- Любопытный, значит. И ты предлагаешь установить за ним слежку. Посмотри, как далеко мы ушли от Телеграфа. Ковров, наверное, за голову хватается, и правильно делает. Имеет право. Результаты-то наши - пшик. На немцах твоих мы только время теряем. Ладно-ладно, установим слежку за этим долговязым.
Пронин проспал до девяти часов. Проснулся с тяжелой головой, в мокрой постели. "Откуда вода? Что за чертовщина?" Просто во сне он опрокинул прямо на одеяло графин, который предусмотрительно поставил на табурет возле спального места.
Продрал глаза - а Агаша уже тут как тут с завтраком. И поглядывает укоризненно. Полчаса хватило Пронину, чтобы явиться на службу. В предбаннике кабинета его встретил сияющий Виктор. Сразу видно: он за это утро уже многое успел наворотить.
- Я вчера, Иван Николаич, слежку за Дитмаром установил, как только вы заснули. Прямо в половине пятого утра.
- Экий ты прыткий.
- А с утра - уже есть результаты. Знаешь, куда поехал Дитмар, когда Стерн и Крауз уснули? В город Люберцы. Он туда такси заказал. В Люберцах его ждал Евгений Ананьев - между прочим, наш бывший сотрудник. После Ежова его уволили из органов.
- И оставили на воздухе?
- Представь. Он устроился охранником на Люберецкий молокозавод. Про него просто забыли. А Дитмар, выходит, не забыл.
- Значит, у тебя появилась ниточка, за которую можно дергать. Правильно? И все это ты получил как новогодний подарок под елкой.
- Так и знал. Так и знал, что вы будете нос воротить.
- Да нет, ты действуешь правильно. Теперь нужна полная информация по Ананьеву. Он ведь, наверное, не в первый раз встречается с этим немцем. Про Ананьева я должен знать все.
- Слушаюсь! - Железнов снова просиял. Молодой, его и бессонница не берет, и сонливость…
Значит, Дитмар. А если Ковров спросит, эдак проницательно заглядывая тебе в глаза: а кто похитил коды с Телеграфа? Эх!…
Ковров себя ждать не заставил. Вызвал Пронина незамедлительно.
- Ну, что! - Он азартно потирал руки. - Отличился твой Железнов, отличился. Раскрыли логово. Поздравляю!
- Тебе уже доложили…
- Да уж, пока еще мне докладывают. Извини. Как фамилия этого немчика?
- Дитмар.
- Брать. Только брать. Я хочу ему в глаза поглядеть в этом кабинете. Знаю, у тебя сейчас найдется сто причин, чтобы медлить, хитрить. У тебя гигантомания, а нам нужна маленькая, но верная польза. Так что никаких журавлей в небе. Мне синица нужна в руке! Синица - Гитмар, то бишь, чтоб его, Дитмар.
Начинается! Пронин уже привык каждый раз заступаться за шпионов, оттягивать аресты… Пикировки с Ковровым стали ритуалом. Но на этот раз комиссар был настроен серьезно.
- Узнаю коней ретивых… Снова - не трогать, выжидать… Нет у тебя аргументов! И козырей нетути. Чем ты можешь похвастать в расследовании по Телеграфу? Да я тебя мог бы под домашний арест отправить. Доносец-то имеется!
- Я пойду к наркому. Арестовывать Дитмара нельзя. Как ты не понимаешь, что нам подбрасывают наживку…
- Дурак ты, Пронин. Седой, а без гармошки. Ты себя посадишь, если не посадишь этого Гитлера. Я-то бумажку похоронил, но это не единственный донос на тебя… И не все они ко мне попадают. А ты даешь повод своим врагам: посмотрите на него, он двурушник! Он проваливает телеграфское дело. А вот и сигнал на него. В кандалы Пронина!
От слов Коврова Пронин только становился упрямее.
- Я веду дело. Мое мнение: арест Дитмара - вредительство. Об этом я и доложу товарищу наркому.
- Через мою голову? Руки выкручиваешь? Ну, давай, иди, записывайся на прием. Предаешь дружбу. Учти: останешься совсем один - никто тебе не поможет, когда майору Пронину, любимчику Берия, начнут отпиливать голову. Да что там говорить. - Ковров нервно махнул рукой и заорал секретарше - хрипло, истошно:
- Почему чай холодный?!
Иногда надо уметь подчиняться не только против желания, но и против логики расследования… Пронин возглавил группу захвата Дитмара и Ананьева. Рядом с ним ехали Железнов и Кирий. Кирий уверенно вел "эмку" по гололеду, не сбавляя скорости. За ними едва поспевал второй автомобиль - с младшими чинами. Уже тридцать часов сержант Микита Апенченко продолжал слежку за Дитмаром. Двадцать минут назад он сообщил: Дитмар и Ананьев собрались ужинать в ресторане "Встреча" - в лучшем люберецком заведении такого рода. Пронин не раз проводил время в Люберцах, там ему доводилось и обедать. "Встреча" была вне конкуренции, а за тамошние беляши Пронину всегда хотелось пожать руку шеф-повару и расцеловать поварих! Подденешь вилкой - весь обрызгаешься горячим соком. А мясо эдакое нежное - наверное, в гастрономическом раю такое подают. А запах промасленного жареного теста, от которого голова кружится, воспаряет к горним высотам кулинарии… Два таких беляша да стакан крепкого цейлонского чаю - и ты сыт. Хорошо бы, конечно, предварительно исполнить увертюру рюмкой водки… Только хочется снова и снова уминать беляши - уже не сытости для, а чревоугодия ради.
- Видел бы меня сейчас Овалов, писатель наш дорогой! - Пронин подмигнул Железнову. - Не все в жизни получается по-пронински. Иногда приходится идти на самые глупые компромиссы. Арест Дитмара - это вредная глупость, но я на нее пошел.
- Я читал книгу Гитлера "Моя борьба". Вот он воспевает бескомпромиссность, - сказал Железнов.
- И он проиграет. Загубит и свое дело, и свою страну. Не только потому, что национализм - это путь в тупик, это бой, который невозможно выиграть. Но и потому, что хочет быть бескомпромиссным.
- Вы просто гений - парадоксов друг, Иван Николаич.
Вот и показались двухэтажные люберецкие кварталы. Черная "эмка" остановилась возле отделения милиции. Там Пронина ждали.
- Телефон, товарищи, срочно телефон.
Румяный милиционер подвел Пронина к телефону, услужливо налил кофе. Через мгновение Пронин уже слышал визгливый голос:
- На проводе Ковров!
- Мы на месте. Что передает Апенченко?
- Они оба в ресторане. Ананьев три минуты назад заказал мясной суп. Сидят у окна за третьим столиком, если считать от двери. Настроение у них веселое. Апенченко о чем-то рассказывает, Дитмар заливисто хохочет.
- Понятно. Представляю, как он захохочет через пять минут. Мы в двух шагах от "Встречи".
Кирий вошел в ресторан через кухню. Встал с беззаботным, пьяноватым видом за спиной Дитмара. Два молодых чекиста из второй машины подошли к Ананьеву и завели с ним разговор: "Как проехать в больницу?" Тут-то и появились Пронин и Железнов. Пронин с улыбкой приближался к Дитмару. Немец дернулся, попытался вскочить, но на плечах у него уже лежали ручищи Кирия. Долговязый тощий Дитмар сразу ссутулился, осел… Разоруженного Ананьева чекисты уже вели к машине.
- Сдайте оружие, друг мой, - сказал Пронин по-немецки.
Дитмар без промедления выложил на стол пистолет и кастет.
На обратном пути "эмку" вел Железнов. А Кирий расположился на заднем сиденье в обнимку с Дитмаром.
- Как вам Люберцы? В этот городок редко заезжают туристы, но колорит заводской провинциальной России здесь налицо, - говорил Пронин. - А как вам местная кухня?
- Отличные беляши.
Первый же допрос обрадовал Коврова. Группа Дитмара готовила террористические акты против руководства Генштаба. Их задача - обезглавить Красную Армию перед войной. Значит, гитлеровское руководство наплевало на пакт и точит зубы на СССР… Тем же вечером нарком доложил об этом Сталину.
Если завтра - война
По дороге из краев люберецких в машине Пронина продуло. Ночью Агаша поставила ему горчичники, напоила чаем с клюквой и коньяком. За чаем он сам не заметил, как съел полбанки меда. По этой причине он принимал Железнова со товарищи в теплой байковой пижаме. Пронин возлежал на тахте, укрывшись одеялом, а Железнов, Кирий и Лифшиц в почтительных позах сидели вокруг стола.
- Ну, вот, друзья. Ковров в восторге. Раскрыта стратегическая информация. Немцы готовятся к войне. Может быть, они начнут войну на Востоке, не завершив дела на Западе. Мы не первые, кто добыл такую информацию. Но мы раскрыли немецкого агента Дитмара. Поздравляю, товарищи чекисты.
- Больно грустно поздравляете! - хмыкнул Железнов.
- Веселого мало. Нет оснований считать Дитмара организатором похищения телеграфных кодов. Нам Дитмара буквально подсунул Стерн. Задумайтесь об этом. А вот своего друга-моряка Стерн нам не показал. Если предположить, что моряк - это английский резидент Роджерс… - Кирий присвистнул. - Все становится логичным. Политика! Британия провоцирует военный конфликт между СССР и Германией. Создает атмосферу взаимного недоверия между Москвой и Берлином. Кто у нас работает в Берлине? Я убежден, что в Германии с английской подачи сейчас попадают под колпак гестапо наши агенты. Миша Лифшиц, проверь это предположение. Если я прав - с вас бутылка лимонада.
- А кто спорит? Кто спорит? - заволновался Лифшиц.
- Ладно, пейте сами свой лимонад, если коньяк вас не устраивает. Слушайте дальше. Стерн близко знаком с Левицким. Кто-то из немцев тоже обшивался у Борис Йосича. У меня как раз сегодня последняя примерка. Можете поздравить меня с обновой. Отныне буду щеголять в бостоновом костюме. Эх, мне бы денек в постельном режиме… Но придется тащиться на Огарева.
- Сегодня, кстати, к нам немчик приходил, - вставил Железнов, когда образовалась пауза. - Тот, с которым вы на балконе шептались. Мы ж его пока не арестовали. Не было такого приказа.
- И что? - Пронин приподнялся, утопая в подушках.
- Несолоно хлебавши ушел. Времени у меня не было с ним болтать. С работой - завал.
Пронин вскочил. И заговорил скороговоркой, наскоро облачаясь в галифе и мягкий полувоенный френч, под который поддел жилетку.
- Ты все-таки еще не научился работать. Но об этом после поговорим. Я должен видеть Крауза до разговора с Левицким. Найди мне его. Немедленно. Немедленно.
- Слушаюсь, Иван Николаич, - прошептал Железнов - красный, как астраханский помидор, и спешно выбежал из комнаты.
- Иван Николаич, вы хотите взять Крауза? Думаете, он сейчас деру даст?
- Это нам всем придется давать деру, если не сумеем из Крауза нужные веревки вить.
Пронин стряхнул с себя болезненную усталость и действовал по-солдатски споро. Вот он уже сидел в "эмке" с персональным Адамом.
- Давай к "Центральной".
В холле гостиницы Пронин увидел, как Железнов, обняв Крауза, ведет его к выходу.
- Стоп, друзья! Куда удобнее разговаривать здесь, в вашем номере, - сказал Пронин более чем добродушно.
- Я теперь один живу. А скоро ко мне подселят кого-нибудь. Придется мне искать одноместный номер, - жаловался Крауз.
- Это непросто. Сейчас новогодние каникулы, в столицу нашей Родины приезжают туристы со всей страны - школьники, студенты… - "Зря я сказал про студентов, у них-то сейчас сессия в разгаре", - подумал Пронин.
- И что, ваших провинциальных школьников будут селить в одноместных люксах здесь, в "Центральной"?
- Нет, конечно, нет. Но дефицит мест в гостиницах скажется и на люксе, и на общежитиях барачного типа. Таковы законы экономики, диалектики и всего остального, что придумали ваши великие соотечественники. - Пронин загадочно улыбнулся.
Ну, вот они и расположились в добротных гостиничных креслах.
- Вас, конечно, интересует судьба господина Дитмара. Как-никак, он ваш друг.
- Мы никогда не были друзьями. Не были даже единомышленниками. Просто нас одновременно командировали в СССР. В Германии я бы, пожалуй, даже руки ему не пожал. Он аристократ из старых пруссачков. Мое мнение: они нас погубят, нибелунги чертовы. Они нам устроят гибель богов…
- Так вы антифашист?
- Я состоял в гитлерюгенде в те годы, когда далеко не все дети там состояли. Мне было пятнадцать лет, я мечтал отдать жизнь за Тысячелетний рейх. Восхищался "Моей борьбой", выписывал в тетрадку мудрые мысли любимого фюрера. В нас воспитывали фанатизм. Да не в этом дело, я не то говорю…
- Я слушаю вас, дружище. Гитлерюгенд, насколько я понимаю, - кадровый резерв НСДАП.
- В университете я увидел жизнь в другом свете. Все эти расовые теории - иллюзия, наваждение какое-то. История развивалась не по расовой логике… Как можно ненавидеть людей за врожденные качества? Они же не могут их изменить! А, значит, неповинны… Я стал искать сведения о Советском Союзе.
- Непростая задача.
- Нет, я не вступил в коммунистическую партию, которая давно была запрещена. И не сдружился с коммунистами. Их сейчас в Германии непросто найти на свободе. Но я понял, что Советский Союз называет врагами настоящих врагов - тех, кто хочет уничтожить вашу страну. Не надуманных "расово неполноценных". Это показалось мне логичным, справедливым. И вот я добился поездки в СССР. После пакта это стало возможным. И что я увидел? Гитлеровские карикатуры на "еврейское иго" оказались полным пшиком. Хотя, конечно, не все у вас идеально.
- Это точно. Не одними фиалками от нас пахнет. Как и от всего человечества, впрочем.
- Да! Но у вас есть будущее. Сталин насаждает веру в просвещение. Я верю, что через двадцать лет ваше общество будет менее жестоким, более разумным - как у Вольтера. Правда, соседи, вроде нас, могут помешать…
- Надеюсь, товарищ Крауз, вы все это говорите не для микрофонов, которые, как у вас говорят, установлены в СССР повсеместно. И не для чекиста-головореза, который сейчас с вами беседует…
- Вы чекист? Все-таки не ученый…
- Чекист. С первых недель образования ВЧК. С самим Дзержинским работал. И в ваше приятное общество меня привели служебные обязанности.
- Значит, Дитмар…
- Не знаю. Сомнительно. Доказано одно: он общался с подозрительными людьми. Никаких профессиональных или человеческих причин этого общения нет. Только диверсионные мотивы. Есть еще пара косвенных доказательств, но я считал арест Дитмара преждевременным. Начальство настояло, как водится. Я не буду вас расспрашивать о личной жизни Дитмара - что ел, с кем спал. Вы же не хотите стать шпионом поневоле? - Дитмар покачал головой. - У меня к вам всего один вопрос. Новый год был недавно, еще не стерся из памяти. Для вас это первый Новый год в России. Снежок, морозец. Скажите, в ту волшебную ночь вы не теряли Дитмара из виду?
- Да нет. - Крауз нервно пожал плечами. - Мы вместе были. Вечером поужинали здесь, в ресторане. А Новый год встречали во МХАТе, с актерами. Нас пригласил Борис Ливанов - ваш замечательный артист.
- О, да! Вы смотрели кинофильм "Дубровский"? Удивительный актер, талант. И всю ночь Дитмар был рядом с вами, не отлучался?
- Я не следил за ним. Конечно, он выходил, что называется, помыть руки. Но больше пяти минут не отсутствовал. Всю ночь я его лицезрел. Утром пьяные мы вернулись в гостиницу, отсыпались вот здесь, на постелях.
Телеграф в двух шагах от МХАТа. Мог ли Дитмар отлучиться не в мужскую комнату, а на Телеграф? Маловероятно. И можно ли доверять показаниям Крауза? Не исключено, что Крауз: а) вообще не откровенен и только притворяется другом Советского Союза; б) в новогоднюю ночь был пьян, и память его подводит; в) боится Дитмара.
- Отлучался помыть руки… - эхом повторил Пронин. - Спасибо вам, товарищ Крауз. Надеюсь, что это маленькое приключение не помешает вашей научной работе в СССР…
После "Центральной" Пронин заехал во МХАТ. Можно было бы пойти туда пешком: всего-то минут восемь прогулочным шагом. Но Пронин решил передвигаться на автомобиле, чтобы не искать Адама, когда "эмка" понадобится для дальнего разъезда.
- А могу я увидеть товарища Ливанова? - спросил Пронин у строгой очкастой служительницы, которая сидела за столиком, возле телефона.
- Бориса Николаевича Ливанова? А как вас, собственно говоря, представить?
- Просто театрал, поклонник таланта. А зовут меня майор Госбезопасности Иван Николаевич Пронин. - Пронин редко представлялся с титулом, но для Художественного театра сделал исключение: уж слишком грозно посверкивала очками эта женщина с собранными в пучок темно-рыжими волосами.
Служительница торопливо написала на листке адрес гримерной Ливанова - этаж, номер комнаты.
- Вам бы лучше со служебного входа, товарищ Пронин. Вы налево пройдите и там по лесенке. Да ступайте по ковру, что ж вы бочком-то жметесь.
В узком коридоре пахло краской и пудрой. Пронин постучал в белую дверь.
- Прошу! Прошу беспокоить на здоровье! - раздался могучий, раскатистый ноздревский голос.
Пронин вошел, Ливанов во всей красе поднялся ему навстречу.
- Меня зовут Пронин. Майор Пронин Иван Николаевич. Не листайте в памяти, мы не знакомы.
- Очень приятно познакомиться. Ливанов. - Актер широким решительным жестом протянул Пронину руку.
- Ваш давний поклонник. Видел вас еще в "Федоре Иоанновиче". А "Дубровского" расхваливаю всем, кто попадается под руку.
- Князь Шаховской в "Федоре" - мой мхатовский дебют! Да вы садитесь вот сюда, в самое удобное кресло. Кресло у меня генеральское. А вы ведь из тех майоров, которые приравнены к генералам? Так? Про меня говорят - "Мощная лепка характеров! Острота идейных трактовок!". Когда хвалят - это приятно, хотя утомительно. Я вот смотрю на вас и не могу понять - вы по театральному делу или по какому-нибудь политическому?
- Боюсь, что по скучному и политическому. Вам знакомы два немца - Дитмар и Крауз?
- Среди моих друзей таких нет. Если вы о случайном знакомстве - я, пожалуй, не припомню фамилий. Профессиональная болезнь: память вся, хоть и натренирована, но вдрызг истрачена на роли!
- В этом месяце, в самом его начале, на новогоднем празднике…
- Да! - вскричал Ливанов знаменитым баритоном. - Были немцы, кажется, два-три человека. Были! До утра сидели, выпили все пиво, водкой запили - и ушли. Да я же их и пригласил! Они подошли после спектакля, проявили, как говорят журналисты, живой интерес к советскому искусству. Я подумал - почему бы не показать им, как советские актеры веселятся в праздник?
- В самом деле они сидели до утра? Оба?
- Их все-таки было двое? Ну, не поручусь, как они сидели… Вам лучше спросить у нашего администратора. Он был распорядителем на балу, церемониймейстером. А мы артисты, наше место в буфете. Так что попрошу к товарищу Неустроеву. У нас, видите ли, администратор такой - Неустроев.
Неустроев встретил Пронина настороженно. Протер круглые очки, встал, ссутулился.
- Товарищ Пронин? Слушаю, слушаю вас внимательно.
- Вы принимали на новогодних посиделках двух немцев - Крауза и Дитмара.
- Не отрицаю.
- Вы не могли бы уточнить время пребывания немцев у вас на празднике?
- В этом есть необходимость? Пожалуйста. У меня все записано. Я, знаете ли, человек дотошный. - Он достал из ящика засаленный гроссбух и принялся листать его тонкими длинными пальцами, как будто считал деньги.
- Вот! Все точно. Крауз и Дитмар. Прибыли в 23.40, убыли в 6.20.
- Ошибка исключена? Хорошо. А длительные отлучки вы отмечаете?
- Что значит - длительные? Здоровью не прикажешь, извините за прямоту.
Неустроев снял нарукавники, аккуратно скрутил их и положил в ящик стола.
- Товарищ Пронин, я готов ответить на все ваши вопросы.
- В другой раз.
Пронин спешил. На бегу он успел посочувствовать Ливанову: правильно говорят, что театр - террариум единомышленников. С такими товарищами, как Неустроев, хлебнешь дерьма.