- Значит, сейчас он в Москве? Нам снова повезло. Это даже подозрительно, что все так удачно складывается.
Возраст, цвет волос - сходились. Но комплекция… Стерн был толстяком невысокого роста. Это не Роджерс. Конечно, каждый может раздобреть, но уменьшиться в росте - навряд ли. Даже английская разведка на это не способна. Вот господин из магазина "Ноты" со спины вполне соответствовал Роджерсу. А этот, наверное, настоящий ученый, любитель твидовых костюмов с потайными карманами.
- И что думаешь делать, Виктор? - Пронин кряхтел, устал он от беготни!
- Надо познакомиться с этим Стерном. Ты же поручил нам знакомиться с клиентами Левицкого.
- Не будь ты таким дисциплинированным. "Поручил!" Ты и сам с усами. Ученый, судя по всему, экземпляр изысканный. Имя - от одного английского классика, который был не только классиком литературы, но и асом разведки. Фамилия - от другого, который тоже любил сентиментальные путешествия. Правда, не на Байкал. Так что, думаю, этот англичанин не из простаков.
- Конечно, не из простаков. Профессор, как-никак.
- Ты обязательно его в "Славянский базар" своди. Англичане, как правило, не дураки выпить. Хотя встречаются среди них и господа, равнодушные к алкогольному досугу.
:- Этот не равнодушен. Вы не дочитали мою записку. На Байкале его с перепоя госпитализировали.
- Вот это очень хорошо, что госпитализировали.
Железнов хлопнул себя по лбу:
- Вас же Ковров срочно вызывает, а я на радостях и забыл.
Интуристы
На этот раз Ковров вскочил навстречу Пронину и полез обниматься.
- Нюх-то у тебя что надо, товарищ Пронин. Я весь архив на уши поднял. Товарища наркома подключил… Нет сведений про Роджерса! Как будто и не брали его. Ни стенограмм допросов, ни данных о содержании в изоляторе, ни справки о расстреле. Ни, к примеру, о самоубийстве… А расстрелы, ты знаешь, у нас фиксируются четко.
- Значит, не расстреляли его.
- Разве что шальная пуля. Но о таком случае я бы знал. Вот такая петрушка получается. Укроп и петрушка. Это еще при Ягоде было. Так что я не исключаю диверсию.
- Ты хочешь сказать, что при Ягодке было возможно организовать побег Роджерса из внутренней тюрьмы? А ты не преувеличиваешь? Мы любим демонизировать разоблаченных коллег. Это легче всего. Но враг народа - это все-таки еще не Мефистофель.
Ковров ощетинился:
- Тогда ответь, где Роджерс? Жив или мертв? Кстати, почему ты про него вспомнил? Не думаешь ли ты, что на Телеграфе…
- Не думаю. Не имею фактов. Ты будешь надо мной смеяться. Можешь даже вызвать врача. Возможно, я заработался, забегался. Но второго января я видел в магазине "Ноты" человека, похожего на Роджерса. Вот и все. Первого враги совершили налет на Телеграф, а второго я увидел в магазине этого человека. Видел его только со спины.
- Со спины? Да ты, брат, настоящий паникер.
- Ты знаешь, я гонялся за Роджерсом пятнадцать лет. Столько позору от него натерпелся. Я его как облупленного знаю. Наверное, это паранойя. Или все-таки шизофрения? Так и запишем, со знаком вопроса…
- Да нет, вообще-то ты с Роджерсом в точку попал. Не знаю, кого ты видал в магазине, но то, что его нет в архиве - это даже не бардак. Это преступление. Там ведь досье было страниц на двести - как корова языком слизала.
- Пятнадцать лет работы… - вздохнул Пронин. - Вот и доверяй после этого родной фирме. - Ковров сочувственно заворковал.
Пронин оставил Коврова охать в одиночестве, а сам пешком пошел к магазину "Ноты" - от Лубянки до него рукой подать.
В магазине Пронин сразу подошел к пожилому продавцу, который за последние двадцать лет примелькался москвичам и стал талисманом знаменитого музыкального магазина.
- Вы не могли бы меня проконсультировать?
Продавец моментально застегнул пуговицы вязаного жилета и моложаво встрепенулся:
- Я вас внимательно слушаю!
- Я живу тут неподалеку. У вас бываю время от времени.
- Завсегдатай? - спросил продавец недоверчиво.
- Да нет, скорее, любопытствующий. Я не музыкант и редко делал у вас покупки. Разве что в подарок иной раз. Хотя гитара у меня дома отменная! Но это другой разговор.
Продавец в жилетке не удивлялся пустопорожней говорливости Пронина. Он уже давно ничему не удивлялся. У старого продавца Виктора Семеновича Панкратьева не было слабостей, кроме одной: в последнее время он стал мерзлявым и даже в натопленном музыкальном магазине ходил в валенках.
- Я заходил к вам второго, после праздников. Знаете, голова болела, в желудке ныло… И встретил у вас девушку. Она мне понравилась. Но она, как назло, все время беседовала с каким-то товарищем - он был рослый, элегантный, судя по выправке, офицер. Они все беседовали и беседовали. И я ушел несолоно хлебавши.
- И что вы хотите приобрести?
Пронин - щедрая гусарская душа - сунул Виктору Семеновичу десятку:
- Я ничего покупать не буду. Ну, могу, если вы настаиваете, взять пару брошюр с песнями Шуберта и Дунаевского. Но я пришел сюда не за этим. Мне нужно познакомиться с девушкой, только и всего. Вы же понимаете меня, как мужчина…
- Молодой человек, здесь не дом свиданий, - устало, почти ласково сказал Виктор Семеныч. - Не стоит нарываться на милицию. Лучше ступайте домой. Вас, наверное, супруга ждет.
Тут Пронин приобнял продавца и увлек его в предбанник магазина.
- Вы хотите, чтобы я показал вам удостоверение?
Виктор Семенович округлил глаза, но не от удивления, а от легкого испуга.
- Все понимаю. Вас интересует Вера Фомина. Она на складе.
- Ну и отлично. Вот и ведите меня туда.
Склад магазина "Ноты" располагался в огромном, отлично обустроенном подвале, в котором чувствовался размах империи Сандунов.
- Это она, - шепнул Виктор Семеныч, когда среди коробок с нотами вдали показалась женская фигура. При слабом освещении Пронин не мог издалека разглядеть девушку, чтобы убедиться, что именно ее видел с "бритым затылком".
Пронин с шумом шагнул к ней. Девушка обернулась, отложила пыльную коробку.
- Здравствуйте. Моя фамилия Пронин. Майор Пронин. Вас зовут Вера? Я вас давненько ищу.
- Меня? Да, я Вера.
Пронин заметил, что девушка смущена. Это неплохо.
- Я ищу вас со второго января.
- А что меня искать? Я шесть дней в неделю здесь работаю.
- Это верно. Я искал вас по-дурацки. Надо было сразу заглянуть в магазин, а я отвлекся, забегался… Колесил по всей Москве, а надо было всего-то перейти дорогу и заглянуть в магазин. Мы иногда бываем слепцами… Вы не бойтесь меня. Я хотя и майор, порой таким дураком выгляжу, что готов любому рядовому позавидовать. - Пронин побалагурил и резко перешел к делу: - Второго января в разгар рабочего дня с вами долго беседовал рослый русоволосый мужчина в синем пальто. Он нас интересует.
Виктор Семенович стоял, как изваяние, на почтительном расстоянии и угрюмо смотрел куда-то в подвальную полутьму. Вера, прищурившись, рассмотрела Пронина и отвечала на удивление обстоятельно:
- Он моряк, краснофлотский командир. Служит на Балтике. У него отпуск новогодний - двадцать дней.
- Матросом-балтийцем он уже был… - тихо сказал Пронин, а Веру спросил строго:
- А что привело его в ваш магазин?
- То же, что и всех. Он баян хотел купить. Выбирал, советовался.
Рано было думать о Роджерсе: ситуация туманная. Но Пронин подавил улыбку, представив Роджерса с баяном. Впрочем, английский майор за последние тридцать лет порядком обрусел.
- Купил?
- Нет, обещал на днях зайти.
- А в вашей квартире есть телефон?
- Нет.
- Значит, он взял у вас рабочий телефон?
- Телефон магазина - это не секрет. Ммм, но домашний адрес он у меня попросил.
- И вы ему не отказали…
- А что такого? Я в коммунальной квартире живу. В случае чего…
- Понятно. Вот вы работаете в музыкальном магазине. Наверное, любите оперу. Лемешева, Михайлова. Правильно? - Вера кивнула. - А какой тембр голоса у вашего матроса?
- Скорее тенор. Или баритон.
- Пониже, чем у Лемешева, но не бас. Так?
- Примерно так. Я точно не помню. Но голос не писклявый. В то же время - не низкий. Приятный голос, интонации такие тягучие, плавные.
- Значит, баянист-любитель. Вы условились встретиться? Он заходил к вам - сюда, в магазин, или домой?
- С тех пор не заходил.
- И своего адреса, конечно, не оставил…
- Нет, не оставил.
- Он все-таки не только баянист, но и моряк. Вы, Верочка, просто очаровательны. И станете еще очаровательнее, если забудете о нашем разговоре, как только я выйду из вашего замечательного подвала.
Пронин заехал домой - немного отдохнуть, перекусить, переодеться… Вечером в "Славянском базаре" Железнов обещал познакомить его со Стерном.
Чего ждал Пронин от встречи со Стерном? Была зыбкая надежда, что англичанин был связующим звеном между Левицким и врагами, которые использовали "эмку" портного.
Виктор - любимый ученик Пронина - действовал быстро, как и подобает молодому да ретивому чекисту. За несколько часов он успел найти Стерна, познакомиться с ним, сдружиться и пригласить на ужин. Англичанин оказался легким на подъем искателем впечатлений, и в десять часов вечера они ждали Пронина за столиком.
- Я вас познакомлю с уникальным человеком! Это крупный ученый, знаток немецкой культуры. Он и в ботанике разбирается, между прочим.
Англичанин улыбался. Отутюженный твидовый костюм от Левицкого сидел на нем идеально. И вот явился Пронин… Рядом с подтянутым англичанином Пронин после бессонных ночей казался утомленным. Впрочем, отекшее лицо только подчеркивало, что это - видный германист, въедливый ученый, катакомбный подвижник науки.
Пронин энергично тряс руку новому знакомому, но в глазах застоялось утомление.
- Будьем говорит по-русски! - радостно заявил Стерн. - У нас in Great Britain мало-мало знает по-русски. А я знать и гордиться!
- И мы гордимся, что такой просвещенный господин выучил язык Ленина и Толстого.
- Я читаль Ленин, я читаль Лев Толстой "Воскресение", Катья Маслова. Язык училь в Лондонье. А Россия дала мне практика по-русски. Я читать советский газет.
- Это правда, - сказал Железнов. - Мы уже обсуждали выступление товарища Жданова. Оно опубликовано в сегодняшней "Правде". На целую страницу!
- Ну, значит, можно считать, что политику мы обсудили. Теперь надо хорошенько закусить. Вы уже пробовали пельмени?
- Я быль на Урал! Смотрел русский рудник.
- Ах, что же я спрашиваю. И пельмени вас не разочаровали?
- Хочу три порций! Без подливка. Со сметаной. Диета дает поражение от славянский базар.
Падежи подчинялись Стерну от случая к случаю.
В таких случаях Пронин всегда заранее продумывал тактику разговора и умел склонять собеседника в нужную сторону. А тут он не знал, на какую кнопку нажимать, какую информацию выжимать из сентиментального путешественника Стерна. Поэтому Пронин меланхолично положил салфетку на брюки и принялся устало улыбаться, как заправский чекист из "Библиотечки военных приключений".
Железнов взял инициативу в свои руки.
- Господин Стерн, это, наверное, банальный вопрос, но я изнываю от любопытства: как вам нравится наша Красная Москва?
- О, я полный впечатлений! Я же был в Москва еще при Ленине. В одно время с Гербертом Уэллсом.
Железнов оживился:
- Вы знакомы с Гербертом Уэллсом?
- Конечно. Мы старые друзья. Как говорьят у вас на Урале - дружки. Уэллс научил меня любить Россия. Интере… интересоваться ваша страна. Ох, сложный русский язык!
Пронин с неизменной тусклой улыбкой провозгласил тост:
- Вот за дружбу и выпьем. Нет уз святее дружества. Так говорил наш великий писатель Гоголь.
В рюмках колыхнулась водка. Три товарища осушили стопки до дна. У Пронина в глазах на мгновение сверкнули огоньки, но быстро погасли. И все-таки он попытался, преодолевая зевоту, завязать разговор.
- Скучаете, наверное, по соотечественникам? По старому доброму английскому разговору…
- Я и в Россия не оторван от Британия. Я дружу с наш посол. В Москве есть русские, который хорошо говорит по-английски. А еще я дружу с компанией Германии. В России есть немцы.
- О, да, еще с екатерининских времен. У нас даже есть АССРНП - республика немцев Поволжья. Красивое слово - АССРНП. Там немцы живут рядом с русскими и мордвой, с украинцами и казахами. Живут, как братья. Я как раз профессорствую там, на Волге, в немецкой академии. С детства увлекался немецкой литературой и вот стал германистом… - Пронин врал неумело, без подобающего майору блеска. Что поделаешь: переутомление.
- Нет, я иметь в виду не немцы с Волга. Настоящий немцы из Германии. Не евреи, который бежаль от Гитлер. А немцы из Рейх. У вас такие есть в Советском Союз. И я с ними дружу. Я научился говорить по-немецки у вас в Советский Россия с моими друзья немцы.
- Это замечательное достижение, товарищ Стерн. Вы не обижаетесь. Что я называю вас товарищем? "Товарищ" по-русски - это не только из лексикона большевиков. Так друг друга называют добрые и верные приятели. Если нам вместе тепло, если за столом у нас царит дружба - значит, мы товарищи. Так вот, товарищ Стерн… А что, действительно некоторые русские свободно владеют английским? Дипломаты, наверное?
- Почему дипломат? Простой советский человек. Коммунист. Он доктор на корабле.
- Почти моряк! - сказал Железнов мечтательно. - Хорошо бы с ним познакомиться.
Пронин бросил на Виктора благодарный взгляд: хорошо ввернул, парень!
- Мы с ним познакомились на концерт Лев Оборин в консерватория.
- И как вам Оборин? - с улыбкой меломана вопросил майор Пронин.
- Это гений. - Стерн поднял большой палец. - У нас такой пианист нет. Он первый лауреат конкурс Шопен! В СССР любят музыка. Как нигде.
Пронин с аппетитом съел два пельменя разом. Горяченькие, сочные! Стерн тоже с энтузиазмом накинулся на пельмени. Он умело обмакивал их в масло, а потом в сметану - и отправлял в рот.
- Он, наверное, молодой, этот ваш знакомый доктор? Сейчас у нас стали получше обучать иностранным языкам. Правда, немецкий изучают почаще, чем английский.
- Моледой? Да, моледой. Ваш возраст, товарищ…
- Пронин.
- Я хотел сказать, он такой же, как вы, этот доктор корабля. Только повыше рост.
Тучный Стерн тяжело дышал после пельменей. А пить он умел, водочный удар держал крепко - Железнов это еще днем заметил, когда начал усердно исполнять указание Пронина и соблазнял англичанина водкой при первом же свидании.
- А вы германист с Волги? - спросил Стерн.
- Так точно. Мой молодой друг вам все правильно про меня рассказал. Гейне, Шиллер, Либкнехт, Энгельс. Энгельс - в особенности. Вот вам и круг моих интересов.
- Вам надо познакомить с моими немецкие друзья в Москве!
- Пожалуй, это было бы интересно, - вздохнул Пронин. Железнов уже в который раз наполнил рюмку Стерна и провозгласил тост:
- За науку! За просвещение! За вас, мои ученые товарищи.
После рюмки Стерна осенила идея:
- Поедем к немцам немедленно! Без предупредить! Они недалеко, в "Центральной".
"Только этого мне не хватало. Какие-то немцы…" - нервно подумал Пронин, которому не терпелось вцепиться в подозрительного моряка.
- Визит без предупреждения - это как-то сомнительно. У нас говорят: незваный гость хуже татарина.
- No, no, лучше, намного лучше! Они будут счастливыми. В Москве немцы любят веселиться, пить, дружбить. Едем немедленно, я вас просить.
Пронин удрученно встал, пожал плечами, положил под вазу щедрую мзду и направился в гардероб. Железнов со Стерном - за ним.
- Вы не передумали? - спросил Пронин англичанина, когда они поймали таксомотор.
Таксист - улыбчивый парень в твидовой кепке - всю дорогу приятным сильным тенором напевал что-то протяжное, народное. До "Центральной" по пустой Москве они доехали минут за десять. Это дело начиналось в Филипповской булочной и вот продолжается в том же здании - в "Центральной". Жаль, что булочная не работает ночью, можно было бы к завтраку взять калачей, сайку, бубликов с маком…
- Может быть, все-таки отложим визит до завтра? Созвонимся, предупредим… - предложил Пронин у дверей гостиницы.
- Я не узнаю русскую душу! Вы колебаетесь, как кумушка из Суссекса.
Железнов подхихикнул Стерну. Спелись, мерзавцы! Что делать? Пронин шагнул навстречу швейцару.
Стерн позвонил немцам по гостиничному телефону: это чудо техники в "Центральной" работало исправно.
- Это Данни! - крикнул он в трубку и минут пять еще говорил на ломаном немецком.
- Не волноваться, они не спали, - подмигнул Стерн Пронину, приглашая русских друзей войти в лифт.
И все-таки в просторном люксе Пронин встретил горемык, которых только что подняли с постели. Виктор на сносном немецком представился и представил Пронина.
Долговязый Ганс Дитмар предложил послушать патефон.
- Надеюсь, не речи Гитлера? - Стерн вогнал Железнова в краску.
- Нет, всего лишь Геббельса! - немцы расхохотались.
Заиграла музыка - не Геббельс, конечно, а какой-то приторный фокстрот.
- Это мой друг, русский германист с Волги, - тараторил Стерн. Пронин попал во вполне идиотское положение…
- Я работаю в системе просвещения Республики немцев Поволжья. Воспитываю в русских немцах чувство причастности к великой культуре Германии, - говорил Пронин на идеальном немецком.
Самый приземистый и тучный из немцев любил поговорить "за политику".
- В Испании коммунисты не справились с пятой колонной. Со времен античных войн пятая колонна играла ключевую роль в истории войн, хотя в те годы не существовало такого понятия.
- А мы пятую колонну собрали в шестой колонии, - усмехнулся Пронин. - И даже чуточку перестарались.
- Воевать с Советским Союзом - безумие. У вас есть идея, есть железная рука. Это только наивные шовинисты уверены, что ваша страна развалится после первого удара. Нет. Коммунизм нужно воспринимать всерьез. Двадцать лет назад ваша страна казалась недоразумением. А сейчас это настоящая пролетарская империя.
- Мы отрицаем понятие "империя", но я вас понимаю.
Компания разделилась. Пронин на балконе беседовал с толстяком Краузом, а Железнов, Стерн и Дитмар похохатывали за столом: они угощались коньяком, который Железнов захватил в "Славянском". Так прошел час. А потом Пронин вызвал такси, и они с Железновым поехали на Кузнецкий (пять минут езды от "Центральной"!), чтобы поспать хотя бы два часа. Стерн остался с немцами.
- Этот Дитмар - интересная штучка, - говорил Виктор. - Я таких общительных людей не встречал. Какой-то фейерверк. Кажется, он пол-Москвы знает. Всеобщий друг. Он и во МХАТе за кулисами, и на заводе имени Сталина в кабинете главного инженера. Везде - свой человек. И у меня адрес взял.
- И место работы, конечно, спрашивал.
- А как же? Ведь я юрисконсульт при строительном наркомате.