В его голосе проступили нотки презрения. Он явно пришел в себя.
- В таком случае, Беллинетти, я посоветовал бы вам не гоняться за мной. Кто знает, что может случиться с человеком вашего здоровья.
- Моего здоровья, синьор?
- Вы рискуете получить серьезную травму, - бесстрастно ответил я.
Он нахмурился.
- Я всегда очень осторожен, синьор.
- Рад это слышать. - Мы проходили мимо кафе. - Может, пропустим по стаканчику?
Десять минут спустя я уже возвращался в отель. Да, хорошо бы избавиться от Беллинетти. Некомпетентный помощник - это плохо. Некомпетентный помощник, который в дополнение к своим служебным обязанностям шпионит за тобой, - это уже нетерпимо.
В отеле меня ждали два письма.
Одно из моего лондонского банка с предложением воспользоваться услугами миланских отделений. Ценность его заключалось только в одном. Оно пришло из Англии и не вскрывалось над паром. Должно быть, неизвестный цензор принял к сведению постскриптум Клэр.
Второе было отправлено из Милана сегодня после полудня. В конверте оказался небольшой листок бумаги с коротким машинописным текстом:
КАК ВЫРАЖАЮТСЯ МЕСТНЫЕ ЖИТЕЛИ, ВЫ ДОЛЖНЫ МНЕ БРУСОК МЫЛА!
И все. Без подписи.
6
Антраша
Следующим вечером в половине восьмого я вошел в здание оперы.
Мадам Вагас - худая импозантная женщина с седеющими черными волосами и маленькими грустными глазами - словно боролась с непреодолимой усталостью. В уголках ее губ угадывалась напряженность, движения рук были резкими и неуклюжими, словно у марионетки.
Генерал познакомил нас в тамбуре своей ложи.
- Моя супруга, господин Марлоу.
Я поклонился; мы стояли и смотрели друг на друга, пока официант ставил на стол икру и открывал бутылку игристого "Асти".
Секунду или две она молча меня разглядывала. Потом спросила:
- Вы любите балет, синьор Марлоу?
У мадам Вагас был низкий гортанный голос. Казалось, она с усилием выталкивает из себя слова. Невольно возникала ассоциация с хрипом человека, которого ударили в солнечное сплетение.
За меня ответил генерал:
- Дорогая Эльза, синьор Марлоу страстный поклонник балета. В противном случае я не пригласил бы его составить нам компанию. - Улыбка Вагаса получилась немного зловещей. В тусклом желтом свете тамбура его грим был не так заметен, как во время нашей первой встречи, но края воротника в тех местах, где они прикасались к шее, уже испачкались кремом и тональной пудрой. Затем генерал направил улыбку на меня. - Как вам Милан, синьор Марлоу?
- Толком еще не рассмотрел, генерал. Последние несколько дней мне пришлось провести в Генуе. Только вчера вернулся.
- Неужели? Бокал шампанского?
- Благодарю.
- Должно быть, Генуя показалась вам очень скучной. - Он повернулся к жене: - Эльза, дорогая, помнишь, мы сочли Геную просто ужасной?
Миссис Вагас взяла бокал "Асти".
- Там есть большое кладбище, правда, синьор Марлоу? - Она разглядывала меня так пристально, что я едва не проверил, на месте ли галстук.
- Говорят.
Вагас вежливо рассмеялся.
- Вряд ли у господина Марлоу было время осматривать кладбища. Постойте-ка, - прибавил он. - Бедняга Фернинг упоминал завод "Грегори-Сфорца" в окрестностях Генуи. Полагаю, вы?..
- Да, я приезжал именно на завод "Грегори-Сфорца".
Внезапно генерал повернулся и заговорил с мадам Вагас по-немецки.
- Прошу меня извинить. Я объяснял жене, что вы преемник господина Фернинга. - Он поставил бокал. - Думаю, увертюра подходит к концу. Пойдемте?
Первым балетом было "Лебединое озеро". Силуэт головы Вагаса отчетливо выделялся на фоне ярко освещенной сцены. Мой взгляд помимо воли притягивало к этому лицу, отрываясь от трепетного порхания кордебалета. После поднятия занавеса генерал изменился. Губы его слегка приоткрылись, дыхание стало размеренным и глубоким. Время от времени он сглатывал и прочищал горло. У меня возникло ощущение, что я наблюдаю за спящим. Позади генерала, в тени, неподвижно сидела мадам Вагас - серое пятно на фоне драпировок ложи. Я взглянул вниз, в партер, на ряды белых неподвижных лиц. Словно они принадлежали мертвецам, а живыми были только фигурки на сцене. В кулисах замерцал зеленый свет, и я увидел, как принц попятился, изображая страх и ужас; тело его напряглось, смешной арбалет в руках задергался в такт быстрым движениям. Генерал вытащил носовой платок и вытер губы. Мадам Вагас зевнула. Лица внизу не шевелились. Близилась кульминация балета. Наконец упал занавес, загремели аплодисменты. Занавес поднялся, опустился, снова поднялся. Еще поклоны. На сцену несли букеты. Принц поцеловал руки Лебедя. Дирижер поклонился.
Зажегся свет, и аплодисменты смолкли, сменившись гулом голосов.
Генерал вздохнул и снова вставил в глаз монокль.
- Никто не сравнится с Фокиным. Вам понравилось, господин Марлоу?
- Очень.
- Лучшее еще впереди. Может, выйдем покурить? Ты с нами, Эльза, дорогая?
Она покачала головой.
- Думаю, графиня Перуджа уже идет сюда.
- Принеси мои извинения даме. Пойдемте, господин Марлоу.
Мы поднялись наверх по главной лестнице. Я слышал, как рядом говорят по-немецки, по-французски и по-испански, видел индуса, китайца, двух японцев и мужчину с серым лицом и феской на голове.
- В Ла Скала, господин Марлоу, - заметил генерал, - балет не признает границ.
Он сказал что-то еще, чиркнул спичкой, чтобы дать мне прикурить, но я уже забыл о нем. Сквозь толпу пробирались мужчина и женщина. Женщина была молода - почти девочка - и прекрасна. Красота ее была какой-то особенной, почти мужественной. Высокие скулы оттягивали кожу от алых губ, придавая лицу странное, безмятежное выражение. Блестящие темно-каштановые волосы. Совершенной формы руки. Но мое внимание привлекла не столько она сама, сколько спутник, поддерживавший ее под локоть, - в вечернем костюме Залесхофф был еще больше похож на профессионального боксера.
Мы увидели друг друга одновременно. Наши взгляды встретились, и я уже собрался поздороваться. Однако Залесхофф смотрел сквозь меня, словно не узнавал. Еще секунда, и он прошел мимо. Я быстро взял себя в руки.
- Прошу прощения, генерал.
Он улыбнулся и еще раз зажег для меня спичку.
- Не извиняйтесь, господин Марлоу. Признаю, здесь она очень эффектна.
- Здесь?
- Обычный славянский тип лица, господин Марлоу. В Белграде таких много. Мужчина рядом с ней - ее брат. Вы их раньше не видели?
- Нет.
Генерал взял меня под руку.
- Фамилия мужчины Залесхофф, Андреас Залесхофф. Ее зовут Тамара. Разумеется, они русские, но оба выросли в Соединенных Штатах. Боюсь, - серьезным тоном прибавил Вагас, - я не рекомендовал бы вам проявлять интерес к даме. Этот мужчина - агент советского правительства, и, вполне возможно, его сестра тоже.
Я заставил себя рассмеяться.
- Уверяю вас, я не имею ни малейшего намерения проявлять интерес к даме. У меня в Англии невеста. - Мои слова прозвучали напыщенно и фальшиво, но Вагас кивнул, как будто удовлетворившись ими.
- Иностранцу в Италии, - сказал он, - следует быть осторожным. Прошу извинить…
К моему облегчению, генерал повернулся и заговорил с проходившими мимо людьми. Появилось время, чтобы прийти в себя. Либо Вагас неуклюже пытается произвести впечатление, либо дело обстоит гораздо серьезнее, чем я думал. Как выразился Залесхофф? "К счастью, у меня есть другие контакты". Нет, смешно. Так или иначе, я уже искренне жалел, что пришел. И торопливо искал подходящий предлог, чтобы удалиться в следующем антракте. Можно сослаться на болезнь или на деловую встречу, о которой я совсем забыл. Или…
Вагас тронул меня за руку.
- Я хочу познакомить вас с синьорой Бернабо, господин Марлоу. - Он повернулся к толстой даме с пронзительным голосом: - Le voglio presentare il signor Marlow, Signora.
- Fortunatissimo, Signora.
- Fortunatissima, Signore.
- E Commendatore Bernabò. - Генерал указал на усатого мужчину с ленточкой ордена Итальянской короны.
- Fortunatissimo, Commendatore.
Мы пожали друг другу руки, поделились впечатлениями о балете. Синьора Бернабо тяжело дышала.
- Я пришла сюда, - наконец заявила она, - только для того, чтобы посмотреть на платья.
Коммендаторе искренне рассмеялся и подкрутил усы. К моему удивлению, Вагас тоже рассмеялся. Однако позже, когда мы вернулись в ложу, он все объяснил.
- Эта женщина, - зло произнес генерал, - полная идиотка. Но сам Бернабо занимает важный пост в отделе закупок департамента боеприпасов. Я бы не стал утомлять вас знакомством с ними, однако Бернабо может быть вам полезен. Насчет поддержания знакомства беспокоиться не стоит. Он вам не откажет. Хотя, возможно, придется немного потратиться, пока будете приручать его. Для начала достаточно скромного ужина. Остальное устроится естественным образом.
Не было нужды спрашивать, что подразумевается под "остальным". Поездка в Геную меня кое-чему научила.
- Вы очень любезны, генерал.
- Не стоит благодарности. - Он умолк на долю секунды и посмотрел на меня. - Всегда готов помочь, господин Марлоу.
Я еще раз поблагодарил его. Мы приблизились к ложе.
- Милан, - произнес генерал, входя внутрь, - относится к тем городам, в которых лучше иметь добрых друзей. Кстати, в следующем антракте я предлагаю уйти. Последней в программе стоит местная постановка, и, боюсь, она будет ужасна. К десяти нам накроют ужин.
В начале одиннадцатого мы покинули Ла Скала и направились на корсо ди Порта-Нуова.
Внутреннее убранство дома генерала поражало великолепием. Темно-красные бархатные занавеси с фестонами, мебель чинквеченто, расписные стены… Освещался дом канделябрами. В воздухе чувствовался слабый запах ладана. Общее впечатление было фантастическим - словно ты попал внутрь декораций к балету. Бледный тонконогий слуга в кроваво-красных бриджах прекрасно дополнял это впечатление.
Он вышел к нам, взял пальто и стал подниматься по полутемной лестнице, когда его окликнула мадам Вагас:
- Риккардо.
Слуга с явной неохотой остановился:
- Синьора?
- Ты опять жег ладан?
Он поджал губы.
- Совсем немного, синьора.
Внезапно она сорвалась на крик:
- Тебе запрещено его жечь, понимаешь? Запрещено!
Губы Риккардо задрожали. Совершенно очевидно, что он был готов расплакаться.
- Моя дорогая Эльза, - успокаивающе забормотал Вагас, - у нас же гость. - Он повысил голос: - Иди сюда, Риккардо.
Молодой человек спустился на несколько ступенек.
- Si, Eccellenza.
- Ступай, нарумянь щеки, а потом подашь нам ужин. И помни, на столе не должно быть цветов.
- Si, Eccellenza. - Юноша отвесил низкий поклон и удалился.
Генерал повернулся ко мне.
- Я требую, чтобы слуги выглядели эффектно. - Он взмахнул рукой, указывая на стены. - Вам нравится, господин Марлоу? Любовь Меджнуна и Лейлы. Я приказал скопировать сюжет с гобеленов.
- Да, синьор Марлоу, - поддакнула мужу мадам Вагас со слабой улыбкой, - вам нравится?
- Очаровательно.
- Очаровательно! - Она повторила это слово с вежливым неодобрением. - Возможно, вы правы.
Я растерялся.
- Моя жена, - сказал Вагас, - ненавидит этот дом.
- Мой муж, синьор Марлоу, питает слабость к барокко.
Тон был самый что ни на есть любезный, и оба мне улыбались, однако в воздухе явно запахло ненавистью. Я еще больше пожалел, что пришел. В чете Вагас сквозило нечто неуловимо уродливое.
Генерал взял меня под руку:
- Пойдемте, друг мой. Ужин ждет.
Стол накрыли в алькове в дальнем конце большого зала. Хрусталь был высшего качества, фарфор великолепен, блюда подавались по всем правилам. Мужчины пили кларет, мадам Вагас ограничилась бокалом минеральной воды "Эвиан". К моему облегчению - я просто не знал, о чем говорить, - генерал монополизировал беседу, разразившись монологом о балете.
- По-моему, - по прошествии некоторого времени заметила мадам Вагас, - синьор Марлоу не увлекается балетом.
Генерал вскинул брови.
- Моя дорогая Эльза, я забываюсь. Простите, господин Марлоу.
Я невнятно запротестовал.
- Вы должны меня извинить, господин Марлоу, - продолжал Вагас. - Я большой поклонник балета. По моему убеждению, это квинтэссенция распадающегося общества. Понимаете, танец и подготовка к смерти были неотделимы друг от друга еще в те времена, когда первый человек пробирался по доисторическому лесу. Балет - просто новая рационализация инстинктивной тяги к саморазрушению. Танец смерти для Гергесинской свиньи. Так было всегда. Как известно, балет изобрел Балтазарини, музыкант Екатерины Медичи. И балет остался провозвестником разрушения. В годы, предшествовавшие тысяча девятьсот четырнадцатому, он собирал больше публики, чем когда-либо прежде. В начале двадцатых, когда Дягилев создавал свои лучшие работы, балет превратился в экзотическое развлечение. Теперь он вновь популярен. Если бы я не читал газет, господин Марлоу, один вечер на балетном спектакле поведал бы мне, что общество опять готовится к смерти.
Мадам Вагас встала:
- Надеюсь, синьор Марлоу меня извинит. Я должна прилечь.
Генерал выглядел встревоженным.
- Дорогая Эльза, ты ведь не сможешь заснуть.
- Боюсь, - поспешно сказал я, - мне уже пора.
- Вовсе нет, синьор, еще совсем не поздно. Мой муж подтвердит, что я всегда рано ложусь.
- Благодарю вас, мадам. Спокойной ночи.
- Приятно было познакомиться, синьор. Спокойной ночи.
Она протянула руку.
Не зная, что делать с рукой, поцеловать или пожать, я просто прикоснулся к пальцам женщины и поклонился.
И тут же почувствовал на своей ладони маленький клочок бумаги. Мои пальцы сомкнулись вокруг записки. Мадам Вагас высвободила руку и ушла, не взглянув на меня.
Генерал вздохнул.
- Прошу прощения, господин Марлоу. Моя жена немного нездорова. Что-то с нервами. Разговоры о смерти ее огорчают.
Я положил клочок бумаги в карман жилета.
- Сочувствую.
Появился Риккардо.
- Можешь оставить кофе и бренди в соседней комнате, Риккардо. Потом иди спать.
- Si, Eccellenza.
Мы перешли в другую комнату. В камине пылали дрова, на темных занавесках плясали длинные тени. Воск на одной из свечей оплыл. Мне очень хотелось уйти. Я устал. Вагас и его дом действовали мне на нервы. Клочок бумаги буквально жег карман. Вполне возможно, генерал видел, как я его беру. В таком случае…
- Бренди, господин Марлоу?
- Спасибо.
Это явно записка. Какого черта…
- Сигару?
- Благодарю.
- В этом кресле вам будет удобно.
- Спасибо.
Он сел, повернувшись ко мне, но так, чтобы его лицо оставалось в тени, а мое освещал огонь.
- Вы намерены остаться в отеле "Париж", господин Марлоу?
- Вряд ли. Не люблю жить в отелях.
- А кто любит? Почему вы отказались от квартиры Фернинга? Она очаровательна.
- Боюсь, мне нужно найти что-нибудь подешевле.
Вагас кивнул:
- Понимаю. Менее дорогое, менее очаровательное, менее удобное и так далее. - Он вдруг вскочил, словно принял какое-то решение. - Позволите быть с вами откровенным, господин Марлоу?
Ну наконец-то! В груди гулко застучало сердце. Конечно, с моей стороны это глупость и, если угодно, малодушие, но я испугался. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы голос звучал ровно и в нем проступало легкое удивление.
- Разумеется, генерал.
- Причины, побудившие меня пригласить вас, связаны не только с общением.
- Ясно.
- Мне бы хотелось, - продолжил Вагас, - поговорить с вами о делах.
- Я всегда готов говорить о делах в интересах моей фирмы, генерал.
- Да, совершенно верно. - Он сделал паузу. - Но понимаете, это скорее личное. Хоть я не бизнесмен, - Вагас пренебрежительно взмахнул рукой, - у меня есть свои интересы. Вы упомянули о трудностях с квартирой. Насколько я помню, Фернинг был в таком же положении. Это всего лишь вопрос денег, ничего больше. Я сумел вовлечь его в частный бизнес, который решил проблему. Готов помочь и вам, господин Марлоу.
В ответ я пробормотал, что это очень любезно с его стороны.
- Вовсе нет, мой друг. Вопрос взаимной выгоды. - Похоже, ему понравилась эта фраза, и он ее повторил: - Взаимной выгоды. Более того, этот бизнес ни в коем случае не противоречит интересам ваших английских работодателей. Не сомневайтесь. Фернинг проявлял чрезвычайную щепетильность в подобных вопросах. Он был человеком чести и обладал твердыми убеждениями в том, что касалось патриотического долга.
Я не очень понимал, к чему клонит Вагас, но воздержался от комментариев.
- Впрочем, это так, к слову. Суть в том, что у меня есть связи с некими людьми, готовыми платить за техническую помощь, которую вы можете им оказать.
- Техническую помощь?
- Если выразиться точнее, они ищут техническую информацию более или менее специального характера. Должен заметить, - с нажимом произнес он, - что возможность, которая вам предлагается, господин Марлоу, не только обогатит вас, но и принесет пользу вашей стране.
- Боюсь, я не совсем понимаю.
- Позвольте объяснить. - Голос генерала звучал мягко и убедительно. - Вы продаете специальное оборудование итальянским инжиниринговым фирмам. Причем с ведома и полного одобрения правительства Италии. Ваше оборудование предназначено для единственной цели - производства снарядов. Бизнес есть бизнес. Все так. Однако приходило ли вам в голову, друг мой, что превосходные станки, которые вы поставляете, используются для производства снарядов, которые однажды могут взорваться среди ваших же сограждан? Вы не пытались взглянуть на проблему с этой стороны?
Я поерзал в кресле.
- Подобные мысли приходили мне в голову. Но это не моя забота. Мое дело - продавать станки. Я торговый представитель, от меня ничего не зависит. И ответственность не на мне. Есть работа, которую кто-то должен делать. Не я, так другой.
- Совершенно верно. Ответственности за ситуацию вы не несете. В том, что касается сделок, вы просто обезличенный агент, задача которого приносить прибыль фирме "Спартак".