- О чем ты думаешь? - спросил он.
- Об этой пленке, - отстраненно сказала Триш. - Мне до сих пор тошно.
- Я ее выброшу.
- Больше всего мне тошно от себя самой. Я не могу спать, когда эта гадость у меня в доме.
- Я сейчас же ее выброшу. - Грэм дернулся, чтобы встать с постели, но жена схватила его за руку.
- Нет, я не хочу быть одна. Давай посмотрим на Кимберли.
Отбросив одеяло, она не стала дожидаться мужа. Когда Грэм догнал ее, она стояла в дверях детской.
- Та девушка тоже была чьей-то дочерью, - прошептала Триш, прикрывая рот. - А я смотрела. Я просто смотрела, а ее…
Грэм взял ее за плечи.
- Ты ничего не сделала. Ты не совершала никакого преступления.
- Чья-то дочь, - сказала Триш. - Как я могла? - Она закусила нижнюю губу, и слезы залили ей глаза. - Я чувствую себя… порочной.
- Ты не могла сделать ее еще мертвее, чем она была. То, что ты видела ее, ничего не изменило. Это всего лишь запись.
- Она изменила меня.
Грэм заглянул в комнату Кимберли. Он увидел голову дочери, лежащую на подушке, и дал себе зарок никогда не связываться с фильмами, в которых есть дети. Ньюлэнд предлагал ему, но он отказался. Только не дети. Он не желал иметь дело ни с кем младше пятнадцати-шестнадцатилетних девушек. Они, по крайней мере, уже выросли, уже созрели для жатвы. А кроме того, дети его совершенно не возбуждали. У них попросту не было требующихся форм.
- Мы должны узнать, кто этим занимается, - сказала Триш, поворачиваясь к мужу. - Мы должны, потому что это мерзко. Это хуже всего. Это опасно.
- И очень возбуждает, - прибавил Грэм, но понял, что напрасно.
Триш уставилась на него взглядом, в котором читалось чувство, похожее на ненависть, ее лицо окаменело.
- Извини, - сказал он.
- Ты мерзавец.
Она помолчала, не сводя с его лица влажных глаз, потом сказала, чуть качая головой:
- Вот что так опасно. Сначала секс, возбуждение… - Она замолчала, положила руку на живот и почувствовала, как к горлу подкатывает комок тошноты. - Надо заявить в полицию. Нам обоим.
Грэм сжал ее плечи.
- Я все сделаю сам, милая, не волнуйся.
- Нет, - настаивала она, в ее глазах горела яростная убежденность. - Теперь и я часть этого. Я должна понять, кто сделал это со мной. Они сделали это со мной.
- Мы до них доберемся, - заверил ее Грэм, думая, до чего там уже добрались с Дженни, недовольный тем, что не может быть с остальными и разделить веселье.
Но завтра у него будет запись. Лелеемые воспоминания, которые продлятся всю жизнь, и он не был их частью.
Триш отвернулась от него и снова посмотрела на Кимберли.
- Какая красавица, правда? - спросила она, тихо плача и кусая губы, как будто своим поступком той ночи она причинила дочери какой-то вред.
Как раз вынесли электрический шокер и присоединили зазубренные зажимы на концах длинных черных проводов к соскам Дженни, и в этот момент поверх песнопений и приглушенные крики девушки Ньюлэнд услышал пикающий сигнал. Мэнни стоял со стилетом в руках, он только что закончил вырезать на коже Дженни непристойные слова, пока неглубоко. Он высунул порезанный язык и осторожно провел его кончиком по лезвию, глядя, как блестит нож, пробуя его на вкус, и в стали отражалось его искаженное и растянутое лицо, частично закрытое маской, толстое, обезображенное оспинами.
Ньюлэнд посмотрел на пульт и увидел, что мигает голубой огонек сенсора. Он немедленно повернулся к окну за спиной, поднял тяжелую штору и выглянул наружу. С тревогой он увидел вдалеке машину с выключенными фарами, лунный свет играл на ее хромированном ветровом стекле.
Ньюлэнд повернул силовой выключатель на пульте, обрубил музыку и яркий свет. Выйдя из-за фальшивых панелей с чувством, какое бывает у человека, который только что был на ярком солнце, и оно вдруг погасло, он попытался разглядеть что-то в темноте и крикнул:
- Машина у южного входа! Уходим через северный.
Потом он кивнул Мэнни, который наставил лезвие на левую грудь Дженни, чуть в стороне от середины, точно зная, как найти ее сердце.
- Нет, - приказал Ньюлэнд, отводя острие. - Не порти товар. Возьми с собой, она еще пригодится.
Он посмотрел на ее лицо с завязанными глазами, думая: "Я хочу быть стиснутым внутри нее, когда оборвется ее жизнь, хочу чувствовать, как ее мышцы сжимаются вокруг меня, когда я всуну язык между ее твердыми зубами".
Мэнни закинул Дженни на плечо, и они направились к открытым дверям, куда по металлической лестнице с лязгом бежали мужчины, одевались, путаясь в одежде, от их дыхания в ночном морозном воздухе поднимался туман. Заработали моторы, и автомобили срывались с места, уносясь мимо Ньюлэнда и Мэнни. Они разделились. Мэнни открыл багажник, забросил в него голое тело Дженни и захлопнул большой рукой. Потом он встал у открытой двери своей фальшивой полицейской машины и уставился на автомобиль, стоявший за воротами напротив, как бы предупреждая. Как только Ньюлэнд благополучно выехал через северный выход, Мэнни сел в полицейскую машину и подъехал вплотную к воротам, его фары осветили коричневый "форд".
Торонтский коп, понял Мэнни, живехонький, - и звук одного этого слова как будто взорвался у него перед глазами, когда он увидел паутину трещин на стекле за мгновение до того, как почувствовал, что его правое плечо разрывается, какая-то сила дергает тело назад, правая рука взлетает и падает, как у тряпичной куклы, а стекло взрывается осколками и осыпается на его колени.
Сержант уголовной полиции Майкл Кроу вышел из-за деревьев, открыл дверь машины, в которой сидел Мэнни, и наставил револьвер в голову мясника. Ему пришлось останавливать себя, упрашивать самого себя не пристрелить ублюдка, который на его глазах вынес обнаженное тело Дженни из дома и бросил в багажник, как ненужный хлам. Он лишь ранил его в плечо с первого же выстрела сквозь лобовое стекло и теперь испытывал чудовищное желание добить его.
Мэнни лежал на руле, сгорбившись, и стонал, на его широком лбу выступил пот. Прикладом револьвера Кроу ударил его в затылок, потом наклонился и вытащил ключи из зажигания. Оставив Мэнни лежать без сознания, он открыл багажник и увидел там скорченную Дженни. Она щурилась, глядя на него, и дрожала на холодном зимнем воздухе. На миг Кроу показалось, что она сошла с ума, и холодок пробежал по его жилам, но она заморгала и еще крепче сжала свое изрезанное тело руками.
Он поморщился от боли, снимая вымокшую в крови куртку и накрывая ею Дженни. Он приучил себя не смотреть на голое тело жертвы, к тому же он уже достаточно повидал голых тел. Эксцентричные самоубийцы, изувеченные тела, оставленные серийными маньяками, избитые жены, изнасилованные и брошенные умирать мужьями, трупы, выставленные на металлических лотках в морге. Он видел столько наготы, что еще много лет назад она приобрела для него новое качество. Она превратилась в холодное состояние, связанное исключительно со смертью, так что порой, когда он занимался любовью, ему невольно представлялось, что эта женщина, с которой он лежит, мертва.
Красные парковочные огни отбрасывали отсвет на тело Дженни, как бы явно намекая на то, через какое зло ей пришлось пройти. Кроу хотел поднять и вынести ее, но знал, что, если он и попытается, боль из-за раны не позволит ему это сделать. Он наклонился ближе к Дженни, и тогда она подняла одну с виду безжизненную руку и положила на его плечо. Она смотрела в его лицо в темно-красных отблесках.
- Ты как? - спросил он и тут же понял, какой глупый и пустой вопрос задал.
Но Дженни кивнула, и ее подбородок задрожал, пока она глядела на полицейского, который спас ее, человека, который пытался ее предупредить.
- Дженни, я хочу тебе помочь, - сказал Кроу, отводя с ее глаз жесткую прядь волос, заскорузлую от крови. - Правда.
15
Нью-Йорк
- Мистер Рикнер ждет вас у себя в кабинете вместе с мистером Дэниелсом.
Эдриенн Чен передала Алексис последнее сообщение на листке, вырванном из маленького розового блокнота. Алексис посмотрела на написанные там слова, потом улыбнулась секретарше, благодаря.
- И эти тоже, - сказала Эдриенн, показывая на полочку, - все со вчерашнего дня.
Алексис не глядя взяла пачку бумажек. Она опоздала на пятнадцать минут из-за какого-то очередного прыгнувшего под поезд самоубийцы, в результате чего вереница вагонов со скрипом остановилась, и всем пришлось торчать в туннеле какое-то невыносимо долгое время.
Морти непринужденно разговаривал с мужчиной, который сидел в кресле перед столом. Дверь была полуоткрыта, и, когда Алексис вошла, Морти встал.
- Алексис Ив. Мы как раз о вас говорили.
Человек - как она поняла, мистер Дэниелс, - поднялся и повернулся к ней. Красивый, с темными волосами до плеч, темными глазами и чертами лица, в которых чувствовалось что-то нездешнее, что именно, она не могла определить. Но что самое странное, его лицо показалось ей знакомым.
- Здравствуйте, - сказал мужчина, протягивая руку. - Скайлер Дэниелс.
Он был одет без претензий: водолазка горчичного цвета, широкие шерстяные брюки темно-зеленого цвета и туристские ботинки на шнуровке. Он улыбнулся одними глазами, от которых побежали морщинки. Этот человек много смеется, сказала она себе. Настоящий соблазнитель.
Пожав ему руку, Алексис подумала, что могла бы почувствовать что-то к этому человеку, но, учитывая тогдашние обстоятельства: нападение, потом гибель Дэрри, которая наполнила смятением и совершенно сбила с толку, - она отмахнулась от этой мысли, не желая никаких новых волнений. Дэниелс был очень чувственным человеком. В этом не было сомнения. Казалось, от него исходит какая-то энергия. Он не просто поздоровался с ней, а сделал что-то большее. Она мгновение смотрела ему в лицо, потом отпустила руку, ей хотелось, чтобы все было по-другому, чтобы она не чувствовала этой боли.
- Очень рада с вами познакомиться, - сказала она.
Потом, вспомнив, что держит в одной руке портфель, она положила его на стол справа от себя, сняла пальто и, сложив, повесила его на спинку стула. Прежде чем снова повернуться к ним лицом, она мельком оглядела свою коричнево-зеленую юбку в "огурцах" и убедилась, что со складками все в порядке, но заметила, что забыла переобуться в туфли и на ней по-прежнему ее зимние сапоги на высоких каблуках. Теперь уже слишком поздно, подумала она. Сегодня с утра она сама не своя. В голове черт-те что. А тут еще этот мистер Дэниелс, как нарочно, чтобы окончательно ее довести. "Согласиться или отказаться?" - спросила она себя, потом повернулась и уселась на диване слева.
- Мистер Дэниелс собирается заняться издательским делом, - сказал Морти.
- Да? - Это все, что удалось выдавить из себя Алексис.
Она подумала, не сказать ли, что ее мать была литературным агентом, но решила, что в этот момент такой комментарий прозвучит слишком уж прямолинейно. Может быть, скажет попозже.
- Именно так. - Дэниелс сжал руки на коленях, посмотрел на них, потом перевел взгляд на Алексис, она почти физически ощутила исходящий от него магнетизм. - Моя компания владеет несколькими типографиями, и я подумал, что было бы вполне естественно заняться книгоиздательством. Мы печатаем книги для наших клиентов, так почему бы нам не открыть собственный издательский дом?
Он повернулся к Морти, чтобы посмотреть на его реакцию.
- Отличная мысль, - с энтузиазмом поддержал Морти. - Мама Алексис - лос-анджелесский литературный агент, так что она хорошо знакома с этим бизнесом. Можно сказать, выросла в нем. Он у нее в крови.
Бросив на Морти цензорский взгляд, чтобы притушить его восторг, она спросила Дэниелса:
- Какие книги вы планируете выпускать?
- Об убийствах, - напрямую сказал он, поддержав свое вызывающее заявление зловещей улыбкой.
Алекс заерзала на диване, воображение уже нарисовало ей обложки книг с ножами, с которых стекает кровь, очерченные мелом силуэты трупов - стереотипные образы, приходившие ей на ум при упоминании о любом продукте, которые она затем прорабатывала, очищала, исследовала и перестраивала, чтобы сделать концепцию свежей и новой. Эти идеи были ей очень близки, слишком близки, и потому ей стало не по себе. Или дело в Дэниелсе, который производил впечатление, будто он знает больше, чем можно было подумать?
- Мистер Дэниелс хочет полный пакет услуг. Название, логотип, бланки…
- Целиком, от начала до конца, - прибавил Дэниелс.
- Прекрасно. - Алексис улыбнулась им обоим, показывая, что ее радует перспектива заняться этим проектом.
- Мистер Рикнер показал мне некоторые ваши работы. Я потрясен. Чем бы вы ни занимались, вам часто удается внести элемент интриги. Вы замечали это?
- Нет. - Она чуть подалась вперед. - Едва ли.
- Ощущение… - он помолчал, сглотнул, сжал губы, его глаза блуждали по абстрактной картине на противоположной стене, он тщательно подбирал слова, потом снова повернулся к ней, - …сдерживаемого желания дать волю. Напряжение. Тревога.
- Приходится заманивать клиента, - сказала она, лукавая улыбка играла у нее на губах.
Он кивнул.
- Заманивать. Да, это слово я искал. - Он попытался ответить ей такой же улыбкой, потом повернулся к Морти: - Именно это я и имел в виду.
- Хорошо, - сказал Морти. - Просто отлично. - Энтузиазм переполнял его, лицо светилось восторгом.
- Я уже почти все сказал.
Очень жаль, захотелось вставить Алексис. Она сосредоточилась на Дэниелсе, она сделала себя сильнее, сказала себе, что это тот мужчина, с которым она могла бы лечь в постель и не вылезать из нее несколько дней. Она была готова на это прямо сейчас, ей отчаянно этого хотелось, чтобы успокоиться, чтобы не чувствовать себя одинокой, испытать простое человеческое удовольствие от прикосновения кожи к коже. У нее так ныли мышцы, что ей захотелось упасть в постель и больше никогда ни о чем не думать. Ей страшно хотелось массажа; ее плечи и шея затвердели, как камень. Глядя на его руки, она увидела, что его большие пальцы чуть шевелятся.
Ей довелось встретить в жизни только одного человека, похожего на Дэниелса, обладавшего таким же обаянием мгновенного действия, и это случилось, когда ей было двадцать два, в Нью-Йорке, еще неоперившимся птенцом, когда она получила одну из своих первых работ в фирме "Ван Харт дизайн", куда ее пристроила подруга матери Эдит ван Харт. Тот человек тоже был клиентом - клиентом ее матери, писателем по имени Тони Уайтхед, с которым она встретилась, когда он приехал в Нью-Йорк со своей рекламной кампанией. Алексис связывало с ним два обстоятельства. Во-первых, он был клиентом агентства ее матери, а во-вторых, Алекс создала концепцию обложки его новой книги. И это быстро свело их, сделало их близкими, сломало барьеры.
Тони счел, что ее обложка была наилучшей визуальной презентацией среди всех его книг до того момента. Они тут же поладили, его энергия и страсть в соединении с мрачной репутацией сделали его неотразимым. Это продолжалось шесть или семь месяцев. Каждый раз, как он приезжал в город, заходили разговоры о его переезде в Нью-Йорк, но, несмотря на их влечение друг к другу, они оба знали, что долго это не продлится. Его работа была слишком важна. Только она имела для него значение, только об этом он говорил, о своих персонажах, чувстве места, литературной теории и делах, о том, что другие делают в этой области и как их посредственность ему надоела. Он сказал ей, что презирает писательскую жизнь, но обожает ее при этом. Она была для него как любовница, и он выбрал одинокую жизнь с ней, бродя по миру. "Единственное, что мне нужно, - сказал он Алексис, - это почта, чтобы отправить написанное. Где есть почта, мне все подходит".
Алексис завидовала такой преданности и по-прежнему часто о нем вспоминала, даже изредка получала открытки, отправленные из какой-нибудь страны с чудесными описаниями туземцев и их обычаев.
- Конечно, мне понадобится дополнительная информация, - сказала Алексис, мысленно возвращаясь в офис.
Дэниелс поглядел на нее:
- Какая?
- Какие именно книги вы собираетесь публиковать. Специфика жанра. Детективы, ужасы, жестокости и так далее…
- Жестокости? - Дэниелс посмеялся. - Нет, это вряд ли. Это мне не потянуть. Ничего такого живописного. Я кое-что почитал на этом рынке, и мне кажется, что в основном читатели не интересуются особенно жуткими вещами.
- Значит, вы говорите о массовых детективах?
- Да, что-то в этом роде, но… - У Дэниелса пикнули часы, и он взглянул на них, прежде чем выключить звук. - Извините, у меня назначена другая встреча. Мы задержались немного дольше, чем я ожидал.
Алексис поднялась.
- Я понимаю, это моя вина.
- Нет, не беспокойтесь.
- В метро кто-то бросился под поезд.
Дэниелс задумчиво улыбнулся и встал лицом к Алекс.
- Возможно, наша первая книга будет о самоубийце, которого на самом деле убили.
Алексис непринужденно посмеялась и пожала протянутую ей руку. Она заметила, что на этот раз он держал ее руку намного меньше. Она надеялась, что он не рассердился на нее за опоздание. Или, быть может, он почувствовал двойственность ее отношения. Глупости, сказала она себе. Просто он торопится. Он заранее назначил несколько встреч.
- Мне бы хотелось, чтобы вы начали работу как можно раньше. Мы хотели бы запустить несколько книг этой весной, к летним отпускам. Могли бы мы встретиться завтра?
- Значит, у вас уже есть рукописи?
- Рукописи? - спросил Дэниелс, как будто обескураженный. - Да, конечно. Я просто задумался о другом. Сроки поджимают. Одна из наших писательниц запаздывает с последним вариантом рукописи. Меня это немного беспокоит. Но конечно, у нас для начала есть четыре фантастические рукописи.
- Отлично. Мне бы хотелось их прочитать.
- Прекрасная мысль.
Она почувствовала, что входит в ступор, и ей пришлось взять в себя в руки, - она все время думала о его лице.
- Надо будет посмотреть, что у меня назначено на завтра. Я могу позвонить вам в офис?
- Нет, меня весь день не будет. Встречи, встречи. Я свяжусь с вами после обеда.
Обед, подумала она. Это было бы приятно. Почему бы и не за обедом. Она смотрела на его лицо, и к ней вернулось воспоминание о лифте. Он напомнил ей Марлона Брандо. Наконец-то она установила связь, и слова, когда она произнесла их, прозвучали почти лениво:
- Я вспомнила.
- Что вы вспомнили?
- Я все пыталась вспомнить, где я вас уже видела. Это было здесь, в лифте. Я почти уверена. Неделю или около того назад.
- Да, - кивнул Дэниелс. - Это возможно. У меня дела с брокерской фирмой "Бертел инвестментс" на этом же этаже.
- Подумать только, вот это совпадение.
- Да, - сказал он улыбаясь. - Мир наполнен самыми удивительными совпадениями. - Дэниелс потянулся через стол, чтобы пожать руку Морти. - Спасибо, что уделили мне время. Мне не терпится посмотреть, что из этого выйдет.
- Вы не разочаруетесь.
- И вам спасибо… Алексис.