- Вы помните, что письмо выпало у нее из сумочки? Вы заметили, как старательно она пыталась его спрятать от меня? А вы обратили внимание на ее действия, после того как я сказал о предстоящем обыске? Она засунула руку между сиденьем и подлокотником кресла. Затем пошла в туалетную комнату, а я сел в ее кресло. Вернувшись, она с полчаса мучительно пыталась найти письмо и притворялась, что ничем таким не занимается. Вот так-то.
Он вынул письмо из конверта и расправил его на столе перед Карлайл.
- Отпечатки пальцев сняты, - сказал он, - но это не принесло существенных результатов. Письмо слишком усердно терли о ворсистую обивку кресла. Вы будете читать или…
- Да, давайте его, - сердито сказала Карлайл.
Письмо было напечатано на листе чистой нотной бумаги. Без адреса и без даты.
"Моя дорогая - читала Карлайл - ваше очарование заставляет меня бросить все свои дела. Я нарушаю обещания перед самим собой и другими. Мы гораздо ближе, чем вы можете представить. Сегодня вечером в петлице моего пиджака будет белый цветок. Ради вас! Но если вы дорожите нашим будущим счастьем, не подавайте вида, что заметили его, даже мне. Уничтожьте эту записку, любовь моя, но не мою любовь. Г. П. Ф."
Карлайл подняла голову, поймала устремленный на нее взгляд Элейна и быстро отвела глаза.
- Белый цветок, - прошептала она. - Г. П. Ф., Г. П. Ф.? Не могу в это поверить.
- Кажется, у мистера Мэнкса была белая гвоздика в петлице?
- Я не стану обсуждать с вами это письмо, - решительно заявила Карлайл. - Мне не следовало его читать. Обсуждать ничего не буду. Позвольте мне вернуть его Фелисите. Оно не имеет ничего общего с убийством. Ничего ровным счетом. Отдайте его.
- Вам следует знать, что я не могу сделать этого, - сказал Элейн. - Подумайте сами. Между Риверой и вашей кузиной, точнее кузиной по линии ее приемного отца, существовала весьма сильная привязанность. После убийства Риверы она изо всех сил старается спрятать письмо, теряет его и настолько обеспокоена этим, что вынуждает вас вернуться сюда и попытаться отыскать потерю. Как могу я не обратить внимания на такую последовательность событий?
- Но вы не знаете Фелисите! В отношениях с молодыми людьми у нее постоянно то появляются, то исчезают острые углы. Ничего особенного. Вы просто этого не понимаете.
- Пусть так, - сказал Элейн, глядя на нее с добродушной усмешкой, - тогда помогите мне понять. Я отвезу вас домой. Вы сможете просветить меня по дороге. Фокс!
Фокс вышел из кабины. Карлайл слушала, как Элейн отдавал распоряжения бригадиру. Из туалетной комнаты появились другие люди, о чем-то вполголоса поговорили с Фоксом и удалились через парадный вход. Элейн и Фокс собрали свои вещи и надели пальто. Карлайл встала. Элейн убрал письмо с конвертом во внутренний карман. Она почувствовала, как под веками набухают слезы. Попыталась заговорить, но из горла вырвался лишь какой-то нечленораздельный звук.
- Что с вами? - спросил Элейн, посмотрев на нее.
- Это неправда, - пробормотала она. - Не могу поверить. Не могу.
- Чему? Что Эдуард Мэнкс написал это письмо?
- Он не мог. Не мог написать такое письмо ей.
- Не мог? - осторожно спросил Элейн. - Вы так думаете? Но разве Фелисите не привлекательна? Очень привлекательна, ведь правда же?
- Дело не в этом. Вовсе не в этом. Само письмо. Он не мог написать такое. Оно насквозь фальшивое.
- Вы когда-нибудь обращали внимание на любовные письма, зачитанные в суде, а потом перепечатанные в газетах? Разве они не кажутся насквозь фальшивыми? И тем не менее некоторые из них были написаны очень интеллигентными людьми. Пойдемте?
На улице было холодно. Неподвижная белесая муть обволакивала жесткие очертания крыш.
- "Рассвет по левую руку", - сказал, ни к кому не обращаясь, Элейн и поежился. Такси уехало, у дверей поджидала большая полицейская машина. Рядом с водителем сел один из спутников Элейна. Фокс открыл дверцу, и Карлайл забралась внутрь. За нею последовали Элейн и Фокс.
- Едем в Скотленд-Ярд, - сказал Элейн.
Зажатая в угол сиденья, Карлайл ощущала безразличное давление плеча и руки Элейна: сидевший в противоположном углу Фокс был грузным человеком. Она повернулась и увидела силуэт головы Элейна на фоне синеватого окна. Странная мысль пришла ей в голову: "Если бы Фелисите смогла успокоиться и хорошенько приглядеться к этому человеку, она порвала бы с Г. П. Ф., воспоминаниями о Карлосе и всех свои прочих дружках". От этой мысли у нее раза два екнуло сердце. "О, Нед, - подумала она, - как ты мог?!" Она попыталась оценить смысл письма, но почти тут же отказалась от этого. "Я несчастна, - терзалась она, - сегодня я несчастнее, чем была когда-либо в продолжение многих лет".
- Что меня интересует, - раздался у нее над самым ухом голос Элейна, - так это как расшифровываются инициалы Г. П. Ф. В моей ужасной памяти на них отзывается колокольчик, но я не могу уловить, какой именно. И почему - может, вы мне подскажете - Г. П. Ф.? - Она не отвечала и он продолжал: - Минутку-минутку. А вы не говорили что-то о журнале, который читали, прежде чем зайти в кабинет к лорду Пестерну? "Гармония" - так его название? - Повернувшись, он внимательно посмотрел на нее, и она кивнула. - И редактор странички "Расскажите-обо-всем-тете" называет себя, кажется, Наставником, Философом и Другом, верно? А как он подписывает свои рецепты светлой жизни?
- Именно так, - буркнула Карлайл.
- И вы удивились бы, узнав, что мисс де Сюзе написала ему? - спокойно спросил Элейн. - Н-да. Как по-вашему, это открытие дает нам что-нибудь?
Карлайл издала невнятный звук. На нее нахлынули неприятные воспоминания. О переписке Фелисите с человеком, которого она никогда не видела, но он написал ей якобы чудесное письмо. О Ривере, прочитавшем ее ответ незнакомцу и устроившем по этому поводу сцену. О статье Неда Мэнкса в "Гармонии". О поведении Фелисите, когда все собрались, чтобы ехать в "Метроном". О том, как она вынула цветок из петлицы Неда. И о том, как он наклонил голову к Фелисите во время танца и слушал, что она говорит ему.
- Когда мистер Мэнкс пришел к обеду, - вновь поразительно близко прозвучал голос Элейн, - был ли у него в пиджаке белый цветок?
- Нет. - Она говорила чересчур громко. - Нет. Он появился только потом. На столе в столовой стояли белые гвоздики.
- Вероятно, эта была одна из них.
- Тогда, - торопливо заговорила она, - не сходится. Письмо наверняка было написано до того, как он увидел гвоздику. Ничего не сходится. Фе сказала, что письмо принес окружной посыльный. Нед об этом не мог знать.
- Она сказала - окружной посыльный? Нужно будет проверить. Возможно, удастся найти конверт. На ваш взгляд, - продолжал Элейн, - он казался очень заинтересованным ею?
(Эдуард сказал: "Что касается Фе… произошло что-то очень странное. Я не могу ничего объяснить, но хотел бы надеяться, что ты понимаешь".)
- Очень заинтересованным, вы так полагаете? - повторил Элейн.
- Не знаю. Не знаю, что и думать.
- Они часто виделись?
- Не знаю. Он… некоторое время, пока подыскивал квартиру, жил в "Герцогской Заставе".
- Возможно, именно тогда и зародилась симпатия. Как вы считаете?
Она потачала головой. Элейн ждал. Его спокойная настойчивость вдруг стала невыносимой для Карлайл. Она почувствовала, что ее срывает с якорей и уносит во мрак. Отвратительное настроение, которое она не в силах была ни контролировать, ни понять, целиком захлестнуло ее.
- Я не хочу говорить об этом, - пробормотала она, - не мое дело. Не могу больше продолжать. Позвольте мне уйти. Пожалуйста, выпустите меня.
- Конечно, я отвезу вас домой, - сказал Элейн.
3
Когда они подъехали к "Герцогской Заставе", развиднелось настолько, что дома с темными окнами и закрытыми дверями отчетливо выступили из тусклого полусвета.
На знакомой, понемногу стряхивающей с себя тьму улице лежал отпечаток обездоленности и тайны, и Карлайл почувствовала смутное облегчение, услышав из бокового проезда звяканье молочных бутылок, которое вдохнуло капельку жизни в мертвую тишину.
- Ключ у вас с собой? - спросил Элейн.
Он, Фокс и мужчина с переднего сиденья ждали, пока она рылась в сумочке. Едва она открыла дверь, подъехала еще одна машина, и из нее вышли четверо. Человек с переднего сиденья присоединился к ним. "Мы стали важными персонами, - подумала она, - поскольку дело очень важное. Дело об убийстве".
В былые времена Карлайл раз или два возвращалась с вечеринок под утро в сопровождении Неда Мэнкса. Войдя в дом, она сразу узнала его знакомый запах. Нажала на выключатель, и свет залил тихую прихожую. Она увидела себя в зеркальных внутренних дверях - лицо, залитое слезами. Элейн вошел за нею. Он стоял в вечернем костюме, держа в руке шляпу, как будто зашел убедиться, что с нею все в порядке, и пожелать ей спокойной ночи. Но следом за ним быстро вошли другие люди.
- Что это означает? - спросила она. - Что они собираются делать?
Элейн вынул из кармана бумагу.
- Это ордер на обыск, - сказал он. - Я не хочу вытаскивать лорда Пестерна из постели. Будет лучше, мне кажется, если…
Он замолчал, быстро поднялся по темной лестнице на несколько ступенек. Фокс и другие мужчины тихо стояли в прихожей. На лестнице тикали маленькие французские часы. Дверь на первом этаже была распахнута настежь. Слабый отраженный свет упал на лицо Элейн. Послышался громкий голос - несомненно принадлежавший лорду Пестерну:
- Мне наплевать, что вы устали. Вы можете на стену лезть, если вам так нравится, но спать не пойдете, пока я не составлю график. Садитесь.
Чуть заметно усмехнувшись, Элейн двинулся дальше наверх; после секундного колебания Карлайл последовала за ним.
Все собрались в гостиной. Леди Пестерн, все еще в вечернем платье, с тенями вокруг глаз и рта, теперь заметными издали, сидела в кресле у двери. Фелисите, переодевшаяся в халат и снявшая грим, была свежа и красива. Эдуард, видимо, сидел рядом с ней и сразу встал при появлении Элейна. Лорд Пестерн без пиджака, с закатанными по локоть рукавами, сидел на столе, стоявшем в центре комнаты. Перед ним лежали листы бумаги, в зубах он держал карандаш. Чуть поодаль от всех сидела с аккуратно заплетенными седыми косичками мисс Хендерсон, спрятав руки в складках серого шерстяного халата. У дверей стоял мужчина в штатском. Карлайл знала о нем все. Именно он сопровождал их домой - это было, подумалось ей, давным-давно, в другом веке. Она улизнула от него, чтобы отправиться в "Метроном", и теперь ей впервые пришло в голову, каким подозрительным мог показаться ее маневр полиции. Полицейский с виноватым видом смотрел на Элейна, который, видимо, собирался что-то сказать ему, но отступил в сторону, пропуская в гостиную Карлайл. Эдуард быстро подошел к ней.
- Где ты была? - сердито спросил он. - В чем дело? Я… - Он повнимательнее взглянул ей в лицо. - Что случилось, Лайла?
Лорд Пестерн тоже удостоил ее внимания.
- Привет. Какого дьявола ты исчезла, Лайла? - сказал он. - Ты мне нужна. Садись.
"Похоже на сцену из пьесы, - подумала она. - Измученные, все сидят в большой гостиной. Третье действие занимательного триллера". - Она поймала неприязненный взгляд дежурного полицейского.
- Мне очень жаль, - сказала она, - но, кажется, я просто вышла из дома через заднюю дверь.
- Я догадался, мисс, - отозвался он.
- Мы ведь не можем быть сразу в двух местах, - весело сказала она, стараясь не смотреть на Фелисите. А та ловила ее взгляд тревожно, не таясь, в недоумении выгнув брови.
- Рад видеть вас, Элейн, - оживленно сказал лорд Пестерн. - Хотя должен признать, что вы понапрасну тратите время. Вашу работу делаю за вас я. Садитесь.
- Мне кажется, Джордж, - глухим от усталости голосом заговорила леди Пестерн, - что, поскольку, скорее всего, этот джентльмен собирается арестовать тебя, ты не вдумываешься в смысл своих фраз.
- Я чертовски устал с тобой пререкаться, Си, - ответил ее муж. - Помолчи. То, что нам нужно, - продолжал он, нацелившись карандашом в Элейна, - называется график перемещений. Вам интересно знать в деталях, чем именно каждый из нас занимался до того, как мы отправились в "Метроном". Иметь систему. Не беспокойтесь, эту работу я за вас сделал. - Он пришлепнул листок бумаги к столу перед Элейном. - Здесь отсутствуют показания Бризи, естественно, но мы получим их завтра. Лайла, пару моментов я хочу прояснить с тобой. Поди сюда.
Карлайл встала рядом с ним и взглянула на Элейна. На его лице было написано вежливое внимание, взгляд устремлен на заметки лорда Пестерна. Повинуясь нетерпеливому постукиванию карандаша, она, в свою очередь, тоже посмотрела на лист бумаги.
На нем аккуратно была вычерчена таблица. Сверху над девятью столбцами она прочитала имена: Карлайл, леди Пестерн, Фелисите, Эдуард, лорд Пестерн, Беллер, Ривера, мисс Хендерсон и Спенс. С левой стороны лорд Пестерн обозначил в часах и минутах разные моменты дня; записи начинались в 8.45 утра и заканчивались в 10.30. Границы строк пересекались с границами столбцов, образуя множество прямоугольников, в каждом из которых его светлость отметил, кто, где и с кем в данное время находился и чем занимался. Так, строка "примерно 9.15 утра" сообщала, что леди Пестерн пребывала в гостиной, мисс Хендерсон поднималась к себе по лестнице, Фелисите находилась в кабинете, Ривера - в прихожей, лорд Пестерн и Беллер - в бальном зале, а Спенс - на половине слуг.
- Время по большей части указано приблизительно, - с важностью пояснил лорд Пестерн. - Иногда мы знаем его с точностью до минуты, но это редкость. Зато таблица показывает, кто с кем был, а кто уединился. Главное - метод. Теперь ты, Лайла, внимательно просмотри свой столбец и скажи, все ли верно.
Лорд Пестерн откинулся на спинку стула и взъерошил волосы. От него несло самодовольством. Карлайл взяла карандаш и обнаружила, что рука ее дрожит. Она чувствовала головокружение и легкую тошноту от усталости. График лорда Пестерна плыл у нее перед глазами. Словно чужой, она услышала собственный голос: "Кажется, вы все отметили правильно", - и ощутила прикосновение чьей-то руки. Элейн поддержал Карлайл.
- Садитесь, - сказал он откуда-то издалека.
Она опустилась в кресло, Нед, оказавшийся рядом, как будто сердито выражал свое недовольство. Она наклонилась вперед и сжала руками голову. И вдруг дурман исчез, и она с острым ощущением оторванности от всего происходящего услышала слова Элейна:
- …очень полезно, благодарю вас. А теперь, я в этом уверен, вы все с радостью отправитесь спать. Мы побудем здесь остаток ночи, хотя от нее, боюсь, мало что осталось, но не потревожим вас.
Все встали. Карлайл, чувствуя себя совершенно разбитой, размышляла, что случится, если и она тоже встанет. Она посмотрела на своих родственников и подумала, что в каждом что-то не так, что-то искажено. Взять хотя бы тетю. Почему никогда прежде она не замечала, что у нее слишком длинное тело, а голова чересчур большая? А Фелисите тонка, как стебелек, и фигура у нее деформированная: очень узкие бедра и, словно булыжники, выпирают тазовые кости. Прикрытая решеткой из пальцев, она перевела взгляд на лорда Пестерна и подумала, как же чудовищно портит его лоб, нависающий над глазами, - ни дать, ни взять, маркиза над витриной магазина. А его обезьяньи щеки, которые надуваются сами собой, когда он злится. Даже Хенди уродлива: горло ее похоже на птичье, а сейчас, когда она стянула волосы сзади, видно, какие они у нее жидкие - даже кожа просвечивает. Все они карикатурны. А Нед? Он стоит сзади, но повернись он - что предстанет ее глазам, зоркость которых так обострена нервным истощением? Разве у него не маленькие черные глазки? Разве рот его не кривится, когда он улыбается, показывая длинные, как у собаки, зубы? Но на Неда она так и не взглянула. А вот, заметила погруженная в своих мысли Карлайл, дядя Джордж опять выступает.
- Я не собираюсь в постель. Люди спят слишком много. В сне нет никакой необходимости - вспомните мистиков. Вернемся к моей таблице, и я покажу вам…
- Это чрезвычайно любезно с вашей стороны, сэр. - Голос Элейна был отчетливым и приятным. - Но я так не думаю. Нам предстоит рутинная работа. Все устали выше всякой меры, и нам лучше работать без помощников.
- Рутинная! - воскликнул лорд Пестерн. - Канцелярский синоним бесплодности. Вам предлагается картина, нарисованная за вас кем-то другим, и чем же вы платите за готовность помочь вам? Отправляете спать, а сами будете носиться по дому, составляя описи, будто судебный пристав. Будь я проклят, но спать не пойду. Вот так!
"О, Боже, - с отчаянием думала Карлайл, - как же он собирается принять происшедшее?" Она почувствовала руку у себя на плече и услышала голос Неда.
- Независимо от решения кузена Джорджа, могу я считать, что присутствие остальных будет необязательным превышением своего долга?
- Конечно, - ответил Элейн.
- Карлайл, дорогая, - проговорила леди Пестерн, словно подавая дамам сигнал выйти из-за обеденного стола, - пойдем?
Карлайл встала. Элейн был рядом, и ей показалось, что он все еще выглядит рассерженным.
- С тобой все в порядке? - спросил он.
- Вполне. Не знаю, что на меня нагатило, - ответила она. - Я, наверное, немного переутомилась в Греции и думаю… - Она замолчала и действительно подумала о длинной веренице ступенек на пути в свою комнату.
- Дорогое дитя, - сказала ее тетка, - никогда не прощу себе, что из-за нас на тебя свалилось такое тяжкое испытание.
"Но ведь она замечательная женщина, - подумала Карлайл, - какая бы ерунда не приходила мне в голову. Они все замечательные".
- Может быть, чуточку вина, - продолжала тетка, - или виски. Бесполезно надеяться, Джордж, что ты…
- Я принесу, - заторопился Эдуард.
Но мисс Хендерсон уже возвращалась со стаканом в руке. Принимая его от гувернантки, Карлайл почувствовала привычный, всегда исходивший от Хенди запах мыла и талька. "Как от ребенка", - подумала она и выпила. Почти неразбавленное виски заставило ее содрогнуться.
- Хенди! - выдохнула она, - ты меня свалишь с ног. Со мной все в порядке, правда. Скорее вам, тетя Сесиль, нужно бы предложить это средство для воскрешения покойников.
Леди Пестерн на мгновение закрыла глаза, потрясенная такой вульгарностью. Фелисите, сохранявшая молчание с момента появления в гостиной Карлайл и Элейна, сказала:
- Я не прочь выпить, Нед. Давай надрызгаемся в столовой, а?
- Графин здесь, если тебе угодно, дорогая. - Мисс Хендерсон заговорила впервые за все время.
- Итак, если вы не возражаете, Элейн, - сказал Эдуард, - я удаляюсь.
- Мы записали ваш адрес, верно? Всего хорошего.
- До свидания, кузина Силь. Если я смогу что-либо для вас сделать… - Нед стоял в дверях. Карлайл не смотрела на него. - Всего хорошего, Лайла. Пока, Фелисите.
Фелисите быстро подошла к нему, судорожным движением обвила руками его шею и поцеловала. Мгновение он стоял со склоненной головой, не снимая руки с ее плеча. Затем ушел.
Карлайл заметила, как под маской тяжелой усталости на лице тетки промелькнуло удовлетворение.
- Пойдемте, дети мои, - чуть ли не весело позвала леди Пестерн, - спать.
Она провела дам мимо Элейна, и тот закрыл за ними дверь. Поворачивая вместе со всеми к лестнице, Карлайл услышала голос лорда Пестерна: