– Рекомендую вам покупать обоих сразу. Это, конечно, дорого. Но потом вы сэкономите.
– Как сэкономлю?
– Дело в том, что тигры прожорливы. Очень дорого стоит их прокормить. А если вы купите и верблюда, то тигр сожрет верблюда, и вам не надо будет его кормить недели две.
– Знаете что… Я вам дам адрес моего бывшего мужа, приезжайте к нему с тигром и верблюдом. И захватите крокодила.
– Какого крокодила?
– Зубастого. И учтите, мой бывший муж очень прожорлив. Он съест и тигра, и верблюда, и крокодила.
– Вы в этом уверены?
– Уверена. Он идиот. Такой же, как и вы.
Я отключил телефон. Ася хохотала:
– Тигра полосатого и крокодила зубастого. Евгений, с тобой не соскучишься.
Появилась женщина с моей одеждой, рубашка и брюки были поглажены, плащ высушен. Женщина удалилась. Ася помогала мне одеться.
– Запомни, Евгений. В любое время ты можешь приехать в "Любовь и голуби". Это здесь, рядом, на авеню Клери в двух шагах от Нотр Дам де Бонн-Нувель. Там тебя никто не найдет. Менеджер – бывший член руководства компартии. У него в кабинете висит портрет Мориса Тореза. Скажешь только, что ты мой друг, и он без всяких документов даст тебе номер. Он мужик из старых. Железный! Можешь на него положиться.
* * *
Теперь я могу идти на встречу с журналистом. В случае чего, Ася расскажет про тигра, а про леопарда забудет. По дороге я вынул из телефона симку, сломал и бросил в мусорную урну. Телефон выкинул в Сену.
17. Человек с красным зонтом
Дождь то начинался, то кончался. Солнце то появлялось, то пряталось за тучи. Облокотившись о парапет, я смотрел на другой берег Сены. Справа Собор Парижской Богоматери, вся площадь перед ним забита туристами. Когда выглядывало солнце, туристы начинали двигаться медленнее и тогда казалось, что их больше, и они заполняли все пространство. Когда начинал моросить дождик, все съеживалось, убыстрялось, становилось угловатым, создавалось впечатление, что количество туристов уменьшилось.
Я ждал Дидье Шаплона, корреспондента "Ле Монд", того самого, который переслал Биллу фотографии Тизанникова.
* * *
Шаплон появился с легким опозданием в пятьдесят минут. Выглядел он странно, на нем был голубой плащ, в одной руке он держал красный зонт, в другой совершенно промокшую газету. Он осмотрел меня с головы до ног:
– Вы не похожи на леопарда. Скорее, вы похожи на енота.
Меня это обидело, но я решил в полемику не вступать:
– Мне все об этом говорят.
– Я опоздал, ибо был уверен, что самолеты запаздывают.
Работать над повышением пунктуальности французских журналистов я не собирался.
– Как я могу увидеть Тизанникова? – спросил я.
– Я бы вам посоветовал читать нашу газету… Хотя… Я знаю, у вас Штатах газеты такие большие, что прочесть одну за день невозможно. У нас другое. Если бы вы посмотрели на шестую страницу нашей вчерашней вечерней газеты, вы бы прочли сообщение, которое бы вас опечалило… – Он поежился. – Опять дождь. Я завидую моим коллегам, которые работают в Сахаре. Вы когда-нибудь были в Сахаре?
– Не был, но знаю, что там жарко и сухо. Так что меня должно опечалить?
– Дело в том, что Тизанников скончался.
– Когда?
– Два дня назад. Скоропостижно. Пока есть предположение, что инфаркт, но будет вскрытие. – И, не дав мне опомниться, принялся философствовать. – Мы умираем, а след от нас остается. Мой коллега мне всегда говорит: "Не торопись умереть. Иначе люди могут о тебе плохо подумать". Правда, смешно?
– Смешно. Я обязательно запомню это выражение и буду цитировать на похоронах.
– Великолепно, – обрадовался корреспондент. – Теперь я вижу, что вы действительно леопард.
– Расскажите мне поподробнее о фотографиях.
– Это было две недели назад. Мне позвонил какой-то человек и спросил: "Знаете ли вы, что диссидент Тизанников – извращенец?" Так и сказал: "извращенец". Вы, случаем, не извращенец?
– Нет.
– И я тоже нет. Но этот мир настолько сошел с ума, что тоже хочется стать извращенцем.
– Дальше.
– Я спросил, какого рода извращенец этот Тизанников. Теперь, знаете ли, есть такие извращенцы! Я вчера был в театре Мадлен на спектакле "Триумф истории". Мария Антуанетта там такое вытворяла, что когда ее повели на эшафот, я подумал: "Хорошо было бы, если бы ей отрубили голову по-настоящему. И автору пьесы тоже".
– Что ответил неизвестный?
– Он обещал прислать фотографии. И прислал.
– Больше он вам не звонил?
– Нет.
– Вы знаете, кто он?
– Нет. Но думаю, тоже извращенец.
– Вы не связываете скоропостижную смерть Тизанникова с этим звонком?
– А что произойдет, если свяжу? То же, если не свяжу.
– Вы знали Тизанникова?
– Я встречался с ним лет пятнадцать назад, когда работал в газете компартии.
– "Юманите"?
– Да, "Юманите". Тогда наши коммунисты сильно расходились во взглядах с русскими, особенно в отношении к диссидентам. Ну, и поддерживали их. Тизанникова выслали из России, по-моему, за связь с Солженицыным или что-то вроде.
Это было правдой. Тизанников распространял запрещенные тогда в России книги Солженицына.
– Почему он прислал фотографии именно вам?
– Наверное, считает меня честным человеком.
Он стоял, опираясь на парапет, и смотрел на рыболовов, сидящих у самого берега реки.
– Вам не кажется, что удить удочкой у Собора Парижской Богоматери занятие столь же перспективное, как стоять с высунутым элементом на Трафальгарской площади и ждать, когда на него случайно попадет проезжающая мимо английская королева? Правда, смешно?
– Смешно.
– Но все мы похожи на рыболовов у реки, из которой кто-то до нас выудил всю рыбу. А это уже печально.
– Печально, – снова согласился я и спросил: – Вы мне дадите адрес Тизанникова?
– Дам. Улица Прони, двадцать пять, второй этаж. Это семнадцатый округ, около парка Монсо. Найдете?
– Найду.
18. Жилище диссидента
Я спустился в метро, неудобное и по нью-йоркски грязное. Две пересадки – и я на улице Прони. Дом двадцать пять нашел быстро. В будке для консьержа никого. Лифт старомодный, открывать дверцы надо самому. Поднялся на второй этаж. Четыре двери. На одной медная табличка "Доктор А. Тизанников". С каких это пор Тизанников, который, как я хорошо знал, не осилил и двух курсов института, стал доктором? Я позвонил. Дверь открыла дама лет пятидесяти в синем бесформенном платье с аккуратно завернутыми в сетку волосами, со щеткой в руках.
– Мне господина Тизанникова.
– Он умер, – спокойно ответила дама.
Я сделал вид сначала растерявшегося, а потом убитого горем человека.
– Как?! Я не знал. Внизу нет консьержа… Меня не предупредили.
– А консьерж – это я, – ответила дама. – Господин Альбер жил один. Вот я и хозяйничаю тут.
– Я могу видеть тело покойного?
– Можете. Только не сейчас. Оно еще в морге. Его должны были привезти еще утром, а вот не везут. Потеряли, что ли, по дороге. Будете ждать?
– Буду.
– Ждите. Проходите в гостиную.
Огромная комната, вся в шторах, тяжелые, вишневого цвета – на окнах, такие же на дверях. И много книг: на полках, на столе, на полу. На стенах какие-то непонятные безделушки. На внушительных размеров письменном столе бумаги и относительно новый Макинтош.
Сразу в голову пришла идея. Я уселся за стол и включил компьютер.
Много-много файлов с какими-то текстами, в основном по-русски. Но не они меня интересовали. Я посмотрел, какие у него программы. Я искал File Buddy. Не нашел. Тогда я включил интернет. И благо, эта программка не велика по объему, я быстро скачал ее и начал искать секретные файлы. Этим я занимаюсь в Орландо уже почти пять лет.
Провозился я недолго. Минут через пять нашел папку, начинающуюся с точки:.tutu. Это значит засекреченный. Конечно, для знатока – это секрет Полишинеля. Но люди верят, платят деньги, покупают программы для засекречивания файлов. Поискал еще, больше секретных папок не было.
Я открыл засекреченную папку, там оказался файл в Microsoft'e, тоже засекреченный. Понадобилась другая техника. Но все это игрушки.
Я дважды нажал на мышку, и файл открылся. Всего четыре строчки. На первой – набор букв, начинающихся с www.; очевидно, адрес какого-то сайта, на второй слово "брамапутра", на третьей слово "бандаранаике", на четвертой цифры парами; первая пара 01, судя по всему, парижский телефонный номер.
Я сразу же открыл сайт. Высветилось заглавие: "Сити-банк, Парижское отделение".
Дальше все понятно. Дальнейшие слова – коды для выхода на счет. ID – "брамапутра", password – "бандаранаике". Отметил про себя, что слова придуманы ловко, трудно забыть, трудно догадаться и отсутствуют буквы, написание которых латинским шрифтом может запутать. Теперь я узнаю, сколько было у Тизанникова на счету.
– Вы побудете еще минут пять? – это вошла консьержка. – Мне нужно на минуту спуститься к себе.
– Побуду.
Она помялась. Потом бодрым голосом начала:
– Меня зовут Милен Добеску.
Чисто французская фамилия. Настоящая парижская консьержка.
– Я Эуженио Саркаменту.
– И у вас есть документ? Знаете… оставлять квартиру на незнакомого…
Я вытащил из кармана паспорт. Она смотреть не стала.
– Я вам верю.
И исчезла. Теперь можно продолжить игры с компьютером.
Все получилось, как я предполагал.
Банк спросил: назовите ваш ID. Я ответил "брамапутра". Потом: назовите password. Я напечатал: "бандаранаике". И открылся счет…
Я мог предполагать что угодно. Удивить меня трудно. Но чтобы такое! У меня аж дыхание захватило.
Счет был на сумму чуть меньше миллиона долларов США.
Я знал такие счета. По интернету можно контролировать количество денег на счету. И только. Снять с него деньги или сделать перевод невозможно. И действительно, внизу я прочел скромную надпись: "Вы можете осуществить движение вашего счета, только лично связавшись с нашим агентом, которого вы сможете найти 24 часа в сутки, позвонив по известному вам телефону". Теперь понятно, что это за номер телефона.
Я встал, прошелся по комнате, вышел в коридор. И тут скорее услышал, чем увидел, как кто-то пытается осторожно открыть входную дверь. Очень похоже на непрошеного гостя.
Можно было, конечно, встретить гостя лицом к лицу, но любопытство взяло верх. В квартире так много штор… Я спрятался за одну из них. Получалось все, как во французском водевиле. А почему бы и нет? В конце концов, я в Париже!
Из-за моей шторы я мог наблюдать за открывающейся дверью. В комнату вошла молодая женщина. Вошла, осмотрелась, закрыла дверь. Когда смотришь на женщин из-за шторы, все они кажутся молодыми и красивыми. И эта мне показалась молодой и красивой. Среднего роста, блондинка, крепкого телосложения, чем-то напоминающая Катрин Денев. Причем Катрин Денев, играющую роль шпионки.
Эта Катрин уверенно вошла в гостиную. Взяла стул, подвинула его к книжному шкафу, взобралась на него, вытащила с полки пару книг, небрежно бросила их на пол, протянула вглубь руку, и я услышал, как что-то щелкнуло.
Я высунулся из-за шторы и теперь мог видеть, как гостья открывает маленький сейф и вынимает оттуда бумаги. Потом она закрыла сейф и, держа в руках какие-то фотографии, спрыгнула со стула. Начала рассматривать фотографии, потом положила их к себе в сумочку. Я понял, настало время вмешаться. Я вышел из-за шторы и вежливо поздоровался:
– Здравствуйте.
Гостья от удивления открыла рот. Она действительно была молода, и не то чтобы красивая, но некрасивой не назовешь. Я продолжал:
– Не правда ли, сегодня плохая погода?
В этот момент снова открылась входная дверь, и на пороге появилась консьержка мадам Добеску.
– О, вы уже привели женщину! Скорость, достойная подражания!
Я посмотрел на непрошеную гостью. Она, судя по всему, еще не могла прийти в себя. И решил быть галантным:
– Это моя двоюродная сестра. Кузина. Ее зовут Алин. Алин, поздоровайся с мадам Добеску.
– Здравствуйте, мадам Добеску, – выдавила из себя гостья.
– Я знаю этих кузин. Но мне все равно. Надеюсь, вы не взяли никаких сувениров из квартиры.
– Сувениры мы обязательно возьмем после похорон, – деловито сообщил я.
Но мадам, истинная парижская консьержка, меня не слушала:
– Если вы думаете, что я приготовлю вам кофе, вы ошибаетесь. Господин Альбер кофе не пил, кофе у него нет. А еще раз спускаться к себе я не собираюсь.
– Ничего страшного, – утешил я мадам. – Мы с Алин выпьем кофе в ближайшем кафе.
19. Опасная девица
Мы вышли на улицу.
– Хотите кофе? – вежливо поинтересовался я.
– Пожалуй.
В те благословенные времена, когда Ив Монтан пел о парижских бульварах, маленькие кафе были в Париже на каждом шагу. Нам пришлось пройти пару кварталов, пока мы не наткнулись на заведение с чисто французским названием "Аризона".
– Что вам заказать? – снова галантно спросил я.
– Эспрессо.
Я заказал два эспрессо. И представился:
– Меня зовут Эжени. А вас?
– Брижит. Брижит Дюма.
– Бог мой, неужели вам сорок лет!
– Почему сорок? – испугалась моя спутница.
– Девочек называли Брижит, когда была в моде Брижит Бардо. А было это лет сорок назад.
– Меня назвали в честь моей бабушки.
– Она была актрисой?
– Она была монашкой и очень набожной.
– Ну, вы явно пошли не по ее стопам. Занимаетесь делом предосудительным. Врываетесь в чужие квартиры, ищете тайники.
Очень нерасторопный официант принес кофе.
– Стало быть, вы – Мата Хари, – продолжал я. – Но мы с вами поладим, если вы мне покажете фотографии, которые вытащили из тайника.
– Боюсь, что я не смогу этого сделать.
– Тогда, боюсь, что мне придется арестовать вас.
– Меня? – Брижит брезгливо оттопырила нижнюю губу. – Меня? Арестовать? За что?
– Лазите по чужим тайникам… по тайникам моих друзей…
Она хмыкнула:
– Ну, уж если кто кого арестует, то это, скорее всего, я вас.
Настала моя очередь удивляться.
Очаровательная Брижит вытащила из сумки пластиковую карточку и сунула мне под нос.
На карточке я увидел ее фотографию и три полоски: белую, красную, синюю, национальные цвета Французской республики, а сверху много слов, из которых в глаза бросилось сразу два: "Surté Nationale", что в переводе означает "национальная безопасность".
– Не ожидали? – участливо спросила несостоявшаяся Мата Хари.
– Не ожидал, – признался я. И на всякий случай поинтересовался. – А за что вы меня хотите арестовать?
Она думала недолго:
– Ну, хотя бы за незаконное ношение оружия.
– Вам не повезло. У меня нет оружия.
– Правда? – удивилась она. – Покажите ваши документы.
Я протянул бразильский паспорт.
– Так вы бразилец, – разочарованно протянула она.
– Раньше я был русским, теперь бразилец. Я знал в молодости господина Тизанникова. Теперь, случайно оказавшись в Париже, решил навестить старого друга. И такая трагедия!
– Только навестить?
– И все.
Я старался говорить искренне, и, кажется, это у меня получилось.
– Значит, вы русский бразилец. Может быть, это даже лучше. Вы хотите нам помочь?
– Хочу, по трем причинам. Во-вторых, я всегда готов помочь вашей службе. В-третьих, я сейчас в таком положении, что отказ от сотрудничества с этой службой был бы неразумным.
– Вы забыли "во-первых".
– Нет-нет. Просто рискованно делать комплименты даме, находящейся при исполнении.
Она протянула мне фотографии, которые вытащила из сейфа у Тизанникова.
– Вы когда-нибудь видели что-либо подобное?
Я взял фотографии, начал их рассматривать.
Такие же фотографии, что показывал мне Билл. Я уже хотел было сказать "нет", и тогда мне бы оставалось только допить кофе и вернуться в Орландо. Но вдруг я обратил внимание на одну фотографию. Дама в белом халате. На фотографиях Билла она стояла спиной, теперь можно было видеть ее лицо. Да, это Лиза. Постарела, но такая же худая и с такими же голубыми глазами.
И я, не задумываясь, ответил:
– Да, мадам, я их видел.
– Мадмуазель, – поправила она. – Мадмуазель.
– Я уже видел эти фотографии, мадмуазель. Именно они и привели меня сюда. Я работаю на наркоконтроль Бразилии. У нас есть подозрение, что Тизанников пользовался очень специфическим наркотиком, производство которого наладил в Бразилии покойный русский профессор Янаев. Мы уничтожили весь запас этого наркотика. Но небольшие его количества иногда всплывают в разных уголках света.
– Мы никогда не думали об этом. Мы интересовались только, почему к Тизанникову приезжают вполне нормальные женщины, платят ему огромные деньги, и он с ними вытворяет такие ужасы.
– Но, может быть, они…
– Нет-нет. Они не мазохистки. Они нормальные.
– Он продолжал заниматься этим делом до самой смерти?
– Нет. Он свернул свое заведение почти полтора года назад.
– От чего он умер?
– Сердечный приступ.
– Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
– Можете. Было бы хорошо, если бы вы поговорили с помощницей Тизанникова, баронессой Лиз Морнингтауэр, – Брижит показала на фотографию Лизы в эсэсовской форме. – Вот уже больше года она живет в замке около Тулузы и редко оттуда выезжает.
– С баронессой? – переспросил я.
– Уже два года как она баронесса.
– А вы сами не можете поговорить с ней?
– Увы. Она подданная английской королевы, и брат ее мужа – влиятельный человек в Англии. Очень. Член палаты лордов. Бывший министр. Подобраться к этой семье без каких-либо серьезных оснований мы не можем. Но сейчас она в Париже, приехала на похороны Тизанникова.
– И вы хотите, чтобы я…
– Я хочу, чтобы вы появились у нее в номере и основательно ее допросили. Основательно. Если вы перестараетесь, мы вам простим.
Я начал было протестовать, Брижит меня остановила:
– Вы иностранец. И что бы вы ни сделали… – она многозначительно повторила: – что бы вы ни сделали, вас в двадцать четыре часа вышлют из страны. Потом наши люди встретятся с вами где-нибудь… да хоть в Бразилии, чтобы отблагодарить.
– И когда надо с ней встретиться?
Она посмотрела на свой айфон, прочла что-то:
– Прямо сейчас.
– Где?
– В отеле.
– Какой отель?
Она насмешливо улыбнулась:
– "Георг пятый".
Конечно, "Георг пятый". Я мог бы и сам догадаться. Где еще могут останавливаться баронессы?!