- Не досмотрел. - Гутырь нервно провёл ладонью по шраму на скуле, точно хотел убедиться, на месте ли рубец. - Я этого "Гамлета" век буду помнить. Меня как раз вызвали из театра, когда началась эта сцена на кладбище. Я тогда в уголовном розыске работал. Вызвали на ликвидацию бандитской шайки. В ту ночь я и заработал этот шрам. Умная пуля попалась: могла бы в висок… Так-то вот…
- В этой сцене могильщик роет могилу для несчастной Офелии и поёт при этом весёлую, дурацкую песню. Почему? Думаете, он жестокий, бессердечный человек? Ничего подобного! Он может прослезиться, увидев птенчика с перебитым крылом, но смерть человека оставляет его равнодушным. Потому что его профессия - хоронить людей. Изо дня в день он видит мёртвых, слышит рыданья, стоны, он привык к ним, они его не трогают. Но это - могильщик. Он не призван облегчать страдания людей. А мы? Знаете, как я рассматриваю нашу работу, Иван Семёнович? Знаете, что я считаю главное в ней?
- Говори.
- Главное в нашей работе - делать людей счастливыми. Ради этого я отказался от аспирантуры и пошёл работать оперуполномоченным. Да, да, Иван Семёнович, счастливыми! Потому что, сажая в тюрьму негодяев, мы тем самым оберегаем нормальную жизнь, достоинство, покой наших людей, заботимся об их счастье! Но работа наша такая, что мы изо дня в день сталкиваемся с жуликами, валютчиками, спекулянтами, одним словом - с подонками. И уж так получается, что некоторые из нас становятся равнодушными к чужому горю. А нам такого права не дано, по должности не дано! Нельзя, Иван Семёнович, на нашей работе не любить людей, не думать об их счастье! Наша ненависть к мерзавцам и любовь к настоящему человеку - нераздельны. Чем сильнее мы будем любить людей, тем сильнее будет наша ненависть к тем, кто мешает людям быть счастливыми. Согласны вы с этим?
- Ну, ну, давай, давай…
- А всегда ли мы думаем о том, что у этих отщепенцев есть близкие люди, которые ни в чём не виноваты? Разве мы не должны стараться облегчить их горе?
- Идеалист ты, Дробов! - раздражённо сказал Гутырь. - Наша основная задача - оберегать советское общество от нарушителей закона. За это мы и отвечаем. За всё остальное с нас не взыщется. Понятно?.. - И он провёл крохотной расчёской по нависшим усам.
5. Что будет с Катей?
Возвращаясь из Русского музея, Катя встретила в сквере Дробова.
- Вы кого-нибудь ждёте? - Она протянула ему руку и улыбнулась широкой счастливой улыбкой. Ей хотелось, чтобы сегодня все улыбались.
- Дышу весенним воздухом и культурно отдыхаю. А вы, наверное, в сто первый раз смотрели своё искусство восемнадцатого века?
- Не угадали. Сегодня я ничего не смотрела.
- Что же вы делали?
- Поздравьте меня. Я буду работать в Русском музее. На меня уже послан запрос. Мне об этом сам директор сейчас сказал.
- Поздравляю вас! Вас поздравляют, а Олегу Владимировичу выражаю своё мужское сочувствие.
- Это почему же?
- Потому, что мужу всегда спокойнее, когда жена сидит дома. А в музее кругом разные гении… мастера кисти, ударники палитры и бородатые фидии…
- Васенька, вас надо гнать из комсомола! - Счастливая улыбка не сходила с лица Кати. - Вы мещанин и говорите пошлости.
- Факты не теряют своей убедительности, даже если они пошлы…
- Что вы этим хотите сказать?
- Напомнить, что супружеские измены в нашем обществе встречаются несколько чаще, чем белые киты в океане…
- Тем лучше! Значит, мы с Олегом - пара белых китов.
Снова Дробов почувствовал щемящую жалость к этой обманутой, доверчивой девочке. Что будет с Катей, когда она узнает хотя бы частицу правды о муже? Хотя бы то, что у него есть любовница… Дробов взял Катю под руку и заговорил подчёркнуто шутливым тоном, пытаясь придать разговору вид бессодержательной болтовни:
- А всё-таки, гражданочка, ответьте мировой общественности на такой научный вопрос: что бы вы сделали, узнав, что белый кит тоже изменяет своей океанской подруге?
- Что я сделаю, если Олег мне изменит? Так надо понимать ваш научно-фантастический вопрос?
- Допустим…
Катя неожиданно рассмеялась:
- У моего Олега всего только одно сердце, а для измены надо обладать минимум двумя или совсем не иметь сердца! Понятна вам такая диалектика, господин циник?
- Практика - критерий истины. А практика утверждает, что есть, представьте себе, мужчины, которые изменяют жёнам…
- Мне нет дела до этих мужчин!
- Ну, не сердитесь, - сказал примирительно Дробов. - Я же шучу. Впрочем, ещё Козьма Прутков предупреждал: "Не шути с женщинами: эти шутки глупы и неприличны…"
- Правильно! - сердито буркнула Катя. - Он имел в виду вас, когда сочинял сей афоризм.
За разговором они не заметили, как вышли на набережную у Летнего сада. По Неве шёл лёд. Большие белые льдины неторопливо плыли по широкому простору реки. На льдинах сидели чайки с таким видом, точно они решили не покидать их до конца своих птичьих дней.
- Удивительное место! - сказала Катя. - Здесь всегда красиво. Красиво весной, зимой, летом, осенью… Красиво, когда лохматые тучи касаются воды. Ещё красивее, когда над Невой синее чистое небо… Волшебное место!
- Вы скоро заговорите стихами, Катенька, - сказал Дробов, любуясь восторженным, счастливым выражением её лица. Но Катя поймала этот взгляд, и брови её недовольно дрогнули.
- У вас сейчас вид самой счастливой женщины на земле, - заметил Дробов.
- Я действительно чувствую себя сегодня очень счастливой. Теперь у меня есть всё!
- Слишком много счастья - это плохо, - сказал Дробов, и Катя не поняла, говорит он серьёзно или шутит. - Когда у человека есть всё, у него нет самого главного. Это тоже диалектика.
- Чего же у меня не будет? - спросила Катя вызывающе.
- Больших желаний! Теперь у вас будут не желания, а чепуховые желаньица: достать пропуск в Дом кино, попасть на генеральную репетицию балета, раздобыть плёнку с песенкой Окуджавы и тому подобное…
- Вам что, нравится меня злить? Ничего не выйдет! У меня сегодня чересчур хорошее настроение!
- Да нет же, мне, правда, очень хочется узнать, есть ли у вас теперь по-настоящему большое желание?
- Есть! Есть! - повторила Катя с силой и умолкла. Закинув голову, она смотрела в высокое синее небо, где невидимый на солнце реактивный самолёт тянул за собой ослепительно белую ленту.
- Каково же оно? - спросил Дробов.
Катя опустила голову, взглянула на Дробова, лицо её слегка порозовело.
- Я хочу, чтобы это был… сын. Чтобы он был похож на Олега. Такой же красивый и сильный! Такой же верный и честный! Тогда я буду не только самой счастливой женой, но и самой счастливой матерью!
Дробов слушал Катю и снова думал: что же с ней будет, когда арестуют Басова? Пройдёт день, два, и Катя из счастливой женщины превратится в несчастную. Можно ли скрыть от неё правду? Нет, закон не может допускать исключений. В квартире произведут обыск, её будет допрашивать следователь, на суде - прокурор, защитник. Она неизбежно узнает об измене мужа, встретится со Шмедовой. И Катя, самая счастливая на земле Катя узнает, что её "белый кит" - мерзавец из мерзавцев! Она будет слушать показания любовницы своего мужа, и Олег будет тут же, в двух шагах от неё, на скамье подсудимых. За какие грехи должна она поплатиться верой в человека?! За свою романтическую любовь? За свою доверчивость? Как подготовить её к тому, что должно неизбежно случиться, может быть, уже завтра?
Он ещё раз взглянул на Катю. Её серые глаза сияли, она опять улыбнулась и, казалось, забыла, что рядом с ней стоит Дробов.
6. Испорченная "обедня"
Поезд Москва - Ташкент выбился из графика и шёл теперь, подчиняясь никому не ведомым расчётам дежурных больших и малых станций. Общая неприятность быстро сблизила пассажиров, началась, как всегда в таких случаях, беспощадная критика железнодорожных порядков. Критиковали всех - от стрелочника до министра. Министра критиковали больше.
- Министру что?! - сипел какой-то старик с волосатым носом. - Он сам на таких поездах не ездит. У него поезд люксом называется. Люксу везде зелёная улица!
- Жулья густо развелось, вот и не соблюдают расписания, - убеждённо сказала пассажирка с верхней полки. - Вы и не знаете, какие аферисты шакалят на вокзалах по буфетам!
- Глупо говоришь, женщина, - вмешался узбек в цветастом полосатом халате. - Совсем глупо! Жулик сам по себе, поезд сам по себе…
- А вот и не глупо! - застрекотала женщина. - Не понимаешь, а суёшься! Буфетчики знаешь какие взятки дают?
- Не про то говорите, уважаемая, - просипел старик, - мы насчёт расписания, а вы о буфетчиках…
- Именно про то! Думаете, кому они взятки дают? Ну кому?
- Кому-нибудь из торгового ведомства… ревизорам…
- Ревизоры - само собой. Машинистам! Машинистам и кочегарам - вот кому дают буфетчики нетрудовые взятки. Я давно уже догадалась!
- Опять глупо говоришь! - сердился узбек. - Зачем зря машинистам деньги давать? Думаешь, что говоришь?
- А вот и не зря! Машинист за взятку поезд из графика выводит! Буфетчику в угоду!..
Узкие глаза узбека буравили тётку на верхней полке.
- Зачем, объясни, зачем буфетчику сбивать поезд с графика? Прошу тебя, объясни!
- Очень даже просто! - В голосе женщины звучала непоколебимая уверенность в своей правоте. - Поезд-то без графика дольше стоит на станции! А когда поезд долго стоит, куда мужики топают? В буфет топают, лакать "столичную". Они второпях лакают, а буфетчик неторопя вместо "столичной" "московскую" наливает. Понял, Халатыч?!
И только два пассажира в купе не принимали участия в этом сумбурном разговоре. Они увлечённо играли в шашки и каждый свой ход сопровождали присказками и прибаутками.
Один из игроков - молодой парень, в линялой солдатской гимнастёрке без погон, после каждого хода поправлял узенький ремешок перекинутого через плечо планшета, повторяя при этом одну и ту же бессмысленную фразу:
- Я не прошу, чтоб было пожирней…
Его противник, немолодой уж человек, с безразлично скучающим лицом, тоже сопровождал свои ходы непонятными комментариями.
- Я не прошу, чтоб было пожирней, - повторил парень и двинул белую шашку вперёд.
- Не шей ты мне, матушка, красный сарафан, - отвечал его противник, загораживая дорогу белой шашке.
- Я не прошу, чтоб было пожирней, - настаивал на своём парень, делая новый ход.
- Не входи, родимая, попусту в изъян, - бормотал его флегматичный партнёр, двигая навстречу чёрную шашку.
Поезд громыхнул на стыках рельсов и начал тормозить. Мимо окон проплыли какие-то деревянные постройки, красная башня, заваленный углём пустырь, и наконец появился вокзал с неизменной надписью "Буфет".
- Надо бы размяться, - сказал парень, поправляя планшет. - Сколько будем стоять? - спросил он у проходящей по вагону проводницы.
- Не знаю! - огрызнулась проводница. - Может, минуту, может, час! Сами понимать должны, - из графика выбились!
- В таком разе у меня ёкнула идея, - оживился парень. - Тяпнем по сто граммов с килечкой! Как вы на это смотрите, уважаемый товарищ? Дерябнуть по сто граммов белого хлебного вина?
- Можно! - пробасил партнёр и потянулся за кепкой.
- Примечай, Халатыч, - сказала довольная пассажирка. - Все в буфет валят! Поезду три минуты полагается здесь стоять, а он час простоит. Кому прибыль? Буфетчику! Ещё кому? Машинисту! Кому убыток? Пассажиру! Трудящемуся!
Она сползла с верхней полки, накинула на голову пуховый серый платок и пошла вслед за всеми к выходу.
Небольшой станционный буфет быстро заполнили пассажиры. В буфете продавались водка, пиво, папиросы, ириски и бутерброды с докторской колбасой.
- Два по сто, папаша! - выкрикивал парень с планшетом. - Я не прошу, чтоб было пожирней! Два по сто и завязано… до следующей станции!
- И пару ирисок… - бубнил в спину парню его флегматичный партнёр. - Я люблю, чтоб закусь…
Минуя очередь, к стойке протиснулся милиционер и протянул буфетчику полтинник.
- Пачку сигарет! - бросил он повелительно.
Пассажиры зашумели:
- Почему без очереди?
- Сам милиция, а сам нарушает…
- Ему некогда, ему за порядком надо смотреть! - сказала ехидно пассажирка в платке и вдруг заголосила: - Вор! Срезал! Держи ворюгу! Хватай пацана!
- Где ворюга? Чего срезал? - Пассажиры испуганно хватались за свои карманы.
- Да вон же, вон! Бежит с сумкой! Лови!
К выходу на перрон нёсся подросток, прижимая к груди планшет.
Забыв о сигаретах, милиционер кинулся за вором. Мальчишка успел уже выскочить на перрон, но милиционер настиг его и схватил за шиворот.
- Вот у этого срезал! Он, тюха, дорвамшись до водки, не чует ничего! Скажи мне спасибо! - Женщина в пуховом платке тыкала пальцем в парня, а тот, растерянный, испуганно запихивал в карман ремешок, на котором только что держался планшет.
Милиционер втащил мальчишку с перрона в буфет, подвёл к стойке и крикнул:
- Граждане! Потерпевшего прошу обнаружиться! На предмет получения собственности!
Парень в гимнастёрке поспешно шагнул к милиционеру:
- Большое спасибо, товарищ старшина. Разрешите узнать вашу фамилию. У меня звякнула мыслишка напечатать вам громогласную благодарность в газете! - И он протянул руку за планшетом.
- Федорчук нам фамилие, - сказал строго старшина. - Федорчук, Максим Ионыч…
- Запомню! - Парень всё ещё стоял с протянутой рукой. - Разрешите мой планшетик. А этому пацану дайте раза и пусть катится колбасой.
- Всё будет как положено, - сказал милиционер. - Вы получите свой планшет, а этот шкет получит свой срок в колонию. Попрошу потерпевшего пройти со мной в пикет.
- Позвольте, товарищ старшина, - вмешался флегматичный партнёр потерпевшего. - Он же - пассажир! Вдруг поезд тронется, а он - в пикете.
- А вы кто такой будете? - повысил голос старшина.
- А я свидетель. Подтверждаю: точно, планшет принадлежит этому товарищу.
- Свидетель? - старшина грозно уставился на флегматичного пассажира. - А паспорт у вас при себе?
- А как же!
- Предъявите.
Пассажир достал паспорт и протянул милиционеру.
- Ваш паспорт, потерпевший! - обратился старшина к парню.
Парень нервно сунул руку в карман гимнастёрки и вынул свой паспорт. Милиционер развернул его, бросил взгляд на фотокарточку и сунул оба паспорта к себе в карман.
- Потерпевшего и свидетеля попрошу пройти в пикет.
- За что людей мытаришь?! - набросилась на милиционера пассажирка в пуховом платке. - Может, сейчас поезд уйдёт!
- Происшествию полагается протокол, - сказал железным голосом старшина. - Чтобы всё по закону…
- Товарищ старшина, - заныл парень, - не могу я отставать от поезда… У меня маманя помирает… Ждёт меня… Вы же советский человек… должны понять… У вас тоже, наверно, есть мамаша. Они тоже помирать будут.
- У человека мать умирает, надо иметь сочувствие… - гудел флегматичный пассажир.
- Это к делу не касаемо, - сказал милиционер. - Я за вас неприятности иметь не желаю. Следуйте за мной… - Старшина подтолкнул вперёд бледного, перепуганного воришку. - Айда без разговорчиков!
- Товарищ Федорчук, мне этот планшет не нужен, - заявил парень, не трогаясь с места. - В нём и нет ничего. Таскаю по армейской привычке. Мне планшета не жалко. - Парень изобразил на своём румяном лице скорбь. - Мне этого пацана жалко. Из-за пустого планшета у него теперь вся жизнь кувырком пойдёт. Это же наш советский пацан, а не какой-нибудь… У него, может, отец на фронте убит…
- Какой жалостливый! - взвизгнула пассажирка в пуховом платке. - Из-за таких вот жалостливых воры и разводятся!
Гнусавый голос из репродуктора объявил, что поезд Москва - Ташкент отправляется через две минуты.
- Паспорт-то отдайте! - взмолился парень. - Поимейте чуткость…
- Чуткость будет оказана, - сказал уже не таким железным голосом милиционер. - Через двадцать три минуты прибудет курьерский, на него посадим и вас, и свидетеля. На станции Актюбинск догоните свой состав. А сейчас - прошу за мной.
Он вышел на перрон, и в тот же момент лязгнули буфера вагонов. Пассажиры бросились к поезду.
Происшествий на этой станции почти не бывало, и случай с украденным планшетом внёс некоторое разнообразие в скучное дежурство лейтенанта милиции.
- Докладывайте, товарищ старшина, в чём суть происшествия и тому подобное, - приказал дежурный.
- Суть происшествия, товарищ лейтенант, состояла в срезании в помещении буфета. Срезание было совершено этим неизвестным шкетом. - Старшина подтолкнул мальчишку к барьеру, за которым сидел лейтенант.
Лейтенант метнул на мальчишку свирепый взгляд и приказал:
- Сядь в угол и замри!
Мальчишка, шмыгая носом, размазывая слёзы по грязному лицу, послушно сел в угол.
- Докладывайте далее, товарищ старшина.
- Срезан, товарищ лейтенант, нижеприлагаемый планшет. - Милиционер положил на стол дежурного планшет. - Пострадавший и свидетель в количестве одного человека находятся в наличии. Паспорта прилагаются. - И милиционер положил на планшет два паспорта.
- Ясно! Приступим к протоколу. - Лейтенант вытащил из ящика лист пожелтевшей бумаги и окунул ручку в чернильницу-непроливайку.
- Это не мой планшет! - сказал вдруг парень.
- Что-о-о? - у старшины округлились глаза.
- Не мой, говорю, планшет. Теперь ясно вижу. Я свой в вагоне оставил. Поначалу забыл, а теперь вспомнил. Точно! Мой в вагоне. Мне чужого не надо, своего хватает!
Лейтенант застыл с поднятым пером. Большая клякса капнула на лист бумаги. Клякса окончательно испортила настроение лейтенанту.
- Это как же понимать? Товарищ старшина, я вас спрашиваю, как это понимать? Необоснованное задержание?
Старшина растерянно заморгал белёсыми ресницами и начал медленно багроветь.
- У кого срезал? Говори! У этого? - заорал он на мальчишку.
- Я не срезал… я на полу нашёл… - заныл воришка. - Я нашёл… а меня схватили… А у меня, может, отца на фронте убили…
- Явное недоразумение, товарищ лейтенант, - сказал флегматичный пассажир. - Прикажите посадить нас на курьерский. Он вот-вот прибудет.
- У меня мамаша в Ташкенте помирает, - тянул парень. - Одинокая старушка…
- Темнят они, товарищ лейтенант! - закричал старшина. - Смотрите! У него ремень от планшета болтается!
Из кармана парня торчал конец обрезанного ремешка.
- Вещественное доказательство попрошу положить на стол, - распорядился дежурный.
Парень нехотя выполнил приказание лейтенанта. Дежурный приложил срез ремня к планшету и крякнул от удовольствия:
- Полное совпадение! Ты что же петляешь? Дураков ищешь?!
- Запамятовал, товарищ начальник, - сказал растерянно парень. - Теперь вижу, вроде мой.
- Попрошу гражданина свидетеля принять участие в осмотре содержимого планшета. Товарищ старшина, вскройте планшет и выложите содержимое на стол.
- Есть! - Старшина расстегнул планшет и заглянул в первое отделение: - Пусто, товарищ лейтенант.
- Я же говорил, ничего там нет. - В голосе парня звучала тоска.
- Так и запишем. Продолжайте, товарищ старшина.