Федоров покинул квартиру Тимофеева с уверенностью, что ему удалось склонить этого политикана на свою сторону. "У него-то связи остались. И дело пойдет на лад". Потом стал размышлять о том, что ему предстоит завтра. Завтра должна состояться важная встреча. С представителем генерала Деникина. Увидятся они в десять тридцать вечера, когда начнет смеркаться. Все развивается по плану…
Самсонов стал с утра готовиться к этой встрече. Хоть это был человек с крепкими нервами, ему было все же не по себе. Дерибас, который то и дело заходил к Самсонову, чтобы информировать его о ходе наблюдения за Федоровым, заметил это сразу.
- Что мне одеть? В каком виде может появиться в Москве деникинский офицер? Как ты считаешь, Терентий Дмитриевич? - спросил Самсонов, и уже в этом вопросе Дерибас почувствовал его волнение. Да он и сам волновался не меньше…
- Прежде всего, ясно, что не в офицерской форме! - пошутил Дерибас. - Я думаю, что в костюме, недорогом, чтобы не выделяться из общей среды, но хорошо сшитом.
- Так. А головной убор? Ботинки?
- Мне кажется, что лучше надеть кепку. Большинство москвичей ходит сейчас в кепках.
Самсонов подошел к раскрытому окну. Постоял.
- Как сегодня тепло на улице. Настоящее лето, - задумчиво произнес он. - Вот что! Я думаю, что у деникинского офицера будет ранение в голову. В этом случае даже что-нибудь сказанное невпопад будет вполне объяснимо и оправдано. Нужно забинтовать мне голову. А поверх бинтов надену кепку, чтобы повязка не особенно бросалась в глаза.
- Верно.
И вот наступил вечер. К двадцати часам все были наготове: и Самсонов, и Дерибас, и сотрудники группы. В двадцать один час Самсонов вышел из здания ВЧК и сразу слился с толпой прохожих. На нем был темно-синий костюм, светлая сорочка с галстуком, черные полуботинки. Из-под кепки выглядывали белые бинты. Шел не спеша, так как в запасе было еще полтора часа.
На Лубянской площади Самсонов взял пролетку и велел ехать на Кудринскую площадь, где была назначена встреча с Федоровым.
К месту встречи Самсонов прибыл на пять минут раньше. Посмотрел на часы, расплатился с извозчиком, прошелся немного по улице. Точно в назначенное время он вошел в аптеку. У прилавка, несколько в стороне, стоял пожилой господин с тросточкой в правой руке. Он рассматривал какую-то бумажку, возможно рецепт. Самсонов сразу по приметам опознал Федорова.
- Извините, здесь не продают лекарственную сушеницу? Или ее лучше купить в аптеке на Мясницкой? - Самсонов четко произнес слова пароля и смотрел на Федорова.
- Какое совпадение. Я вот тоже имею рецепт на сушеницу, - Федоров потряс бумажкой. Натянуто улыбнулся.
- Может быть, прогуляемся, - предложил Самсонов.
- Как вам угодно.
На улице Самсонов, взяв Федорова под руку, спросил:
- Вы не возражаете? Так будет лучше… Мне передали, что вы хотите меня видеть. Чем могу быть полезен?
- Простите, как вас называть? - спросил Федоров.
- Зовите меня Завидовым. А вас?
- Меня - Горским.
- Вы хотели обсудить со мной какие-то актуальные вопросы, - осторожно продолжал Самсонов.
- Видите ли, речь идет о некоторых аспектах политической ситуации в России. Не могли бы вы поделиться со мной сведениями об имеющихся на этот счет возможностях?
- Я доверяю тем людям, которые уговорили меня на эту встречу. - Они на минуту остановились, Самсонов огляделся по сторонам, как бы проверяя, не подслушивает ли их кто-нибудь, и продолжал: - У нас имеется крепко сколоченная организация с филиалами в ряде городов…
- Есть филиал и в Тамбове? Извините, что я перебил вас, - не удержался Федоров - Горский.
- Нет, в Тамбове пока мы еще не создали… У нас есть оружие, несколько складов.
- И много? - опять перебил Федоров.
- Оружия достаточно. Во главе нашего дела стоит "руководящий штаб", которому я должен буду доложить и о сегодняшней встрече с вами.
- Речь идет об объединении всех "антибольшевистских сил" для совместной борьбы с Советами. - Федоров заговорил откровенно. - Я связан с армией Антонова, являюсь членом ее "оперативного штаба", нам требуется оружие. Много оружия.
Прогуливаясь по улицам, они проговорили около двух часов. Расставаясь, договорились о встрече через день.
Распрощавшись с Федоровым, Самсонов пришел в ВЧК. Доложил Дзержинскому.
- Эта птица поважнее, чем мы предполагали, - сказал Феликс Эдмундович, внимательно выслушав. - Его нельзя выпускать из виду ни на минуту.
Дерибас дожидался возвращения Самсонова и договорился с ним о программе действий на следующий день.
В середине следующего дня Дерибас позвонил начальнику группы:
- Как дела?
- Все нормально. Известный вам человек посетил сестру своей жены на Смоленском бульваре. Потом побывал в Манеже. Там он ни с кем не встречался, смотрел на лошадей. Сейчас направляется в сторону Лубянки…
Спустя два часа Дерибасу доложили:
- Терентий Дмитриевич, Фараон посетил Внешторг. Был в кабинете у Гольдштейна. Того на месте не оказалось, и тогда Фараон в столе личного состава узнал его домашний адрес.
А в семь часов вечера начальник группы взволнованным голосом доложил:
- Терентий Дмитриевич, с Фараоном творится что-то непонятное. Посетив квартиру Гольдштейна, он вдруг усиленно стал оглядываться. Часто осматривал всех, кто шел за ним. Заходил в проходные дворы и выжидал, кто пойдет следом. Потом взял пролетку, приехал на вокзал и купил билет на поезд, отправляющийся сегодня вечером в Тамбов.
Дерибаса это сообщение не на шутку встревожило. Он тут же зашел к Самсонову. Последний еще не ходил обедать, внимательно выслушал Дерибаса и спросил:
- Что ты предлагаешь?
- Арестовать, и немедленно.
- Ну, ну, не паникуй, - сказал Самсонов. - Арестовать успеем.
- Если он заметил слежку, то сумеет от нее и удрать, - настаивал Дерибас. - А что будет, если Федоров проберется к антоновцам? В Тамбов пускать его нельзя. Ведь там, у антоновцев, Муравьев, Тузинкевич и Смерчинский. Федоров может их погубить.
Походив по кабинету, подумав, Самсонов сказал:
- Я доложу Феликсу Эдмундовичу. Если будет решено арестовать, то допрашивать Федорова будешь ты. Тебе приходилось вести следствие?
- Нет. За исключением того, что меня самого неоднократно допрашивали жандармы, - пошутил Дерибас. - Но постараюсь справиться.
В тот же день, поздним вечером, Федоров был арестован.
Спустя два часа его привели на допрос к Дерибасу. Как только он вошел в кабинет, резким голосом спросил:
- На каком основании?
- Садитесь, гражданин Федоров, - не отвечая на вопрос, спокойно сказал Дерибас и указал рукой на стул. Это спокойное обращение, тишина в кабинете повлияли на арестованного, и он стал сдержаннее.
- На основании ордера, который был вам предъявлен, - только теперь ответил Дерибас.
- В чем меня обвиняют?
- До этого мы дойдем. В свое время, как полагается по закону, вам будет предъявлено обвинение. А сейчас ответьте, пожалуйста, мне на вопросы анкеты: фамилия, имя, отчество, год рождения, место работы, адрес проживания, социальное происхождение, - заполнив анкету, он положил ручку на стол и спросил: - Вы зачем приехали в Москву?
- В командировку, - не моргнув глазом ответил Федоров. - В моих документах это указано.
Времени на то, чтобы вести длительные дискуссии с арестованным и изобличать его шаг за шагом, не было, и Дерибас повел разговор более решительно:
- Вы связаны с антоновской бандой. Это установлено точно. Расскажите, когда и где вы установили эту связь?
Федоров побледнел. И все же он решил не сдаваться.
- Ни с какой бандой я не связан. Я советский служащий и приехал в Москву для выполнения служебного задания. Это подтверждается документами.
- Ну, что ж, не хотите говорить? Будем вас изобличать. Надеюсь вы, как юрист, понимаете, что это значит. Сейчас я отправлю вас в камеру, и вы еще подумайте.
Было два часа ночи, когда Дерибас зашел к Самсонову. Начинался рассвет.
- Придется тебе, Тимофей Петрович, опять переодеваться и завтра выступать в роли деникинца. Нужно изобличать Федорова. Добровольно рассказывать он не хочет.
- Этого и следовало ожидать.
На следующий день Федорова снова вызвали на допрос.
- Может быть, одумались и сами будете рассказывать? - спросил Дерибас.
Арестованный, насупившись, смотрел куда-то в сторону.
- Мне нечего рассказывать.
Дерибас позвонил по телефону:
- Введите арестованного Завидова.
Федоров вздрогнул и уставился на дверь.
Через несколько минут два чекиста ввели в кабинет Самсонова. Состоялась короткая очная ставка. Уже через несколько минут Федоров заявил:
- Хорошо. Я расскажу все. Но прошу, чтобы мои показания учли на суде.
- Напишите заявление. Я передам его в суд, - сухо ответил Дерибас. Дал ему бумагу и ручку.
Пока Федоров писал заявление, Дерибас знакомился с другими материалами. Потом прочитал написанное:
Заявление.
Если будет постановление меня расстрелять, то я заранее примиряюсь с этим постановлением.
Но если принять во внимание мое чистосердечное признание, то я по справедливости подлежу оправданию.
В случае оправдания я не желаю возвращаться в Тамбов, а прошу оставить меня или в Москве или дать возможность переезда в Вятку или какой-либо другой город, по усмотрению ВЧК. Конечно, от дальнейшей политической деятельности, после неудачно произведенного опыта, я отказываюсь.
Для того же, чтобы моя жена, Н. И. Федорова, имела возможность с вещами сменить местожительство, прошу дать ей возможность получить в Тамбове, до места назначения, вагона-теплушки, если возможно, бесплатно…
Д. Федоров.
Дерибас прочитал заявление, и его охватил гнев. "Зверства антоновских бандитов, сотни замученных большевиков и советских активистов, подготовка правительственного переворота - все это для него только неудачно произведенный опыт! К тому же ему еще нужна теплушка для перевоза личных вещей, в то время как не хватает транспорта для подвоза продуктов и люди голодают!" Дерибас тяжело вздохнул, положил заявление в папку и спросил:
- С чего начнем?
- С чего хотите. Могу ответить на те вопросы, что вы задали мне вчера.
- Отвечайте.
- В Москву я приехал для установления контакта с членами партии кадетов, Тимофеевым и Кишкиным.
- Кто такой Тимофеев?
- Тимофеев Александр Яковлевич, бывший присяжный поверенный, член партии кадетов с 1905 года. Некоторое время был председателем Тамбовского губернского комитета этой партии. Избирался членом Государственной думы. С ним я обсуждал вопросы борьбы с большевиками. С бывшим членом ЦК партии кадетов Кишкиным установить связь я не успел…
- Кто такой Гольдштейн?
- Я случайно узнал, что в Москве, во Внешторге, занимает большой пост некто Гольдштейн. Я предположил, что это бывший присяжный поверенный из Саратова, мой очень хороший знакомый. Подумал, что с его помощью смогу получить командировку за границу для себя и двух представителей армии Антонова.
На службе я Гольдштейна не застал, узнал его домашний адрес и приехал на квартиру. Из переговоров с женой я узнал, что ее муж - бывший профессор и никогда в Саратове не был. Жена встретила меня настороженно, я вынужден был назвать свою фамилию. А когда я вышел из этого дома, то мне показалось, что за мной следят. На всякий случай я решил купить билет до Тамбова. Вскоре я был задержан.
- А ваши документы. Они подлинные?
- Документы подлинные. Их изготовил по моему указанию мой подчиненный, Таубе.
- Расскажите подробно о Таубе.
- Таубе Владимир Васильевич, дворянин, бывший подполковник, заведует конторой Автогужа в Тамбове. Так же, как и я, недоволен политикой Советской власти.
- Зачем вы привезли деньги?
- Отобранные у меня при обыске два миллиона рублей принадлежат Донскому Н. Я., который просил провезти их в Москву для него. Послезавтра я должен был вручить их ему, мы так условились.
- Теперь расскажите о ваших связях с антоновцами.
- Примерно четыре месяца тому назад ко мне на квартиру в Тамбове явился Николай Яковлевич Донской, который знал меня раньше, до революции, по Шацкому уезду. Донской заявил, что является членом штаба Антонова и что цель его прихода - установление духовной связи штаба Антонова с Тамбовом.
Дальше на допросах Федоров рассказал, что по заданию антоновцев он шпионил за частями Красной Армии, расположенными в Тамбовской губернии, собирал сведения о их передвижениях, о складах боеприпасов, о составе и дислокации штаба Тухачевского и передавал эти сведения Донскому. Свои донесения антоновцам он подписывал псевдонимом "Горский".
По заданию Донского он должен был установить связь с левыми эсерами и кадетами.
Что касается антоновской армии и ее замыслов, то Федоров рассказал, что Антонов имеет связь с бандой Попова в Саратовской губернии, с Колесниковым в Воронежской губернии. С бандами на Дону и на Украине связи пока нет.
- В настоящее время движение вне пределов трех тамбовских уездов невозможно из-за отсутствия у антоновцев запасов хлеба, - заявил Федоров. - Разрешение этого вопроса возможно лишь при снятии нового урожая…
Более подробными сведениями о дислокации, численности, вооружении антоновской армии Федоров не располагал, так как находился все время в Тамбове. Этому можно было поверить.
ГЛАВАРИ
Муравьев и Тузинкевич переночевали на конспиративной квартире антоновцев в Тамбове, которую приобрел Федоров специально для этих целей. Хозяином квартиры был местный сапожник, который хотя и не был в курсе дела и не знал, для каких целей сдает комнату, но сочувственно относился к этому движению. В разговоры с ним Муравьев не вступал.
Смерчинский сразу поселился в гостинице.
Рано утром следующего дня на квартиру к сапожнику явился мужчина, осторожно постучал в дверь и, когда его спросили, кто нужен, ответил:
- От Федорова я. Степанов. Мне нужен Петрович.
Муравьев пригласил Степанова к себе в комнату.
Это был грузный, крупный человек. Он приветливо поздоровался с Муравьевым и Тузинкевичем и сказал:
- Собирайтесь побыстрей. Пока в городе еще спят, пройдем ко мне, оттуда я переправлю вас дальше.
Чтобы добраться до Степанова, долго шли поросшими травой улицами, глухими переулками. Вышли на самую окраину Тамбова: кругом пустыри, железнодорожные насыпи.
Дом Степанова был похож на большую землянку, глубоко сидел в земле. Но когда вошли внутрь, то Муравьев был удивлен: довольно богатая обстановка, просторная комната, чисто прибранная.
Степанов усадил пришедших на скамью, сказал, что скоро вернется, и вышел из землянки. Отсутствовал он довольно долго. Возвратился, когда уже наступил полдень, вместе с молодым пареньком и сразу спросил:
- Вы верхом-то ездите? Вот Володя привел лошадей.
- Приходилось, - уверенно ответил Муравьев.
- Володя доставит вас куда надо, - с этими словами Степанов повернулся и ушел в другую комнату, показывая, что разговор окончен.
Муравьев, Тузинкевич и Володя вышли на улицу. На привязи у ограды стояли три оседланные лошади. Не мешкая отправились в путь.
Долго ехали по дороге, пролегающей по голым, безлесым местам. Местность выглядела уныло: заброшенные пашни, поросшие сорняками, пыльная дорога.
Солнце припекало, становилось жарко и душно. Стала мучить жажда, а поблизости не было воды. К тому же Володя подгонял лошадей и не намерен был задерживаться…
Муравьев думал только об одном: как встретят антоновцы? По-видимому, о том же думал и Тузинкевич. Говорить с Федоровым хотя и было трудно, но он был один. Да и что он мог сделать в Тамбове. А здесь совершенно другое дело: много опытных бандитов, а они творят, что хотят…
Только когда стало уже совсем темнеть, вдали показался лес.
- Вот и приехали, - сказал Володя, до сих пор не проронивший ни слова. - Пожалуй, утомились?
- И утомились и проголодались, - ответил Муравьев.
- Здесь вас накормят и скажут, как быть дальше.
На опушке леса стояло несколько построек. Среди них выделялся большой бревенчатый дом, крытый железом. "Богатый хозяин, - подумал Муравьев. - Что-то нас ждет? Жестокий допрос или сытный ужин?"
Возле дома Муравьев и Тузинкевич с трудом слезли со своих лошадей. К длительной езде верхом они не привыкли и теперь стояли, пошатываясь. Володя привязал лошадей и повел гостей в дом, окна которого ярко светились в наступившей темноте.
Когда вошли в помещение, то сразу поняли, что там идет какое-то собрание. Подвешенные к потолку большие керосиновые лампы "молния" хорошо освещали просторную комнату. За несколькими столами, составленными вместе, сидело много крестьян, одетых в полувоенную форму. Все повернули головы в сторону вошедших.
Муравьев был ослеплен светом, прищурил глаза в надежде что-нибудь рассмотреть. Неожиданно услышал знакомый голос:
- Проходите к нам. Вот замечательно, что вы приехали. Как это здорово! - Навстречу им бросился высокий молодой человек. "Да ведь это Донской!" - Муравьев искренне обрадовался встрече.
Тепло поздоровавшись с прибывшими, Донской громко объявил:
- Вот он, тот самый мой большой друг, председатель Воронежского комитета эсеров, о котором я вам рассказывал, - он взял Муравьева под руку и повел к столу.
Муравьев улыбнулся из последних сил, остановил Донского и тихо сказал:
- Подымай выше! Я теперь не только председатель воронежской организации, но член Центрального комитета.
- Как так?
- Помнишь, когда ты был в Воронеже, к нам приезжали два члена ЦК?
- Помню.
- Они известили меня, что будет съезд. Я должен быть не просто участником съезда, а содокладчиком по вопросу о политическом моменте.
- Да, да. Припоминаю…
Присутствовавшие с интересом прислушивались к разговору.
- Так вот, съезд состоялся, и меня выбрали в состав Центрального комитета. И совсем тихо, чтобы не слышали окружающие, Муравьев добавил: - Сейчас я прибыл к вам под фамилией Петрович. Называй меня, пожалуйста, Петровичем. Сам понимаешь, для чего это нужно…
- Понимаю, - радостно рассмеялся Донской. - Ну и молодец же ты, Петрович. - И громко объявил: - У нас теперь свой член ЦК. Видите, как крепко наше дело! - И предложил: - Скажи несколько слов, Петрович.
Муравьеву ничего другого не оставалось, как выступить с информацией о политическом моменте. Преодолевая усталость, он рассказал о состоянии экономики России и о работе партии левых эсеров.
Когда он закончил, кто-то крикнул:
- Пора от разговоров перейти к делу. Помогите достать нам оружие…
Муравьев снова поднялся, оглядел присутствующих и спокойно сказал: