Обсыпанный мукой, с красными от напряжения и бессонницы глазами, Ковалев метался от печей к замесной, от замесной - в мучной склад, оттуда - к хлебовозкам. Когда я представился, он прохрипел мне в лицо сорванным голосом:
- Хлеб давай, понял? Хлеб! Бойцам! На передовую! Понял?
- Так чем вам помочь?
- Мешки с мукой таскать можешь? Давай! И проследи, чтоб шоферы и ездовые на хлебовозках не ловчили. Чтоб по очереди… чтоб порядок, понял? Дуй! И чтоб вода… Люди у печей падают. Гляди. И - хлеб! Главное - хлеб. Давай! А я сбегаю - тут у меня под присмотром тоннель, а в нем тыщи полторы народу. Детишки, старики… В общем, сбегаю гляну. А ты - даешь, понял?
Ковалев бросился за ворота и появился только перед закатом, прохрипел, притянув к себе за плечо:
- Людей выводи. Форсунки - на полную мощность, заслонки открой, подтащи к топке столы, скамьи - все, что хорошо горит, поливай соляркой и поджигай.
Выпалив все это, он метнулся в задымленный, грохочущий взрывами и автоматными очередями ближайший переулок. Город я знал смутно, ориентировался плохо. Спасибо, старик-пекарь Василий Карпович, местный старожил, поняв мое замешательство, предложил себя в проводники. С его помощью мы выбрались в район цемзаводов, и тут нашу группу остановил майор-пограничник. Узнав у меня, что за люди в группе, чертыхнулся, потом решительно приказал:
- А, один хрен: токарь-пекарь по металлу! Бери своих орлов, политрук, и штурмуй во-он тот дом. Там штук пять фрицев. Парашютисты. Перебей или забери. Давай!
И майор исчез в развалинах какого-то здания. Нас было пятнадцать человек. И на всех - мой ТТ, семь винтовок и четыре гранаты, да у паренька - ученика пекаря, неизвестно где добытый немецкий "вальтер" с тремя патронами.
Диверсанты щедро сыпали автоматными очередями, надежно укрываясь за толстыми кирпичными стенами.
Выручил опять старик-пекарь. Он хорошо знал район, и пока мы редкими винтовочными выстрелами отвлекали на себя гитлеровцев, он с подмастерьем пробрался проходными дворами в тыл врагам и швырнул в них две гранаты. Получилось удачно. Мы добыли четыре "шмайссера" и одного подбитого диверсанта. Троих автоматчиков мои пекари уложили на месте.
Возникший из дыма и грохота соседнего переулка давешний майор увидел нашу группу и обрадованно кинулся к нам:
- А, токари-пекари! Да вы теперь боевая единица! Давай, политрук, бери свою штурмовую группу и - за мной. Надо прикрыть вывод населения из тоннеля на занятой территории.
Мы бросились за майором, я на ходу спросил, что за люди и откуда их надо выводить.
- Да фашист в городе, политрук. Ты что, не понял? Полгорода уже у него. А там, в тоннеле, женщины, дети, семьи ответработников и командиров… Чуешь? Там наш товарищ уже готовит людей к выводу. Но надо помочь.
Неожиданно из клубящегося полусумрака дыма и пыли вывалилась и хлынула на нас кричащая толпа женщин и детей. Женщины бежали с малышами на руках, ребята постарше держались за материнские руки и платья, одни с ужасом таращили глазенки с заплаканных лиц, другие плакали громко и безутешно, спотыкаясь, волочась по земле, подхватываясь и часто-часто перебирая слабыми шустрыми ножонками.
Майор крикнул: "Политрук, прикрывай!" - и побежал впереди толпы, надрываясь и стараясь перекрыть крики и грохот: "За мной, женщины, бабы! За мной!"
Справа сыпанули автоматные очереди, в толпе истошно закричали, шарахнулись в сторону.
Мы залегли вдоль какого-то высокого бордюра и завязали перестрелку, а позади нас все топотали бегущие женщины и дети. Последним шел Ковалев, что-то надсадно хрипя и размахивая пистолетом.
Он и подоспевший ему на помощь чекист В. А. Луньков присоединились к нам, и, когда в дыму скрылись последние беглецы, мы стали отходить вслед за ними, перебегая и отстреливаясь…
Раненого диверсанта наскоро допросили. Немецкий я знал плохо, но все-таки понял, что вражеским частям дан приказ сегодня же захватить город, отрезать, окружить и уничтожить оставшиеся там наши войска, а тем временем, передовой ударной группе без остановок двигаться вперед, выйти на Сухумское шоссе и развивать стремительное наступление на Геленджик - Туапсе - Сочи и далее.
* * *
…В довольно просторном отсеке бетонированного подземелья на девятом километре стоял грубо сколоченный дубовый стол. На нем была расстелена топографическая карта-двухверстка, лежали планшеты, карандаши, блокноты. Широким языком светила фронтовая лампа из сплющенной артиллерийской гильзы. У стола и вдоль стен на дубовых массивных скамейках сидели люди.
За столом возвышался высоченный Санин, справа и слева от него, будто ссутулившись, примостились немалого роста, но низенькие рядом с ним Васев, Ечкалов, Сескутов и Бесчастнов. Над головой глухо ударяли взрывы, вздрагивала скала, и на столе чуть подмигивал огонек лампы. Шло заседание штаба Новороссийского партизанского соединения. Вел его Санин.
- Писать, товарищи, ничего не будем. Все держать в уме. У кого в памяти дырка - заделать, а память тренировать.
Санин тяжеловато опустил и снова поднял припухшие и красные от бессонницы веки.
- Запоминайте. В партизанский отряд "За Родину" заместителем командира по разведке и связи идет товарищ Шахов. Илья Федорович, ты здесь? - Санин пристально вгляделся в полумрак комнаты, рассмотрел поднявшегося со скамейки худощавого чекиста, кивнул, разрешая сесть.
- Тут еще одно закопытце: никаких разъяснений, тем паче инструктажей, давать не буду. Вы народ бывалый, чекисты. Дело свое знаете. А вообще, по всем таким вопросам - к товарищу Ечкалову.
Сидевший рядом с Васевым капитан встал. Санин поднял глаза на собравшихся, кратко сообщил:
- Все видите капитана Ечкалова? Вот и добре. Анатолий Митрофанович родом краснодарец. Лет ему тридцать восемь. Чекист с десятилетним стажем. С 25 августа прикомандирован к Новороссийскому партизанскому кусту и является заместителем начальника штаба по разведке. Усвоили все? Садись, товарищ Ечкалов.
И продолжил:
- Пошли дальше. В "Грозу" - Бурда Никифор Иванович. Слыхал, лейтенант? - Санин снова поднял тяжелые веки.
- Есть! - молодцеватый, по-строевому подтянутый, Никифор встал с дальней скамейки.
- Садись, лейтенант, - продолжал Санин. - И все остальные: нечего тут вскакивать и в струнку тянуться - не на плацу. Дисциплина - в инициативе и исполнительности. Вот за это будет спрос… беспощадный. Дальше… Смольняков, ты тут?
- Тут, - донесся низкий голос.
- Стало быть, Иван Федорович, начальник штаба в отряде "За Родину". А вдобавок будешь выполнять задания Ечкалова и Лапина. Теперь кто? Петыга Борис Никодимович…
- Я!
- Ага, ты, значит. Чекист. Пойдешь в "Ястребок". Дальше, Чепак. Ну, с тобой, капитан, условились. Пойдешь с интернациональным отрядом. Сколько у тебя испанцев?
- Двадцать человек.
- Немецкий знают?
- Пятеро.
- Ого! Богач. Двух переводчиков заберем в штаб куста. Отбери сам, лично. Одного надо будет отправить в штаб армии. Политотдел просил. Для контрпропаганды ну и… все, стало быть, прочее.
Санин закончил назначение чекистов из группы Бесчастнова и перешел к постановке задач.
- Теперь о новороссийской группе. В нее войдут пять отрядов: "Гроза", "Новый", "Ястребок", "Норд-ост", "За Родину". Командир группы Васев Петр Иванович, начальник штаба - Сескутов Александр Никитович. Один - первый секретарь Новороссийского горкома партии, другой - секретарь горкома по строительству. У Васева за плечами матросская служба, гражданская война, работа главным инженером в порту. Сескутов с двенадцати лет лесоруб, потом взрывник, перед избранием в горком работал инженером. Все. Оба новороссийцы, знают город, знают людей, знают обстановку. Пора в бой. В общих чертах, товарищи, от нас сейчас требуется взять под контроль вражеские коммуникации: рвать мосты, минировать дороги, резать связь, жечь склады, уничтожать оккупантов, опровергать вражескую брехню и нести нашу правду людям в захваченных фашистами районах, выявлять предателей и изменников. И - разведка. Разведка и еще раз разведка.
Санин говорил медленно, глуховато, но твердо, полузакрыв глаза и мерно отбивая громадным кулаком концовку каждой мысли.
- Всем думать. Инициативу приветствуем, авантюры не допустим, но и троглодитами сидеть на партизанских продбазах не позволим. Все - в бой! Конкретные задачи поставят чекисты Бесчастнов, Лапин и Ечкалов. Сбор за Васевым. Все.
…С капитаном Чепаком мне довелось встретиться в марте 1943 года у Бесчастнова. К тому времени мы уже знали о дерзком рейде его третьей интернациональной оперативно-разведывательной группы по занятому врагом Таманскому полуострову.
Сам выпускник высшей школы партизанского движения, Чепак подобрал себе в группу парней умелых, храбрых и отчаянных. Группа прошла по вражеским тылам как смерч, сея среди гитлеровцев панику, ужас и разрушения. Бойцы опергруппы сорок восемь суток на участках Сенная - Тамань, Стрелка - Старотитаровская минировали шоссе, взрывали железнодорожное полотно, совершали дерзкие налеты на вражеские автомашины и обозы, разоблачали полицаев, ревностных старост и бургомистров и прочих предателей и фашистских прихвостней.
В лесах, в районе станицы Натухаевской, группа Чепака вышла на довольно многочисленный партизанский отряд. Его тридцатилетний командир Григорий Блинов, бывший кандидат в члены ВКП(б), лейтенант, раненым попал в плен. Гитлеровцы отпустили его домой на хутор Грекомайский, где его назначили полицейским. Блинов использовал это назначение в своих целях: он установил связь с окрестными хуторами Сергиевским, Дружным, стал формировать подпольный партизанский отряд, который с 1 марта 1943 года начал действовать. К этому времени партизаны добыли с боями 50 винтовок, автомат ППШ, 10 пистолетов. В лесу охраняют стадо овец и коз - свою продбазу.
Чепак, докладывая Бесчастнову об этом отряде, сказал, что Блинов просил оружие, рацию и трех-четырех кадровых командиров. Говорил, что есть возможность развернуть отряд до тысячи человек.
Об отряде Блинова было доложено Военному совету 18-й десантной армии. 28 марта генерал-лейтенант Леселидзе и член Военного совета Колонии поручили начальнику штаба 18-й армии разработать необходимые мероприятия и оказать помощь отряду Блинова. Подполковник Бесчастнов и начальник особого отдела 18-й армии полковник В. Е. Зарелуа подготовили три группы для заброски в район отряда Блинова под руководством наиболее опытных чекистов.
Это были самые напряженные дни в работе новороссийской группы чекистов и контрразведчиков десантной армии. Прошло полтора месяца с той памятной ночи 4 февраля, когда храбрецы майора Куникова совершили дерзкий десант на Мысхако и день за днем, шаг за шагом расширяли свой плацдарм, свою ставшую потом легендарной Малую землю.
Вместе с куниковцами на берег Цемесской бухты высадились и чекисты. Это были те, кто по заданию командования начиная с ноября 1942 года вели тщательную и смелую разведку в предполагаемых районах высадки десантов.
Решение о высадке морских десантов в районе Новороссийска было принято еще в ноябре 1942 года. Основной десант в районе Южной Озерейки предполагалось высадить в составе трех стрелковых бригад и одного танкового батальона. Для дезориентировки противника и создания видимости высадки крупного десанта на широком фронте предусматривалась демонстрация высадки десантов в районах Мысхако, Анапы, Благовещенки, в долине реки Сукко и на мысе Железный Рог, что находится в 25 километрах южнее Тамани.
Сразу же развернулась усиленная разведка укреплений противника в районах высадки. В декабре - январе сторожевые и торпедные катера и другие малые корабли совершили около 60 выходов в тылы противника на всем протяжении береговой линии от Станички до озера Соленого с целью высадки или снятия разведчиков, разведывательных и партизанских групп. Часто им приходилось выполнять эти задания под сильным артиллерийско-минометным и пулеметным огнем врага. Не одну сотню смельчаков доставили черноморские катерники в тыл врага, что в значительной степени помогло командованию получить много важных сведений о системе обороны вражеского побережья накануне высадки десанта. Разведка велась на широком фронте - от Новороссийска до Таманского полуострова. Это делалось для того, чтобы скрыть от противника районы высадки. По данным разведки была разработана схема расположения оборонительных сооружений противника, составлено описание его обороны в целом и отдельных огневых сооружений, имевших большое тактическое значение.
Ответственной и смертельно опасной работой занимались члены оперативной группы чекисты Лапин, Старков, Грошев, Пономарев. В их задачу входило тщательно обследовать побережье, установить места высадки отрядов с моря, доставить и замаскировать там своих сигнальщиков, нащупать пути проникновения в тылы противника и выхода оттуда. Одновременно изучалась обстановка, настроение жителей населенных пунктов на оккупированной территории, закладывались партизанские явки, подбирались связные - подпольщики, собирались необходимые разведматериалы о противнике - его силах, дислокации и перемещениях.
Результаты этой рискованной работы сослужили добрую службу десантникам.
А 17 февраля на Мысхако высадилась особая десантная опергруппа, которую возглавлял старший лейтенант Василий Гаврилович Леонов. В группу входили также чекисты Бурунов, Луньков, Козюра, Пономарев, Губанов. Чуть позднее к ним присоединились Грошев, Старков, Лазарев, Жадченко, Детистов, Силенков, Таденко, Константинов и Галицкий. Группа была солидная, состояла из крепких, обстрелянных, в основном тридцати-тридцатидвухлетних чекистов.
* * *
…Чекисты вместе с другими бойцами, плывшими на сейнере, прыгали в ледяную, бурлящую от взрывов морскую пучину, держа над головой оружие, гребли к берегу и, скрюченные судорогой, выползали, выкарабкивались на трясущуюся от канонады, перепаханную взрывами землю. Не будь Леонов знаком с местностью по своим прошлым разведывательным высадкам, пришлось бы очень трудно ориентироваться в этой гремящей и слепящей темноте.
Подсушив одежду и согревшись в землянке у моряков, Леонов разыскал особый отдел 83-й морской бригады, по рации связался со штабом армии.
Был получен неожиданный приказ: взять на учет все население на освобожденном плацдарме, переписать весь наличный скот и птицу. Оприходовать все имеющие практическую ценность вещи. Подготовить население к эвакуации на Большую землю. Преследовались две цели: убрать гражданское население из-под огня и выловить вражеских лазутчиков, которые могли легко укрыться среди мирных жителей.
…Работа оказалась на удивление сложной. На 30 квадратных километрах плоской и голой земли, отбитой у оккупантов, были размещены не только 12-15 тысяч советских воинов, да еще с артиллерией, минометами, танками, кухнями, складами боеприпасов и госпиталями. Там были и гражданские люди - рабочие совхоза "Мысхако", беженцы из самого города Новороссийска, жители здешних маленьких хуторков, поселков, предместий. В полуразрушенных зданиях, в землянках, в уцелевших подвалах и самодельных бомбоубежищах ютились женщины, дети, старики. Кое-где чудом уцелели овцы, свиньи, козы, куры и даже коровы… И все это обстреливалось, бомбилось, заливалось смрадно коптящими струями огнеметов.
Леонов как командир группы распределил обязанности между чекистами. Сам Леонов с Иваном Пономаревым и со мною занялся людьми, а Петру Жадченко и еще двум чекистам достался учет и эвакуация животных и материальных ценностей. Третья группа получила приказ на разведку.
* * *
Утром разошлись мы, а вернее - расползлись, потому что другим способом в те дни невозможно было передвигаться по плацдарму, в разные стороны и в разные части. Где ползком, где перебежками добрался я до первых домиков поселка Рыбацкого. В этот момент на поселок спикировал фашистский стервятник, сыпанул пулеметной очередью, сбросил бомбы, провыл сиреной. Я успел упасть под развалины кирпичной стены. Потом сделал еще один бросок и свалился в глубокий лаз со ступеньками, которые вели вниз, к грубо, но крепко сколоченной двери в подвал. Начал кричать, дергать дверь. Открыл старик. Сгорбленный, заросший бородищей по самые глаза, но видать крепкий еще дедуня. Подслеповато пригляделся ко мне.
- Че тебе, господин товарищ охвицер?
- Да не господин я, папаша. Не видишь, наш я, советский. Лейтенант.
Дед равнодушно отозвался:
- Наши-ваши. А чьи же? Так че надо?
- Да вы впустите меня.
- А некуды.
Наверху, рядом с входом в подвал, тяжко рванул фугас. Я с немалым трудом вдавился в тесный, набитый людьми, тяжко дышащий, стонущий, плачущий, говорящий и причитающий мрак подвала. Дед за моей спиной закрыл щелястую тяжелую дверь и ехидно продребезжал над самым ухом:
- От тебе и охвицер. Хто по кресты, а ты, стало, в кусты.
Подавив вспыхнувшую было обиду на старика, я закричал, стараясь пересилить и здешние, и наружные шумы:
- Граждане! Советское командование приняло решение эвакуировать все гражданское население на Большую землю, в Геленджик.
В подвале поднялся гвалт.
- Тихо! - перекричал я начавшийся шум. - Кто тут у вас может быть за старшего.
- Кузьмич!
- Конечно, Кузьмич!
- Правильно. Василь Кузьмич!
- Тихо! Уже слышу! Кто тут Василий Кузьмич? Подай голос!
- Не дери глотку, - раздалось над ухом. Длинный костлявый бородач навис надо мной. - Я и есть Кузьмич, стало быть, Василий. Че орешь?
На всякий случай я опять прикрикнул:
- Тихо! Я пойду по другим подвалам и убежищам. Может, кто подскажет, где еще есть люди? А вы, Василий Кузьмич, постарайтесь подтянуть поближе к дверям мамаш с детьми и раненых. Барахла лишнего не брать. К вечеру приготовиться. Сам приду или пришлю кого. Будем выводить на берег и грузить на корабли. Ночью вывозить будем.
…Разыскал я в тот день еще три таких подвала, набитых людьми. По-всякому приходилось разговаривать. И длилась эта кропотливая работа почти неделю. Жителей малыми группами под непрекращающимся обстрелом бойцы и офицеры доставляли к берегу, где удалось найти и кое-как оборудовать укрытие. Оттуда их партиями выводили на причал, затем на судах отправляли на Большую землю.
А с тем крупнокостным дедуней, Василием Кузьмичом, довелось-таки мне еще встречаться. Старик оказался довольно оборотистым и толковым организатором. Выполнив миссию, разыскал меня, потребовал:
- Ты слышь, литинант, чи как там теперь вас величают… Приказ твой, значица, сполнил. Усех доставил и с рук на руки сдал. А теперь определи ты меня к партизанам, литинант. Не уйду я отседа, пока фашиста не вычистим. Не определишь - сам буду партизанить. Земля-то наша, дедовская. Никак нельзя, чтоб поганили ее чужаки-то.
Уговаривать нас долго не пришлось. Благо тут же оказался командир группы партизанских отрядов Петр Иванович Васев. Он черкнул несколько слов на блокнотном листике и направил старика в отряд "Норд-ост".