Она кивнула и поинтересовалась, где я остановился. Пока я отвечал, она выписывала квитанцию. Потом она записала названия книг, которые я выбрал, и моё имя.
- Кстати, - спросил я, - извините за любопытство, вы и есть мисс Пру?
- Нет, - отвечала она с едва заметной улыбкой. - Никакой Пру вообще нет.
- Но если бы она была, то это были бы вы?
- Вы имеете в виду хозяйку лавки? Да, я хозяйка.
- Вы, наверное, здесь недавно?
- Да, - ответила она. - Я здесь всего четыре месяца. И пока дела идут совсем недурно. Даже в таком месте, как Гретли, люди умеют ценить красивые вещи. Я приехала сюда без особой надежды на успех, но лавка мне досталась почти за бесценок, и на отделку её ушло совсем немного денег. И право же, пока что дела идут отлично. Конечно, очень трудно с товаром.
- Это, конечно, из-за войны.
- Да, война.
Я посмотрел на неё внимательно и тихо сказал:
- Между нами говоря, мне до чёртиков надоела эта проклятая война. Не вижу в ней никакого смысла.
- И тем не менее вы приехали из Канады, чтобы способствовать ей?
Она говорила почти с укором.
- Я приехал из Канады для того, чтобы найти работу по специальности. Я гражданский инженер-строитель. Я думал, может быть, здесь я смогу подзаработать немножко денег. Вот так обстоят дела, мисс… э-э-э…
- Акстон. Мисс Акстон.
- Благодарю вас, мисс Акстон.
Тут я улыбнулся ей и сделал вид, что не решаюсь продолжать.
- Я понимаю, что, может быть, это бесцеремонно с моей стороны… но… сейчас война… и я в конце концов канадец и…
- И что же, мистер Ниланд?
- Дело в том, мисс Акстон, я думаю, возможно, вы поймёте меня. Я здесь не знаю ни души… и… возможно, вы согласились бы как-нибудь вечером пойти со мной в ресторан? В "Ягнёнке и шесте" кормят из рук вон скверно, но, кажется, есть ещё одно место рядом с Гретли - "Трефовая дама", где, говорят, очень недурное вино и еда. Вы бывали там?
- Название знакомое…
- Ну и что вы ответите на моё предложение?
Тут она улыбнулась неожиданно приветливо.
- Мне оно нравится. И пожалуйста, никаких извинений. Я ведь сама только что сюда приехала. Но сегодня и завтра я занята.
- Ну что ж! Отложим на несколько дней, - сказал я добродушно. - Я зайду, и мы сговоримся. Но, может быть, у вас есть телефон?
Телефон был. Я записал номер. По-видимому, она жила этажом выше лавки. Мы обменялись какими-то незначительными фразами, и я вышел.
В двух шагах от "Пру" я обнаружил табачную лавку и решил в неё заглянуть. Я нарочно спросил сигареты той марки, которой и в Лондоне-то не сыщешь. Дело в том, что продавец, не располагающий нужным вам товаром, всегда готов с вами поболтать, как бы желая загладить свою вину.
- Да, дела ни к чёрту, - пожаловался лавочник, - иной день ну просто закрывай лавку, да и только. Ей-богу, я и жене то же самое говорю.
- Но зато вам не слишком много приходится платить за помещение?
- Не слишком много! - завопил он. - Да они нас просто раздевают. Да, просто раздевают. А как только с тебя уже нечего взять, изволь выметаться, и всё тут.
- Так, по-вашему, в Гретли держать лавку невыгодно?
- Сплошное разорение. Уж вы мне поверьте. Если вы за этим сюда пожаловали, то зря теряете время.
Он вовсе не хотел меня обидеть, просто это для него был больной вопрос. Мы дружески распрощались.
Конечно, бывают такие легковерные, неопытные женщины, которые находят цены приемлемыми, даже когда с них дерут втридорога. Именно такие женщины занимаются продажей безделушек. Но ведь потому-то меня и заинтересовала мисс Акстон, что она была не из таких женщин и тем не менее держала лавку.
Отдел, который всегда уделял внимание подобным мелочам, направил почтой ещё одно превосходное рекомендательное письмо непосредственно управляющему электрокомпании Хичэму, так что мне не пришлось долго дожидаться в приёмной. Я тут же вручил ему и то рекомендательное письмо , которое мне дали в Отделе, само собою разумеется, ни в одном из этих писем ни словом не упоминалось, что я связан с контрразведкой. В остальном всё соответствовало действительности. Моё настоящее имя, возраст, профессия, работа в Канаде и Южной Америке и т.д. По-моему, к лжи нужно прибегать только в исключительных случаях, а в остальном оперировать правдой. Добрая половина тех, кого мы поймали, попалась именно на лжи, поэтому я спокойно наблюдал, как Хичэм, которого охарактеризовали прошлой ночью как маленького, вечно беспокойного человека, знакомится с моими рекомендательными письмами. У него было лицо утомлённого, вечно недосыпающего, весь день находящегося в четырёх стенах человека.
- Знаете, какое у меня сложилось мнение, мистер Хичэм? - спросил я, чтобы положить конец затянувшемуся молчанию.
- Да?
- Я думаю, это чертовски трудная задача - управлять таким разношёрстным предприятием. Вы здесь все работаете как волы.
- Да, мистер Ниланд, некоторые из нас работают по четырнадцать часов в сутки, такое мне, поверьте, не снилось, и обиднее всего, что большая часть времени уходит на вещи, которые только тормозят нашу работу. Если бы только вы знали… - И в порыве отчаяния он принялся чесать то, что война оставила от его шевелюры.
Как я и рассчитывал, это маленькое вступление помогло нам найти общий язык.
- Видите ли, мистер Ниланд, - сказал он, поглядывая на мои письма, - конечно, два–три человека, имеющие организаторский опыт, были бы совсем не лишними на нашем заводе, и будь у вас хоть небольшой опыт в электротехнике, я наверняка смог бы подыскать для вас место. По ведь опыта-то у вас нет.
- Да, опыта нет.
Пока что всё шло по нашему плану.
- На мой взгляд, сейчас важен не столько технический опыт, сколько организаторский талант. Умение наладить работу в широком масштабе и тому подобное. А такой опыт у вас, очевидно, есть. Но вопрос о приёме на работу решаю не я, а правление.
Только этого я и хотел.
- Мистер Хичэм, - сказал я, - время терпит, и мне не хотелось бы вас затруднять. Всё, о чём я прошу, это предложить мою кандидатуру правлению и замолвить за меня словечко.
Он вздохнул с облегчением. Моё предложение явно расположило его в мою пользу. Я воспользовался этим, чтобы попросить у него рекомендательное письмо к директору авиационного завода Белтон-Смита.
- Возможно - сказал я, - у них найдётся какая-нибудь работёнка по моей специальности.
Он тут же вызвал секретаря и продиктовал ему письмо. Это только подтвердило то, о чём я неоднократно говорил в Отделе: если ты изъясняешься по-английски и не носишь на груди нацистский "железный крест", ты можешь спокойно и обстоятельно осмотреть в Англии всё, что тебе угодно.
- В это время я обычно обхожу цеха - сказал Хичэм, кончив диктовать письмо. - Хотите взглянуть на нашу работу?
Он очень гордился своим предприятием и часа полтора водил меня из цеха в цех, объясняя что к чему и возмущаясь недостатками.
Директор приказал заготовить копии с рекомендательных писем, и, закончив осмотр, мы направились через двор к конторе. Но тут его остановил цеховой мастер. Я решил пройти вперёд и подождать его у входа в контору. Сержант полиции, который беседовал с кем-то у проходной, направился в мою сторону. Это был совсем молодой парень, этакий новоиспечённый сержант, преисполненный служебного рвения.
- Минутку, - сказал он таким тоном, как будто я пытался улизнуть. - Прошу предъявить пропуск.
- У меня нет пропуска, - ответил я ему вежливо.
- Находиться на территории завода без пропуска категорически запрещено, - выпалил он.
Что можно было на это возразить? Я объяснил ему, что поджидаю директора, с которым у меня деловое свидание.
- В чём дело, сержант? - прозвучал начальственный голос.
Обладатель этого голоса только что вышел из конторы. Это был неприступного вида, подтянутый мужчина лет под шестьдесят, с дряблым лицом, кустистыми бровями и аккуратными седыми усиками. Он походил на наших генералов времён прошлой войны. Хотя он был в штатском, чувствовалось, что он готов облачиться в мундир в любую минуту. Сержант вытянулся перед ним в струнку и отсалютовал. Эти двое были под стать один другому. Два сапога пара.
- Хотел проверить его пропуск, сэр, - отрапортовал сержант.
- Правильно, - гаркнул тот. - Только что приказал коменданту прислать человека на проходную. Распустили народ…
- Так точно, сэр!
Затем они оба сурово взглянули на меня. Таким людям необходимы подчинённые. Кто-нибудь, кого можно было бы наказывать и распекать. Иначе их существование теряет всякий смысл.
- Я уже объяснил, что я с мистером Хичэмом. Он только что водил меня по заводу. А впрочем, вот и он! Можете спросить его самого.
- Отлично, сержант. Можете быть свободны.
Сержант снова отсалютовал, но, прежде чем уйти, наградил меня долгим и выразительным взглядом за то, что я так подвёл его перед начальством. Хичэм подошёл и представил меня. Оказалось, что это не кто иной, как полковник Тарлингтон, тот самый, о котором прошлой ночью говорили в баре.
- В чём дело, Хичэм? - сказал полковник, едва кивнув в мою сторону. - Что я вижу? Опять этот Стопфорд в столовой комиссии.
- Да, - подтвердил Хичэм вяло.
- Как можно мириться с подобными вещами? Ведь он в чёрных списках. Ведь он коммунист.
- Мне это известно, - сказал Хичэм с ещё более озабоченным видом, чем обычно. - Но его выбрали рабочие, и, если они хотят его, не можем же мы им запретить…
- Не только можем, но и должны, - разозлился полковник. - Проще простого. Завтра же подниму этот вопрос на заседании правления. Вы знаете, как я на это смотрю, Хичэм. Завод выполняет секретные заказы, а у нас тут во всех комиссиях позасели коммунисты… По городу шныряют немецкие беженцы - в таком беспорядке сам чёрт ногу сломит. Предупреждаю вас: я собираюсь принять крутые меры. Не только здесь, на заводе, но и в городе… Да, крутые меры. - Он резко кивнул нам обоим и чеканным шагом пошёл прочь.
- Я уже слыхал о нём, - сказал я Хичэму, когда мы поднимались по лестнице.
- О ком? О Тарлингтоне?
- Да. Что он за человек?
- Видите ли, - начал Хичэм, как будто в чём-то извиняясь, - он тут важная шишка. Вообще-то он землевладелец, но, кроме того, и член правлення, и мировой судья, и… всего не перечислишь. Само собой разумеется, большой мастер на всякие там речи по случаю дня военно-морского флота и всё такое прочее. По только уж больно перегибает палку. Сейчас он помешался на немецких беженцах - считает, что все они шпионы, члены "пятой колонны", добился даже того, что одного из них - отличного химика-металлурга из Австрии - выгнали с нашего завода.
- Волевой стиль руководства? - подсказал я.
- Куда как волевой, - вздохнул он. Может быть, почувствовав, что слишком далеко зашёл, он вдруг снова вернулся к своему обычному озабоченному тону.
Вот ваши письма, мистер Ниланд. Правлению я представлю копии. А вот письмо Робсону из Белтон-Смита. Но, пожалуйста, дайте мне знать, прежде чем принять их предложение. Нам, чёрт побери, самим нужны люди.
Сержант всё так же околачивался у проходной. Хотя он видел меня с начальством, я знал, что он относится ко мне с подозрением. Если бы он мог к чему-нибудь придраться, то, вероятно, с удовольствием отволок бы меня и отделение.
Бар открывался поздно, и делать в отеле было нечего. Я вспомнил о маленьком театре-варьете. Когда я добрался до театра, представление уже началось. Мне дали место в партере.
Гэс Джимбол, "наш любимый комик", пожилой коротышка, работал в поте лица, меняя шляпы и костюмы и отпуская двусмысленные шуточки, которые заставляли женщин на балконе буквально выть от восторга. Гэс выполнял свою работу безукоризненно. Единственное, в чём его можно было упрекнуть, это то, что было не смешно. И всё же Гэс был гением по сравнению с Леонардом и Лори, исполнявшими свой номер, словно в каком-то заунывном бреду, а что касается радиопевицы, то это диво, увешанное бусами и браслетами общим весом килограммов на сто, просто-напросто внушала вам робость.
Но вот кончилось первое отделение, а мадемуазель Фифин, это здоровенное широколицее "чудо двух континентов", чьи фотографии занимали столь почётное место на витрине, так и не появилась. Должно быть, она была гвоздём второго отделения. Когда зажёгся свет, я увидел справа от себя в передних рядах большую компанию, среди которой заметил знакомых мне людей. Там был мистер Периго, он сидел ближе всех ко мне, втиснутая между двумя молодыми офицерами Шила Каслсайд, а через одно кресло от неё восседала та длинношеяя дама, что сидела напротив меня в поезде, - миссис Джесмонд. Я тут же вспомнил о смуглолицем иностранном господине, который притворялся, что не знаком с ней, и в то же время обменивался понимающими взглядами. Не успел я подумать, куда он мог подеваться, как тут же увидел его. Он стоял, прислонившись к стене, у выхода, всего в двух шагах позади миссис Джесмонд. Я поднял воротник пальто и надвинул шляпу на глаза. В это время компания поднялась и направилась к выходу, - наверное, спешили в бар. Миссис Джесмонд шла впереди. Когда она проходила мимо нашего иностранного господина, то замедлила шаг, и я ручаюсь, что они перебросились парой слов. Потом она вышла, а за ней потянулась и вся компания.
Я вышел следом. Проходя мимо толстяка-иностранца, я заглянул в его грустные маслянистые глаза, и мне показалось, что он меня узнаёт. Не то чтобы он меня узнал, но, вероятно, силился вспомнить, как это часто бывает с попутчиками в поездах. Впрочем, через минуту он снова погрузился в свои размышления. Ну конечно, это какой-нибудь старый поклонник мадемуазель Фифин, энтузиаст обоих континентов.
Бар оказался обширным, но и народу было много. Мистер Периго узнал меня и приветствовал. Сегодня он уже не заказывал вина, наверное, угощала миссис Джесмонд. Мистер Периго так обрадовался мне, что со стороны могло показаться, что мы старые друзья.
- Ну вот, милый юноша, - сказал он, похлопывая меня по плечу, мы снова встретились. Мне только что сказали, что вчера, после моего ухода, вам пришлось применить решительные меры по отношению к нашему другу Фрэнку. Нет, нет, не подумайте, что я вас осуждаю, ни в малейшей степени. Как вы смотрите на то, чтобы пропустить рюмку? А потом я представлю вас миссис Джесмонд. Очаровательная женщина! Просто не знаю, что бы мы тут без неё делали. Что будете пить? Может быть, мне удастся раздобыть для вас немного виски.
И он стал проталкиваться к стойке, оставив меня одного. Секунду спустя я был замечен Шилой, и вскоpe её нахальный носик уже пробивался ко мне сквозь толпу. Она была так же возбуждена, как и прошлой ночью, а поскольку не верилось, что она успела так рано накачаться, я заключил, что это её обычное состояние в компании.
- Послушайте, - сказала она без тени улыбки, - если вы думаете, что вчерашний случай вам сойдёт просто так, то вы ошибаетесь. А ну извиняйтесь!
- Ладно, - ответил я.
- Ну и что же дальше?
Но дальше ничего не было. Я стал набивать трубку, как будто Шилы не существовало вовсе.
- Я ничего не говорю: Фрэнк сам виноват, и я даже немного рада, что вы его проучили. На него иногда находит, хотя я уже не помню, когда это случилось в последний раз. Сейчас он грозится при первой же встрече сделать из вас отбивную. Но вы не беспокойтесь. Я случайно узнала, что ему придётся дежурить несколько дней подряд.
- Спасибо, что успокоили, - ответил я.
- Ну так вы сожалеете?
- О чём?
Она взяла меня за руку.
- О том, что по-хамски вели себя со мной. Разве не так?
Мистер Периго проталкивался к нам с рюмкой виски, улыбаясь фарфоровой своей улыбкой.
- Вот вам, милый юноша. Бармен божится, что это последняя капля виски. Что тут у вас происходит? Небось опять Шила вам докучает? Шила чудная девочка, но иногда невыносима, невыносимо надоедлива.
В этот момент мистер Периго бросил на меня многозначительный взгляд. Всё-таки он был очень не глуп.
- А сейчас я хочу вас представить миссис Джесмонд, - сказал он, - ведь сегодня она хозяйка вечера.
- Собственно, я уже встречался с миссис Джесмонд, - сказал я.
- Ещё бы, - сердито воскликнула Шила, - загадочных мужчин тянет к загадочным женщинам!
- Ну и ну! - протянула миссис Джесмонд, когда я поздоровался с ней и был представлен находившимся при ней лётчику и армейцу. - Ну не забавно ли вышло? Надеюсь, вы собирались мне позвонить, как мы договорились? А?
Я ответил (и это была правда), что собирался позвонить ей буквально на следующий день. Потом спросил, как ей нравится представление.
- Чудовищная вещь! - воскликнула она, улыбаясь своим кавалерам. - Никогда раньше не бывала в этой дыре. Но мистер Периго настаивал, а эти двое молодых людей поддержали его. Они утверждают, что здесь выступает какая-то великолепная акробатка.
- Потрясающая, - подтвердили "военно-воздушные силы".
- Я слыхал о Фифин и раньше, - сказал мистер Периго с напускной серьёзностью. - И может быть, даже видел её в театре Медрано в Париже. - Трюк заключается в том, что надо хором считать её сальто.
- Нет, хорошее, хорошее представление! - сказала "армия".
- Значит, опять придётся жаться в этих отвратительных креслах, - миссис Джесмонд улыбнулась своей обворожительной улыбкой. - Мистер Ниланд, сегодня я даю вечер, сама толком не пойму в честь чего. Мы собираемся отобедать в "Трефовой даме". Не хотите ли присоединиться?
Я сказал, что с удовольствием присоединюсь, мы вернулись в партер, и скоро я был втиснут между Шилой и мистером Периго.
Толстый иностранец всё так же стоял, прислонившись к стене, но сейчас он не обращал на миссис Джесмонд ни малейшего внимания. В поезде я не смог хорошо разглядеть её. Сейчас я имел возможность убедиться, что она уже не молода, приблизительно моего возраста, что у неё отличная фигура и чистое и гладкое, как персик, лицо.
- Будьте осторожны, - прошептала Шила прямо мне в ухо, - это опасная женщина. Не знаю чем, но она опасна.
Я кивнул и сделал вид, что ужасно увлечён происходящим на сцене, где Леонард и Лори продолжали демонстрировать свои убийственные трюки. Я бы с удовольствием узнал от Шилы побольше о миссис Джесмонд, но рядом сидел мистер Периго и ничего не пропускал мимо ушей.
Он наблюдал за Леонардом и Лори, покачивая головой и восклицая: "Трогательно!" Я едва не сказал ему, что один из этих шутов очень напоминает его самого. Шила толкнула меня локтем, и я понял, что ей пришла в голову та же мысль.
Гэс, "наш любимый комик", с удвоенным усердием снова принялся за работу, к большому удовольствию публики, включая офицеров и Шилу, которая смеялась над его плоскими шутками как сумасшедшая. Она смеялась тем же шуткам и в той же манере, что и фабричные девчонки на балконе. Мне многое стало понятным. Я поймал изучающий и холодный взгляд мистера Периго, обращённый на Шилу.
Мне не видно было миссис Джесмонд, она сидела через три кресла от меня, но по тому, что я ни разу не слышал её голоса, можно было судить, что она изрядно скучает. А я не скучал.