Он, не задерживаясь, прошел мимо усадьбы. На противоположной стороне улицы увидел овальную вывеску: "Restavracia". Вот это ему и нужно! Удивительно, как удачно все складывается сегодня.
Вход в ресторан был за углом, с переулка. Через две минуты Петренко уже сидел за столиком в небольшом и не очень опрятном зале и в ожидании заказанного завтрака беседовал с хозяином. Пожилой толстяк, с лихо закрученными рыжими усами и лысиной, старательно зачесанной с висков, передав заказ девушке, охотно вступил в разговор.
Майор спросил, не знает ли хозяин, верно ли указаны часы приема на доске у доктора напротив? Надпись ведь давнишняя.
Оказалось, все написано верно. А пан не здешний? Петренко сообщил, что приехал посоветоваться с доктором о своем здоровье и не угадал - приема нужно ждать до вечера.
Хозяин посочувствовал, но сказал, что подождать стоит - такого доктора поискать и в столице, многие оттуда едут, чтобы показаться ему. Правда, сейчас уже не то - многие стали лечиться бесплатно в казенных поликлиниках, а посмотрели бы с год назад - бывало люди по неделе ждали приема у доктора. А уж сколько выпивали пива, сколько бигосов съедали приезжие за этими самыми столиками! Сейчас больных хотя и порядочно, на прием все-таки можно попасть каждый день. Знаменитый доктор! Вы знаете, он безошибочно предсказывает каждой беременной женщине, кто у нее родится - мальчик или девочка! И это - за полгода до родов!
- Какой хороший у него сад! Верно, трудно ему, одинокому человеку, держать усадьбу в таком порядке?
- Держать в порядке? Да он и травинки сам не выдернет в этом саду!
Оказалось, что доктор не одинок, хотя и холост. У него живет экономка пана Тереза с сыном. Сын - дурачок, но здоровый и трудолюбивый парень, сердитый, не дай бог, если разозлится. Он ухаживает за садом, делает всю черную работу по хозяйству, мать ведет дом и помогает доктору на приеме. Доктор с ними никаких забот не знает, живет как за каменной стеной.
Раньше был и шофер, но уже с год взял расчет и куда-то уехал.
- Значит, доктор ходит пешком? Не легко такому старику! - заметил майор, принимаясь за кофе и пончики, поданные молодой рыженькой девушкой, очень похожей на хозяина.
Ресторатор ответил, что, во-первых, доктор еще очень бодрый человек. А во-вторых, он сам правит автомобилем, только мало ездит. Кому нужно - сам приедет за ним и отвезет к больному, но он не любит посещать больных на дому. А кроме, куда ему ездить? Разве что прогуляться на собственной машине.
- Да, верно. И, надо думать, имеет хорошее авто?
- О, там машина! Просто люкс! Новенький "мерседес", блестит, как жук, и внутри - настоящая кожа. В прошлом году, когда еще был шофер, доктор продал старую машину в Брацлаве, а на этой приехал - так вся улица любовалась. И такая красота стоит почти без употребления. Редко-редко когда выедет - и то все вечером, так что никто и не оценит. А гуляет доктор пешком, да ему и полезно от полноты. Хорошо, когда человек имеет время для моциона. Ах, эта сидячая жизнь, ничего нет вреднее, - хозяин с огорчением похлопал по собственному объемистому животу. - По себе чувствую, пане, по себе!
- Скажите, то не пан доктор возвращается домой?
- Так, так! Вернулся с утренней прогулки. У него порядок: один день гуляет утром, другой - вечером, как примет больных.
К воротам докторской усадьбы подходил человек небольшого роста, очень полный, почти квадратный, в щегольском светло-сером пальто и такой же фетровой шляпе. Через неровное и пыльное стекло Петренко мог рассмотреть только широкое красное лицо с большими седыми усами и острой бородкой.
Доктор, переваливаясь, помахивая толстой тростью, подошел к калитке. Едва он открыл ее, как навстречу выскочила огромная немецкая овчарка, вскинула лапы ему на грудь и, тотчас отскочив, начала носиться по улице. Видно было, как Барвинский звал ее, но пес, не обращая на него никакого внимания, продолжал обнюхивать тумбы и фонарные столбы и выполнять другие правила собачьего ритуала.
Доктор стучал палкой по асфальту, топал ногами, наконец повернулся к калитке и, нажимая кнопку звонка, закричал так, что звук голоса донесся даже через двойные рамы.
- Что он так волнуется? Пусть бы побегала собака!
- Ну нет, это такой зверь - хуже волка. Хорошо, что поблизости нет никого, а то беда: может ни с того ни с сего сбить человека с ног и, пожалуй, покусать. Зимой был случай - девочку соседа Яблонского, Зосю, свалил и держал лапами, напугал до смерти, пока Владек прибежал и отозвал.
- А кто это Владек?
- Сын экономки. Только его и слушается, чертова скотина. Да вот он бежит!
Калитка опять открылась, и на улицу выбежал человек огромного роста в синем рабочем халате. Петренко придвинулся ближе к окну, чтобы лучше разглядеть его - настолько необычна была эта фигура, на кривых ногах и с непомерно длинными руками. Маленькая остроконечная голова торчала на длинной и толстой шее. Низкий покатый лоб и огромную нижнюю челюсть можно было разглядеть даже издали; щетинистые черные волосы росли так странно, что казались ермолкой, надетой на голову. Плечи, грудь и руки говорили о большой физической силе.
Выйдя за калитку, человек остановился, коротко крикнул что-то, и овчарка, словно ее рванули за ошейник, повернулась. Ее задранный хвост повис, уши опустились, спина согнулась. С виноватым видом она подошла и припала к земле у ног человека в синем халате. Доктор продолжал орать и топать ногами. Великан стоял, опустив руки, втянув голову в плечи, ничего не отвечая. Доктор замахнулся на него тростью, но собака вдруг приподнялась с ощетинившейся шерстью, и Барвинский отступил и опустил палку. Он вытащил платок, вытер лицо, плюнул и ушел за калитку. Человек в синем халате посмотрел ему вслед, потом сказал что-то собаке. Она села перед ним, он тоже присел на корточки и, делая странные движения головой и руками, словно разговаривал с животным. Овчарка настораживала то одно, то оба уха, то снова прижимала их. Наконец она отвернулась и смущенно зевнула. Человек слегка шлепнул ее по морде, встал, повернулся, пес прижался головой к его брюкам, так они оба и ушли за калитку. Петренко и ресторатор захохотали.
- Вот так поговорили! - воскликнул хозяин. - Владек ее учит: "Видишь, пся кревь, попало мне за тебя от пана!" А она ему: "Ну, хватит, хозяин! Я больше не буду" - и пошли! Чистая комедия!
- Кто это? - спросил Петренко.
- Так это же и есть Владислав, сын экономки Терезы. Ума ему бог не дал, зато уж силы - на двоих. И работящий! Он пану доктору, как богу, молится. А тот, бывает, и ударит его - как не ударить дурака? Но только не при собаке, видели, доктор и сам ее побаивается. Как ей не по нраву пришлось, когда пан доктор замахнулся на Владека! Вот пес - с другими, как дикий зверь, а с Владеком - умнее ксендза.
- А больные не боятся ходить к врачу, у которого такая страшная собака?
- Что вы! Как можно? Она днем где-то заперта у Владека, редко выскочит, как сегодня. Только на ночь ее выпускают в сад - тогда беда вору, если вздумает влезть, то так! Ох, у пана кофе совсем остыл. Может, пан прикажет свежего?
- Нет, спасибо, мне пора. У меня еще дела есть в городе.
Петренко допил кофе, расплатился с хозяином и вышел на улицу. Что делать? Пойти на прием к Барвинскому? Ну и что проку? Петренко здоров, как бык, симулировать нужно с толком, а то сразу спугнешь доктора. Нет, спешить не годится. Походив немного по улицам и окончательно утвердившись в решении не торопиться, он отправился на станцию, дождался поезда на Любницу и в тот же вечер явился с докладом к Чугунову.
Генерал был не один - у него сидел полковник Заремба. Развернулись события, показавшие, что враг не дремлет, что он сильнее, хитрее и опаснее, чем они думали.
Первым событием была новая попытка отравить Диву - попытка до наивности простая и именно потому имевшая шансы на успех. Диве принесли отравленную передачу. Произошло это в воскресенье. В справочное бюро военного госпиталя, где все еще оставалась в отдельной палате и под стражей Маргрет Стил, явилась пожилая бедно одетая женщина. Она сказала, что принесла гостинец панне Зембжицкой, которая, будучи в Ментно, вылечила ее дочку от прыщей на лице, а дочка - невеста, пани понимает, какое то важное дело! Растяпа сестра, не думая об особом положении больной, как обычно проверила передачу. Найдя в свертке мазурку, печенье вроде кекса, нарезанное ломтиками, - блюдо, вполне дозволенное для передачи, - она надписала на пакете фамилию больной и приняла его. Посетительница рассыпалась в благодарностях и беспрепятственно ушла. Сестра даже не заметила как следует ее наружности. "Так, обыкновенная старушка", - говорила она потом. Только отпустив ее, дежурная сестра сообразила, что больная все-таки необычная, "Ну, в отделении разберутся", - решила она и отослала сверток вместе с другими старшей сестре отделения. Та спросила дежурного врача - можно ли дать Зембжицкой сладкое печенье к чаю, и, наверное, получила бы утвердительный ответ, если бы не добавила: "Чудесная мазурка, наши повара такой не испекут", чем и вызвала вопрос - откуда печенье? Узнав в чем дело, врач изъял печенье, попробовал - мазурка горчила. При исследовании в печенье оказался стрихнин; двух-трех кусочков было бы достаточно, чтобы отравиться насмерть.
Этот случай показал, насколько справедливы опасения Дивы, и заставил немедленно перевести ее из госпиталя в тюрьму, хотя частично нагноившаяся рана еще не зажила и требовала перевязок. Начальнику госпиталя, в понедельник утром, пришлось выдержать малоприятный разговор с генералом Чугуновым. Но едва он, красный как рак, выскочил от генерала, в кабинет вошел полковник Заремба с известием о новом, еще более важном событии - гибели Козинского.
В субботу, среди дня, Козинский из управления поехал на мотоцикле в ближайшее лесное хозяйство, в десяти километрах от Бялей-Сули; он пробыл там до вечера и уехал домой. А в воскресенье, после обеда, заведующий этим лесхозом Чемрак, приехав в Бялу-Суль, зашел к нему на квартиру и узнал от домохозяйки, что ее жилец домой не вернулся. Как вчера утром ушел на работу, так она больше его и не видела, но не беспокоилась, думая, что он остался в лесхозе. Между тем Козинский сам назначил Чемраку свидание у себя на дому в воскресенье.
Поднялась тревога, начались поиски. Справились везде, где бы мог задержаться главный специалист, но безуспешно. Последний раз Козинского видели на дороге в город, когда он в сумерках проезжал деревню в двух километрах от лесного хозяйства. А в следующей деревне, на четыре километра дальше, его уже не видели. Мало вероятно, чтобы Козинский проехал незамеченным, так как в субботний вечер движения по дороге почти не было и молодежь деревни гуляла по улице. Свернуть с дороги между этими двумя поселками было некуда. Наступившая темнота прервала розыски, и только рано утром в понедельник нашли в кювете окровавленную фуражку Козинского со сломанным козырьком. В двух десятках метров был мост через речку - приток Орды. Стали шарить баграми и вскоре вытащили мотоцикл, переднее колесо которого оказалось помятым. Не трудно было понять, что произошло. Дорога здесь с довольно длинного спуска круто поворачивала на мост, вокруг - густые, высокие кусты. Мотоцикл должен был идти быстро, видимость ограниченная - самое удобное место, чтобы сбить человека с седла хотя бы натянутой веревкой. Тела найти не удалось - либо его бросили в воду вместе с мотоциклом и течение унесло труп в Орду, либо он был куда-то увезен. Доставленная из Бялей-Сули ищейка не смогла взять следа.
Полковник Заремба, которого только что известили о событии, был вне себя. Коварная и сильная рука одну за другой старалась оборвать нити, ведущие к таинственному Яну, - и вот самой надежной уже нет. Сколько неудач в этом деле! Кларк ускользнул, Юзеф убит, машину найти не удается, от монахини не добиться ни слова. Не сумели использовать даже появление женщины с отравленной передачей, упустили ее. А теперь еще - потеря Козинского!
- Вот это, конечно, самое печальное. Жаль человека, - сказал Чугунов, выслушав взволнованного полковника. - Я упрекаю себя за то, что не законспирировал более тщательно его посещение. Нельзя было посылать за ним мою машину. Мне просто не пришло в голову предупредить адъютанта, а он прохлопал. Вот и погубили человека - хорошего человека. А ведь я предупреждал его!
- Да, за Козинским, безусловно, следили. Но что же делать теперь? Ведь собрание в Брацлаве назначено на сегодня.
- Собрания отменять не следует. Если Ян причастен к гибели Козинского, то это только покажет ему, что мы шарим вокруг, он, конечно, поймет, зачем затевалось собрание. Нужно продолжать поиски Козинского - где-то должно быть тело. Следует обыскать Орду и все окрестные дороги, может быть, ночью проходила какая-нибудь подозрительная машина. Контрольно-пропускные посты опять установлены.
- Хорошо, я займусь этим. Жаль Козинского! Вечером встретимся?
- Да, пожалуйста! И не отчаивайтесь. Потеря, конечно, большая, но в то же время она показывает, что Ян здесь, не ушел за границу. И теперь уже не уйдет - все закрыто накрепко. Терпение и настойчивость себя оправдают, увидите!
Вечером Заремба приехал рассказать, что все поиски оказались бесплодными. Как раз в это время доложили о майоре Петренко.
Выслушав его, генерал сказал:
- Вот видите, Станислав Иосифович, рано было отчаиваться. Очень возможно, что майор Петренко действительно нашел сразу и кабинет и машину. Признаться, фамилия Барвинского много обещает; я знаю львовское дело. Надо запросить Львов - не сохранились ли там какие документы, но ответа дожидаться не будем. Прежде всего надо посмотреть автомобиль. Но как? Явиться и под каким-нибудь предлогом потребовать осмотра машины - не годится.
- Конечно. Машина может быть другая, а Барвинский с Кларком все-таки связан. Тогда мы осмотром ничего не добьемся, лишь встревожим.
- Вот именно. Вызовем капитана Смирнова, пусть ловит случай посмотреть машину. Вы, Петренко, расскажите ему все и немедленно пошлите в Бялу-Суль. Сами продолжайте заниматься доктором, попадите на прием, только сначала посоветуйтесь с профессором Румянцевым, он подберет вам подходящую болезнь, а Барвинский пускай попытается ее вылечить. Вас, Станислав Иосифович, мы попросим организовать постоянное наблюдение за домом и его жильцами. Но только очень культурно, чтобы не спугнуть доктора. Кто у вас в Бялей-Сули?
- Войтехович, товарищ генерал.
- Помню, толковый парень. Вот ему и поручите. Строгий контроль входящих и выходящих. Если выедет автомобиль и пойдет в город - остановить на КПП и осмотреть, там это не вызовет подозрений. А беднягу Козинского ищите - дня через два-три всплывет где-нибудь на Орде. Вы, майор, несколько дней подождите. Не станем трогать доктора, пока не заблокируем дом и не приглядимся к его обитателям. Договорились? Ну, тогда будем работать дальше.
7. ПАН ДОКТОР БАРВИНСКИЙ
Майор Петренко, переговорив с главным хирургом, приехал в пятницу днем в Бялу-Суль и отправился на прием к Барвинскому. Румянцев рекомендовал затеять исследование желудка и желчного пузыря - процедуру довольно длинную и требующую повторных визитов к врачу. Он рассказал майору, на что жаловаться, как описывать начало и развитие болезни. "Трудно разоблачить симулянта, которого проинструктировал врач", - сказал Румянцев в заключение. Он советовал также добиться, чтобы Барвинский сделал майору рентгеновский снимок - сравнение со снимком, найденным в печке, могло кое-что дать.
Было без двадцати четыре, когда Петренко, пройдя через незапертую калитку, позвонил у подъезда. Маленькая немолодая женщина в белом фартуке с нагрудником и кружевной наколке на волосах впустила его в переднюю и помогла снять пальто. Отсюда он прошел в приемную - большую комнату, богато обставленную тяжелой кожаной мебелью. Здесь уже сидело несколько человек больных. Экономка Тереза - догадался Петренко - села за небольшой письменный стол с телефоном и предложила ему записаться и уплатить деньги за визит. Он назвал себя Яном Яновским, владельцем портняжной мастерской в Любнице, и, доставая бумажник, внимательно рассмотрел помощницу доктора. Вот уж никак не поверил бы, что это - мать Владека! Только в сильно выдающемся подбородке было что-то общее. А лицо острое, худое, с резкими чертами, пронизывающий, оценивающий взгляд, фигура тонкая, хрупкая. Записав Яновского в большую конторскую книгу и получив деньги, она молча указала ему кресло. Едва он уселся, пришел еще один пациент и вслед за тем начался прием.
Дождавшись своей очереди, Петренко вошел к врачу. Барвинский принимал в просторном, белом, больничного типа кабинете, с матовыми стеклами в окнах. За белым письменным столом сидел доктор - тот самый старик, которого майор видел через окно ресторана. Вблизи и в белом халате он казался еще толще - совсем шаровидным. На красном мясистом лице, как щелочки, блестели свиные глазки; маленький курносый нос, пухлые красные губы бантиком и особенно тонкий, писклявый голос, когда он заговорил, - все удивительно не гармонировало с его богатырскими усами, росшими не только на губе, но и от щек.
- Ну, что скажет пан Яновский? - спросил он, заглянув в лежавшую перед ним карточку.
"Смотри, совсем, как в поликлинике. Может, и на Влоцкого у него есть история болезни?" - подумал Петренко и начал свои жалобы.
Доктор терпеливо, кивая головой, выслушал длинный рассказ Яновского и задал ряд вопросов. Почти каждый ответ он перебивал словами: "Да, да! Можете не говорить, знаю!" Потом заставил майора раздеться, очень долго ощупывал его своими пухлыми руками с короткими в золотых перстнях пальцами, выстукивал, выслушивал. Петренко начал уже бояться, что при таком внимательном исследовании симуляция не замедлит обнаружиться. К его удивлению, закончив осмотр, Барвинский с огорченным видом покачал головой.
- Не хочу вас пугать, пане, но болезнь серьезная! - Он сдвинул на лоб свою белую шапочку. - Вы запустили ее, нужно было обратиться ко мне раньше.
В первый момент Петренко был так ошеломлен медицинским заключением, что вытаращил глаза, потом с трудом удержался от улыбки, но Барвинский, заметивший растерянность пациента, объяснил ее по-своему.
- Вы не падайте духом, все еще поправимо. Лечиться придется долго, нужно сделать ряд сложных исследований; должен вас предупредить, что это обойдется не дешево. Вы имеете средства?
Тут майор сообразил, в чем дело, и поспешил уверить доктора, что здоровье ему дороже денег и что он - человек обеспеченный.
- Какая же у меня болезнь доктор?
- Мы называем это... - Барвинский произнес очень длинное латинское слово, из которого Петренко запомнил только окончание "...патия". - Вам придется побывать у меня еще несколько раз, а месяца через два повторить курс лечения. Я бы вам советовал на время поселиться здесь, в городе. Ездить каждые три-четыре дня по железной дороге для вас будет утомительно. Моя помощница, панна Тереза, может порекомендовать вам местных жителей, сдающих комнаты.
Петренко поблагодарил, но сказал, что дело не позволяет ему надолго отлучаться из дома.