Вдруг вблизи послышался громкий металлический лязг. Рейчел застыла. Нет, только не это! Похоже, как будто открывают ворота гаража. Она перекатилась на спину и затаила дыхание. Через несколько секунд услышала, как открываются задние дверцы микроавтобуса. Ее ослепил луч фонарика. Она замигала. Почувствовала на себе его взгляд. Она лежала, застыв от ужаса, и гадала, что он намерен делать.
А он как будто стоял молча, и все. Она услышала его сопение. Не ее. Она попробовала закричать, но ничего не вышло.
Потом свет погас.
Дверцы микроавтобуса захлопнулись. Снова громкий лязг - как будто закрылись двери гаража.
И тишина.
Рейчел лежала тихо-тихо. Она не знала, здесь ее похититель или уже ушел. Она долго вслушивалась в темноте, а потом снова начала перетирать стянувшую руки ленту о горловину канистры. Острые края впивались в кожу, но ей было все равно. Всякий раз, когда горловина врезалась в кожу, она чувствовала, как лента поддается.
Наши дни
18
3 января, суббота
Последние двенадцать лет Гэрри Стерлинг и его жена Дениз по субботам ходили ужинать в ресторан "Китайский дворик". Они любили сидеть за столиком у самой лестницы, чуть сбоку от общего зала. За этим самым столиком двенадцать лет назад Гэрри сделал Дениз предложение.
Отделенные от общего зала перегородкой, они чувствовали себя словно в отдельной кабинке; а поскольку Дениз все больше любила выпить, они сидели здесь, не опасаясь, что остальные посетители подслушают ее гневные тирады - в основном направленные против него.
Обычно она напивалась еще до того, как они выходили из дому, особенно после запрета на курение в общественных местах. Дома Дениз пила белое вино и выкуривала несколько сигарет, несмотря на то что он давно уже грыз ее, требуя, чтобы она бросила. Потом она неверной походкой шла к ждущему их такси. В ресторане, еще до того, как их провожали к столику, она успевала выпить у стойки два бокала коктейля "Космополитен".
Дальше все шло по накатанной. Дениз принималась громко обличать недостатки своего мужа. Иногда ей хватало прежних его изъянов, иногда она придумывала что-нибудь новенькое. Гэрри не реагировал на ее гневные тирады; его равнодушие еще больше подхлестывало Дениз. Она жаловалась подружкам, что ее муж помешался на сдержанности. И на поддержании себя в хорошей физической форме, чтоб ему провалиться!
Их друзья, с которыми они обычно ужинали в "Китайском дворике", супруги Морис и Улла, тоже любили выпить. Давно привыкнув к обличениям Дениз, они обычно поддакивали ей. Кстати, и в их семье не все шло гладко.
Сегодня, в первую субботу нового года, Дениз, Морис и Улла как-то особенно стремились напиться. Тяжкое похмелье кануна Нового года, который они встречали вместе в "Метрополе", осталось далеко в прошлом. Но они еще и немного устали, а Дениз, что для нее редкость, находилась в подавленном настроении. Она даже выпила немного воды - обычно она к воде не прикасалась.
Только что разлили третью бутылку совиньон-блана. Подняв бокал, Дениз покосилась на Гэрри, который отошел позвонить по мобильному. Закончив разговор, он сунул телефон в нагрудный карман.
Гэрри, невысокий и хрупкий, всегда носил на лице маску напускной веселости. Его короткие, аккуратно подстриженные черные волосы уже начинали редеть и седеть. Из-за больших, круглых, глубоко посаженных глаз и густых нависших бровей его еще в школе прозвали Филином. Сейчас, достигнув среднего возраста, он носил маленькие очки без оправы, аккуратный костюм, безупречную рубашку, строгий галстук и походил на ученого, который спокойно наблюдает мир с выражением несколько озадаченным и разочарованным, как будто проводит в своей лаборатории эксперимент и не слишком доволен его результатами.
В противоположность мужу Дениз, когда-то хрупкая блондинка с фигурой, напоминавшей по форме песочные часы, в последнее время сильно раздалась. Благодаря усилиям парикмахера она по-прежнему оставалась блондинкой, но годы пьянства давали о себе знать. Гэрри считал, хотя в силу своей сдержанности никогда не говорил жене об этом вслух, что без одежды она похожа на жирную свинью.
- Звонила Лиззи… моя сестра, - словно извиняясь, объяснил Гэрри, садясь за стол. - Несколько часов провела в полицейском участке; ее задержали за вождение в нетрезвом виде. Я велел ей созвониться с адвокатом и домой ехать на такси.
- Лиззи? Что эта дура опять натворила? - вскинулась Дениз.
- Да ладно тебе, - ответил Гэрри. - Она что, нарочно? Оставь ты ее в покое! Ее недавно бросил муж, да еще пакостит ей на бракоразводном процессе как может…
- Бедняжка, - вздохнула Улла.
- Сильно превысила скорость. Ей запретили возвращаться домой в своей машине. Может, мне подъехать к ней и…
- Не смей! - воскликнула Дениз. - Ты тоже пил.
- Сейчас, если пьешь, надо быть оч-чень осторожным на дороге, - заплетающимся языком произнес Морис. - Я пьяный за руль ни за что не сяду. Но вот тех дураков, которые попадаются, мне как-то не очень жалко… Лиззи, конечно, не в счет. - Он натянуто улыбнулся.
Морис заработал целое состояние на постройке домов для престарелых. Улла, его жена-шведка, в последние годы сильно увлеклась защитой животных. Не так давно она даже приняла участие в акции зеленых, которые блокировали Шорэмскую гавань, главную гавань Брайтона, в знак протеста против, как она выразилась, "нечеловеческих условий транспортировки овец". По наблюдениям Гэрри, в последние годы между Морисом и Уллой становилось все меньше и меньше общего.
Гэрри был шафером на свадьбе у Мориса. Тогда он тайно вожделел Уллу. Она была классической шведской блондинкой - длинноногой, с льняными волосами. Если честно, Гэрри продолжал мечтать об Улле еще долго, вплоть до самого последнего времени, когда она начала терять былую красоту. С годами Улла тоже растолстела, да к тому же полюбила бесформенные балахоны, почти мужские сандалии на плоской подошве и хипповские фенечки. Не добавляли ей красоты и нечесаные патлы в сочетании с тоннами косметики на лице - ну прямо боевая раскраска!
- Знаешь про эффект Кулиджа? - спросил Гэрри.
- Нет, а что это такое? - удивился Морис.
- Когда Кэлвин Кулидж был президентом Соединенных Штатов, им с женой показали птицеферму. И вдруг петух начал топтать курицу прямо перед миссис Кулидж. Фермеру стало очень неудобно, и он извинился. Тогда первая леди спросила, сколько раз в день петух топчет курицу. Фермер ответил: много раз. Она наклонилась к нему и прошептала: "Передайте это, пожалуйста, моему мужу!"
Гэрри замолчал; Морис и Улла расхохотались. Дениз, которая уже слышала этот анекдот, сидела с каменным лицом.
Гэрри продолжал:
- Чуть позже Кулидж стал расспрашивать фермера все о том же петухе: "А он всегда топчет одну и ту же курицу?" - "Нет, господин президент, каждый раз разных". Кулидж наклонился к фермеру и прошептал: "Передайте это, пожалуйста, моей жене!"
Морис и Улла еще смеялись, когда им подали хрустящую утку с блинчиками.
- Классная байка! - сказал Морис и поморщился: Улла лягнула его под столом.
- Прямо про тебя, - ядовито прошипела Улла.
Морис давно уже признался Гэрри в том, что изменяет жене направо и налево. Улла была в курсе интрижек мужа - ну, не всех, но некоторых.
- У петуха, по крайней мере, нормальный секс, - сказала мужу Дениз. - А не сплошные извращения, как у тебя.
Гэрри не переставал улыбаться жене. У него на лице словно застыла маска. Над столом повисло неловкое молчание. Принесли блинчики, зеленый лук и острый соус. Официант ловко нарезал утку и ушел.
Морис решил сменить тему. Накладывая себе блинчики, он спросил:
- Гэрри, ну и как у тебя дела в новом году? Как по-твоему, клиенты урежут расходы?
- Откуда ему знать? - вмешалась Дениз. - Он вечно пропадает на своем проклятом поле для гольфа!
- Вот именно оттуда я все и знаю, дорогая, - парировал Гэрри. - Именно на поле для гольфа я завязываю нужные связи. Благодаря гольфу, можно сказать, я и преуспел. Как ты думаешь, почему полицейское управление пользуется моими услугами? Потому что однажды я играл в гольф с одним типом из их руководства…
Гэрри Старлинг начинал электриком, работал в фирме по установке охранной сигнализации. Потом пошел на риск и, уволившись из фирмы, начал собственное дело. В крошечной конторе в центре Брайтона. Время он подгадал чрезвычайно удачно: как раз в то время все словно помешались на системах безопасности.
Его дела сразу пошли в гору. Гэрри Старлинг воспользовался своим членством в гольф-клубе, в клубах "Круглый стол" и "Ротари", где обрабатывал своих знакомых. Через несколько лет он основал фирму "Суссекские системы безопасности" и ее филиал, "Суссекский дистанционный контроль". Постепенно он завоевал почти весь брайтонский рынок. Его компания ставила охранную сигнализацию и в частных домах, и в учреждениях.
Кивнув другу, Гэрри сказал:
- Если честно, дела идут неплохо. Мы не снижаем планку. А у тебя как?
- Процветаем! - ответил Морис. - Хочешь верь, хочешь не верь, но все отлично! - Он поднял бокал. - Что ж, ваше здоровье! Чтобы год был хорошим! Жалко, что не успели выпить за это тридцать первого, да, Дениз? Ты что-то расклеилась…
- Да, очень жалко. Не знаю, что на меня нашло. Наверное, зря мы пили шампанское в номере, когда ходили переодеваться!
- Не "мы", а ты, - уточнил Гэрри.
- Бедняжка! - воскликнула Улла.
- И все-таки, - сказал Морис, - Гэрри постарался тебя прикрыть, он выпил твою долю, верно, старичок?
Гэрри улыбнулся:
- Я поступил благородно.
- Точно, - кивнула Улла. - Здорово он тогда заторчал!
- А вы читали сегодняшний "Аргус"? - вдруг спросил Морис.
- Нет, - ответил Гэрри. - Я еще не читал. А что?
- В том же отеле, где мы с вами встречали Новый год, изнасиловали женщину! Просто невероятно!
- В "Метрополе"? - уточнила Дениз.
- Да! В номере. Представляете?
- Ну и дела, - сказала Дениз. - Оказывается, по отелю разгуливал насильник, а мой муженек в это время нажрался как свинья!
- Что там написали? - Гэрри сделал вид, что пропустил слова жены мимо ушей.
- Да почти ничего, несколько строчек.
- Не смотри на меня так виновато, милый, - сказала Дениз. - Тебя не хватит даже на то, чтобы муху изнасиловать.
Морис притворился, что занят едой: нарочно долго возился палочками в тарелке, пытаясь завернуть кусочек утки в блинчик.
- Если, конечно, на ней нет высоких… ой! - вскрикнула Дениз.
Гэрри сильно лягнул ее под столом. Пусть заткнется!
1997
19
27 декабря, суббота
Рейчел давно забыла о боли. Запястья, стянутые липкой лентой за спиной, онемели от холода, но она отчаянно пилила их об острый край горлышка канистры. Спина и поясница онемели; каждые несколько секунд правую ногу схватывало судорогой. Но она ни на что не обращала внимания. Пилила и пилила. Перетирала свои оковы. Ее подхлестывало отчаяние.
Отчаяние подхлестывало и поддерживало ее. Надо освободиться до того, как он вернется. Отчаянно хочется пить. И есть. И поговорить с родителями, услышать их голоса, передать, что она жива. Рейчел плакала и пилила, вертелась вправо-влево, извивалась - боролась.
Вдруг она почувствовала, что может разомкнуть руки.
Почти не веря себе, она разводила их за спиной все шире. Еще немного, и они могли бы взлететь вверх, а все происшедшее оказалось бы страшным сном.
Запястья ужасно болели, но ей было все равно. Мысли в голове путались.
Я свободна.
Он скоро вернется.
Телефон… Где мой телефон?
Нужно позвонить, вызвать помощь. Но как сказать, где она находится? Можно ли запеленговать ее по сигналу сотового телефона? Вряд ли. Пока она может сообщить про себя только одно: что находится в каком-то гараже. Возможно, где-то в районе Брайтона и Хоува.
Он в любой миг может вернуться. Ей нужно освободить ноги. В темноте она пошарила руками, ища телефон, сумку - что угодно. Но нащупала только скользкую и липкую солярку. Она села, потянулась к лодыжкам, замотанным изолентой. Насильник стянул их очень туго; Рейчел показалось, будто ноги у нее скованы гипсом. Рука взлетела к лицу. Может, сначала освободить рот и хотя бы позвать на помощь?
Кто ее услышит?
Рот тоже был туго заклеен изолентой. Она с трудом ухватилась за край липкими от солярки пальцами и резким движением содрала ленту, едва не потеряв сознание от боли. Потом стала шарить в темноте, стараясь нащупать край ленты, обмотавшей лодыжки. Пальцы так дрожали, что у нее ничего не выходило.
В ней нарастал страх.
Я должна бежать!
Она попробовала встать, но из-за того, что ноги были связаны, первая попытка оказалась неудачной: она упала на бок, врезавшись во что-то лбом. По лбу потекла теплая струйка… Кровь, догадалась Рейчел. Тяжело дыша, она перекатилась на спину, снова села, прислонившись к борту, и, стараясь нащупать пол босыми ступнями, начала подтягиваться вверх. Но ноги скользили в проклятой солярке, превратившей пол в настоящий каток.
Она скользила и хваталась за стену; наконец нащупала мешковину, на которой раньше лежала, бросила ее себе под ноги и снова попробовала подняться. На сей раз она держалась крепче. Ей удалось встать, хотя она и ударилась головой о крышу. Ничего не видя в полной темноте, она снова упала. Завалилась на бок. Что-то сильно ударило в глаз - как будто тяжелым молотом.
Наши дни
20
3 января, суббота
На приборной панели заверещали позывные диспетчерской. Ра вздрогнул. Его такси стояло возле шумной набережной, рядом с Брайтонским пирсом. Он пил чай. В одиннадцать часов он обязан выпить чашку чаю. Если честно, он на десять минут выбился из графика: обо всем забыл, пока читал газету.
Он посмотрел на экран. Диспетчер прислала очередной заказ:
"Рест. "Китайский дворик". Престон-стрит. Пассажир Старлинг. Место назн.: Роудин-Креснт".
Ресторан "Китайский дворик" совсем близко, за углом. И адрес, куда надо доставить пассажира, Ра тоже знаком. Он четко представил его себе, как представлял каждую улицу и каждый дом в Брайтоне и Хоуве. Изогнутый в форме полумесяца переулок поднимался над утесами в восточной части города. Там все большие особняки, и вид оттуда открывается отличный: на морской порт и пролив Ла-Манш. На Роудин-Креснт живут богачи.
Богачи, которым по карману дорогие туфли.
Ра нажал кнопку, подтвердив, что принимает вызов, и продолжил пить чай и читать газету, забытую кем-то на сиденье.
Пассажиры, наверное, уже поужинали. Раз заказали такси к ресторану, наверняка рассчитывают, что придется подождать, тем более в центре Брайтона. Ждать приходится минут пятнадцать, а то и больше. Ра снова и снова перечитал статью об изнасиловании в отеле "Метрополь" в канун Нового года. Никак не мог оторваться.
В зеркале заднего вида он видел ярко освещенный пирс. Он все знал о тамошнем освещении. Раньше он работал на пирсе электриком - ремонтировал проводку. Но его уволили. По той же причине, что и всегда, - кто-то его довел, и он вышел из себя. В такси он еще ни разу не выходил из себя при пассажирах. Правда, один раз вылез из машины и наорал на другого водителя, который встал на стоянке перед ним.
Ра допил чай, нехотя сложил газету и поставил кружку на место, в пакет рядом с термосом. Пакет убрал на соседнее сиденье.
- Список! - произнес он вслух. Потом начал обычную проверку.
Сперва проверить покрышки. Потом завести мотор, включить свет. Только так, а не наоборот, потому что, если аккумулятор разрядился, освещение заберет энергию, нужную для стартера. Этому его научил владелец такси. Особенно зимой, когда на аккумулятор больше нагрузка. А сейчас зима.
Мотор заработал на холостых оборотах; Ра проверил, сколько осталось горючего. Три четверти бака. Проверил масло. Температуру в салоне. Его учили, что в салоне должно быть двадцать градусов по Цельсию. Температура за бортом - два градуса по Цельсию. Ночь холодная.
Так-так.
Ра глянул в зеркало, убедился, что ремень пристегнут, включил поворотник, выехал на шоссе и покатил к перекрестку, где зажегся красный свет. Дождавшись, когда свет переменился на зеленый, он повернул направо, на Престон-стрит, и почти сразу же затормозил рядом с дверью ресторана.
К его такси, пошатываясь, подошли два очень пьяных молокососа. Они постучали в стекло и спросили, свободен ли он - им нужно на Колдин. Он занят, ответил Ра, ждет пассажиров. Когда молокососы отстали, он стал гадать, какие у них в домах туалеты: с высоким или низким спуском? Ему ужасно захотелось выяснить это. Он уже собирался выйти, побежать за ними и спросить, но тут открылась дверь ресторана.
Оттуда вышли двое. Тощий мозгляк в темном пальто и кашне на шее. Его спутница цеплялась за него - сразу видно, перебрала. Еле идет на высоченных каблуках. Похоже, если мозгляк ее отпустит, она упадет. И здорово расшибется - каблуки-то высоченные.
Славные каблуки. Красивые туфли.
Кстати, у него ведь есть их адрес! Ра любил узнавать, где живут женщины, которые носят красивые туфли.
Ага-ага.
Ра опустил стекло. Ему не хотелось, чтобы мозгляк стучал в него. Он не любил, когда пассажиры стучали в его окошко.
- Такси для Старлинга? - спросил мужчина.
- Роудин-Креснт? - ответил Ра.
- Да!
Пассажиры сели в машину.
- Роудин-Креснт, шестьдесят семь, - сказал мужчина.
- Роудин-Креснт, шестьдесят семь, - повторил Ра. Его учили всегда четко повторять адрес.
В салоне запахло спиртным и духами. Он сразу же узнал "Шалимар". Запах детства. "Шалимаром" душилась мать. Он обернулся к женщине.
- Красивые туфли, - заметил он. - "Бруно Мальи".
- Д-да, - с трудом ответила женщина.
- У вас тридцать шестой размер с половиной, - продолжал он.
- Вы разбираетесь в обуви? - кисло спросила пассажирка.
Ра посмотрел на ее лицо в зеркальце. Какая злющая! А ведь только что из ресторана. Вряд ли ей там было весело. И вообще она ему не понравилась. Сидящий рядом с ней мозгляк закрыл глаза.
- В обуви, - сказал Ра. - Ага-ага.
1997
21
27 декабря, суббота
Рейчел очнулась, как от толчка. Страшно болела голова. Она совершенно забыла, где находится. Ей почудилось, будто она лежит дома, в своей постели и страдает от тяжкого похмелья. Она попробовала повернуться; жесткий металлический пол не смягчала старая мешковина. В ноздри ударил едкий запах солярки. Рейчел сразу все вспомнила, и в голове заклубился черный ужас.
Очень болел правый глаз. Господи, какая мука! Интересно, сколько она здесь валяется? Он может вернуться в любую секунду, а если вернется, то сразу увидит, что ее руки свободны. Он снова стянет их лентой и, наверное, накажет ее. Надо скорее развязать ноги и бежать - воспользоваться удобным случаем.
Господи, помоги мне!
Губы так пересохли, что ей не сразу удалось открыть рот. Язык от жажды стал огромным, неповоротливым. Она снова услышала вдали вой сирены. В глубине души забрезжила искра надежды. Может быть, ее разыскивает полиция?
Интересно, как они найдут ее здесь?
Она покатилась вбок и ткнулась плечом в борт микроавтобуса. Села и начала дергать ногтями изоленту, стягивающую лодыжки, стараясь нащупать край, за который можно ухватиться.