Обучение швейцарцев работе на немецких пеленгаторах продвигалось очень медленно, непозволительно медленно, учитывая тот факт, что 19 ноября русские начали крупное наступление под Сталинградом, которое потрясло весь южный фронт. Триста с лишним тысяч отборнейших войск попали в гигантский котел. Попытки снабжать их по воздуху провалились. Операция "Зимняя гроза" - по деблокированию - тоже не увенчалась успехом.
Крупнейшее поражение на Восточном фронте было также поражением и немецкой разведки: просмотреть такое крупное сосредоточение русских сил на юге могли только полные кретины! За это отвечал абвер Канариса. Если Шелленберг подозревал о связях Канариса с англичанами, то адмирала никак нельзя было заподозрить в симпатиях к русским. Просто абверовцы "зазнались", "прошляпили", "оказались в дураках".
Шелленберг понимал, что гроза, которая уже разразилась над абвером, хотя и не испепелила самого адмирала, а только смела несколько высокопоставленных его помощников, неминуемо разразится и над его службой, над его управлением, если он не сделает все по искоренению вражеской агентуры в Европе. Гроза эта уже разразилась бы, будь жив Гейдрих… Кальтенбруннер пока не имел такой власти, как его предшественник. Номинально он оставался его начальником, но Шелленберг теперь чаще, чем прежде, выходил прямо на Гиммлера…
Шелленберг уже больше месяца ждал ответа от Массона на свою просьбу организовать ему встречу с генералом Гюсаном. Как только началось наступление русских под Сталинградом, швейцарцы перестали подавать всякие признаки жизни.
Шелленберг нервничал. Он не ожидал такого "коварства" от "нейтралов". Ведь он выполнил все просьбы бригадного полковника!
Нетерпение постепенно сменилось раздражением, а затем и злобой. Но вскоре Шелленберг овладел собой. Он понимал: злость - плохой союзник. Со злости люди часто делают глупости, а он, Шелленберг, не может позволить себе такую роскошь - делать глупости. Хладнокровие и выдержка! Только они способствуют рождению здравых мыслей.
У него возник план, и с ним он отправился к Гиммлеру. Несмотря на печальные известия, которые каждый день приходили из-под Сталинграда, рейхсфюрер был в хорошем расположении духа.
- А, Вальтер! Я только что получил письмо от жены. Она пишет, что у нас, в Баварии, лежит чудесный снег. Вот я и подумал, не провести ли нам рождественские каникулы в моем имении?.. Мне осточертела эта берлинская слякоть. Кроме того, я давно обещал показать тебе свою книгу об артаманах.
- Это все чудесно, рейхсфюрер, я благодарю вас. Но мне хотелось бы изложить вам сначала одно дельце.
При слове "дельце" стекла пенсне Гиммлера заинтересованно сверкнули.
- Излагай, - коротко разрешил он.
- Швейцарцы что-то мудрят, рейхсфюрер.
- Красные по-прежнему используют эту страну в своих целях?
- Вот именно.
- Но это же просто нахальство! Мы дали им новейшие пеленгаторы! Что же им нужно еще?
- Я думаю, рейхсфюрер, настало время показать им кулак.
- Кулак?
- Вот именно.
- Что ты имеешь в виду конкретно, Вальтер?
- Необходим приказ генеральному штабу за подписью фюрера о разработке плана оккупации этой страны.
- Нападение на Швейцарию? Сейчас? Когда наши войска окружены под Сталинградом?.. Фюрер не пойдет на это!
- Действительно, фюрера будет нелегко уговорить. Поэтому я и обращаюсь именно к вам, - польстил своему шефу Шелленберг.
- Но у нас сейчас нет свободных войск, Вальтер.
- А они нам и не нужны. Нужен только приказ за подписью фюрера. В Баварии у нас стоят три механизированные и две пехотные дивизии. Мы создадим перемещение этих воинских масс. Некоторым соединениям выдадим форму горнострелковых войск. Словом, камуфляж! Единственно, о чем бы я просил, это чтобы генерал Дитль со своим штабом выехал в Баварию ну хотя бы недели на две. Он ведь все равно сейчас киснет в Норвегии…
- Совсем неплохо задумано, Вальтер, совсем неплохо…
- О том, что этот приказ будет "бумажным", должны знать только мы трое: фюрер, вы и я…
- А начальник генерального штаба Цейцлер?
- Я бы никого из военных не посвящал в нашу тайну.
- Пожалуй, ты прав, Вальтер. Мы заставим этих "нейтралов" пошевелиться, черт побери! Фюрер сейчас в Растенбурге. Я жду, что на рождественские каникулы он приедет в Берлин. Придется отложить нашу поездку в Баварию.
Но Гитлер на рождественские каникулы в Берлин не приехал. Напряженная обстановка под Сталинградом требовала постоянного его присутствия в полевой Ставке. Так и не дождавшись Гитлера в Берлине, в конце января Гиммлер выехал в Волчье логово.
* * *
Гиммлер ехал в отдельном вагоне с личной охраной. Весь путь следования до Растенбурга железнодорожное полотно и прилегающая к нему местность надежно охранялись подразделениями службы безопасности. Особенно много этих "незаметных" стражей, одетых в штатское, стало попадаться, когда они поехали по территории, которая отошла к Германии после тридцать девятого года, а прежде была польской.
Гиммлер был в черной униформе, с которой, казалось, никогда не расставался.
В этом худощавом, тонкогубом "застенчивом" человеке жило непомерное честолюбие, которое было пружиной всей его политической карьеры.
Гиммлер добился того, что его "черная армия" стала выше вермахта.
"Черная армия" и ее вождь уже не раз доказывали, что их девиз "Верность - наша честь", выгравированный на тесаках, не слова, а сама ее суть. И хотя Гитлер декретом от 26 июня 1941 года назначил своим преемником Геринга, а не Гиммлера, рейхсфюрер имел все большее влияние на фюрера, оставив позади Розенберга, Геббельса и Риббентропа.
В Волчье логово Гиммлер приехал, когда наступили сумерки.
Вблизи Растенбурга, в лесу, лежал глубокий снег. Мороз зло щипал уши, и пришлось опустить меховые клапаны на фуражке при переходе из "зоны Гиммлера" в "зону Гитлера".
Гиммлеру доложили, что у фюрера идет совещание, но оно уже заканчивается. Именно к концу совещания и стремился попасть Гиммлер. Он не очень любил многочасовые совещания у фюрера, да и монологи Гитлера его утомляли.
В подземном бункере было жарко натоплено. Как обычно, у Гитлера были представители всех основных родов вооруженных сил, а также Кейтель, Йодль и начальник генерального штаба Цейцлер.
Увидя Гиммлера, Гитлер чуть поднял руку в знак приветствия и продолжал разговор с Цейцлером:
- Каменный уголь Донбасса имеет решающее значение для войны как для немцев, так и для русских. Если бы я смотрел на все только с военной точки зрения, то армия, Цейцлер, не имела бы уже того, что она имеет.
- Мой фюрер, однако положение после прорыва фронта 2-й венгерской армии под Воронежем остается очень напряженным. Над Донбассом с севера нависла крупная русская группировка.
- Что предлагает Манштейн? - перебил Гитлер.
- Фельдмаршал Манштейн готов нанести удар по противнику северо-восточнее Харькова, пока не наступила распутица. Положение в настоящий момент таково: наша наступательная группировка в районе Харькова находится в стадии формирования. Одна дивизия уже готова к наступлению, другая будет готова к 12 февраля. Но, конечно, этих сил мало.
- Где сейчас 13-я танковая дивизия? - спросил Гитлер.
- Как ей и было приказано, вместе с группой армий "Дон" она отступила в направлении Ростова.
- Что просит Манштейн для того, чтобы удар был успешным и угроза Донбассу была бы снята?
- Он просит 7-ю и 3-ю танковую дивизии.
- А как идет продвижение 335-й дивизии? Вы говорили, что ее шестнадцать эшелонов вот здесь. - Гитлер взял лупу и наклонился над картой.
- Так точно, мой фюрер. Но переброска идет медленно. Налеты русской авиации сильно мешают продвижению. Нам все время приходится чинить железнодорожное полотно.
- Геринг, а что делают ваши истребители? Почему они не противодействуют русским?
Геринг в рейхсмаршальском мундире с сияющими на нем многими орденами вытянулся при этих словах.
- Мой фюрер, после оттепели полевые аэродромы покрылись льдом. Если можно еще кое-как подняться в воздух, то сесть невозможно. Только за последнюю неделю разбилось восемь машин…
- Это меня не интересует, Геринг! Если русские взлетают и садятся, то и наши летчики должны делать это!
- Если бы мы сменили на севере кавалерийский корпус… - заговорил Цейцлер.
- Смена займет еще больше времени, чем выдвижение новых частей, - перебил Гитлер. - Вы должны ясно понять, господа, что Донбасс должен быть в наших руках. Только в этом случае экономическая проблема будет решена. Могу сказать одно: выиграть войну на Востоке посредством наступления больше нельзя!
При этих словах Геринг, которого только что отчитал Гитлер, перестал переминаться с ноги на ногу. А Гиммлер непроизвольно снял пенсне и стал зачем-то протирать стекла.
Гитлер понимал, какой эффект произведут на генералов его слова. Он как раз и рассчитывал на этот эффект.
- Все, господа! Вы свободны! Мне надо подумать. Цейцлер, останьтесь. Геринг, вы тоже можете идти.
- Мой фюрер, у меня к вам неотложное дело, - сказал Гиммлер.
- Хорошо. Останьтесь.
Когда все вышли из бункера, Гитлер обратился к Цейцлеру. Видно, они говорили о чем-то до совещания, а теперь Гитлер решил закончить разговор.
- Неужели они сдались там по всем правилам? - возбужденно заговорил Гитлер. - И нельзя было организовать круговую оборону? В конце концов, всегда есть последний патрон!
Гиммлер сразу понял, что речь идет о фельдмаршале Паулюсе. Получив сообщение о его пленении, Гиммлер сам был крайне удивлен. Он еще тогда сказал Шелленбергу: "Никогда немецкие фельдмаршалы не сдавались в плен!"
Звание фельдмаршала Паулюс получил в канун Нового года, когда уже было ясно, что ни один человек не сможет больше вырваться из сталинградского котла. Радиограмма Гитлера о присвоении генерал-полковнику Паулюсу звания фельдмаршала была не чем иным, как советом, равносильным приказу, - застрелиться.
Но Паулюс не сделал этого. И его поступок не давал Гитлеру покоя: он требовал все новых и новых подробностей, которые хоть как-то, с его точки зрения, могли бы оправдать факт пленения.
- Может, с ним произошло то, что произошло с генералом Жиро? Он ехал на автомашине, попал в засаду, вышел, тут на него накинулись и схватили…
- Если бы так, мой фюрер, - вздохнул Цейцлер. - Остается единственная надежда, что он был ранен.
- Не стоит обманывать себя, Цейцлер! - вдруг заявил Гитлер.
- Да, пожалуй, вы правы, мой фюрер. У меня есть письмо фон Белова. Он пишет: Паулюс - под вопросом. Зейдлиц пал духом. Шмидт тоже пал духом!..
- Удивительно! - воскликнул Гитлер. - Если у простой женщины достаточно гордости, чтобы, услышав несколько оскорбительных слов, выйти, запереться у себя и застрелиться, то я не испытываю уважения даже к солдату, который в страхе отступает перед противником и сдается в плен. К солдату! Я уже не говорю о фельдмаршале!
- Да, это непостижимо, мой фюрер! Он должен был покончить с собой, как только почувствовал, что нервы сдали.
- Теперь их отправят в Москву, повезут в ГПУ, а там они все подпишут…
- Я все-таки этого не думаю, мой фюрер, - пытался возразить Цейцлер.
- Что? Что их повезут в ГПУ?
- Нет! Что они там подпишут…
- Падение начинается с первого шага. Тот, кто сделал этот шаг, уже не остановится. Вот увидите! Они в ближайшее время выступят по радио. Их сначала запрут в крысином подвале, а через два дня они заговорят… Я хочу возвратиться к прежней мысли, - продолжал Гитлер после паузы. - Румынский генерал Ласкар погиб со своими людьми. Я доволен, что наградил его Железным крестом с Дубовыми листьями. У солдат на первом месте должна быть стойкость. Если мы не создадим ее, если мы станем выращивать только чистых интеллектуальных акробатов и атлетов, тогда у нас не будет людей, которые действительно могут выдержать сильные удары судьбы. Это является решающим!
Гитлер наконец в изнеможении замолчал. Пауза на этот раз затянулась.
- Я могу быть свободен, мой фюрер? - спросил Цейцлер.
- Да, да, генерал… Идите.
Когда Цейцлер ушел, Гитлер устало опустился в кресло.
Гиммлер тоже присел в кресло напротив.
- Вот с каким человеческим материалом приходится нам иметь дело, Генрих.
- Я закончил книгу об артаманах, мой фюрер. Это были другие люди.
- Да, да, я слышал… Но, надеюсь, не эту новость вы пришли мне сообщить?
- Да, мой фюрер, не эту.
- Говорите. Я устал и хочу отдохнуть.
- Мой фюрер, мы с Шелленбергом задумали операцию. Но нам нужна ваша подпись под одним документом…
- Разве у вас мало прав, Генрих, разве вашей подписи недостаточно?
- Речь идет о приказе генштабу разработать план захвата Швейцарии.
- Швейцарии?
- Этот план будет существовать только на бумаге. Я уже докладывал, мой фюрер, что на территории этой страны свили гнезда вражеские разведчики. И чтобы заставить "нейтралов" разворошить эти гнезда и уничтожить, нужен этот план…
- Понимаю, понимаю, - оживился Гитлер. - Но как он станет известен "нейтралам", ведь, насколько я понимаю, план должен готовиться в строжайшей тайне?
- Об этом позаботится Шелленберг, - ушел от прямого ответа Гиммлер. Он не мог и не хотел говорить, что его служба располагает точными данными о наличии изменников в самом генеральном штабе.
- Но поверят ли "нейтралы"? - спросил Гитлер.
- Поверят. Нужно только, чтобы на время генерал Дитль со своим штабом из Норвегии перебрался бы поближе к швейцарской границе.
- Но генерал Дитль мне скоро понадобится в другом месте.
- Это займет совсем немного времени. Недели две, может, три…
- Эти шпионские гнезда были связаны с "Красной капеллой" в Германии?
- Да, можно сказать, что это звенья одной цепи.
- Их нужно вырвать, выжечь! Дотла! - тотчас же обозлился Гитлер. - Эти слюнтяи из нашего верховного суда приговорили двух баб из "Красной капеллы" к заключению в тюрьме. Я тотчас же вызвал Геринга и сказал, что такой приговор никогда не будет утвержден мной. И пусть все запомнят, что враг, изменник не имеет пола! Он не имеет возраста! Женщина ли, старик! Все равно! Изменник всегда остается изменником, и только смертная казнь - единственное достойное этому наказание!
- Муж графини Эрики фон Брокдорф застрелился, - сообщил Гиммлер.
- Я знаю. Мне говорили. Что ему еще оставалось… Хорошо, Генрих. Я отдам приказ Цейцлеру.
- Мой фюрер, еще одна просьба. О том, что этот план останется только на бумаге, не должен знать даже Цейцлер.
- Неужели вы подозреваете начальника генерального штаба?
- Никак нет, мой фюрер. Но тайна имеет одно свойство: чем меньше людей знают о ней, тем дольше она остается тайной.
Гитлер с удовлетворением глянул на Гиммлера.
- Мне легко работать с вами, Генрих.
- А мне с вами, мой фюрер, одно удовольствие.
* * *
На другой день Гиммлер выехал в Берлин. Упоминание Гитлера о "Красной капелле" было неожиданным для рейхсфюрера. Эту разветвленную сеть разведчиков, работавших на русских, Гиммлер в присутствии Гитлера никогда не называл "Красной капеллой". Хотя он был автором этого названия, до поры до времени Гиммлер старался как можно реже докладывать Гитлеру по этому делу. Сначала потому, что оно продвигалось довольно медленно, потом из-за того, что выявилась большая сеть русских разведчиков, которые действовали против рейха, не только на территории стран, захваченных германской армией, - Бельгии, Голландии, Франции, но также на территории Швейцарии и самой Германии.
Когда была раскрыта организация Шульце-Бойзена - Харнака, Гиммлер испытал двойственное чувство. С одной стороны, его, как "истинного немца", возмутил тот факт, что люди, подобные обер-лейтенанту Шульце-Бойзену, правительственному советнику Харнаку, дипломату Шелия, работали на русскую разведку! С другой стороны, дело Шульце-Бойзена сильно пошатнуло авторитет Геринга. На "Толстяка" в последнее время обрушилось немало неприятностей. Рейхсмаршал не выполнил своего обещания - снабдить всем необходимым окруженную под Сталинградом группировку немецких войск, что привело к катастрофе на Волге! А тут еще изменник оказался у него под самым боком!
Нет! "Толстяку" больше не подняться. Декрет от 29 июня теперь только бумажка…
Правда, когда начались аресты по делу "Красной капеллы", Гиммлеру тоже пришлось пережить немало неприятных часов.
14 сентября сорок второго года гестапо схватило Анну Краус, известную берлинскую "предсказательницу судеб". Узнав об аресте Анны Краус, рейхсфюрер нервно забарабанил пальцами по столу. Начальник гестапо Мюллер находился в его прямом подчинении, но отношения с ним у Гиммлера были совсем не те, что с Шелленбергом. Анну Краус следовало немедленно забрать из гестапо и передать Шелленбергу.
Гадалке надо было как можно скорее отрубить голову.
Дело "Красной капеллы", по сути, было закончено.
А ведь потянул эту организацию за одну малюсенькую ниточку этот… как его, Беккерт, кажется… Тот, что был у него тогда на приеме…
Какая ирония судьбы! Человек, уже стоявший одной ногой в могиле, успел отправить на тот свет десятки людей. И все эти люди были здоровы, молоды и могли бы прожить еще много лет…
Керстен тогда предрекал ему, кажется, год. Жив ли еще Беккерт? Надо спросить об этом Вальтера.
Глава двенадцатая
Маленький курортный городок Кюлюнгсборн тянулся вдоль побережья Балтийского моря и повторял все изгибы береговой линии. В конце двадцатых годов отели и пансионаты соединились, благодаря застройкам, и получили одно наименование - Кюлюнгсборн.
Золотистый песок и сосны на пляже - все это в солнечный день создавало ощущение праздника.
С началом войны Кюлюнгсборн превратился в город-госпиталь. Беккерт до войны здесь не бывал и только по рассказам хозяйки отеля, который тоже теперь был превращен в военный санаторий, мог судить о жизни, царившей в Кюлюнгсборне в мирное время.
После завершения дела "Красной капеллы" Карл Беккерт получил отпуск. На этот раз - он уже понимал - бессрочный.
Один из арестованных по делу "Красной капеллы" оказался врачом. Он-то и сказал ему, что дни его сочтены. Беккерт сначала не поверил. Поехал к видному специалисту - отоларингологу, представился под вымышленной фамилией, хорошо заплатил и попросил сказать правду. И тот подтвердил страшный диагноз.
Почему же доктор Керстен, которому он так верил - ведь он личный врач самого рейхсфюрера, - сказал ему тогда неправду? Ведь он показывался ему еще год назад… И, возможно, тогда еще можно было что-то сделать. Неужели с ним эти господа поступили, как с собакой, которую спускают на медведя, чтобы она его выманила из берлоги, прекрасно зная, что медведь задерет ее?..