* * *
– Подождите в холле, – распорядилась Брижит.
Я удобно уселся в кресле. Брижит появилась минут через пять.
– Мы опоздали. Она уехала. Час назад.
– Надо посмотреть, не осталось ли что-нибудь в ее номере.
Брижит согласилась, и мы поднялись на третий этаж.
Я ожидал увидеть нечто необычное, все-таки "Георг пятый", но был разочарован. Обыкновенный номер. Диван, стол, дверь в спальню и дверь в ванную.
В спальне в шкафу висела пижама.
– Она еще сюда вернется, – предположил я.
На тумбочке в ванной комнате лежала сумочка с какими-то флаконами.
– Точно вернется.
И мы решили подождать.
Через полчаса нам принесли кофе. Еще через полчаса я заказал бутылку шампанского…
* * *
Брижит вышла из ванной:
– Как я выгляжу?
– Как красивая женщина, принявшая душ.
– В какой гостинице ты остановился?
– Пока ни в какой. Думаю, где-нибудь на Тронше.
– Больше здесь делать нечего. Уходи первым. Завтра я тебя найду.
– Я могу позвонить.
– Не надо. Я сама тебя найду. Иди. Только сначала причешись. И вообще тебе пора изменить прическу. Ты не в Бразилии.
20. Любовь и голуби
Я вышел на Елисейские поля. Потом завернул на проспект Мариньи. На авеню Фобур Сент-Оноре зашел в магазин "Шанель". Всего два посетителя. Если за мной следят, то в такой магазин они зайти не решатся.
– Могу я говорить с менеджером?
Меня проводили внутрь магазина и указали кабинет. У какой-то женщины я спросил, где выход на улицу. Она мне показала на коридор. Там я нашел дверь. Я вышел во двор, оттуда на какую-то маленькую улицу. Потом оказался на улице Монталиве.
Я еще полчаса побродил по небольшим улицам, убедился, что за мной не следят, и направился в Галери Лафайет.
В отделе фирмы "Лорд" я попросил помочь мне одеться для вечера в "Лидо".
Сначала выбрали костюм, потом туфли. Там же я попросил, чтобы мне принесли белье и носки. Я переоделся во все новое, а то, в чем приехал, попросил отправить по адресу "Сто двадцать три, улица Маршала Фоша, Ним". Всегда, когда мне нужно избавляться от личных вещей, я отправляю их по этому, случайно подсмотренному мною адресу. Расплатился "визой" на имя несуществующей компании "Форст и сыновья".
Этажом ниже я купил туалетные принадлежности и аккуратную маленькую сумочку, куда любезная девушка доложила маленькие флакончики с парфюмерией.
Я шел по улице Комартен в сторону бульвара Капуцинов и улыбался. Милейшая Брижит в перерывах между ласковыми словами уж точно на всякий случай засунула мне жучок в одежду. "Я сама тебя найду". Вот уж удивится, когда ей скажут, что сплю я не в гостинице на улице Тронше, а в багажном отделении поезда, идущего в Ним!
Я подошел к "Олимпии". На концерт Франка Микаэля билеты еще продавались. Я купил билет в партере. До начала концерта оставался час. На улице Казанова я увидел салон. А что?
Во-первых, любезная Брижит могла спрятать какой-нибудь супержучок в волосах (что маловероятно). А во-вторых, она сама посоветовала мне постричься.
Парикмахер с чисто французским именем Махмуд стриг меня так долго, что я испугался, не опоздаю ли на концерт.
На концерт я не опоздал.
Закончился он около одиннадцати, я дошел до площади Опера, а оттуда по Реомюру до улицы Клери.
Старик со строгим лицом сидел в регистратуре. Портрет Мориса Тореза над ним не висел, но я почему-то решил, что именно о нем говорила Ася.
– Я от мадам Аси.
Не говоря ни слова, старик вытащил карточку, которая теперь во всех отелях служит ключом, вставил ее в какую-то машинку:
– Первый этаж. Номер семнадцать.
Я вошел в номер и упал на кровать. День был трудным. Я устал. Чтобы только ночью не появилась Ася!
* * *
Ася появилась утром.
В половине первого мы пошли обедать в бельгийский ресторан.
– Я ем только морепродукты, – предупредила Ася. – Посмотри на мою талию.
Я взял традиционные муль-фрит (мидии и жареная картошка), Ася – брандаду из трески.
– И никакого мяса. Только морепродукты.
– А как в отношении мужских возможностей? – осторожно спросил я. – Без мяса. Или это не важно?
Ася задумалась:
– Это очень важно. Я должна посоветоваться со специалистом.
Простившись с Асей около Мадлен, я зашел в брассери и у прилавка набрал номер справочной:
– Соедините меня с Сюрте Женераль.
21. Сюрте
– Не вешайте трубку.
И довольно быстро:
– Сюрте Женераль.
– Я бы хотел поговорить с инспектором Брижит Дюма. Мое имя…
– Вы можете не называть свое имя. Это необязательно.
Молодцы.
– Меня зовут Эжени Сокраменту. Это сложное имя. Я могу по буквам.
– Спасибо, не надо. Автомат запомнит.
Молодцы.
И почти сразу:
– Вы находитесь в брассери у Мадлен.
– Да.
– Пожалуйста, не уходите никуда. К вам приедут.
Через две-три минуты ко мне подошли двое мужчин:
– Вы искали Брижит Дюма?
– Да.
– Мы вас проводим.
Я выразил готовность идти с ними, смутно догадываясь, куда они меня повезут.
Запаркованная под кирпичом машина ждала нас.
Я сел сзади, около меня сел один из пришедших в брассери.
– Сегодня хорошая погода, – начал он беседу.
Я согласился:
– Хорошая.
– А вчера была плохая.
И я снова согласился:
– Плохая.
Машина въехала во двор высокого здания и подрулила к подъезду.
– Идемте, – распорядился человек, сидевший рядом со мной.
Мы вошли в небольшой зал, потом поднялись на лифте на второй этаж. Судя по стенам и дверям – это не был этаж, где заседает начальство.
Мы вошли в кабинет, точнее, не в кабинет, а в комнату, там стояли стол и несколько стульев вокруг. За столом сидел субъект очень серьезный и очень худой. У него было скучное лицо человека, которому предстоит нудная работа. Он был чем-то похож на египетскую мумию. Он представился:
– Инспектор Карнье.
Предложил жестом сесть. Что я и сделал.
– Имя, фамилия.
– Эжени Сокраменту.
– У нас есть данные, что ваше настоящая фамилия – Лонов.
– Совершенно верно. Я был гражданином России Лоновым. Потом я уехал в Бразилию. На совершенно законных основаниях поменял фамилию, и теперь я гражданин Бразилии Сокраменту.
– Когда вы в последний раз были во Франции?
– В 1991 году. Тогда я был гражданином СССР Лоновым.
– Полковником Лоновым, – поправил меня человек с лицом мумии.
– Вот уже почти двадцать лет, как я гражданин Бразилии и никакого воинского звания не имею.
– Ваш последний визит к нам запомнился тремя трупами.
– Вы обвиняете меня в убийстве? Не забудьте про срок давности.
– Я не обвиняю вас в убийстве. Я просто констатирую, что во время каждого вашего визита появляются трупы.
– Вы мне предъявляете какое-то обвинение?
– Пока нет. Почему вы от нас скрылись?
– Я? От вас? Это неправда.
– Вы сказали мадам Дюма, что будете ночевать в одной из гостиниц около Мадлен. Это так?
Ай да Брижит! Мадам Дюма. А говорила, что не замужем.
– Да, я сообщил мадам Дюма, что собираюсь остановиться в одной из гостиниц вблизи Мадлен. Точнее, на улице Тронше.
– Но вас там не было.
– Я ночевал у дамы. Надеюсь, во Франции это не запрещено?
– Не запрещено.
– И в Бразилии тоже не запрещено. Надеюсь, вы не будете настаивать, чтобы я назвал вам имя этой дамы.
– Не будем. Пока.
– А где, кстати, мадам Дюма? Я хотел попросить у нее прощения, я все время называл ее мадмуазель.
– Зачем вы сюда приехали?
– Я работаю в Бразильской организации "Мир без наркотиков". Нам стало известно, что гражданин Франции Тизанников для каких-то своих дел использует очень редкий наркотик. И я решил встретиться с ним, чтобы проверить догадку.
– Что это за наркотик?
– Общепринятое его название "Мефистофель".
Инспектор постучал что-то на компьютере.
– Вы сказали мадам Дюма, что уже видели фотографии, которые она вам показала.
– Да, видел эти фотографии.
– Кто вам их показал?
– Господин Алвариш, руководитель нашей организации.
– А он их взял откуда?
– У нас не принято спрашивать о таких вещах у начальства. Я хочу опередить ваш следующий вопрос. Что это за наркотик, которым мы интересуемся, а вы его не знаете.
– Я хотел бы, чтобы вы ответили на этот вопрос.
– Этот наркотик делается из растущей только в Бразилии травы "уту". Получаемое из этой травы вещество является редким наркотиком. Мы уничтожили все его производство. Но некоторое количество куда-то исчезло. По поведению людей на фотографиях я решил, что это может быть наш наркотик, и приехал сюда. Тем более, что я знал господина Тизанникова еще по Москве.
– То есть вы приехали сюда продолжить бизнес Тизанникова?
– Я даже не знаю, что это за бизнес.
– А мне кажется, вы знаете. И нам обязательно расскажете.
– Но я действительно не знаю.
В это момент в дверях появился еще один серьезный человек.
– Шеф отделения хочет немедленно видеть этого бразильца.
Карнье встал, посмотрел мне в глаза, как ему показалось, очень грозно, и изрек:
– А с тобой я поговорю потом. У нас есть комната для таких разговоров. Специальная.
– Идемте, – скомандовал пришедший серьезный человек.
Я последовал за ним. Мы поднялись на шестой этаж, и я сразу понял, что это этаж для начальства.
Мы вошли в кабинет. Там никого не было. Обстановка по номенклатуре та же: стол и посадочные места. Только это был большой дубовый стол с какими-то электронными устройствами и не стулья, а кресла. Я уселся в одно из них.
– Подождите. Шеф сейчас придет, – прорычал приведший меня серьезный человек и вышел.
Я остался один. Время шло, а шеф не появлялся. Я успокаивал себя, что никаких обвинений мне предъявить не могут. Попугают, два раза врежут, а потом выпустят. Эту технику я знал. Вдруг раздался женский голос:
– Попался, малыш.
В дверях стояла Алис Шабо.
22. Визит к даме
Она не изменилась, та же стройная фигура, та же улыбка.
– Это ты шеф департамента?
– Я, малыш.
Я подошел к ней и обнял. Те же глаза, те же плечи.
– Вот уже лет двадцать, как никто не обнимал меня в моем кабинете.
– Виноват не возраст, а должность. Станешь министром, никто к тебе не прикоснется.
– Я специально приехала из Брюсселя, чтобы тебя спасать.
– Меня не от чего спасать, я не совершил ничего предосудительного.
– Знаю, знаю. Но неужели ты отнимешь у старой женщины удовольствие спасти старого друга сердца?
– Нет ничего более благородного, чем спасение невиновного от людской молвы.
– Неужели это Кафка?
– Это мать Тереза, мадам.
Она села за стол, но в начальника не превратилась. Она смотрела на меня и улыбалась. Потом нажала кнопку компьютера.
– Я про тебя все знаю. В девяносто первом году я работала в Канаде. А когда вернулась, узнала о твоем визите к нам. Я все про тебя знаю.
– Но я…
– Три трупа. Три трупа за два визита!
– Но я никого не убивал.
– Верно. Никого. Но три трупа – это много.
– Это были плохие люди.
– Соглашусь. Но у нас принято пресекать их деятельность иначе.
– Но я…
– Давай я тебе расскажу, как все было. Могу даже показать картинки.
– Приятно будет увидеть мои старые фотографии.
– А вот и ошибся. Не фотографии. Рисунки. У нас есть целая галерея рисунков. Итак. Твои начальники узнали, что ваш человек на севере Франции занялся торговлей наркотиками. Это плохо. Очень плохо. И послали тебя узнать, в чем дело. Это так?
– Так.
– Не забыл, как его звали?
– Нет. Топалов.
Она сверилась с компьютером:
– Верно. Топалов. Ты приехал в Онфлер и отправился к нему. Вот посмотри.
Она нажала мышку и из принтера на столе выскочил листок.
– Посмотри.
Рисунок. Я выхожу из дома Типографа. И я сразу узнал кисть очаровательной художницы:
– Мадмуазель Дижон!
– У тебя неплохой вкус. Красивой ее не назовешь. Но мила. Пойдем дальше. Скорее всего, разговор с Топаловым ни к чему не привел, и ты через бывших членов компартии вышел на непосредственных торговцев. Тем временем Топалова убили.
– Не я.
– Не ты. Но с тобой приключилась неприятная история. Тебя самого чуть не подстрелили. Это кошмар. Ты оказался в машине с неким… – она посмотрела на экран монитора, – с неким Симоном Бланшаром.
– Его имени я не знал.
– Верю. За ним охотились его конкуренты, и, когда ты с ним ехал в машине, его пристрелили. Ты испугался. Я тебя понимаю. И ты решил поскорее уехать. И опять я тебя понимаю. Так испугался, что затащил бедную мадмуазель Дижон в мужской туалет.
Она опять нажала на мышку, и из принтера снова выскочил листок. Кики упирается, а я с искаженном от страха лицом тащу ее в мужской туалет.
– Нет. Такого испуганного лица у меня не было.
– Может быть. Делаем скидку на эмоциональное восприятие художницы. Но испугался ты так, что потребовал немедленно отвезти тебя в Швейцарию, и по дороге боялся выходить из машины.
Она опять нажала мышку, и из принтера снова выскочил листок. Я сижу в машине, а Кики кормит меня сандвичем.
– В Женеве ты щедро расплатился с художницей. Даже очень щедро. Но, в конце концов, она оказывала тебе большие услуги. Всесторонние услуги.
"Постой… Постой… – промелькнуло в меня в голове. – Кики упустила мои прогулки по крыше. Ай да Кики! Умница".
– Ты сделал все, что мог, но твои начальники остались тобою недовольны, – продолжала Алис. – И через несколько недель ты снова объявился у нас. Та же мадмуазель Дижон взяла тебя в Сан Ремо, отвезла в Сет. Там ты встречался с Мишелем Леруа, и потом вы поехали в Париж.
Она нажала на мышку, и из принтера посыпались листки. Несколько рисунков. Монпелье, Сет, Париж. Но ресторана с Кузякиным не было.
– В Париже ты провел час в здании компартии. Там тебе дали адрес, по которому ты вышел на наркодилера, и тот назначил тебе встречу в Лионе. В Париже появилась еще одна дама. Снова могу отметить, что у тебя хороший вкус.
Она еще раз нажала на мышку, и появился листок с рисунком Аси.
– Хороший вкус, – повторила Алис. – Мы ее не нашли. Искали, но не нашли. Скорее всего, судя по ее внешности, это знакомая не имеет отношения к твоей профессиональной деятельности. Ну, а дальше поездка в Лион, убитый дилер и опять поспешное бегство. Первым же самолетом.
И снова появился рисунок. На этот раз я, согнувшись, бегу в сторону таможенного контроля.
– А теперь еще одна дама. Мадмуазель Алеида Брюне.
Алис вытащила рисунок, и я увидел аккуратно нарисованную Лиду в длинном платье, непонятно какого цвета.
Алис продолжала:
– На мой взгляд, такие не должны нравиться мужчинам. Но ты провел с ней ночь в Довиле. Ночь с таким пугалом. Она просто пугало.
– Чего не сделаешь ради выполнения задания!
– Мы догадывались, что она была твоей связной. Но она твердила: любовь – и ничего больше. Пришла к тебе в номер, провела с тобой ночь, утром простилась и больше тебя не видела. Мы ее допрашивали. Допрашивали с пристрастием. Таких мы допрашиваем с особым пристрастием. Но она твердила, что простилась с тобой утром и больше тебя не видела. Ты бы выдержал, если бы тебя допрашивали с пристрастием?
– Нет.
– И я нет. А она выдержала.
Спасибо, Червонная двойка. Я в тебе не ошибся. Спасибо!
– Вам тогда было легко. Коммунисты и левые никогда вас не выдавали. Они были такие, что любой допрос выдержат. Хорошо, что теперь таких нет.
Я вспомнил асиного менеджера и портрет Тореза.
– Ты права. Таких больше нет.
– И вот ты снова у нас. И снова начинаются трупы.
– Но я опять ни при чем.
– Зачем ты приехал?
– Начну с начала. В Бразилии лет двадцать назад русский химик синтезировал наркотик на базе бразильской травы "уту". Этот наркотик обладает особыми качествами, он подавляет волю, но сохраняет сознание.
Алис что-то прочла на мониторе:
– Как звали этого химика?
– Янаев.
– Ты был с ним знаком?
– Я видел его один раз. Потом он умер.
– А ты привычек не меняешь. Как только ты появляешься, ищи трупы.
– Мы тогда уничтожили лабораторию и все запасы этого наркотика. Но какое-то количество могло где-то остаться, скорее всего, в России, откуда этот Янаев.
– Как называется этот наркотик?
– "Мефистофель".
– Но это немецкое название.
– В России хорошо знают оперу Гуно.
– Ну да. И что дальше?
– Дальше к моему шефу попали фотографии, которые тебе известны, и он решил, что в этих оргиях не обошлось без наркотика.
– Скажи мне честно, тебе самому нравятся эти извращения?
– Нет. Впрочем, ты должна это знать.
– Убедил. Откуда у тебя эти фотографии не спрашиваю, не скажешь.
– Не скажу.
– Что дальше?
– Дальше я решил прилететь в Париж. Я был знаком с Тизанниковым. Здесь я узнал, что он умер и у меня теперь остается одна возможность что-нибудь узнать про наркотик. Поговорить с Лиз Морнингтауэр.
– И ты уверен, что она будет с тобой разговаривать?
– Уверен.
– Ты с ней был знаком?
– Увы!
– Бог мой, и с ней тоже! Она просто ужасна. Эта Алеида по сравнению с ней… – она с полминуты искала, с кем сравнить Лизу, потом остановилась, так и не найдя ничего подходящего. – Она просто ужасна!
– Я тебе выдам секрет. Вчера я был в "Олимпии" на концерте Франка Микаэля. У него есть замечательная песня.
Toutes, toutes, toutes les femmes sont belles.
Toutes, toutes au coeur ont une rose.
Все женщины красивы.
У всех на сердце роза.
– Ты вчера был в "Олимпии"?
– Да.
– Идиоты! Какие идиоты!
– Кто? – вежливо поинтересовался я.
– Они искали тебя в "Лидо". Проверили "Мулен Руж" и "Крези Хорс".
– А я был в "Олимпии".
– Конечно. Красивые женщины тебя не интересуют.
Так, значит, очаровательная Брижит подложила-таки мне жучок. И они дошли до Галери Лафайет. Я там сказал, что иду в "Лидо".
– Жалко, что ты была в Брюсселе, я бы тебя пригласил в "Олимпию".
– Я не была в Брюсселе. Я тебя обманула. Мы, женщины, очень лживы. Просто когда я узнала, что ты слишком долго оставался в отеле с этой Дюма…
– Где она, кстати?
– Я ее с утра отправила в Дувр.
– Но мы с ней говорили о делах.
– Я очень хорошо знаю мадам Дюма.
– Но мы действительно говорили о делах.