- Ах, это… Прости меня, Кнут. Я уже собиралась ехать домой, купив все, что нужно, и тут столкнулась с Гудрид в отделе парфюмерии. Помнишь ту рыжую художницу, которая была моей любимой подружкой? Потом она уехала то ли в Гоа, то ли в Христианию, села на героин и сошла там с ума… Так вот, оказывается, она вылечилась, успела выйти замуж, у нее трое с половиной детей…
- Сколько-сколько?
- Она на пятом месяце четвертым ребенком. Короче, как только я увидела ее живой, здоровой, в своем уме и даже растолстевшей, я отдала покупки посыльному, и мы завернули в ближайшее кафе: десять лет ведь не виделись! Выпили и заболтались. Когда я позвонила домой, ты уже не брал трубку…
- Я не об этом. Зачем ты вернулась?
- Что? - голубые глаза Гедды превратились в ледышки, сверкающие в узких щелочках, - Это ведь и мой дом, Скоглунд. Помни об этом, если решил меня бросить.
- Я? Тебя? Бросить? Гедда, Гедда…
- Кнут, Кнут…. Вот ты о чем. М-да, если меня вдруг собьет машина на улице, я сгнию в безымянной могиле, как бродяжка. Потому что мой муж-пессимист и не подумает подать в розыск и обзвонить морги. И всю оставшуюся жизнь он будет уверен, что я сбежала с любовником: нет повести печальнее на свете! Скоглунд, я сидела в кофейне с Гудрид! Завтра она придет на обед, если ты не против. Она так меня поддержала, когда ты был в клинике. Представляешь, она замужем за пастором и толстая, как бочонок - наша инфернальная Гудрид! Кнут, да пойми же, наконец, в моей жизни нет и не будет другого мужчины, Кнут.
- Гедда, зачем….Почему ты не провела с Гудрид еще часок? Зачем ты вызвала "скорую", зачем…
- Затем, что я тебя люблю. Да даже если бы я тебя не любила, если бы я тебя в первый раз видела - как я могла дать человеку подохнуть на полу, рядом с унитазом?
- Если бы любила, дала бы мне подохнуть на полу. Если ты меня любишь, нет нужды изображать добрую самаритянку. Не нужно мне дежурное милосердие из поучительных викторианских книжек. Любишь? А сколько ты еще собираешь меня любить? Месяц? Полгода? Неужели год? Через сколько времени ты бросишь меня и заставишь пережить этот ад сначала? Я не могу жить без тебя, Гедда, а ты не сможешь жить со мной. Ну, признайся же себе честно: сколько еще ты сможешь любить такого жалкого неудачника? Скажи, я должен подготовиться, - голос Скоглунда сорвался на крик.
- Мы переплатили, - произнесла Гедда с ироничной улыбкой, - пойду, налью нам по бокалу бренди.
- Что-что? Кому переплатили?
- Доктору Сигурдсену. Его репутация явно завышена: "Сколько ты сможешь любить такого жалкого неудачника?" - и это после пяти сеансов, за 800 крон каждый.
- Гедда. Сам Фрейд не вернет мне двадцати пяти лет жизни. Четверти века, ушедших на занятия не своим делом, к которому я не имею ни настоящих способностей, ни глубокого интереса. Я бездарь, Гедда! Пять лет я не разгибался над этим проклятым "Посейдоном". И максимум, на что я оказался способен - это несостоятельный, провальный проект. Даже тупица Гарднер смог сделать лучший.
- Тупица Гарднер, милый, использовал в своем проекте все, что у тебя плохо лежало. Только поэтому "Краб" показал себя не хуже "Посейдона" на боевых испытаниях.
- Тогда почему же они… Гедда, откуда ты можешь это знать? Результаты испытаний строго засекречены. Даже в нашей компании этой информацией владеет только высшее руководство и то из неформальных источников.
- Из тех же неформальных источников. Не забывай, что и у высшего руководства, и у генералитета есть жены и любовницы, с которыми они подчас забывают про гриф "секретно". А мы общаемся друг с другом, порой наплевав на этот секретный гриф. Так вот, пока ты развлекался пьянством, психоанализом и психоделическим суицидом, я наводила справки по своим каналам…
- И много выведала? - Скоглунд был потрясен осведомленностью жены. - Почему они выбрали англичан?
- Паркетные генералы, штабные крысы, - произнесла Гедда тоном жены какого-нибудь старого колониального полковника, - и их интриги. К сожалению, там, где пахнет большими деньгами, победителя определить не так просто, как в школьном матче по теннису. Впрочем, ты сам же мне об этом и рассказывал. Твой проект показал себя не хуже, отнюдь не хуже. "Пойседон" лучше определяет цели, зато английский дешевле в эксплуатации, что при натовских объемах финансирования совсем не принципиально. Однако, англичане подключили своего министра обороны и даже премьер-министра, с помощью которых и задвинули "Посейдон". Так что не прибедняйся, не говори мне больше про свою бесталанность.
- Да, представитель Норвегии в штабе НАТО получил за это хорошую головомойку от начальника нашего генштаба. Помню, как он тогда напился. - Скоглунд почти физически почувствовал, как шкала его самооценки стремительно поползла вверх, - но ты не говорила об этом раньше.
- Все разговоры о "Посейдоне" заканчивались твоими пьяными истериками.
- О-кей. Но что это теперь меняет? Английский проект принят. Представляешь, этот везунчик позвонил из Портленда и пригласил меня с тобой отдохнуть недельку-другую на его вилле. Говорил со мной таким тоном, как будто извинялся, что родился "с серебряной ложной во рту". Гарднер получил деньги, а я остался "с носом" и со своим талантом. Что мне с ним делать? Поместить в дубовую рамочку и повесить в кабинете?
- Продай проект русским, - спокойно сказала она, как будто разговор шел о подержанном автомобиле.
- Что-что?
- Продай "Посейдон" русским, - невозмутимо повторила Гедда, - Кроме НАТО, есть еще Варшавский блок, ты не забыл? У них-то еще нет ничего подобного.
- Это тебе тоже полковничиха рассказала?
- Неважно. Как сказала Маргарет Тетчер, "паритет - основа мира". Я думаю, за вклад в дело мира трехсот тысяч баксов нам хватит?
- Но ведь меня могут посадить за шпионаж!
- Ну, буду тебя ждать, как Сольвейг, мой Пер Гюнт. Только ты же ведь мальчик смышленый - все сделаешь так, чтобы мы получили деньги, а не романтику. Это наш с тобой последний шанс, милый. Она сделала ударение на слове "наш". Через два - три года все это устареет и не будет стоить ломаного гроша.
- И ты не будешь считать меня предателем?
- Нет. Это тебя надули твои союзники по НАТО! Это тебя предали! Это они нас с тобой предали! А сколько раз ты, не дождавшись, пока я кончу, ты, не доласкав меня, срывался из спальни к своему чертову компьютеру? Потому, что ты все время опаздывал с подготовкой месячных и квартальных отчетов! И мне пришлось при живом, здоровом муже купить себе вибратор. Ты вложил в "Посейдона" интеллект, знания, силы, время! Его у тебя не хотят покупать одни, тогда продай его другим. И неважно, что они русские, китайцы, или эскимосы. Нильса Бора почитают как великого ученого и на Западе, и в России. А ведь он, как теперь стало известно, консультировал русских ученых по атомной бомбе. Правда, бесплатно. Но тогда и времена были другие.
- И как ты себе это представляешь? Дать объявление: "продается система сонарной противолодочной защиты. Цены снижены! Расчет наличный, деньги - вперед". Или пойти на прием в советское посольство, за которым ведется наблюдение 24 часа в сутки? Боюсь, что это будет несколько труднее, чем сплавить подержанный "Buick".
- Вообще-то, ты можешь подойти с этим предложением к любому русскому туристу на улице и оставить свою визитку. Каждую более-менее крупную делегацию советских граждан сопровождает их фэбээровец. Можешь не сомневаться, что с тобой свяжутся раньше, чем через двадцать четыре часа. Но я придумала вариант надежнее и безопаснее…
- Да ты не теряла времени! Но, честно говоря, я своим ушам не верю…
- Глупец. Зануда-меланхолик. Слушай дальше: ты же сам добивался поездки на симпозиум океанологов в Сан-Диего. Без русской делегации он еще ни разу ни проходил. А добиться направления на симпозиум в этом году тебе будет легко. Руководство фирмы попытается подсластить пилюлю и выполнит парочку-другую твоих маленьких просьб… Там ты сможешь потереться носами с русскими, которые тоже занимаются этими дурацкими сонарами.
* * *
- Я готов ознакомить ваших специалистов с основными характеристиками моей системы. Если это их заинтересует, я готов предложить им документацию и результаты боевых испытаний, - Скоглунд нервно курил, облокотившись на прохладный парапет балкона.
Занимался рассвет: вот-вот свежевымытое солнце вынырнет из океана, а экзотические птицы уже заливались хором странных, незнакомых голосов.
Бронштейн молча слушал. Хмель быстро выветрился из головы Самуила Моисеевича. Да и выпил он совсем чуть-чуть: возраст и старая язва желудка надежно охраняли его от излишеств. "Нет, на подставу Кнут не похож" - решил Бронштейн. Он даже проникся сочувствием и симпатией к этому "молодому человеку". По возрасту Скоглунд и Бронштейн были почти ровесниками, но разница в их "психологическом возрасте" составляла целое поколение. Скоглунд был из породы вечных мальчишек, а Бронштейна уже в детстве называли "старичком".
Самуил, еще раз посетовав на отсутствие сотрудника КГБ, решил действовать на свой страх и риск.
- Что ж, Кнут. Я постараюсь тебе помочь. Моя работа никогда не была связана с обороной, и выходов на военных и КГБ у меня нет. Не обижайся, если у меня ничего не получится, но я сделаю все, что в моих силах.
Через два дня симпозиум закрылся, и делегации разъехались по домам. У русских водки и икры хватило только-только. Перед разъездом делегаций Самуил и Кнут обменялись координатами: они договорились, что, если в Москве найдутся покупатели, Бронштейн позвонит Кнуту и пригласит его в гости. Это будет означать, что Кнут может брать билет и везти в Москву основную документацию.
Международный симпозиум закончился, и его участники вернулись к своим исследованиям. Особенно был рад вернуться в свою лабораторию к размеренной, уединенной жизни Самуил Моисеевич, не привыкший к столь насыщенному общению и бурным событиям. Круг его общения, в основном, составляли коллеги-ученые, но даже среди них он слыл замкнутым нелюдимом, хоть и добряком. Один из честолюбивых коллег, жаждущих попасть на симпозиум в Сан-Диего, глядя на Бронштейна, вспоминал старую французскую поговорку: "Милосердный боженька дает штаны тем, у кого нет задницы". Профессор Бронштейн уже 15 лет занимался исследованием влияния глубинных течений океанов на температуру поверхностных слоев. Докторская диссертация давно была подготовлена к защите, но на организацию самой процедуры у Бронштейна хронически не хватало времени. В свои пятьдесят он занимал более чем скромную должность завлаба, однако даже руководство маленьким коллективом лаборатории он считал слишком хлопотным занятием. Только лишь время, проведенное в командировках на исследовательских судах и за обработкой результатов опытов, он не считал потерянным. Он был прежде всего ученым, истинным ученым: карьера и регалии его мало интересовали. 19 июля, ровно в 9 часов утра, Бронштейн вошел в свою лабораторию. Он уже был готов к тому, что сегодняшним днем придется пожертвовать. Кто бы сомневался, что человеческое любопытство куда сильнее научной любознательности: коллеги не оставят его в покое, пока не получат подробный и обстоятельный рассказ о жизни во "вражеской" Америке. Утро пришлось посвятить сотрудникам: ему казалось, что самого Колумба, вернувшегося из Нового Света, слушали с куда меньшим интересом.
Наконец, удовлетворив всеобщее любопытство, раздав сувениры лаборанткам, обещав приятелям вечером выставить бутылку виски, Бронштейн вырвался на третий этаж.
Самуил Моисеевич кривил душой, убеждая Скоглунда в том, что сфера его деятельности далека от военной темы. Да, Институт океанологии АН СССР им. академика Шершова был открытой научной организацией, занимающейся фундаментальными исследованиями мирового океана. Однако результатами этих исследований пользовались научно-исследовательские институты и конструкторские бюро Минобороны СССР, проектирующие атомные подводные лодки. Несмотря на то, что разрядка была в самом разгаре, программы по наращиванию боевой мощи вооруженных сил страны строго выполнялись по заведенным еще в сталинские времена правилам. Научно-исследовательский институт, деятельность которого имеет столь стратегически важное значение, находился под пристальным вниманием Комитета Государственной Безопасности. На третьем этаже, рядом с отделом кадров, разместился небольшой кабинет подполковника Эдуарда Круглова. Именно к этому человеку Бронштейн и направился.
- Здравствуйте, Эдуард Николаевич, - Бронштейн обрадовался, что сразу застал куратора на месте.
- А-а-а… наконец-то. С возвращением на Родину, Самуил Моисеевич. Присаживайтесь, - хозяин кабинета указал на добротный дубовый стул, стоявший напротив его стола. - Как съездили? Как там поживает загнивающая Америка? Было ли что интересного на конгрессе? Как здоровье?
- Какое здоровье в моем возрасте? Все три дня меня мучила язва, так что если и было что интересное, я не заметил. Что ж, я уже в таких годах, что ни мне от этих конференций, ни от меня на них - никакой пользы. Пора, пора давать дорогу молодым…
- Я вижу, вы не в духе. Жара вас доконала или перелет? Или вы просто неисправимый мизантроп, который страдает и злится, когда его что-то вытаскивает из "кельи"?
- Нет. Кое-что интересное я привез: и для науки, и для вас.
Самуил Моисеевич открыл портфель и поставил на стол бутылку виски.
- О! Какой роскошный сувенир! Спасибо! Может, по рюмашке?
- Нет, нет. Это лично для вас. На здоровье.
- Ну, а что для конторы?
Бронштейн непроизвольно выдержал паузу. Уж очень фантастично выглядело то, что он собирался сейчас сообщить.
- Норвежский ученый Кнут Скоглунд хочет продать нам секретный проект сонарной противолодочной защиты, - медленно, с расстановкой произнес Бронштейн.
- Так, так, так. Это интересно, продолжайте, - в глазах Круглова зажглись и удивление, и недоверие, и азарт одновременно, - с самого начала и в подробностях.
Куратор внимательно выслушал рассказ Бронштейна, лишь изредка прерывая его уточняющими вопросами.
- Когда Скоглунд закончил, я ответил ему, что постараюсь передать эту информацию заинтересованным ведомствам. И что это все, что я могу сделать.
- Самуил Моисеевич, вы все сделали правильно. Вы решительный и мудрый человек. От себя я обещаю вам, что не забуду ваших заслуг. - Круглов даже и не пытался скрыть впечатления, произведенного на него рассказом Бронштейна.
- Я польщен вашей высокой оценкой. Эдуард Николаевич, что мне делать дальше?
- Пока ничего особенного. Спокойно занимайтесь своей работой, готовьте отчет для руководства о результатах поездки. Если у вас есть время, подготовьте сообщение о Кнуте прямо сейчас. Хорошо? Вот вам бумага. Ручка нужна?
Через час Бронштейн закончил писать. "Место на следующий симпозиум я, видимо, уже забронировал" - подумал Самуил Моисеевич, ставя точку. В этот день Круглов прощался с ним особенно тепло и долго тряс его руку: "До свидания. И спасибо!"
Приехав на Лубянку, Круглов, прежде чем идти к начальнику отделения, быстро отпечатал документ, написанный рукой Самуила Моисеевича:
СССР
УПРАВЛЕНИЕ КОМИТЕТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
при СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР
по городу МОСКВЕ и МОСКОВСКОЙ области
секретно
экз. № 1
Агентурное сообщение
"20" июля 1976 г.
источник: "Ихтиандр", л.д. 12631
принял: п-п/к Круглов Э.Н.
С 14 по 17 июля 1976 года в г. Сан-Диего проходил 18 Международный конгресс океанологов.
В работе конгресса принимала участие советская делегация в составе: члена-корреспондента АН СССР Кошелева А.Н. - руководитель делегации, зам. директора Института океанологии АН СССР Харченко О.П., зав. лабораторией Института океанологии Бронштейна С. М., ведущего научного сотрудника Карпова Х.А.
Участники делегации активно участвовали в пленарных и секционных заседаниях и давали достойный отпор агрессивным нападкам американской делегации и их приспешникам. Так, глава делегации США, г-н Паркинсон, пытался голословно убедить участников конгресса в том, что советские атомные подводные лодки, скрытно подходя на недопустимо близкое расстояние к берегам США, не только усиливают международную напряженность, но и серьезно загрязняют радиоактивными отходами чистоту прибрежных вод.
Источнику стало известно о том, что в номер гостиницы к Бронштейну С. М. неоднократно заходил член норвежской делегации Кнут Скоглунд, когда последний находился один. Скоглунд доверительно сообщил Бронштейну, что является одним из разработчиков системы дальнего обнаружения советских атомных подводных лодок. Однако, его система, из-за интриг англичан, не была принята на вооружение в НАТО. Это сильно, с его слов, сказалось на его финансовом положении. Так как он, получив от своего руководства заверения в успехе, наделал больших долгов. Он готов, при соблюдении определенных условий, продать секретную программу "Посейдон" Советскому Союзу.
В поведении Скоглунда отсутствуют явные признаки действий спецслужб противника. Хотя, нельзя этого исключать на 100 %. Бронштейн осторожно пообещал Скоглунду найти заинтересованных лиц в Москве, сказав, что сделать это будет трудно, т. к. он занимается сугубо открытыми фундаментальными исследованиями.
Скоглунд пообещал щедро отблагодарить Бронштейна за содействие при благоприятном исходе дела.