Морти оглянулся, не в силах сломать профессиональный лед их рабочих отношений, не сказав какой-нибудь нелепости. Он знал, что если он сделает шаг вперед, пригласит ее в галерею или ресторан, то разрушит гармонию, установившуюся между ними на работе. Так ничего не выйдет. Придется ему придумать что-нибудь другое, чтобы сблизиться с ней. Он снова посмотрел на нее и почувствовал, что она как будто чуть забавляется, возможно угадав, что он пытается сломать преграду между ними. Или, может, ей просто весело, и точка.
"Что ж ты как воды в рот набрал?" - подумал он, их молчание становилось все более неловким. Он переступил с ноги на ногу.
- Я, пожалуй, побегу дальше. Если остыну, то замерзну насмерть.
- Конечно. - Алексис подождала и сказала: - Послушай…
У Морти на миг замерло сердце. Не от того, что именно она сказала, но от ее интонации, в которой чувствовался намек на мягкую уступку, намек на потребность, свойственную женщинам.
- Что?
Алексис опустила глаза на асфальтовую дорожку, потом шагнула в сторону, уступая дорогу бегуну, который пробежал вплотную к ней с доберманом на поводке. Она посмотрела на мужчину, потом на Морти, который тому помахал.
- Не хочешь перекусить или выпить кофе?
Ей хотелось поговорить, ей нужен был кто-то знакомый. Такой друг, как Морти, который помог бы ей отвлечься от мысли, что она сглупила с Дэрри, от непристойных звонков и возни перед дверью, помог бы ей вернуть уверенность в том, что она толковая женщина, потому что она это знала точно. Просто иногда… Ох уж эти мужчины! Нет, не мужчины, только Дэрри.
- С удовольствием. - Морти улыбнулся, чувствуя огромное облегчение. Он вздохнул. Она все сделала за него, сломала преграды. В конце концов, линзы сыграли свою роль. - Мне только нужно привести себя в порядок.
- Может, встретимся в "Серебряной тарелке" через час?
- Отлично. - Его улыбка разъехалась до ушей. - Тогда до встречи.
Он начал бежать на месте, попятился назад, глядя, как она вынимает одну руку из кармана и делает прощальный жест.
- Будь осторожна! - крикнул он, потом повернулся и отскочил в сторону, чтобы не столкнуться с бродягой с двумя набитыми под завязку сумками в руках.
Морти успешно пробрался назад окольным путем, ноги несли его, как на крыльях, сердце пело. Он бежал всю дорогу до своего особняка на Парк-авеню, где встретил соседа, похлопал его по плечу и громко, торжествующе пожелал ему доброго утра.
Небесный Конь увидел ковбойские сапоги, уверенно шагающие по кремовому ковру спальни, придавливая мягкий ворс твердыми черными каблуками. Он не особенно любил прятаться под кроватью. Это было очень неудобное место, а кроме того, довольно очевидное. Но учитывая, что у него не было времени как следует спрятаться, ничего лучше он сделать не мог.
Ковбойские сапоги двинулись от туалетного столика к шкафу, открыли раздвижную дверцу и задержались там, как будто их владелец разглядывал содержимое. Дверца задвинулась и снова открылась, медленно, тише, как бы проверяя звук. Небесный Конь понял.
Оставив шкаф открытым, сапоги направились к двери спальни, но остановились, услышав звук вставляемого в замок ключа. Оправдывая предположения Небесного Коня, сапоги тут же направились в сторону шкафа, где они и спрятались, а дверца медленно и бесшумно закрылась.
Через секунду Алексис вошла к себе в спальню, она как будто спешила, как будто старалась не опоздать на встречу. Небесный Конь увидел ее ноги в черных чулках, потом увидел, как упали ее мешковатые оливковые брюки, потом мягким комком полетели в сторону чулки. Он услышал звук снимаемой через голову одежды, потом лифчик упал в полуметре от ее босых ног, оставив в кружеве теплый отпечаток ее груди, потом она шагнула из белых трусиков.
Притаившийся, ждущий, он знал, когда раздастся шум. Ноги Алексис скрылись. Она подошла к дверце шкафа, протянула руку, пока незваный гость подглядывал за нею в щелку. Все случилось так, как он себе и представлял. Дребезжащий звук двери, быстро отъехавшей на полозьях, испуганный крик Алексис, оказавшейся лицом к лицу с мужчиной, который бросился вперед из своего укрытия, прижался к ее телу, молча ее обнял.
- Господи, Дэрри! - задохнулась Алексис. - Что ты здесь делаешь?
Дэрри засмеялся, чуть разжимая ее руки. Она раздраженно фыркнула.
- Испугалась?
- Отпусти меня. Слышишь, я серьезно.
- Отпустить? А как насчет этого? Хочешь, чтобы я отпустил это или это? М-м-м. Какие приятные и горячие. От небольшого испуга женщина возбуждается прямо на глазах.
- Дэрри! Я тебе говорю.
- Только не говори, что тебе не нравится.
- Нет, не нравится. - Голос Алексис звучал натянуто, она попыталась вырваться. - Убирайся!
- Убирайся? - Дэрри наклонился, чтобы подобрать ее белье. - Нет, я предпочел бы как раз наоборот. Может, лучше крикнешь "Входи"? - Пауза. - Какие миленькие.
- Что ты делаешь? - Вздрогнули пружины кровати, на которую он ее бросил. - Эй! - испуганно закричала она, испуг и волнение комкали ее слова. - Нет!
- Дай мне другую руку.
- Дэрри, не надо, перестань.
Ее голос становился все испуганнее, терял свою силу, становился ранимым, так, когда бывает, когда женщину связывают. Ошибиться в этих звуках было невозможно. Мужчина ее связывал, заломив руки за спину. Небесный Конь представил себе, что мужчина связывает ее лифчиком или черными чулками.
- Ой, слишком туго.
- Слишком туго?
- Я не хочу сейчас.
Они уже делали это раньше?
- Нет, не надо, - умоляла она. - Не завязывай мне глаза.
Вероятно, она трясла головой, голос доносился скомканно и с разных сторон, покрывало заглушало слова.
Дэрри тяжело дышал.
- Когда я с тобой закончу… - звонкий шлепок, - я тебя познакомлю с друзьями.
Она ничего не видит. Трусы натянуты на глаза. Еще одна обжигающая пощечина. Стон Алексис, пытавшейся вывернуться, движение поддающихся пружин. Ее гневный, приглушенный крик. Последняя вспышка ярости. Приказ.
Еще одна, быстрая, пощечина выдернула Небесного Коня из-под кровати. Он вылез боком, опираясь ладонями на ковер, наружу и вверх из тени. Приятно было снова стоять на ногах, на воздухе, полностью увидеть всю сцену, более яркую, чем он себе представлял. Обнаженное тело Алексис было связано, во рту торчал кляп. Мужчина по имени Дэрри сидел на ее груди с расстегнутыми джинсами и терся о ее лицо.
Небесный Конь помрачнел, вспомнив приснившееся ему нападение. Он бросился вперед и схватил мужчину за пояс, сдернул его с кровати, сухопарое мужское туловище проскользнуло у него между рук, мускулы Небесного Коня напряглись, он сумел поднять одну руку и прижать сбоку голову мужчины, а большая ладонь Небесного Коня плотно зажала его рот и нос, так что тот не мог издать ни малейшего писка, не мог вдохнуть ни капли воздуха.
Алексис лежала на кровати, ее ноги были замотаны черными колготками, салфетка с ночного столика засунута в рот, руки связаны за спиной лифчиком, на глазах трусы.
- Дэр… - попыталась крикнуть она. Извиваясь всем телом, она попыталась его пнуть.
Небесный Конь вышел из комнаты, неся жертву одной рукой, которой зажимал лицо мужчины, а свободной рукой плотно закрыл дверь спальни. Потом он крепко взял его голову в обе руки и с силой дернул налево.
Раздался щелчок, и тело обмякло, сопротивление немедленно прекратилось. Больше ничего не осталось, нужно только избавиться от оболочки.
Он бросил мужчину на диван, открыл окно гостиной, вернулся за трупом и вывалил его наружу, держа за рубашку одной рукой и за джинсы другой, и стал раскачивать мертвеца взад-вперед под легким снегопадом, который тем временем начался, окутывал город приятным запахом свежести. Он не торопился, набирая инерцию движения, и тогда швырнул тело далеко вправо, чтобы создавалось впечатление, будто он выпал из окна соседней квартиры на этом этаже или на несколько этажей выше.
Пока Небесный Конь смотрел, как падает тело, мысли перегнали его взгляд, нашли твердую землю, эта неестественная высота притягивала его вниз, чтобы страстно поцеловать землю, поклониться ей и улечься в яме, вырытой в ней для каждого смертного.
Тело не ударилось о здание, как он ожидал, но полетело чуть в сторону, в свободное пространство. Оно бы ударилось о проезжавшую машину, если бы какая-нибудь машина случайно оказалась на его пути. Достопамятная история, о которой можно было бы рассказать подружке, родным или друзьям. Новая легенда большого города.
Небесный Конь не стал дожидаться, пока тело ударится об асфальт, нырнул обратно в тишину квартиры, вертикальные жалюзи заколыхались, когда он закрыл окно. Все было в полном порядке и спокойно. Все на своем месте. Красивая квартира, приятная глазу, где чувствовалось присутствие женщины.
Он попытался сосредоточиться на окружающих вещах, но его мысли все еще оставались с трупом, как будто в некотором роде Небесный Конь падал вместе с ним, будто нечто отрывало часть его от глубинного естества, вытягивало что-то из него, и от этого у него сводило живот, чтобы удержать все внутри, на своем месте.
Высота - путь, который избрал отец Небесного Коня. Ну и история, вот бы кому-нибудь рассказать. Ну и легенда. Но кому бы он мог рассказать, если он сам никогда не был собою до конца?
Из-за закрытой двери спальни он услышал какой-то шум. Алексис, связанная, с кляпом во рту, ждала его там.
10
Торонто
Дженни втайне обожала красивые вещи. Несмотря на цинизм и простые джинсы и футболки, которые она носила постоянно, она все-таки представляла себя в фантазиях шикарной женщиной с полным шкафом дорогой одежды и туфель, купленных у самых знаменитых модельеров. Она знала их имена по модным журналам на магазинных стеллажах, которые пожирала глазами. Келвин Кляйн, Оскар де ла Рента, Карл Лагерфельд. И она мечтала, как бы она поехала путешествовать по удивительным странам. По сказочным местам, куда на реактивных самолетах летали модели на фотосессии, потому что они такие красивые и необыкновенные. Пляжи с небесно-голубой водой. Дорогие отели с высокими потолками в Риме и Париже. С шиком устроенные вечеринки. Кинозвезды и богатые, красивые люди. Все как в сказках и телепрограммах, которые она неотрывно смотрела годами, томясь желанием попасть в мир гламура. Она желчно критиковала и костерила тех, кто был красивее ее, тех, кто имел больше денег и вещей, жил легкой жизнью и за кем ухаживали симпатичные парни. Ее уязвляло до глубины души, когда она видела, как они живут, она тосковала по этой жизни и понимала, что в своей никогда не добьется такой изысканности и надежности.
Но теперь вокруг нее, в торговом центре "Терминал" на набережной Квинз, было много красивых вещей, начиная с африканских масок и мексиканских украшений и заканчивая дорогими духами и модной одеждой. Ей еще не доводилось видеть такие ткани, такие необычные вещи.
- Для необыкновенной девушки, - сказал ей Стэн Ньюлэнд, шагая совсем рядом по лабиринту бутиков. - Давай спустимся на первый этаж, там действительно дорогая одежда.
- Давай. - По дороге к эскалатору Дженни, прищурясь, посмотрела на магазин с десятками резиновых штампов. - Чего только здесь не продают.
Ньюлэнд понимающе, сочувственно кивнул. Он улыбнулся ей, глядя прямо в глаза, догадываясь, что ей нужны очки. Все эти годы на нее никто не обращал внимания, и она никогда не имела возможности видеть ясно. Его улыбка разъехалась еще шире.
- Некоторые просто не знают, куда девать деньги, - сказал он ей, ступая на эскалатор, Дженни встала на рифленой металлической ступеньке чуть позади него. - Не знают, как правильно потратить, чтобы получить именно то, что нужно. - Он повернул голову и взглянул на нее. - Именно то, что нужно.
Дженни проняла дрожь от того взгляда, которым он на нее посмотрел. Этот взгляд ее взволновал, ее охватило чувство тепла в груди и в паху. Дрожь волнения оттого, что кто-то ее ценит.
Когда они вышли на широкий проход между магазинами на основном этаже, Ньюлэнд повел ее к бутикам, расположенным по фасаду здания, с витринами, выходившими на набережную Квинз.
- Поищи хорошенько, - сказал он, ласково отводя прядь волос с ее лица.
Дженни коротко ему улыбнулась и снова обратилась к магазинам, пожирая глазами витрины. В каждом бутике продавались вещи только одного типа. В одном красивое белье, в другом парфюмерия, в третьем сухоцветы и экзотические растения, еще был магазинчик с дорогим шоколадом, красиво уложенным на изящных полках, потом витрина с дамскими шляпками, к которым как будто никогда не прикасались человеческие руки.
Ньюлэнд задержался, разглядывая витрины с перьевыми ручками и курительными трубками, а Дженни брела вперед. Она остановилась у магазина с женскими сумочками всевозможных цветов, казалось, они сделаны из очень мягкой кожи. Дальше шли золотые и серебряные сережки в собственных маленьких витринках, каждая пара смотрелась как произведение искусства.
Она обернулась, ища Ньюлэнда, и увидела, что он знаком подзывает ее к себе. Он не дождался ее и первым вошел в магазин дамской одежды.
- Выбирай все, что понравится, - сказал ей Ньюлэнд, когда она вошла, чуть громче, чем нужно, чтобы его услышала продавщица, которая тут же подняла глаза от кассового аппарата.
Ньюлэнд оценил женщину: стройная, хорошо одета, возраст чуть за сорок, всего повидала, но предпочитает держать себя в хорошей форме. Она производила впечатление заново отполированной старой мебели.
Дженни потянуло к стойке с красно-оранжевыми платьями. Она потрогала ткань.
- Мм, на ощупь приятная.
- Шелк, деточка, - сказал Ньюлэнд, воображая, как легко будет разодрать его на молодом теле, осторожно надорвав ровно по центру. - Отличный выбор.
К ним подошла продавщица.
- Я могу вам помочь?
- Покажите примерочную, - сказал Ньюлэнд, не удостоив ее даже взглядом.
Заново отполированная мебель, думал он, она не стоит даже того, чтобы еще раз взглянуть на нее.
- "И стали они жить-поживать да добра наживать", - дочитал Грэм Олкок, медленно закрыл книгу и посмотрел на дочку. - Поцелуй папу.
Он наклонился вперед для дочкиного поцелуя, потом почувствовал, как ручки Кимберли обвиваются вокруг его шеи и крепко обнимают.
- Теперь пора спать, - сказал он, еще раз обнимая ее, прежде чем нежно разнять ее руки.
Кимберли захихикала и спряталась под одеялом.
- Спокойной ночи, детка, - сказал он, включая ночник в виде русалочки, подошел к двери и погасил верхний свет. - Я люблю тебя.
Он взял пиджак с ее комода, на который бросил его, когда вернулся домой - в самый раз, чтобы успеть прочитать ей сказку на ночь.
Кимберли снова хихикнула под одеялом.
- Я тебя тоже люблю, - с обожанием прошептала она.
- Сейчас мама поднимется, чтобы тебя поцеловать.
- Ладно.
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Триш, жена Грэма, была внизу, в его кабинете, смешивала себе коктейль у бара. Она позвала его, когда он спускался по лестнице, он пошел на ее голос и встал в дверях.
- Хочешь выпить? - сказала она.
- Давай. - Он улыбнулся и подошел к ней, взял предложенный ею стакан.
- Сегодня звонила Рене Бартлетт, пригласила нас завтра на ужин.
Она упорно избегала его взгляда. Грэм почувствовал что-то неладное. Она говорила без выражения, двигалась скованно. Он глотнул виски с водой, не спуская глаз с ее лица в поисках разгадки.
- Идеально, - сказал он, посмотрев на стакан. - Как обычно.
Он перевел взгляд на жену и ласково улыбнулся.
- Не уходи от разговора, - сказала она, резко вскидывая на него глаза, как будто что-то имела в виду.
- О чем ты? - Он сделал еще глоток и сел на мягкий диван из воловьей кожи.
- О Бартлеттах.
Грэм откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза.
- Да брось, Триш. Ты же знаешь, что я думаю о Рене и Питере. Такая же скучная торонтская пара, как все остальные.
- Я знаю, о чем ты думаешь.
Он взглянул на нее. Она была очень красива: шелковистые волосы медового цвета и гладкая кожа после пластической операции, сделанной в тридцать четыре года, чтобы у нее на лице не было ни одной морщинки. В ее движениях чувствовалось породистое изящество, когда она вышла из-за барной стойки и села напротив него в английское кресло.
- Садись поближе, - сказал он, похлопывая по дивану рядом с собой.
Триш посмотрела на его руку, хотела было сказать что-то, но молча поднялась и послушно пересела к нему.
- Что случилось? - Он обнял ее за плечо, и она уставилась на него сердитым взглядом. - Что происходит?
- Это ты мне скажи, - огрызнулась она.
- Я не знаю. - Он выпрямился и убрал руку с ее плеча. - Кажется, это у тебя какие-то проблемы.
- А, прекрасно.
- Что? Ладно, Триш, прекрати эти игры.
Он глотнул виски, глядя, как ее взгляд перебегает по комнате до двери в коридор, тускло и мягко до прозрачности освещенный отсветами люстры из прихожей.
- Грэм, я задам тебе только один вопрос. - Она бросила на него быстрый взгляд. Дурной знак.
- Какой?
Триш неторопливо сделала глоток из своего стакана.
- Я была у тебя в библиотеке. - У нее чуть задрожал и чуть не сорвался голос. Она отвела взгляд и откашлялась.
- И что?
- Я видела кассету.
- Какую кассету? - Он выпрямился и наклонился вперед, чтобы поставить стакан на стол из твердого дуба, освобождая руки.
- С девушкой.
- Мне дал ее один приятель. Я еще ее не смотрел. Что-то интересное?
- Интересное? - На ее лице появилось свирепое выражение.
Он покачал головой, изображая полную невинность.
- Да в чем дело?
- Откуда ты ее взял?
Слезы выступили у нее на глазах. Рука, которой она подносила стакан к губам, затряслась, она неловко заерзала на диване, отодвигаясь от него.
- Да что случилось, Триш? - Он взял ее за руки.
- Ее мучили. Грэм, ее замучили и убили. - Она смотрела на его руки и держала стакан обеими ладонями. - Если вдруг тебе это не известно.
- В каком смысле?
- Я не могу выразиться яснее. - Она отодвинулась от него и встала. - Ты не смотрел?
- Нет. - Он встал и хотел было подойти к ней, но она попятилась прочь. - Что случилось?
- Это было ужасно.
У Триш на глазах уже выступили слезы, она со стуком поставила стакан на кофейный столик, и виски выплеснулось на дубовую столешницу. Потом она закрыла лицо руками и разрыдалась.
Грэм знал, что теперь сумеет ее утешить. Он подошел к жене, обнял ее и прошептал:
- Тихо, тихо. Все хорошо, Триш.
- Это ужасно, - всхлипывала она ему в плечо.
- Я выброшу эту кассету, если она такая ужасная.
Она заговорила сквозь муку, которая начала проясняться:
- Я уже ее выбросила. Я не могу позволить, чтобы эта вещь находилась в моем доме, когда здесь Кимберли. В одном доме с ней.
- Выбросила? - Выбросила оригинал, единственную запись с самым четким изображением, самым резким фокусом, самым ясным звуком. - Куда?