- Видите ли, дорогой мой Водоши, - ласково проговорил он, - дело в том, что многое вам просто неизвестно. В частности, неведом вам один чрезвычайно важный факт, а именно: личность шпиона мы установили еще до того, как три дня назад отпустили вас, и могли арестовать его в любой момент.
Чтобы переварить эту новость, мне понадобились минута или две. Затем надежда начала сменять отчаяние, и наоборот. Я уставился на Бегина.
- Так кто же шпион?
Он откинулся назад, с явным интересом наблюдая за мной.
- К этому мы еще вернемся. - Бегин небрежно помахал рукой.
- Что, очередной фокус? - с трудом выговорил я.
- Да нет же, Водоши, нет.
- В таком случае, - я опять начал злиться, - соблаговолите объяснить, зачем вам нужно… так мучить меня? Если бы вы знали, чего мне стоили последние три дня, то не сидели б здесь, как раздувшийся от самодовольства слизень, и не подхихикивали бы, словно все так смешно. Знаете, что вы со мной сделали? Отдаете себе отчет, чтоб вас… Вы… вы…
- Ну хватит, Водоши, хватит. - Он похлопал меня по колену. - Не будем попусту тратить время. Что я толст, мне известно, но уж никак не самодоволен. И не слизняк. Я сделал то, что должен был сделать, и вы сами это увидите, если дадите мне возможность объясниться, вместо того чтобы выпускать пары.
- Зачем вы меня арестовали? Зачем держите здесь?
- Успокойтесь, мой дорогой Водоши, - Бегин укоризненно покачал головой, - успокойтесь и выслушайте меня. А то вы даже сигарету сломали от волнения. Возьмите другую.
- Я не хочу курить.
С холодной ненавистью в сердце я смотрел, как он зажигает очередную сигарету. Затянувшись, он на секунду остановил взгляд на догорающей спичке.
- Извинился я перед вами, - заговорил он наконец, - совершенно искренне. Просто работа у меня такая. Сейчас сами все поймете.
Я собрался было прервать его, но он остановил меня взмахом руки.
- Около девяти месяцев назад, - продолжал Бегин, - наши агенты в Италии донесли, что, по слухам, итальянское разведывательное управление открыло новую резидентуру в Тулоне. По роду работы мне приходится иметь дело со множеством слухов, и поначалу я не принял это сообщение всерьез. Но потом мне пришлось изменить свое мнение. Информация о наших береговых сооружениях в этом районе стала проникать в Италию с пугающей регулярностью. Например, наш агент в Специи сообщил, что итальянские морские офицеры совершенно открыто говорят о секретных изменениях всего лишь трехдневной давности в системе укреплений на одном из островов близ Марселя. А самое скверное заключалось в том, что у нас не было ни малейшего представления об источнике этой информации. Все это было весьма тревожно. Так что когда здешний аптекарь появился в полицейском участке с этими негативами, мы обеими руками ухватились за представившуюся возможность. - Его пухлые детские ручки по-театральному сомкнулись вокруг воображаемого предмета. - Естественно, вы подпали под подозрение. Но когда выяснилось, что произошло на самом деле, как подменили фотоаппараты, сколько-нибудь серьезное значение вашей персоне мы придавать перестали. Откровенно говоря, мы даже чуть не освободили вас немедленно. Но к счастью, - вкрадчиво продолжал Бегин, - решили все же несколько часов выждать, пока не получим сообщения о фотоаппарате.
- Сообщения об аппарате?
- Вот именно. Видите ли, кое-что вам неизвестно. Как только мы узнали о подмене, сразу же позвонили производителю и спросили, кто купил фотоаппарат с этим конкретным серийным номером. Оказалось - он был доставлен в Экс, по заказу местного дилера. Тот запомнил этот заказ. По удачному стечению обстоятельств он оказался мелким розничным торговцем, и это был единственный сколько-нибудь ценный фотоаппарат, который он продал за последние два года. Имя покупателя совпало с именем одного из постояльцев "Резерва". Тем временем наш эксперт изучил снимки. Судя по положению теней, заключил он, они были сделаны около половины седьмого утра, под определенным углом, с помощью телевика. Сверка с картой плюс тот факт, что на некоторых фотографиях видна листва деревьев, позволили утверждать, что съемка велась с одной-единственной точки. И эта точка - небольшая возвышенность, которой можно достигнуть исключительно морем.
Мы потолковали с местными рыбаками. Да, тот самый господин, которого мы вычислили, накануне утром, в пять часов, взял лодку Кохе и заявил, что отправляется на рыбалку. Это запомнил один рыбак - потому что, когда сам Кохе или кто-нибудь из гостей пансионата отправляется поудить, именно его берут с собой, чтобы насаживал приманку на крючки и присматривал за двигателем. А этот человек предпочел отправиться один.
Итак, мы нашли того, кто нам нужен. Можно брать. Комиссару не терпелось именно это и сделать. И все же мы воздержались от немедленного ареста. Почему? Уверен, вы помните, что когда три дня назад я разговаривал с вами в камере, то обратил внимание, что меня интересует не сам шпион, а те, кто его послал. Так оно и есть. До этого типа мне дела нет. Его имя было нам известно и раньше, а из досье видно, что он всего лишь исполнитель. Меня интересовала штаб-квартира в Тулоне. Его я мог арестовать в любой момент, но сначала он должен был привести меня к своим хозяевам. А для этого мне надо было каким-то образом заставить его покинуть "Резерв" в полной уверенности, что никто его ни в чем не подозревает.
- И вот тут-то, надо полагать, вы и подумали обо мне.
- Именно. Если бы вы начали задавать вопросы касательно подмены фотоаппаратов, он понял бы, что случилось с его снимками и что у вас возникли определенные подозрения, и исчез бы еще до того, как вы надумали обратиться в полицию. А мы бы двинулись следом. Единственная трудность заключалась в том, чтобы убедить вас держать язык за зубами. И снова удача оказалась на нашей стороне. У вас не в порядке паспорт. Нет гражданства. Ну а остальное просто.
- Да, - с горечью согласился я, - просто. Только вы хотя бы могли мне сказать, кто все-таки этот шпион.
- Не могли. С одной стороны, это ослабило бы наши позиции во взаимоотношениях с вами, план осуществить было бы труднее. А с другой - мы не могли себе позволить целиком положиться на ваше умение молчать. Вы вполне могли проговориться кому-нибудь. Или как-то не так себя повести, а этот тип насторожился бы. И я весьма сожалею, что, действуя, как вам казалось, в собственных интересах, вы нарушали полученные инструкции. А еще больше нас обеспокоил обыск в вашем номере и ночное нападение. Из этого, как нам показалось, следует, что данного человека не так-то просто запугать. Наверняка он заметил подмену фотоаппаратов. И в конце концов понял бы, у кого оказался его аппарат. Для этого достаточно было увидеть аппарат той же марки у вас в руках. Беда, как я теперь понимаю, заключается в том, что он думал, будто вам ничего не известно про снимки. Или, - Бегин пристально посмотрел на меня, - вы сделали что-то, о чем мне не известно?
Я заколебался. Мне представилось, как я сижу в читальне, слушаю тиканье часов, гляжу в зеркало, а тут как раз раздается стук двери и в замке поворачивается ключ. Я встретился взглядом с Бегином.
- Нет, все заслуживающее хоть какого-то упоминания вам известно.
- А впрочем, наверное, это уже не имеет значения, - вздохнул он. - Все осталось в прошлом. Переходим теперь к истории с ограблением. Честно говоря, дорогой мой Водоши, мне было вас немного жаль. Радости мало, конечно. Но выбора у нас не было. Человек, обыскавший ваш номер и взявший две фотопленки, естественно, знал, что это была его единственная добыча. Ваше заявление о пропаже ценных вещей должно было насторожить его. Он бы что-то заподозрил. Увы, обман раскрылся слишком быстро. Пришлось принимать более радикальные меры. Отсюда ваш арест нынче вечером.
- То есть вы хотите сказать, что это не настоящий арест?
- Знаете, Водоши, будь это настоящий арест, как вы уже правильно отметили, не сидели бы здесь и не разговаривали со мной. Видите ли, добрый мой друг, надо было как-то подтолкнуть его. Но сделать это следовало аккуратно. Агенту, арестовавшему вас, было приказано четко объявить причину ареста. И если бы Дюкло ни о чем не спросил, он сам бы указал на то, что вы обвиняетесь в шпионаже. А теперь поставьте себя на место этого человека. Вам известно, что сделанные вами фотоснимки случайно попали в чужие руки. Что вы предпринимаете? Стараетесь заполучить их назад. Когда это не удается, вы начинаете подозревать, что с вами играют в какую-то игру, и решаете держаться выжидательной позиции. И вот некоего господина арестовывают по обвинению в шпионаже. Что вы думаете? Что вам приходит в голову? Первое - что полиция узнала о существовании снимков, и второе - что тот, у кого они обнаружены, защищаясь от обвинений, выведет следствие на вас. Стало быть, пора убираться восвояси. Более того, нельзя терять ни секунды. Ясно?
- Ясно. А если он никуда не уберется?
- Этот вопрос не имеет смысла. Он уже убрался.
- Что?
Бегин посмотрел на часы.
- Двадцать пять одиннадцатого. Десять минут назад он оставил "Резерв" на машине, нанятой в деревенском гараже. Направляется в Тулон. Дадим ему еще несколько минут. За ним следуют наши люди. Сообщение поступит с минуты на минуту. - Он прикурил сигарету, третью подряд, и обвел горящей спичкой комнату. - А у меня тем времен будут для вас кое-какие указания.
- Да неужели?
- Вот именно. По понятным причинам было бы нежелательно выдвигать официальное обвинение в шпионаже прямо сейчас. Газетчики сразу начнут вынюхивать, что да как. Поэтому я собираюсь выдвинуть обвинение в краже - похищение цейссовского фотоаппарата стоимостью в четыре тысячи франков. Ясно?
- Вы хотите сказать, что я вам нужен, чтобы идентифицировать аппарат?
- Вот именно. - Он строго посмотрел на меня. - Вы ведь сможете сделать это, не так ли?
Я заколебался. А впрочем, что мне оставалось? В любом случае он все узнает.
- Да, разумеется. - Я почувствовал, что краснею. - Но есть одна трудность. Фотоаппарат, что находится в настоящий момент у меня в номере, - это мой собственный аппарат. Произошла обратная замена.
К моему удивлению, Бегин спокойно кивнул.
- Когда это произошло?
Я рассказал, как все было. И вновь уголки его рта искривились в легкой улыбке.
- Примерно так я себе все и представлял.
- Вы - что?
- Дорогой мой месье Водоши, я отнюдь не дурак, а вы слишком простодушны. Ваше упорное нежелание говорить на эту тему в утреннем телефонном разговоре было слишком красноречиво.
- Но я совершенно не собирался…
- Разумеется, не собирались. Но так или иначе, оба аппарата, как вы уже имели возможность убедиться, на вид почти одинаковы. И если бы мы попросили вас опознать в аппарате, который рассчитываем найти в Тулоне, вашу вещь, ошибка была бы вполне объяснима, верно?
Я энергично закивал.
- И разумеется, когда позднее обнаружилась бы ошибка, вы принесли бы соответствующие извинения?
- Естественно.
- Отлично, с этим, стало быть, покончили. - Бегин поднялся с места. - Да, - добродушно добавил он, - если все пойдет как нужно, не вижу никаких причин, которые помешали бы вам завтра вечером уехать в Париж и уже в понедельник, без опозданий, предстать перед пунктуальным месье Матисом.
В первый момент я даже не вполне осознал суть сказанного; потом, когда она дошла до меня, услышал, как бормочу слова благодарности. Ощущение было такое, словно я только что очнулся от кошмарного сна, испытывая одновременно облегчение и страх: облегчение от того, что это был, в конце концов, всего лишь жуткий сон, страх - от того, что, быть может, это все-таки была реальность, а пробуждение как раз - сновидение. Некоторые фрагменты кошмара упорно отказывались рассеиваться. Я боялся поверить самому себе. Нет, это просто очередной фокус Бегина, уловка, способ завоевать мое доверие. Слова благодарности замерли у меня на губах. Он с любопытством смотрел на меня.
- Если все это правда, - резко бросил я, - если вы меня не обманываете, что мешает мне уехать прямо сейчас? Зачем ждать завтрашнего дня? Если у вас нет ко мне никаких претензий, вы не можете удерживать меня здесь. У вас нет на это права.
- Действительно, нет никакого права. - Бегин устало вздохнул. - Но я же говорил, вы нужны нам для опознания.
- А что, если я откажусь?
- Принуждать вас я не могу, - пожал плечами он. - В таком случае придется справляться самим. Правда, имеются кое-какие соображения, - задумчиво добавил он. - Если не ошибаюсь, вы упоминали, что подали заявление на получение французского гражданства. Ваша позиция в данном деле может повлиять на решение властей - положительное или отрицательное. Французскому гражданину долженствует оказывать помощь полиции в случае просьбы со стороны последней. Тот же, кто столь откровенно пренебрегает обязанностями гражданина и отказывает в такой помощи…
- Но это же откровенный шантаж!
На мое плечо легла пухлая ладонь.
- Драгоценный мой Водоши, впервые встречаю человека, который так любит играть словами.
Ладонь соскользнула с плеча, проследовала во внутренний карман пиджака Бегина, и перед моими глазами оказался конверт.
- Слушайте. По нашей просьбе и в связи с нашими делами вы провели в "Резерве" три лишних дня. Мы хотим быть справедливыми. Тут пятьсот франков. - Он сунул мне конверт. - Этого более чем достаточно, чтобы покрыть понесенные вами дополнительные расходы. И единственное, о чем мы еще просим, - потратить час и помочь нам арестовать тех самых людей, что доставили вам так много неудобств. Неужели вам кажется это неразумным?
- Но вы так и не ответили на мой вопрос. - Я посмотрел ему прямо в глаза. - Повторяю его. Как зовут шпиона?
Бегин задумчиво погладил брыли на щеках и искоса посмотрел на меня.
- Боюсь, - медленно проговорил он, - я не случайно уклонился от ответа. Боюсь также, что я и сейчас не дам его.
- Ясно. Умно, ничего не скажешь. Мне предлагается последовать за вами и увидеть все собственными глазами. А дальше, надо полагать, моя задача сведется к тому, чтобы опознать свой фотоаппарат, который на самом деле вовсе не мой. Так?
Не успел он ответить, как в дверь громко постучали, на пороге появился полицейский и, кивнув со значительным видом Бегину, тут же вышел в коридор.
- Так, - проговорил Бегин, - наш клиент проехал Санари. Пора и нам в путь. - Он двинулся к двери и по дороге оглянулся. - Ну так что, Водоши, вы со мной или как?
Я сунул конверт в карман и поднялся на ноги.
- Конечно, с вами.
19
Эпитафия
В десять сорок пять вечера массивный "рено" выехал из переулка, ведущего к комиссариату, и на большой скорости направился по прибрежному шоссе на восток.
Вместе с Бегином со мной в машине было двое агентов в штатском. Один - за рулем. Другого я узнал, когда он сел рядом со мной на заднем сиденье. Это был мой друг - любитель лимонада. Впрочем, он категорически отказывался вспомнить меня.
Тучи рассеялись. От луны, скользящей высоко в небе, лился свет, растворяющий в себе свет автомобильных фар. За городской чертой двигатель автомобиля заработал натужнее, шины зашуршали по влажной извилистой дороге, бегущей прямо за пахотными землями, принадлежащими "Резерву". Я откинулся на спинку сиденья, пытаясь привести в порядок мысли.
Итак, я, Йожеф Водоши, человек, перед которым не далее как два часа назад стояла перспектива потерять работу, свободу и всякие надежды на будущее, спокойно сижу сейчас на заднем сиденье французской полицейской машины, направляющейся на поимку шпиона.
Спокойно? Нет, не совсем так. Я был отнюдь не спокоен. Хотелось петь. Только не очень понятно о чем. Возможно, меня грела мысль, что завтра, то есть почти через двадцать четыре часа, я буду сидеть в поезде, приближающемся к Парижу. Или дело было в том, что еще раньше, нынешней ночью, мне предстояло узнать ответ на некий вопрос, а именно - что все мои проблемы решены за меня, без малейшей волокиты. Все это не давало покоя.
По-моему, это была чисто телесная, физическая реакция на переживания последних трех дней. Все вело к подобному заключению. В желудке у меня беспрестанно урчало. Хотелось пить. Я зажигал сигареты одну за другой и выбрасывал их в окно, даже не затянувшись. И еще самое, пожалуй, главное, у меня было странное чувство, будто я что-то забыл, оставил в Сен-Гатьене нечто такое, что мне могло понадобиться. Чушь, разумеется. Ничего я, конечно, не оставлял в Сен-Гатьене, что хоть как-то понадобилось бы мне нынешней ночью в Тулоне.
Машина, ровно гудя двигателем, ехала сквозь залитые лунным светом зеленые аллеи. В какой-то момент деревья остались позади, мы выехали на более открытую местность. Здесь росли одни оливы, свет фар придавал их листьям серебристо-серый оттенок. Мелькали одна за другой деревушки. В какой-то момент мы въехали в городок. Мужчина, стоявший на площади, что-то злобно бросил нам вслед. "Скоро будем в Тулоне", - подумал я. Неожиданно захотелось с кем-нибудь поговорить. Я повернулся к соседу:
- Как называется это местечко?
Он вынул трубку изо рта.
- Ла-Кадьер.
- Слушайте, вы имеете хоть какое-то представление, кого мы собираемся брать?
- Нет. - Он вернул трубку на место и уставился вперед.
- Извините за лимонад, - сказал я.
- О чем это вы? - буркнул он.
Я оставил дальнейшие попытки заговорить. "Рено" круто повернул направо и помчался по прямой дороге. Я смотрел на затылок и плечи Бегина, четко выделяющиеся при свете фар. Он закурил сигарету и полуобернулся ко мне.
- Из Анри вы ничего не вытянете, даже не старайтесь, - посоветовал он. - Это сама дисциплина.
- Да, я уже заметил.
Бегин выбросил спичку в окно.
- Водоши, вы провели в "Резерве" четыре дня, и что же, так и не поняли, кого мы преследуем?
- Нет.
- И даже не догадываетесь? - Он хрипло засмеялся.
- Даже не догадываюсь.
- В таком случае детектив из вас никудышный. - Анри завозился рядом со мной.
- От всей души надеюсь, что вы правы, - холодно парировал я.
Он проворчал что-то. Бегин снова усмехнулся:
- Будь начеку, Анри. У него во рту жало змеи, к тому же он еще очень зол на полицию. - Бегин повернулся к водителю: - Когда доедем до Ульюля, у почты притормози.
Через несколько минут мы уже были в этом городке и затормозили рядом с неприметным зданием на площади. У двери стоял полицейский в форме. Он подошел к машине, откозырял и наклонился к окну.
- Месье Бегин?
- Да.
- Вас ждут на пересечении главного шоссе и дороги из Саблета. Машина, взятая напрокат в гараже Сен-Гатьена, вернулась пять минут назад.
- Отлично!
Мы снова двинулись в путь. Несколько минут спустя я увидел впереди габаритные огни полицейской машины. "Рено" сбросил скорость и остановился позади нее. Бегин вышел.
Около машины стоял высокий худощавый мужчина. Он шагнул навстречу Бегину, и они обменялись рукопожатием. Разговор продолжался минуту-другую, затем высокий мужчина сел в свою машину, а Бегин вернулся в "рено".
- Это инспектор Фурнье из портовой полиции, - пояснил он, садясь на место. - Мы вступаем на его территорию. - Бегин захлопнул дверь и бросил водителю: - Поезжай за инспектором.