Всюду, куда только доставал глаз, лежали удивительно плоские, словно выглаженные гигантским утюгом, Затисские земли, восточный краешек Большой Венгерской равнины. На этой зелёной скатерти, в её правом углу, у самой Тиссы, поднимались кущи садов и алели черепичные крыши белых домиков; ряд осокорей, таких же шатровых, рвущихся в небо, как и на этой стороне, выстроился у подножья дамбы. Всё остальное - равнина, равнина без конца, без края: нежно-зелёные озимые поля, буро-пепельная, обветренная и подсушенная солнцем зябь, шелковисто-чёрная весенняя вспашка, густотравные цветные луга, болотный кустарник, мох, молодая поросль осоки, цветущий терновник, маленькие озёра паводковой воде И всюду, далеко и близко, - красноколёсные, попыхивающие синим дымом тракторы, плуги, сеялки, возы с семенной кладью, большерогие волы.
Венгры, которые работали ближе к Тиссе, давно заметили советских колхозников, стоящих на дамбе. Поравнявшись с ними на своём тракторе или на паре коней впряжённых в плуг, они снимали шляпы, махали платками.
- Значит, опять соревнование, Мария Васильевна? - улыбнулся Смолярчук.
- Выходит, что так, - Мария Васильевна уголком тёмного платка вытерла обветренные губы. - Только им догонять придётся. Поздновато спохватились. Мы ещё осенью свою часть Чёртова гнезда вспахали, а они только начинают…
- Вы не жалейте своих соседей, мамо, - сказала Терезия. - Догонят.
- Я не жалею их, дочка, а радуюсь, на них глядя. Девчата, по местам!
Покинув дамбу, рассыпавшись по всему полю, колхозницы лопатами, железными граблями, увесистыми рогачами выравнивали те впадины, выемки, канавы и старые ложа водостоков, которые не одолела тракторная борона,
Смолярчук не отходил от Терезии.
- Пойдём, - позвал он девушку.
- Куда? - удивилась она. - Нам с тобой не по дороге.
Старшина покачал головой и тихо сказал:
- Нет, Терезия, сегодня нам с тобой по дороге. Тебя хочет видеть начальник заставы.
- Иди, раз приглашают, - сказала мать, - зря пограничники не побеспокоят.
- Ты не знаешь, зачем я понадобилась вашему начальнику? - Терезия беспечно весёлыми глазами смотрела на Смолярчука.
- Не знаю. Говорят, у тебя сегодня гости были?
- Были. Только не гости, а гость.
- Кто такой?
- Иван Белограй! - ответила она. - А что?
- Да так…
- Пусть мой гость вас не беспокоит. Гвардеец! Приехал из Берлина. Вся грудь в орденах и медалях.
Смолярчук беспечно улыбался.
- Так ты его давно знаешь, Терезия?
- Порядочно. Больше года.
- А где ты с ним встретилась?
- А мы до сегодняшнего дня пока не встречались.
- Не встречались? - удивился Смолярчук. - Как же вы познакомились?
- По письмам.
- И много вы писем послали друг другу?
Терезия засмеялась.
- Много будешь знать, скоро состаришься, - сказала девушка, стараясь свести весь разговор к шутке.
- Это верно, - покорно согласился старшина.
Сотни людей встретил Смолярчук на своем пути с тех пор, как ему стало известно, что "пятый" нарушитель прорвался через границу и безнаказанно разгуливает на свободе. В каждого незнакомого человека Смолярчук пристально вглядывался, но почему-то только один Иван Белограй вызвал к себе настоящее подозрение, хотя, проверив документы демобилизованного старшины, Смолярчук не нашел в них ничего подозрительного. И сапоги на Белограе были вовсе не похожи на те, что оставили отпечатки в сарае. Однако Смолярчук, зная, как ловко маскируются враги, пытливо приглядывался к незнакомцу. Как ни весело улыбался гость Терезии, он не мог скрыть от зоркого глаза пограничника судорожной напряженности своего лица. "В чём дело, - подумал Смолярчук, - почему он нервничает?" Смолярчук улавливал и в голосе гвардейца какую-то напряжённость и скованность. Глаза Белограя, хоть он старался смотреть спокойно и весело, все же выражали тревогу и страх. Да и руки Белограя, сжимавшие руль велосипеда и разворачивавшие бумажник с документами, чуть-чуть вздрагивали… Все эти подозрения Смолярчука укреплялись тем, что он, когда обыскивал местность в районе Ночь-горы, где был убит неизвестный человек, нашёл с помощью Витязя полузатоптанную в снег журнальную фотографию Терезии. Она была наклеена на глянцевитый, с золотым обрезом картон. Точно такой картон с фотографией Терезии увидел теперь Смолярчук и в руках демобилизованного старшины Ивана Белограя. Как надо понимать это странное совпадение? Признание Терезии в том, что она только сегодня познакомилась с Иваном Белограем, усилило подозрение пограничника. Ясно, что все фотографии девушки принадлежали Белограю. Да, это так. Но каким образом фотография Терезии очутилась в Карпатах, около убитого, когда Ивана Белограя тогда там и близко не было? А может быть, и был? Если так, значит, он причастен к тому тёмному делу.
Но всё это пока было предположениями. Если бы Смолярчук был твёрдо уверен в том, что перед ним враг, то он немедленно задержал бы этого человека.
12
В ближайшую среду, ровно в двенадцать, в день и час, заранее обусловленные с Дзюбой, Кларк зашёл в парикмахерскую на углу Ужгородской и Киевской. В маленькой передней, за круглым столиком, заваленным старыми журналами, сидели клиенты, дожидавшиеся своей очереди стричься и бриться. Среди них был и ближайший помощник Кларка, председатель артели по производству мебели. Он равнодушно, поверх роговых очков, взглянул на нового посетителя, зевнул и снова уткнулся в журнал, рассматривая картинки. Как ни искусно притворялся Дзюба, но Кларк сумел прочитать на его лице и во взгляде истинное выражение. Оно было тревожным. Что могло произойти?
Кларк сел на свободный стул рядом с Дзюбой, свернул козью ножку и попросил у соседа прикурить. Вместе с коробкой спичек Дзюба передал записку. Закрывшись журналом, Кларк прочитал её и тут же скомкал и незаметно проглотил. Дзюба сообщил, что органы безопасности заинтересовались грузовой машиной артели.
- Шофёр что-нибудь знает? - шёпотом спросил Кларк, когда они остались у стола вдвоём.
- Пока ничего ему не известно.
- Хорошо, - Кларк плотно зажмурился. Крепкие ногти его узловатых пальцев сердито забарабанили по краю стола. Сдавленное дыхание с трудом пробивалось через глубоко вырезанные, побелевшие ноздри.
Молчал и Дзюба, терпеливо ожидая решающего слева шефа. Он предвидел, какое последует приказание, и готов был немедленно его выполнить. Дзюба даже успел разработать определённый план устранения Скибана.
- Не разговорится, если?… - спросил шеф.
Дзюба пожал плечами, и на лице его выразилось удивление: зачем рисковать, когда можно сделать всё гораздо надёжнее и проще.
- Я и за себя не смог бы поручиться… - сказал он.
- Можно сегодня или завтра перебросить его за Тиссу?
- Сейчас нельзя.
- Жаль терять такого парня, но… что делать, придётся, - Кларк пытливо посмотрел на своего помощника.
Дзюба поспешно склонил тяжёлую бритую голову.
- Следующий! - распахивая штору над дверью, гаркнул черноусенький, с выщипанными бровями, завитой парикмахер.
Дзюба вскочил и, округло взмахнув рукой, слегка поклонился в сторону Кларка.
- Будь ласка, товарищ гвардеец, охотно уступаю свою очередь.
- Не отказываюсь, потому что очень спешу. Спасибо! - Исполненный достоинства, позванивая медалями и орденами (это получалось будто бы само собой), демобилизованный старшина направился в соседнюю комнату.
Пора изложить хотя бы вкратце историю жизни Скибана и Дзюбы.
Путь Скибана к американской разведке был долгим, извилистым.
Скибан стал шофёром в послевоенные годы. До этого он был резчиком по дереву и жил в маленьком, в одну улицу, городке, втиснутом в узкую горную долину, на стыке трех границ: Румынии, Венгрии, Чехословакии. Окна его дома выходили прямо на границу. За каменной оградой двора, в двух шагах от колодца, был врыт кордонный столб с изображением льва, вставшего на задние лапы. Вскапывая огород или доставая воду из колодца, Скибан переговаривался с иностранцами - его голос легко достигал венгерской и румынской земель. Говоря о погоде, о видах на урожай, о базарных ценах на шерсть и брынзу, домотканное полотно и виноградное вино, Скибан без труда ухитрялся сообщить условным шифром своим чужестранным соседям, когда и с каким контрабандным товаром они должны ждать его и что именно ему желательно получить взамен. Глухими туманными ночами он пробирался через границу. К утру был дома. Кое-какие кордонные стражники знали о ночных похождениях Скибана, но молчали, так как резчик по дереву хорошо платил за это.
Каждое воскресенье Скибан, спрятав на дне фуры контрабанду, ехал в Явор продавать сделанные в течение недели шкатулки, туристские палки в виде гуцульского топорика, винные, игрушечного размера, прижжённые калёным железом бочоночки, тарелки и блюда, вырезанные из выдержанного бука и дуба. Свои изделия Скибан продавал яворскому филиалу пражской мебельной фирмы "Корона", директором которого был Стефан Янович Дзюба. Ему же он сбывал контрабанду.
Тайная дружба Скибана и Дзюбы была прервана войной. Хортистское правительство, которое к этому времени благодаря милости Гитлера распространило власть и на большую часть Закарпатья, мобилизовало Скибана. Несколько лет он прослужил в полевой жандармерии, в мадьярской армии, проливавшей кровь за Гитлера на просторах советской земли. Резчик по дереву, контрабандист переквалифицировался на шофёра. После разгрома хортистских дивизий под Воронежем и Сталинградом Скибан дезертировал. Убив следовавшего в отпуск по болезни немецкого офицера и забрав его документы, Скибан убежал с фронта и прибыл в Явор. Стефан Янович Дзюба не обманул надежд Скибана. Он приютил друга, обеспечив ему безопасное и сносное существование до полного разгрома Гитлера и Хорти.
В октябре 1944 года Закарпатье было освобождено советскими войсками. Скибан мог возвратиться к себе домой. Но покровитель удержал его в Яворе.
- Ты мне здесь вот как понадобишься, - Дзюба ребром ладони резанул себя по горлу.
Скибан долго не раздумывал. Дома теперь не разгуляешься. Изменились времена. Границу охраняли не сговорчивые стражники, работающие заодно с контрабандистами, не жандармы, продающие паспорта и пропуска перебежчикам, а неподкупные советские пограничники.
Скибан поселился в Яворе, стал работать шофёром в артели по производству мебели, организованной предусмотрительным Стефаном Яновичем Дзюбой. Вскорости выяснилось, зачем он ему понадобился. Много разъезжая по области, Скибан хорошо знал, что и где производится, где и какие расположены войска, какие грузы перевозят поезда, где и какие строятся мосты и склады. Дзюба просил Скибана хорошо запоминать всё, что видит и слышит, и подробно рассказывать ему. Скибан сразу понял, чем интересуется его друг и в чей адрес поступают сведения. Позже, когда Скибан заслужил доверие, Дзюба откровенно сообщил ему, на кого они работают. К тому времени, когда было получено задание раздобыть "железные" документы для Кларка, Скибан был уже испытанным помощником Дзюбы.
И всё же, несмотря на это, Дзюба без колебаний и твёрдо решил избавиться от Скибана: он слишком много знал.
Дзюбе пошёл пятьдесят третий год. Большую половину своей жизни, в течение тридцати пяти лет, он служил американской разведке.
Закарпатье никогда не являлось составной частью Соединённых Штатов Америки. Тем не менее было время, когда Вашингтон хозяйничал в Мукачеве и Ужгороде, в Сваляве и Берегове, на Верховине и Марморошской котловине.
В Закарпатском областном государственном архиве имеются документы, свидетельствующие о том, что именно привлекло правительство США и его президента Вудро Вильсона к "проблеме Прикарпатской Руси в 1918 - 1920 годах".
Первая империалистическая война, как известно, закончилась поражением Германии и её союзника Австро-Венгрии. Естественно, что народы, насильно загнанные в рамки лоскутной империи, при первой же возможности, используя слабость своих вековых угнетателей, решили самоопределиться. В Венгрии вспыхнула революция, власть перешла к народу. Зашумели красные знамёна в Ужгороде, Сваляве, Мукачеве, в Берегове, в Хусте, на Верховине, в горах Раховщины, в долине Тиссы. Закарпатские украинцы потянулись к молодой Советской республике, к своим единокровным русским и украинским братьям.
"Мы хотим объединиться с Советами на Украине, - торжественно объявлялось в Манифесте Свалявской народной рады, состоявшей из лесорубов, горных пастухов и земледельцев. - Хотим объединиться с целой Украиной - Русью, где наш русский язык и где бедный народ получает землю и волю".
Президент США Вудро Вильсон 21 октября 1918 годя заявил, что стремления закарпатских украинцев "непрактичны и не встретят согласия со стороны союзных государств".
Нажимая на военные штабы своих союзников, Вашингтон в то же время использовал и местные американские возможности. В разных городах Америки много жило закарпатцев, бежавших со своей земли от свирепствовавших там нищеты, голода и холода. Вот среди них на первых порах и развернула антисоветскую деятельность американская разведка. Она заслала к закарпатским эмигрантам свою надёжную агентуру - униатских священников, превелебных панов, и те сколотили покорные себе во всём организации: "Объединение греко-католических русских братьев в США" и "Объединение греко-католических церковных братьев". В недрах этого двуликого поповского братства обильно фабриковалась чудовищная клевета на Советскую Россию и распространялась затем по Америке и экспортировалась в далёкое Закарпатье.
Параллельно с агентами, облачёнными в рясы, действовали светские шпики, в обычной одежде.
Журналист Лагута и некто Жаткович, юрисконсульт фирмы "Дженераль моторс", создали "Американскую народную раду русинов". Её председателем они сделали Ю. Гордоша, фабриканта. Этот "совет" развернул бешеную агитацию против присоединения Закарпатья к Советской России и за то, чтобы присоединить Прикарпатскую Русь к буржуазной Чехословакии, послушной воле США.
Двенадцатого ноября 1918 года в американском городе Скронтоне состоялся конгресс русинов. Его организатор Жаткович добился принятия делегатами такого решения, которое было продиктовано ему в Вашингтоне. Верный прислужник Уолл-стрита незамедлительно похвастался своей победой президенту Вудро Вильсону. Белый дом откликнулся нежной телеграммой: "Уважаемый господин Жаткович. Благодарю вас за письмо от 15 ноября. Вопросы, о которых оно извещает, очень меня интересуют. Радуюсь с вами успеху, которого вы достигли на пути к лучшему будущему. Искренне вам благодарный Вудро Вильсон".
Именно он, президент США, благословил Жатковича и Гордоша на поездку в Париж, на мирную конференцию. Агенты американской разведки выступали 19 февраля 1919 года в Версальском дворце как представители Прикарпатской Руси.
Вашингтон и его военная разведка, пытаясь разрешить "закарпатскую проблему", разумеется, не ограничивали деятельность своих агентов пределами США. В Закарпатье была послана военная миссия, возглавляемая старым, испытанным мастером тайных дел. полковником Бенджамином Паркером. По времени это совпало с открытой интервенцией Америки против России. Войска Пентагона вели бои с молодой Красной Армией на Севере, на Дальнем Востоке, в Закавказье. Полковник Паркер и его военная миссия атаковали Страну Советов с запада, через Карпатские горы.
Обосновавшись при штабе французского генерала Энноке, при главнокомандующем белой карпато-русской армии, которая вела беспощадную борьбу с закарпатскими партизанами и красногвардейскими отрядами, Бенджамин Паркер закладывал прочные, рассчитанные на долгое существование, диверсионные и шпионские базы, создавал агентуру и засылал её в Россию, поучал военных интервентов, белорумын, белочехов и белофранцузов, как они должны усмирять и покорять красное Закарпатье, готовил кадры националистических террористов и подбирал кандидатуры министров марионеточного правительства.
Между прочим, в составе миссии полковника Паркера находился капитан Франклин Кларк, отец Ральфа Кларка.
Военную миссию Паркера в течение всего времени пребывания его в Закарпатье поддерживала американская черносотенная "духовная экспедиция", снаряжённая всесветными иезуитами. Её возглавляли личный посол папы римского Нярадий и американец Гордош. "Духовная экспедиция" насаждала в церквах свою агентуру, навербованную из числа превелебных панов, клеветала на народную власть, угрожала карами небесными непокорным, готовила почву для оккупантов.
Интервенты разгромили народное движение за присоединение Закарпатья к Советской Украине.
Победив сегодня, Паркер позаботился и о завтрашнем дне. 19 мая 1919 года он основал в Ужгороде филиал американской разведки, прикрытый фиговым листком "Американского комитета гражданской информации".
Стефан Янович Дзюба, в то время коммивояжер фирмы "Корона", был одним из первых "корреспондентов" этого комитета. Он, как и все завербованные, доставлял американцам нужную им информацию со всех концов Закарпатья и выполнял отдельные поручения полковника Паркера. На долю Дзюбы выпало высокое доверие "Американского комитета гражданской информации": организация снабжения оружием и деньгами петлюровцев, бесчинствующих на территории Советской Украины.
Служил Дзюба, по мере потребности, американцам и при режиме президента Масарика, и регента Хорти, и фюрера Гитлера. После присоединения Закарпатья к Советской Украине американская разведка, опасаясь потерять опытного агента, держала Дзюбу в особом резерве и пользовалась его услугами в исключительных случаях.
13
Посадив на заднее сиденье "Победы" двух автоматчиков, майор Зубавин направился в горы - на север, в самое сердце Карпат.
Сразу за городом начинались чёрные, вспаханные, заборонённые и уже чуть зеленеющие квадраты полей. На склонах холмов цвели сады. А в горах кое-где ещё лежал сырой, ноздреватый снег, но у подножья гор, вдоль дороги, в канавах гудели весенние ручьи и сквозь ржавый лиственный панцырь пробивались подснежники.
Горный апрель! Все его радости принимала душа Зубавина, несмотря на то, что ехал он в Карпаты не на прогулку, а за шофёром Скибаном в леспромхоз "Оленье урочище".
- Северный полюс! - сказал водитель, доставая из кармана куртки перчатки, подбитые белым мехом.
Десятки автомобилей спускались с заснежённой Верховины. Услышав гудок грузовика за очередным поворотом, шофёр притормаживал машину, сворачивал на обочину, а Зубавин в это время пристально всматривался, надеясь увидеть за стеклом кабины лицо Скибана.