- Ну и что? Азербайджану тоже будут нужны военные люди.
- Я - русский человек.
- Второй раз говорю: ну и что? В Азербайджане останется очень много русских, вот увидишь.
- Для того чтобы остаться, мне, Саня, надо будет уйти с военной службы в запас, на гражданку, а уж потом снова наниматься на военную службу. Сама мысль о том, что надо минут пятнадцать пробыть без погон на плечах, мне противна.
- Э-эх! - Зейналов огорченно махнул огромной крепкой рукой. - И почему это правители наши не спрашивают нас, что можно делать, а что нельзя?
- Не спрашивают до тех пор, пока не спрашивают с них. А ведь с них спросят, и им придется ответить.
На шкару заглянул тезка Мослакова капитан-лейтенант Никитин, он жил в этом же доме, только в соседнем подъезде.
- Что за шум, а драки нет?
- Какое вино пить будешь, красное или белое? - спросил у него Мослаков.
- С утра пью красное. Вещи упаковал?
- А чего мне их упаковывать? Зубную щетку, пару форменных брюк, ночные шлепанцы на липучках. Все это вмещается в одном чемодане. Чемодан под мышку и - привет, буфет! Картины еще со стен сниму, на память о милом солнечном Азербайджане, да два рога из кладовки надо будет достать - в Астрахани обрамлю их металлом, чтобы водку было из чего пить… Вот и все имущество.
- У меня барахла побольше будет, - Никитин вздохнул, принимая стакан красного вина.
- Ты человек семейный, тебе положено.
- Что с нашими квартирами? Выдадут за них компенсацию или нет? - голос Никитина налился звонкой пионерской обидой, в глазах возникла досада. - Не то ведь в Астрахани высаживаться придется в чистом поле.
- Выдадут, - губы у Мослакова насмешливо дрогнули, - столько выдадут, что больше не захочешь. А потом добавят. Догонят и еще добавят. Чтобы не раскатывали губы…
Мослакову хотелось произнести другие слова, хотелось поддержать своего тезку - ведь у того было двое детей на руках, но поддержать - значит, соврать. А вранье Мослакову претило. Он вздохнул. Пауза была красноречивой.
Никитин отпил из стакана вина. Похвалил:
- Цимес!
На следующий день Мослаков с Никитиным пошли вместе в контору, прозванную "медресе", расположенную в старом, еще царской поры особняке, обсаженном тенистыми кипарисами. Их принял чиновник, наряженный в парадный черный костюм и белую рубашку. "Как в похоронном бюро", - отметил про себя Мослаков.
Во рту у чиновника призывно поблескивали несколько золотых зубов. Он, доброжелательно улыбаясь, повертел в руках бумаги, протянутые ему офицерами, стал улыбаться еще доброжелательнее, еще шире.
- Кое-каких справочек не хватает, - сообщил он.
- Каких?
- Ну, к примеру, справки из вашего жэка, что у вас нет задолженности по квартплате.
- Во, блин! - не выдержал Мослаков. - У нас же квартиры отнимают. От-ни-ма-ют. Скоро, похоже, вообще потребуют, чтобы мы за них заплатили.
- Рад бы помочь, но не могу, - чиновник улыбнулся так, что у него стали видны сразу все зубы. - Иначе эту справку потребуют с меня!
Он умолк, давая понять, что аудиенция закончена.
Через два часа нужные справки лежали перед чиновником. Лучезарно улыбаясь, чиновник повертел их перед глазами, положил на стол, провел по ним рукой, будто утюгом.
- Это еще не все, - сказал он.
- Чего не хватает?
- Справки о том, что у вас нет задолженности по оплате электроэнергии.
- И газа тоже?
- И газа тоже, - с прежней подкупающей улыбкой подтвердил чиновник. Прижал руку к груди, там, где сердце.
Потеряли еще два часа, добывая нужные справки. Вновь появились в особняке.
В тенистом дворе невидимые в густых кипарисовых ветвях печально гукали горлицы. Солнце уже поползло к закату. Рабочий день чиновника заканчивался.
Выложили справки об оплате электричества и газа на стол.
- Ну что, теперь все? - с надеждою спросил чиновника Никитин.
Тот взял справки в руки, привычно повертел.
- Нет, еще не все, - с доброжелательной улыбкой, намертво приклеившейся к губам, произнес он, - еще далеко не все.
- Чего же не хватает? - в один голос произнесли Мослаков и Никитин.
- На телефонной станции побывали? - ласково спросил чиновник. - Не побывали. А побывать надо обязательно.
Пришлось тащиться на телефонную станцию. Но расчетная контора станции уже была закрыта - рабочий день окончился. Никитин затравленно вздохнул, у него даже в горле что-то нехорошо пискнуло, будто он целиком проглотил ракушку и та возмутилась, выругался…
До отхода бригады оставалось два дня.
Впрочем, в таком положении находились не только они - находилась вся бригада. За редким, естественно, исключением. Например, медик майор Киричук все предусмотрел и начал оформлять компенсацию за квартиру еще тогда, когда и приказа об отводе бригады не было, получил манаты, обменял их на доллары и сейчас сидел на чемоданах, довольно улыбаясь и жмуря глаза - он и в ус не дул, только поглаживал толстый бок своей жены Клары да прикидывал, какую квартиру купит себе на вырученные доллары, двухкомнатную или трехкомнатную.
Утром взяли справки на телефонной станции. Потом принесли бумагу о том, что воинская часть, в составе которой они служили, уплатила в бюджет города Баку дорожный налог - эту справку требовали от каждого сдающего квартиру, затем чиновник потребовал еще несколько заверенных печатью, с четкой подписью, формуляров, квитанций, справок, расписок, корешков и вершков, но и этого оказалось мало.
Чиновник сложил все это в папки - на каждого отъезжающего он завел по папке, не поленился - и сказал, улыбаясь еще более лучезарно и ярко, чем раньше:
- А теперь нужна еще одна бумага, последняя - из райисполкома. О том, что бывшая советская власть не имеет к вам никаких претензий.
И хотя райисполком не был закрыт, заведующий общим отделом, который выдавал справки, уехал на свадьбу к племяннику.
До отхода бригады из Баку остался один день.
На месте заведующего сидел благообразный старичок в больших летах - не менее ста годков, с лиловым сливоподобным носом и слезящимися глазами.
Был старичок небрежно выбрит, из носа, из ноздрей у него росли густые черные усы. В ответ на просьбу выдать справку он отрицательно помотал головой:
- Нэ могу. Это делает только завэдущий.
- Когда он вернется?
Старичок красноречиво приподнял одно плечо, потом его опустил и приподнял другое:
- Свадьба плэмянника бывает одын раз в жизни. Когда он вэрнется - нэ ведает даже сам Аллах.
Пришлось потревожить начальство. Через час нужные справки были выбиты. Вернулись к чиновнику. Тот удовлетворенно потер руки, прочитал справки и подшил их в папки: мослаковскую справку - в мослаковскую папку, никитинскую - в никитинскую.
- Вот теперь все в порядке! - чувствовалось, что эту фразу чиновник произнес с нескрываемым удовольствием: дело сделано.
- Ну что, имеем полное право получить наши манаты? - неверяще спросил Мослаков.
- Имеете полное право, - чиновник меленько, по-птичьи закивал. - Сейчас я вам выпишу кассовые ордера - пожалуйте к окошку.
- Неужто нам выдадут деньги? - голос Паши Никитина даже дрогнул от некого внутреннего потрясения.
- Выдадут, выдадут, - чиновник, выписывая кассовые ордера, даже кончик языка высунул от напряжения.
- Сегодня?
- А вот этого я не знаю. Кассой, понимаете ли, занимаюсь не я.
До отхода бригады оставалось несколько часов.
- Пожалуйте в кассу! - сказал чиновник, вручая им розовые, с плохо отпечатанными линейками и незрячим текстом бумажки. Улыбался чиновник широко и сердечно, были видны все его зубы, все до единого, даже золотые коренные пеньки.
Касса была открыта, в зарешеченном окошке виднелась милая мордашка с черными глазами-маслинами. Мослаков с Никитиным понеслись к зарешеченному оконцу кассы, будто к последней своей надежде, у решетки тормознули, сунули милой восточной девушке свои ордера.
Та посмотрела на них, как на последних идиотов: и чего, спрашивается, разбежались? Чего потеряли в кассе? Щелчком тонко отточенного лакированного ногтя отбила ордера обратно, произнесла неприязненно:
- Занимались бы лучше делом, чем носиться с этими паршивыми бумажками.
- Чего так? - опешили друзья-офицеры. - Какой-то подписи не хватает?
- Всего хватает. Кроме денег.
- Как так?
- А так!
- Когда будут деньги?
- Когда напечатают, тогда и будут, - собственный ответ показался девушке остроумным, она засмеялась.
- Вот блин! Давно я не чувствовал себя таким бараном! - Никитин выругался.
Девушка в кассовом окошке засмеялась снова. Смех был торжествующим.
Офицеры поняли, что денег своих они не получат никогда.
- И когда же прикажете нам явиться сюда снова? - быстро взяв себя в руки, спросил Мослаков.
- Приходите через полгодика, не раньше, - сказала девушка и захлопнула окошко кассы.
Новое, только что образованное государство Азербайджан - то ли демократическая республика, то ли федеральная исламская джамахирия, то ли соединенные штаты нефтяного полуострова - отобрало у них квартиры и взамен не выдало ничего.
- За что мы с тобой, друг Паша, боролись, на то и напоролись, - сказал Мослаков Никитину, когда они вышли на улицу.
Никитин промолчал.
На душе было паскудно.
Астрахань встретила бригаду жарой.
Над городом висело огромное желтое облако, в котором, будто в бане, парилось солнце, из облака на землю летели мелкие колючие брызги, очень похожие на жидкий металл, ошпаривали людей и собак, загоняли в подворотни все живое.
Лишь одни цыгане, черные, как уголь, словно бы никогда не мывшиеся, бродили по городу, блестели зубами и белками глаз, предлагали жителям дешевые золотые кольца. Но астраханские жители были не столь наивны, как предполагали сыны степей, - мало кто попадался на цыганскую удочку: знали люди, что цыгане делают эти кольца из обыкновенной меди, а точнее, из латуни, которую тоже почему-то принято называть медью.
Естественно, цыгане - по принципу "Кто на новенького?" - навалились на новеньких, на офицеров-пограничников, прибывших из Баку.
- Купи, дарагой, колечко своей суженой, - прилипла к Мослакову длинная проворная цыганка в выгоревшем платье, вольно обвивающем ее ровные стройные ноги, - век благодарить тебя женщина будет. В доме всегда покой будет, никакой ругани. Я вижу по твоим глазам, что у тебя дома часто бывает ругань…
- Да уж, - не выдержав, засмеялся холостяк Мослаков, - раз в неделю обязательно ухожу из дома.
- Вот видишь, - назидательно произнесла цыганка, - купишь колечко - и из дома тебя никто выгонять не будет. Жена век тебя станет благодарить…
- Да уж, - вновь засмеялся Мослаков. - Один век - этого мало…
- То, что нас встретили цыгане, - хорошо, - сказал командир пограничной морской бригады капитан первого ранга Папугин. Худое подтянутое лицо его дрогнуло в печальной улыбке, но глаза его были хмуры.
- Лучше бы нас встретили американцы с бутылками виски, - проговорил майор медицинской службы Киричук, неожиданно подошедший к ним.
- В другие времена нас встретил бы первый секретарь обкома партии со свитой.
- Хрен редьки не слаще.
- Хрен как раз слаще редьки, Киричук, - командир бригады посмурнел еще больше, но тему продолжать не стал - майор был демократом, а демократов Папугин побаивался.
Киричук сжал губы, неодобрительно смерил глазами комбрига с головы до ног.
Место, которое им отвели под базу, раньше принадлежало нефтяному складу. Земля на добрых полтора метра вглубь была пропитана соляркой, некоторые места были такими жирными, что из них можно было выжимать горючее, всякая, даже малая травинка имела стойкий радужный цвет.
Нефтяной склад поспешил приватизировать какой-то шустрый "жучок", от горючего он избавился, от массивных нефтяных емкостей - тоже, продал их на металлолом, а помещения сдал в аренду мелким коммерческим структурам. Под склады. В общем, устроился он неплохо - и производить ничего не надо было, и денежки текли. Главное - вовремя подставлять шайку под золотую струю, не давать шайке переполняться.
Но не все еще было до конца разворовано и приватизировано на Руси - нашлись люди, которые территорию бывшего склада передали выводимой из Баку морской пограничной бригаде. Комбриг пробовал выбить у астраханских властей что-нибудь получше - не удалось.
- Бери, что дают, - сказал ему важный чиновник из областной администрации.
- Так там даже причала нет!
- Обойдешься без причала. Подгонишь баржу, прикрутишь ее канатами к берегу - будет первоклассный причал.
- Системы заправки нет…
- А матросы на что?
- В смысле?
- Пара матросиков всегда бочку солярки до любого корабля донесет.
Командир бригады только руки в стороны развел - ничего себе рецептик.
Так, кстати, впоследствии и поступили: вместо причала поставили старую дырявую баржу, принадлежащую кооперативу, владелицей которого являлась жена чиновника (на деньги, которые выплатили ей за год, можно было купить шесть таких барж), а бочки с соляркой матросы долго вручную катали по сходням на причал, чтобы заправить собравшийся на боевое дежурство ПСКР - пограничный сторожевой корабль.
Впрочем, с этим еще можно было мириться, хуже было, когда корабли мертво застывали у причала-баржи: горючее пограничникам выдавали по каплям.
Но и это еще была не беда. Беда пришла с другой стороны.
Едва вселились в загаженное помещение нефтебазы, в котором планировали разместить штаб, как на трех БМВ без номеров прикатила целая команда: девять человек в красных пиджаках с гладко выбритыми - едва ли не под самую макушку - затылками. Рост и плечи у всех приехавших были одинаковые - рост под два метра, плечи железобетонные. Походили эти парни больше на трехстворчатые платяные шкафы, чем на людей.
Папугин, увидев их, невольно поморщился и сказал начальнику штаба Кочневу:
- Организуй-ка побыстрее четырех автоматчиков с оружием и полным боекомплектом.
Лица у "красных пиджаков" также были одинаковые - плоские, твердые, кирпичи об них бить можно, глаза тусклые, будто у рыб, побывавших в рассоле. В том, что это не делегация филологического факультета местного пединститута, можно было не сомневаться.
Сквозь шеренгу "красных пиджаков" протиснулся маленький округлый человек с форсистыми кудрявыми баками, достающими едва ли не до ключиц. Одет он был дорого, очень дорого, это было видно невооруженным глазом.
Черный, свободного покроя костюм его переливался всеми цветами радуги, белоснежная струисто-тонкая рубашка выгодно оттеняла красоту костюмной ткани, обут он был в туфли, сшитые из натуральной крокодиловой кожи.
Пухлые короткие пальцы украшали кольца с дорогими цветными камнями. Поскольку колец было больше, чем пальцев, то на некоторых пальцах красовалось сразу по три перстня: один с сапфиром, другой с рубином, третий с изумрудом и так далее. Под носом у этого пряника чернели усики а-ля Гитлер, похожие на жесткую нестриженую щеточку для чистки латунных пуговиц.
- Моя фамилия Оганесов, - сказал он.
- Ну и что? - Папугин небрежно приподнял одно плечо.
- Кто тут у вас самый главный? - голос у Оганесова сделался скрипучим, словно бы его присыпали стеклом.
- Предположим, что я, - неприязненно произнес Папугин.
- Документы есть? - глаза у Оганесова налились жидким светящимся железом, он неприязненно подергал щеточкой усов. - Предъявите документы.
Папугин не выдержал, усмехнулся:
- Это вы предъявите документы! Вы находитесь на территории воинской части.
- Нет, это вы находитесь на территории… на чужой территории. - Голос Оганесова освободился от скрипучести, окреп, набрал звучность и стал походить на рокочущий гром. - Это моя территория, моя!
Оганесов сделал знак рукой, и из-за шеренги "красных пиджаков" выдвинулся еще один Оганесов - точная копия первого, только лет на сорок моложе. И одет так же дорого.
"Вот они, "жучки", расплодились густо, - запоздало отметил Папугин, - вылезли из своих бронированных нор. Один "жучок" поглавнее, побольше весом и мозгами, но оба хороши. Оба достойны времени, родившего их, - перестройки".
Старый Оганесов щелкнул пальцами, и молодой его двойник не замедлил извлечь из кожаного красного дипломата пухлую пачку документов. Старый Оганесов ухватил их цепкими пальцами, распушил широким веером перед лицом комбрига, демонстративно потряс. Движения его обрели некую вальяжную значимость, медлительность, присущие только очень богатым людям.
- Мы люди подневольные, дисциплинированные, военные, товарищ… - Папугин вопросительно поглядел на Оганесова, он забыл его фамилию.
- Господин Оганесов.
- Извините. Мы в армии на господ еще не перешли. Так вот, мы, повторяю, люди дисциплинированные, подневольные, приказов не ослушиваемся, чужого не берем, своего тоже не отдадим. По поводу отвода этого участка земли есть решение правительства…
- У нашего правительства - семь пятниц на неделе. Правая рука не знает, что делает левая.
Папугин деликатно промолчал. Он имел на этот счет свою точку зрения, но, как человек военный, счел за лучшее промолчать.
- У меня есть решение астраханского правительства на эту землю, - Оганесов хряснул каблуком своего роскошного башмака, будто конь копытом, во все стороны полетели маслянистые комья.
Сопровождавшие Оганесова люди приняли крик хозяина за команду и дружно сунули руки за пазуху. Папугин раздвинул губы в легкой сожалеющей улыбке. Рядом с ним незамедлительно выросли четыре автоматчика. "Красные пиджаки" переглянулись. Оганесов неприятно подвигал нижней челюстью.
- Что автоматы! - воскликнул он с пафосом. - Автоматы - это фи! Я ими могу вооружить целую дивизию! У меня их больше, чем вы привезли из Баку на своих железных черепушках, - Оганесов вновь назидательно помотал в воздухе пальцем. - Советую вам, полковник, уносить отсюда ноги подобру-поздорову.
- Не полковник, а капитан первого ранга, - поправил его Папугин.
- Мне все равно, я в ваших лычках не разбираюсь.
- Не в лычках, а в звездочках.
- Полоски на погонах - это тоже лычки.
- Не лычки, а просветы.
- Повторяю - мне все равно! - в голосе Оганесова задребезжали раздраженные нотки. - Еще раз советую вам, полковник, поскорее убираться отсюда.
- Капитан первого ранга, - вновь невозмутимо поправил его Папугин.
- Иначе земля загорится у вас под ногами!
- Предупреждение принял, - Папугин наклонил голову, не выдержав, улыбнулся язвительно, скосил глаза на выстроившиеся в ряд корабли бригады - внешне небольшие, проигрывающие в размерах крупным океанским утюгам, но неплохо вооруженные - лишь один ствол маленькой корабельной пушки запросто мог перерезать пополам все роскошные "бээмвушки" приехавших на разборку "красных пиджаков".
Оганесову пришлось отбыть ни с чем.
- Ну и какое твое впечатление, Владимир Константинович? - спросил Папугин у начальника штаба.
- Будет маленькая война.
- Пусть будет. Поступим по-наполеоновски: для начала ввяжемся в драку, а там - посмотрим.