Дома опять принялся за землю, и пошло хорошо. Но коллективизация подвела его под кулацкий ранг. Враз обеднев, уехал из родных краев. Красноармейские документы помогли обосноваться без хлопот. Снова завел маломальское хозяйство, но все время помнил, что жадность может сгубить, поэтому на своей земле не надсажался, вошел в местный колхоз, не пропускал ни одного собрания, сам поднаторел на выступлениях, репутацию заимел. Грамота и на этот раз помогла: избрали его мужики председателем колхоза. Похозяйничал он около двух лет и к тридцать шестому году порученный ему колхоз довел до ручки, по миру пустил… Приехала комиссия, проверила все бумаги, которые были, и вынесла свое определение: отдать Чалышева под суд за разбазаривание народного добра.
Отсидел Александр Андреевич два года и снова переменил место жительства, определившись в Пригорнском районе к углежогам грузоотправителем на твердое жалованье.
Другие приятели Чалышева были выселенными тоже. Махова в свое время раскулачили в Ольховском районе Челябинской области. Жена его - из середняков, отказалась от него, была восстановлена в гражданских правах и осталась дома с полуторагодовалой дочкой. Поэтому Махов приехал к месту высылки в Пригорнский район одни. Потом уж обзавелся новой женой.
Самый молодой из всех - Исаев, был выслан с раскулаченными родителями под Тюмень. Парень грамотный, пристроился на работу в потребсоюз и в тридцать втором году попал в тюрьму за хищение социалистической собственности. После тюрьмы поселился в Угольном, стал жигарем…
- Ну вот, - выслушав Бадьина, сказал Федор. - Теперь всю компанию узнали. Подобрались один к одному. Остается узнать самое главное: что за люди у них в лесу. Сдается мне, что тут попахивает душевным родством.
- А у Колмакова как дела? Ты его видел? - спросил Виталий.
- Нет. Скрылся куда-то наш Алексей, - ответил Федор и сказал: - Если не появится, завтра с утра придется искать его. Надо посоветоваться вместе, чем заниматься дальше.
В это время дверь в комнату старшины, где сидели Федор и Бадьин, отворилась, в ней появился солдат с самоваром в руках. Спросил:
- К вам можно?
- Заходи.
Солдат поставил самовар на стол и сказал, как будто извиняясь:
- Вот. Товарищ старшина сам нес, да его срочно позвали к телефону. Велел мне…
- Спасибо.
- Разрешите идти?
- Идите.
Солдат направился к двери и, открыв ее, столкнулся со старшиной. Тот как-то ловко вытолкнул его из комнаты и когда повернулся, Федор увидел, что он не на шутку встревожен.
- Федор Тихонович, Вершков звонил. Ваш Колмаков через него просил срочно прислать на стрелочный пост двух солдат. Он арестовал стрелочника Степанова и еще одного незнакомого человека! - выпалил старшина.
Федор и Бадьин вскочили.
- Как арестовал?! - спросил Федор.
- Не знаю. Вершков передал только это. Вы побудьте здесь, а я пошлю. Мои ребята мигом долетят туда…
И выбежал из комнаты. Федор с Бадьиным переглянулись.
- Ни черта не понимаю! - сказал Федор.
- Может, мы пойдем тоже? - предложил Виталий.
- Нет. Надо позвонить Вершкову. Добеги-ка до старшины, спроси, который телефон из этих к дежурному по разъезду, - он показал на аппараты, стоявшие на рабочем столе старшины.
Бадьин скрылся за дверью и вернулся через минуту вместе со старшиной.
- Вот телефон, - показал тот на один из аппаратов. - Но зачем звонить Вершкову? Он сам ничего не знает, я же спрашивал. Через десять-пятнадцать минут все будет известно.
- Тогда пойдемте, хоть встретим их, - предложил Федор.
Втроем вышли на улицу.
Подступали сумерки, и безмятежная тишина, царившая вокруг, показалась Федору какой-то неестественной.
- У вас найдется место, куда можно поместить этих арестованных? - спросил Федор старшину.
- Хозяйственная комната есть, еще комната боевой подготовки…
Замолчали. Казалось, время остановилось. Федор закурил, потягивая папиросу, неотрывно смотрел в сторону разъезда.
- Идут, - сказал наконец старшина, стоявший у него за спиной.
Федор обернулся и увидел, что тот смотрит в сторону леса.
- Тропой по лесной опушке идут, - уточнил старшина, - я слышал: у кого-то треснуло под ногой…
Федор не успел ему ответить. Из-за угла ограды казармы показался солдат с винтовкой, за ним вышли Степанов с незнакомым мужчиной, позади них шагали Колмаков и второй солдат. Старшина вышел навстречу, что-то негромко сказал первому солдату и повернул обратно. Арестованных провели мимо Федора и Бадьина. Колмаков остановился возле них. Он вытащил из кармана гимнастерки бумажку и протянул Федору:
- Вот, читай.
Это была записка, написанная карандашом на клочке газеты, оторванном по краю.
"Здравствуй, Семен. Напиши свой график
дежурств. Мы переходим на другое место.
Нас заметили. Иван будет знать,
где мы. Ну, пока".
- Пошли к старшине! - заторопился Федор. - Надо сказать, чтобы задержанных рассадили по разным местам.
- Я уже сказал об этом солдату, с которым шел, - ответил ему Колмаков.
Вошли в казарму. Навстречу им спешил старшина.
- Все в порядке, - сказал он.
- Где они?
- Как и говорил. В разных комнатах, только не закрыты. Солдаты при них.
- Рассказывай, - попросил Федор Колмакова, как только все зашли в комнату старшины.
- Незнакомый появился перед концом дежурства Степанова со стороны Яшминского. Когда он зашел в будку, я приблизился к ней. Будка хорошо просматривалась через окна. Сначала они перекинулись словами, а потом тот, что пришел, передал Степанову записку. Я, как увидел это, сразу же забежал к ним, приказал записку - на стол, самим в сторону… Позвонил Вершкову, попросил сообщить в охрану туннеля, чтобы прислали солдат, а его поторопил со сменой Степанову.
- Записка эта от жильцов шалаша, это ясно, - сразу стал рассуждать Федор. - Иван - это Некрасов. - Он взглянул на Колмакова. - И раз ты закрутил эту карусель, придется задерживать и Некрасова. Только когда?
- С этим, который записку принес, сейчас же надо говорить, - сказал Алексей. - По записке можно предположить, что Степанов должен был с этим же гонцом отправить свой ответ. А куда и когда ее намеревались доставить, нам необходимо узнать не откладывая. Тогда и видно будет, когда задерживать.
- В таком случае давайте его сюда, - распорядился Федор.
Задержанный, которого привели через минуту-две, был явно испуган.
- Фамилия? - строго спросил Федор.
- Чалышев.
- От кого принес записку? Быстро!
- Из Яшминского…
- Я спрашиваю не откуда, а от кого?
- От лесника, от Некрасова.
- Ответ должен был взять?
- Должен.
- Когда хотел доставить его?
- Сегодня.
- Некрасову?
- Ему.
- От кого тебе передал записку Некрасов?
- Не знаю.
- Уведите, - приказал Федор.
Чалышева увели.
- Старшина, пару солдат нам дашь? - обратился Федор к начальнику гарнизона.
- Обязательно.
- Только мне надо таких, чтобы и ночью дорогу на Яшминское с завязанными глазами нашли.
- Да тут есть такая, по которой не сбиться, - сказал старшина. - По ней даже ездят.
- Пойдем все втроем, - решил Федор, обращаясь к Бадьину и Колмакову. - Чем быстрее задержим Некрасова, тем лучше…
Через четверть часа Федор, Колмаков, Бадьин и двое солдат вышли на дорогу в Яшминское.
* * *
К дому Ивана Некрасова подошли в полночь. В окнах света не было, хозяева спали. Двор был обнесен невысоким глухим забором и хорошо просматривался, но калитка была закрыта. Когда постучали, из конуры, стоявшей под навесом, выскочил кобель и залился злым лаем. Прошло минуты три-четыре. В доме по-прежнему было темно, но входная дверь отворилась, мужской голос тихо, но строго утихомирил собаку. Потом шаги раздались возле самой калитки. Не спрашивая, кто пришел, хозяин открыл ее.
- Некрасов? - спросил Федор.
- Я, - несколько настороженно отозвался Некрасов.
- Собаку закрыли?
- Что надо?
- Мы к вам…
За спиной Федора стоял Колмаков. Некрасов отошел, запер собаку в конуре, сказал неприветливо:
- Проходите.
Вошли в дом. Там уже горел свет. Встала жена.
- Чем обязан? - спросил Некрасов.
- Вам следует собраться, вы пойдете с нами на Дедово, - сказал Федор, протягивая Некрасову удостоверение.
Некрасов молча покачал головой, сняв с вешалки дождевик, поинтересовался:
- Надолго?
- Видно будет, - ответил Федор.
Когда отошли от дома шагов на тридцать, их встретили оставшиеся на улице Бадьин и солдаты. Виталий тихонько толкнул Федора, сказав одними губами:
- Этот.
- Многовато вы народа с собой привели, - заметил Некрасов, взглянув на Федора.
- Идите, идите… - отозвался Федор.
В гарнизон вернулись около трех часов утра, минуя поселок разъезда. Их встретил неусыпный старшина. К нему в комнату и завели Некрасова.
- Садитесь, - предложил ему Федор, показав на табуретку в сторонке от двери. Сам сел возле обеденного стола, положил на него фуражку, спросил: - К кому вы приходили прошлым утром в шалаш на Яшмихе?
Некрасов медлил с ответом.
- Что же вы молчите? Отвечайте.
- Да жили там знакомые ребята… Не здешние, - ответил он наконец.
- Вы же хорошо знаете, кто они.
- Значит, вам все самим известно, чего же спрашивать? - вместо ответа спросил Некрасов.
- Здесь спрашиваю я, - сказал ему Федор. - И мне известно больше: после вашего посещения шалаша, когда вы не застали их на месте, вы уже успели увидеться с ними.
- Вот видите, вы знаете больше меня.
- Я еще раз предупреждаю вас, что на мои вопросы вы должны отвечать, а не уходить от них. Вы виделись с этими людьми, от них передали записку стрелочнику Степанову. Вам нет смысла увиливать от вопросов, этим вы можете только осложнить свое положение.
- Ничего я Степанову не передавал, - холодно взглянул на Федора Некрасов. - Вы что-то путаете.
- Нам путать не полагается, Некрасов. Вы не мальчик и должны понимать: если записка передана Степанову через Чалышева, это вовсе не означает, что вы к ней не имеете никакого отношения. Где сейчас находятся люди из шалаша?
- Не знаю.
- Больше ничего не скажете?
- Я ответил, что не знаю, где они. - И вдруг сорвался: - Вы меня с постели подняли, спать не дали, фактически арестовали незаконно и увели черт знает куда!..
- Спокойно, Некрасов. Вы отказываетесь говорить?
- Да, отказываюсь. Если арестовали, представьте санкцию!
- Представим, - заверил его Федор и посмотрел на старшину: - Можете его увести?
- Да.
- Пожалуйста…
Федор понял, что старшина побеспокоился и о месте для Некрасова.
Когда остались одни, Федор предложил допросить Чалышева.
- Чалышев серьезно растерялся, судя по тому, что сразу назвал Некрасова. Уходить ему от дальнейшего разговора уже нет смысла. А нам необходимы сведения, основание для ареста. Кто-то из вас утром выедет в Свердловск за санкцией прокурора.
…Чалышев был не просто растерян, а по-настоящему испуган. Видя это, Федор не стал начинать с вопросов, которые интересовали его больше всего.
- Расскажите, с какого времени вы знаете Степанова и при каких обстоятельствах состоялось ваше знакомство? - спросил Федор.
Чалышев, видимо, не ждал этого вопроса и вздохнул с облегчением.
- Я живу в Хомутовке с тридцать девятого года, с того времени, как устроился грузоотправителем на участок углежогов от Яшминского леспромхоза. Проработал уже полгода, когда решил выяснить возможность отправки угля железной дорогой через Дедово. Пошел туда и вышел к разъезду недалеко от стрелочной будки. Увидя возле нее стрелочника, подошел к нему и спросил, как найти начальника разъезда. С этого и разговорились. Стрелочник был Степанов. Он тогда сразу сказал мне, что пришел я напрасно: с Дедово никаких грузов не отправляют, так как там нет ни тупика, ни погрузочной площадки. Потом Степанов спросил меня:
- Вы приезжий ведь?
- Откуда вам известно? - спросил я в свою очередь.
- Не встречал вас раньше, - объяснил он. - Мы тут вокруг знаем людей-то.
Получилось так, что рассказал тогда Чалышев Степанову свою колхозную историю, которая привела его к тюрьме. А тот усмехнулся.
- Выходит, нашему брату крестьянину никуда иного хода нет: тебя вот, по твоим словам, обвинили за то, что ты вроде колхоз загубил, а меня выслали за то, что я артель с самого начала признать не захотел. На поверку-то и вышло одинаково: я хоть и не через тюрьму, а тоже всего лишился… Живу теперь второсортным. Недавно коровенку завел, так и ту не знаю, как удержать, с сеном больно плохо: полоса отчуждения здесь бедная, косить негде.
Решил тогда Чалышев порадеть новому знакомому, чья жизнь оказалась чем-то схожей с его собственной.
- Пожалуй, я тебе с этим помогу, - сказал он. - Таких, как мы с тобой, здесь есть еще несколько. Поговорю с лесником яшминским, Иваном Некрасовым: мужик серьезный и у власти нынешней тоже в пасынках ходит. Много натерпелся сам, твою беду поймет.
Так Чалышев свел Степанова с Некрасовым, который вскоре выхлопотал ему сенокос. Виделись друг с другом не часто, но, когда сходились, за разговорами часто вспоминали старое время, жалели об утраченном.
Война заставила расстаться. Чалышева и Некрасова призвали в армию. Думали, расстаются насовсем. Но судьба и на этот раз смилостивилась: скоро Чалышев, а потом и Некрасов вернулись живыми, хоть и ранеными.
Тут уж и разговоры пошли иные. Рассуждали о войне. Но не тревожились общей заботой, а вроде бы радовались вражеским успехам.
- Не против нас воюют, а против порядков государственных. Пусть кто-нибудь другой боится немцев-то, нам все равно хуже не будет, - чаще других высказывал мысль Некрасов. - А скорее всего новым хозяевам мы сгодимся.
С ним не спорили.
- А нынче в начале лета, - рассказывал Чалышев, - встретил меня Степанов и сообщил, что видел в лесу двух молодых мужичков в зеленых телогрейках, которые вицы рубили. Спросил, откуда они, а те ответили, что с разъезда. Степанов-то своих всех знает и сказал им, что таких у них на разъезде нет. Мужички те испугались и признались ему, что отстали от воинского эшелона… Но он сказал им, что в их дела вмешиваться не намерен. А сам-то спросил меня тогда, что ему делать. Я посоветовал молчать.
Чалышев услышанное передал Некрасову, который решил сходить в лес и узнать хорошенько, что за люди там скрываются. В лесу находились дезертиры.
- Плохи, видно, совсем дела, если народ от ружья в лес бежит, - сказал тогда Чалышеву.
А еще через несколько дней пошел в лес вместе с Чалышевым и отправил парней к нему в баню.
Некрасов сказал им, что железнодорожника с Дедово, который первым встретил их, они могут не бояться. Да еще обнадежил, что Степанов и он сам, Некрасов, по мере сил помогут им продуктами.
- И какие планы у этих дезертиров?
- О планах сказать ничего не могу. Знаю от Степанова, что интересовались они в последнее время туннелем, спрашивали, много ли поездов тут проходит, про грузы узнавали…
Чалышев рассказывал обо всем так, как будто был в этой истории случайным свидетелем и о действительных делах знает мало, только понаслышке. Когда же ему задавали конкретные вопросы: как фамилии дезертиров? с какой целью интересовались туннелем? почему с ними завел дружбу Некрасов? - Чалышев уходил от ответов, говорил, что об этом лучше спрашивать не его, а Некрасова или Степанова.
Федор не хотел терять времени и решил допросить Степанова. Говорить с ним начал подчеркнуто строго, не скрывая того, что ему уже было известно. И Степанов почувствовал себя в безвыходном положении.
- Нам известно, Степанов, что вы первый встретили дезертиров в лесу и намеренно скрывали их пребывание там, - говорил Федор.
- Я не скрывал, - попробовал отговориться Степанов. - И не знал, что это дезертиры. Они сказали мне, что отстали от поезда…
- Неправда. Вы не только скрывали их, но и снабжали продуктами. Вспомните, что вы сказали однажды вашей сменщице Марии Холодковой, когда отправлялись в лес с продуктами?
- Не помню.
- А вы припомните. Она спросила тогда, куда вы пошли. Вы ответили ей, что понесли продукты людям, которые косят для вас сено. Вы шли тогда к дезертирам. Холодкову вы обманули. Это было ясно даже ей, потому что сенокос ваш находится совеем в другой стороне, в пойме Малой Шайтанки.
Степанов ничего не мог ответить, а Федор наступал:
- Позавчера вы виделись с дезертирами последний раз. Они сами вызвали вас. Не вздумайте отказываться: в записке, которую вы получили от них, было указано точное время, вас ждали в 18 часов. Расскажите, о чем вы договаривались? И где теперь эти люди?
- Я не видел их, - подавленно ответил Степанов. - Смена моя кончилась в двадцать часов и я не мог прийти к назначенному времени.
- Когда вы получили ту записку?
- После обеда.
- Кто вам ее передал?
Степанов замолчал надолго, наконец выговорил: