.
- Ой, насмешили! - хохотнула гражданочка. - Саксонский фарфор!
- My, китайский!
- Да простое химическое стекло: колбы, реторты, мензурки!
Хорошо бы удрать от нее в другой вагон, подумал Леонид, выйдя из туалета. Ведь эта словоохотливая гражданочка не даст ему р а б о т а т ь. В конце концов, перед самым Увальском можно будет вернуться и помочь вытащить корзину. Пожалуй, так он и сделает.
В соседнем вагоне сразу и место нашлось: занимавший его старичок выходил на следующей станции. Но только успел Леонид порадоваться тому, как удачно отделался от назойливой гражданочки, как вдруг его что-то словно бы толкнуло изнутри: химическое стекло! Не для заводской ли лаборатории предназначено?
А было известно, что в заводской химлаборатории с недавнего времени - всего месяц как перевелась из школы, где преподавала химию, - работает жена Макарова, Мария Александровна Селезнева…
Первым побуждением Леонида было кинуться сломя голову на прежнее свое место и предоставить словоохотливой гражданочке возможность наговориться досыта. Ему только и останется, что исподволь направлять разговор в нужное русло. Однако он тут же вспомнил о своем наставнике: никакой самодеятельности! Белобородов ехал в этом же поезде, во втором вагоне. Правда, в разговор с ним вступать тоже было нежелательно: никто не должен видеть их вместе. Лишь на случай крайней необходимости была предусмотрена короткая встреча в тамбуре.
Подумав, Леонид решил, что это как раз такой случай. Крайней необходимости. Упускать который нельзя ни под каким видом.
- Долго же вы где-то бродили! - шутливо выговорила ему гражданочка, когда он наконец вернулся на прежнее свое место.
- Все в порядке, - успокоил ее Леонид. - Считайте, что ваше химическое стекло уже на заводе.
- А при чем тут завод? - удивилась гражданочка. - Я его везу для школьной лаборатории! - и не заметила, как вытянулось лицо собеседника.
"Значит, для школы…"
Однако при следующих словах гражданочки сердце его так сильно забилось в предчувствии удачи, что он даже испугался, как бы охватившее его волнение не слишком отразилось на лице.
- Я уж месяц, как не работаю на заводе, - сказала она. - Устроила себе летний отдых: кручусь вот, - выразительный кивок на корзину. - Все учителя в отпусках, а я занялась устройством лаборатории. На той неделе еще поеду. За реактивами, - и вздохнула.
- А завод неужели не помогает? - с сочувствием спросил Леонид.
- Да где!.. Сами побираются, - гражданочка безнадежно махнула рукой. - Особенно со стеклом у них плохо. Я-то знаю, двенадцать лет в заводской лаборатории проработала, сама иной раз в школу с протянутой рукой ходила, того попросишь, другого: "Машенька, выручай!" Как подружке отказать - частенько выручала меня Мария. А нынче пришла в школу на ее место, гляжу: батюшки, в лаборатории хоть шаром покати - ничегошеньки нет!.. А кого тут винить? Сама же все и поутаскивала на завод. Теперь Мария ко мне будет ходить попрошайничать. Уже закидывала удочку.
При каждом упоминании имени Марии у Леонида все замирало в напряжении.