Наверху я не встретил ни души. Было тихо. Коридоры освещались слабо, и я несколько минут потратил на поиски 37-го номера. Он оказался в самом конце коридора. Впечатление было такое, будто десятки миль пролегли между этим полутёмным, уединённым уголком и всем остальным миром. Я постучал и вошёл. Шилы здесь не было. В комнате, очевидно, никто не жил, но она была ярко освещена. Ярко-розовое стёганое пуховое одеяло покрывало кровать, и вокруг всё было розовое, так что комната походила на дамскую, причём весьма скверного вкуса.
С одной стороны электрокамина стоял диванчик, с другой - кресло-качалка. Конечно, здесь можно было посидеть и поговорить, но интимно розовеющие шелка комнаты довольно прозрачно намекали на совсем иное её предназначение.
Я сразу почувствовал это и стоял на пороге в недоумении, спрашивая себя, не ошибся ли один из нас номером - я или Шила?
Минуту спустя стремительно влетела Шила, и дверь за нею с треском захлопнулась. Окинув взглядом комнату, она зло набросилась на меня:
- Боже мой! Вы в своём уме? Привести меня в такое место!
Тут же тихо щёлкнул замок: нас заперли. Шила кинулась к двери.
- Минуточку, - остановил я её спокойно, когда она вновь открыла рот, чтобы закричать на меня. - Не спешите устраивать сцену. Поглядите на это! - Я показал записку.
- И мне передали такую же от вас! - удивилась она. - Где же она? Ах, да я же её порвала… Но вам бы следовало знать, что это совсем не мой почерк.
Я не стал выяснять, почему, собственно, она считает, что я должен знать её почерк. Прежде всею её нужно было успокоить. Возможно, тот, кто всё это подстроил, как раз и рассчитывает, что Шила будет скандалить, шуметь, ломиться в дверь, и тогда все узнают, что мы были вдвоём в этой спальне.
- Послушайте, Шила, - начал я, - кто-то послал нам эти фальшивые записки и запер здесь. Не знаю, для чего. Просто глупая шутка или нечто худшее. Но лучше отнестись ко всему хладнокровно. Мы хотели поговорить - так давайте поговорим…
Мои слова подействовали на неё. Она села на диван и вдруг захохотала, наблюдая, как я располагаюсь в качалке.
Совершенно неожиданно она сказала:
- Поцелуйте меня.
Я оторопел.
- Господи, минуту назад вы готовы были закатить истерику и вот…
- А сейчас всё по-другому, - нетерпеливо перебила она. - Я знаю, что сейчас вы будете серьёзно говорить со мной и, наверное, не пощадите, но вы всё-таки мне нравитесь.
Я поцеловал её "ласково и просто по-дружески", как она просила, но на всякий случай сразу же вернулся к своему креслу. И даже закурил трубку.
- Итак, Шила, - сказал я, - хочу вас сразу предупредить: всё сказанное здесь должно остаться в тайне. А кроме того, вы должны понять, что личная ваша жизнь меня нисколько не интересует и я бы не стал касаться её только из своего удовольствия.
- Я вам нравлюсь, но вы меня осуждаете, так?
-Да, приблизительно так, - ответил я, невольно улыбаясь. - Когда я впервые увидел вас в баре "Ягнёнок и шест", то сразу подумал, что где-то уже встречался с вами. Наконец, вспомнил, где именно, но на всякий случай проверил, очень осторожно, - вы можете не волноваться. Теперь мне известно почти всё.
- Наверное, на "Герцогине Корнуэльской", пароходе Тихоокеанской линии? - спросила Шила и внезапно присмирела.
- Да. Помнится, один парень, безумно влюблённый в вас, подружился со мной на этом пароходе. Вы работали в парикмахерской маникюршей. Вас тогда звали Шила Виггит. Потом вы сблизились с каким-то пассажиром, был скандал, и вас уволили с работы.
- И не впервые, поверьте, - сказала она жалобно и в то же время с каким-то вызовом. - Другим всё прощали, а мне стоило споткнуться - и пожалуйста… Такая уж подлая судьба! Верьте или не верьте, но часто я оказывалась без работы именно потому, что не соглашалась говорить "да". Мне почему-то всегда везло на такие места. Впервые это случилось, когда я в шестнадцать лет поступила в кондитерскую. Хозяин считал девушек такой же собственностью своего заведения, как и всё остальное. Как ваше имя? Хамфри? Так вот, Хамфри, не подумайте, будто я пытаюсь оправдаться… Поверьте: с самою начала мне не везло в жизни. Отец нас бросил, когда я была совсем маленькой. Сестёр и братьев у меня не было, а мать была доброй, милой женщиной, но только ужасной дурой.
- Бросьте, Шила, вы не на суде. А что за история с вдовством в Индии?
- Я устала быть такой, как есть, мне захотелось превратиться в другую женщину - милую, чистую и печальную - и, конечно, из высшего общества. Я сшила себе красивые траурные платья, а на последние десять фунтов сняла гостиничный номер в Солчестере, где проживало много офицеров. Нескольким женщинам я поведала свою печальную историю о том, как сразу после свадьбы уехала с мужем в Индию и там он внезапно умер. В то время я уже сама почти поверила в правдивость этой истории и не могла удержаться от слёз, рассказывая о своём несчастье. Через две недели я стала невестой Лионэла, который верил каждому моему слову. К тому времени деньги мои все вышли, и мне пришлось придумать умирающую старую тётку и уехать в Шотландию. Там я два месяца работала официанткой, а потом написала Лионэлу, что тётушка скончалась, ничего мне не оставив в наследство. Но Лионэл всё же женился на мне. В дальнейшем мне лишь оставалось заботиться о том, чтобы кто-либо знающий моё прошлое не уличил меня в обмане. Вы не представляете, сколько приходится лгать и придумывать, если выдаёшь себя за совсем другого человека… Частенько мне хотелось бросить им всем и лицо, что я никогда не училась в Париже, не была при дворе, не жила в Индии, что я просто незаконнорождённая девчонка с окраины, что я была судомойкой, чистила прилавки, подавала фермерским батракам пиво.
- Что же плохого в том, что вы подавали батракам пиво?
- Ничего, но пусть лучше это делают другие, - ответила Шила. - Вы себе представить не можете, Хамфри, среди каких дурацких снобов я живу. Женщины, с которыми приходится встречаться, когда я хожу с Лионэлом в гости, это что-то немыслимое! Но я вынуждена быть на высоте. А сколько раз я бывала на волосок от разоблачения!
- Скажите откровенно. Шила, для чего вам нужно поддерживать эту ложь?
Наконец мы добрались до главного. Она минуту колебалась, а затем заговорила медленно:
- Конечно, вы можете думать, что я боюсь разоблачения и не желаю опять маяться. Это так. Но есть и другая причина. Я не любила Лионэла перед замужеством, а теперь люблю… В его глазах я всё такая же, какой казалась при первой встрече: бедная, милая крошка в трауре, с трагической судьбой. Он никогда не забывает об этом. Если он узнает, что я так долго обманывала его и его родных, ни за что он не простит мне этого.
Она замолчала, и на глазах её показались слёзы. Я встал, положил ей на плечо руку, а она прижалась к ней мокрой щекой.
- Не стоит огорчаться, Шила. Спасибо, что вы рассказали мне всё… Теперь скажите мне вот о чём, и это очень важно: знает ли кто-нибудь ещё о том, что все ваши рассказы о своей жизни выдуманы?
Она попыталась слукавить:
- Не понимаю, какое вы имеете право… Какое вам дело? Не ваша это забота…
- Хорошо, я открою вам всё, - ответил я веско. - Я прислан сюда, чтобы обезвредить людей, продающих родину. Эти гады фашисты вынуждают людей работать на них, пользуясь любыми средствами. И шантажом тоже. Запугав человека угрозами разоблачения, они умело пользуются властью над ним. Понятно?
Она кивнула головой:
- Одному наверняка известно. И мне кажется, ещё двое что-то подозревают: миссис Джесмонд и мистер Периго. Они оба смотрят на меня так и отпускают такие двусмысленные замечания… наверное, догадываются.
- Да, это не удивительно. А кто знает наверняка?
- Бармен Джо. Поэтому я и заискиваю перед ним. Как тогда, помните? Всё это от страха. А на самом деле я его ненавижу.
- Он ничего не требовал от вас за своё молчание?
- Пока нет, но намекал. Несколько дней назад. Он не говорил, что ему нужно, и я так и не знаю, хочет ли он денег или… ну, сами догадываетесь чего. Он только предупредил, что если я его как-нибудь не вознагражу, то он не будет больше молчать. Он намекнул, что знает обо мне многое.
Прежде чем я решился на что-нибудь, Шила добавила:
- Есть ещё одна особа, знающая что-то. Я забыла про неё, потому что вижу её реже остальных. Но, думаю, лучше будет, если я скажу вам всё. Ваша длинноногая блондинка, мисс Акстон. Каждый раз, когда она глядит на меня, она будто говорит, что я в её руках. Не понимаю, хоть убейте, откуда она могла узнать, но могу поклясться, что ей обо мне всё известно. Вот почему я ненавижу её.
- Она часто бывает здесь? - спросил я. - По её словам выходит, что "Трефовая дама" ей мало знакома, но из сегодняшнего её разговора с буфетчиком можно сделать вывод, что она завсегдатай здешнего бара.
- Нет, я её редко вижу здесь, - ответила Шила и, подумав, добавила: - Если они с Джо приятели, то встречаются в другом месте.
- Вы говорили о гостиной миссис Джесмонд, когда подходили к её столику?
- Да. Ведь она здесь живёт. Я подумала, что она порекомендует мне подходящее место для разговора.
- Она не только живёт здесь - она хозяйка "Трефовой дамы". Наверняка она и сыграла с нами эту шутку.
- Я же говорила, что она опасный человек!
- Наверное, она сделала это для того, чтобы иметь над нами какую-то власть, которая может быть ей полезна. Как видите, всё тот же приём.
- Ну ладно, мистер Шерлок Холмс, лучше скажите, что будем делать дальше?
Я подошёл к двери. Она следила затаив дыхание, как я просунул в щель под дверью плотный лист бумаги, потом железным стерженьком, которым чищу трубку, вытолкнул ключ из замочной скважины так, чтобы он упал на бумагу, и втащил бумагу вместе с ключом обратно в комнату. Ключ я вручил Шиле, а бумагу сунул в ящик. Когда я вновь подошёл к двери. Шила уже приготовилась открыть замок.
- Я не знаю, кто вы. Вы даже не были ласковы со мной… И мой Лионэл в десять раз красивее вас… Но всё же вы душка!
Она обняла меня за шею и влепила в щёку сочный поцелуй, потом быстро открыла дверь и умчалась. Я задержался в дверях, чтобы не возвращаться вместе с ней. Я спрашивал себя: сколько женщин ещё придётся мне целовать в Гретли в интересах дела? Ведь это совсем не в моих привычках и особенно теперь, когда я в такой меланхолии, немолод и ни на что не надеюсь.
Я всё ещё стоял в спальне, прислонившись к стене, покуривая и размышляя, когда дверь тихо растворилась и на пороге возникла мисс Акстон, выглядевшая гораздо спокойнее, чем я.
- Что вы здесь делаете? - спросила она.
- Размышляю и покуриваю.
- Но почему здесь? Какая омерзительная спальня!
- Она не моя. Я снял её на час, чтобы покурить и подумать здесь. Хозяйка любезно разрешила мне это.
- Это миссис Джесмонд сказала, что вы здесь.
- Миссис Джесмонд и есть хозяйка, - ответил я ей. - Вы знали об этом? Многие не знают. Но я вижу - вы таки знали.
- Ну да, конечно, - сказала она и переступила через порог. Она взглянула на меня без улыбки.
- Вы выглядели такой счастливой, танцуя там, внизу, поэтому я не хотел беспокоить вас, - сказал я извиняющимся тоном. - А я и представления не имел, что вы предпочитаете болтовню танцам, и сделал всё возможное, чтобы позволить вам поразвлечься, как вы это любите. Хотите пойти вниз?
- Я искала вас… Эти мальчики из ВВС собираются со своими барышнями к Селливану, где намечается какая-то вечеринка. Меня и вас тоже пригласили… - Она положила руку мне на локоть, и мы вышли в тусклый коридор.
- Только не меня, благодарю вас, - сказал я. - Мне правятся военно-воздушные силы, но не в это время ночи, и мне вовсе не хочется танцевать под граммофон. Вы, конечно, идите, хотя я надеялся поболтать с вами.
- Я тоже. И если вам не хочется спать, почему бы нам этого не сделать? Я схожу туда на часок - эти мальчики меня потешают, и я обожаю танцы, а мы поедете ко мне домой, немного выпьете и спокойно дождётесь меня. Я вернусь к половине двенадцатого. Кто-нибудь из этих мальчиков подвезёт меня обратно. Вот, возьмите ключ от чёрного входа. Только… входите как можно тише и незаметнее.
Она одарила меня долгим, многозначительным взглядом, на который я ответил ей тем же, стараясь не выглядеть слишком смешным.
- Прелестно, - сказал я, - но видите ли… Я чувствую себя дураком, не зная вашего имени. Не могу же я называть вас мисс Акстон, не так ли?
- Да, - сказала она, - это неловко. Меня зовут Диана.
- Это именно то имя, которого мне хотелось для вас! - вскричал я, и в ответ она ещё крепче сжала мой локоть.
- А теперь скажите мне, Диана, знаете ли вы лётчика по имени Дерек Мюр?
- Да. Он тоже едет на вечернику. А что?
- Мне хочется перекинуться с ним парой слов - вот и всё. Вы не могли бы познакомить нас?
Как я заметил, Шилы не было среди гостей. Все собирались уходить, но Диана вытащила Мюра из толпы и представила нас друг другу. Я отвёл его в угол.
- Я насчёт зажигалки, которую вы дали миссис Джесмонд, - сказал я.
Я видел, что это ему не поправилось и что он стыдился тесного знакомства с миссис Джесмонд, которая годилась ему в матери.
- Разве это вас касается? - спросил он, поднимая брови.
- Да, - сказал я, - иначе я бы вас не спрашивал. Но меня интересует не тот факт, что вы дали её миссис Джесмонд. Всё, что я хочу знать, - это откуда вы её взяли.
- Ну, в этом нет ничего особенно таинственного, - сказал он, явно чувствуя себя лучше. - Она принадлежала Джо, и я заплатил за неё пятнадцать монет. Вон он, если вы хотите спросить его об этом. Эй, Джо!
Джо шёл через переднюю с тёмным пальто в руках и выглядел так, точно ему не терпелось уйти отсюда. Но он остановился, и мы подошли к нему.
- Это насчёт зажигалки, которую ты продал мне, Джо, - сказал молодой Мюр. - Уладьте это между собой, мальчики, а меня уже ждут.
Его приятели, договаривающиеся, кому с кем ехать, уже звали его. Я обменялся быстрым понимающим взглядом со стройной Дианой, которая была, вероятно, десятью годами старше всех девушек в этой компании и всё-таки ухитрялась совершенно затмевать их.
Джо не понравилось, что его задержали, но выглядел он, как всегда, предупредительно.
- Покончим с этим скорее, если вы не возражаете, - сказал он мне, - потому что ночка была не из лёгких, поверьте мне, и я ещё должен кое с кем увидеться. Если вы хотите такую же зажигалку, то сожалею, что не могу вам помочь.
- Миссис Джесмонд показывала её мне, - доверчиво сказал я, - и дело в том, что я потерял точно такую же.
- Понимаю, - сказал Джо, тотчас понижая голос. - Но не здесь, конечно, иначе я бы сдал её управляющему. Я нашёл её на дороге однажды утром. У меня прекрасное зрение, и я часто нахожу вещи, которые теряют другие.
- Тогда это та, которую я потерял, - сказал и ему.
Он покачал головой, улыбаясь.
- Нет, не та.
Мне показалось, что я поймал его.
- Откуда вы знаете, Джо?
- Это очень просто, мистер Ниланд. Когда вы приехали в этот город? Во вторник? В среду?
- В понедельник, - сказал я, не очень довольный собой.
- А я нашёл зажигалку в прошлую среду. И держал её с неделю. На случай если объявится владелец - обычно за это следует вознаграждение, вы знаете. А потом я показал её нескольким парням в баре позавчера вечером. Мистер Мюр предложил мне за неё пятнадцать монет, и я уступил, не хотелось его огорчать. Я-то знал, что он с ней сделает, - и он подмигнул. - Сожалею, мистер Ниланд, но так обстоят дела, понимаете? Что-нибудь ещё?
- Ничего, Джо, - сказал я наигранно-весело.
Он кивнул, ухмыльнулся и поспешил прочь. Компания командира эскадрильи исчезла. Ни Шила, ни миссис Джесмонд не показывались, и у меня не было причин оставаться здесь дольше. Кроме того, последний автобус отходил через несколько минут. Не успел я дойти до остановки, как подошёл автобус. Дождь прекратился, оставив после себя холодный, чёрный туман. Пассажиры автобуса сидели сгорбившись. Казалось, они были раздавлены жизнью. Но это только казалось.
7
Когда я оказался и конце концов у чёрного хода в квартиру Дианы Акстон, то вошёл тихо, как она просила, стараясь производить возможно меньше шума. А когда мне бросилась в глаза полоска света из-под двери в гостиную, я стал подниматься по лестнице с ещё большей предосторожностью и потратил на это не меньше трёх минут. Но мужчина и женщина, голоса которых доносились из-за двери, были, по-видимому, увлечены разговором, и, стремительно войдя в комнату, я застал их врасплох. Я уже пристально разглядывал обоих, раньше чем они успели понять, что они не одни. Они уютно устроились, не испытывая недостатка в напитках и сигаретах.
Женщина оказалась Фифин. Мужчину я раньше не видел. Он был высок, строен, чисто выбрит. Жёсткие седые волосы ёжиком поднимались над прямым лбом. С виду ему было около пятидесяти. Минуту он стоял, молча глядя на меня, но стоило мне заговорить, как он прямо-таки на глазах превратился совсем в другого человека. Словно кто-то стёр с его лица грим и наложил другой - для роли смирного, незначительного и совсем неопасного человека.
- Прошу прощения, если помешал, - сказал я спокойно, - но мисс Акстон специально просила меня войти как можно тише. Мы обедали в "Трефовой даме", и она предложила мне подождать её здесь, пока она потанцует немного в гостях. Нам нужно переговорить с ней кое о чём.
Я стал снимать пальто, а мужчина кинулся помогать мне, словно ничем другим не занимался всю жизнь. Я догадывался, что объясняться будет он, потому что Фифин была слишком ошеломлена. На её лице было написано сильнейшее смятение - она не знала, как вести себя и что говорить. Я решил помочь ей.
- Скажите, не вы ли выступаете в "Ипподроме"? - любезно улыбнувшись, спросил я.
- Да, я, - медленно ответила она на ломаном английском языке с резко гортанным выговором. - Я выступаю там. Вам понравилось?
- Очень, - сказал я. - Все восхищены вами. Мисс Акстон просила меня не скучать здесь без неё, так что я, пожалуй, составлю вам компанию.
Я протянул руку к маленькому столику, на котором стояла бутылка бренди, наполовину опустошённая гостями.
- Разрешите, сэр, - предупредительно сказал мужчина. Такое поведение его, по-видимому, составляло часть роли, разыгрываемой им с первой минуты. Он налил добрую порцию бренди и почтительно подал мне стакан.
Я сел, но он продолжал стоять. Фифин, полулежащая в кресле-качалке при моём появлении, теперь сидела очень прямо на самом краешке. Я отхлебнул бренди, весело и вопросительно поглядел сначала на неё, а затем на него. Мужчина заговорил первым, как я и ожидал.
- Видите ли, сэр… - начал он, произнося слова с особой старательностью, - я служу тут по соседству. Раньше, когда я не прихрамывал и был моложе, я тоже выступал в цирке. В те времена я ещё был женат на её старшей сестре.
- Значит, это ваш зять, - обратился я к Фифин, и та несколько приободрилась после моего идиотского замечания.