- Да, но это достаточно большая сумма для Джангара. И кроме того, здесь важен принцип, а не деньги. Если тебя поймали на месте преступления - получай свое. Так вы ничего не знаете? Тогда извините, мне надо убрать тело.
Мертвец лежал у стены, как груда тряпок. Тощая облезлая собака обнюхивала его пятки. Больше никто не обращал на него внимания. Инцидент был исчерпан. Один человек умер, но своей смертью он освободил жизненное пространство для миллионов других.
Сверджи Хамад Искултан, толстый благодушный человек, имел трех жен и бесчисленное множество детей. Часто он не мог даже вспомнить, кого из них как зовут. Зато он отлично помнил детали всех деловых операций, в которых участвовал. Он вел двойную жизнь. В чайной на базаре Джихандра, которая ему принадлежала, всегда кипело несколько русских самоваров. В ней бывал самый разный люд: факиры, бродячие актеры, торговцы наркотиками, купцы, проститутки, шулеры, убийцы.
Его заведение было хорошо известно в Вашингтоне на Аннаполис-стрит. Толстяку там не доверяли. Его интересовали только деньги, которые платили за информацию, нередко достаточно ценную. Однако он был готов продать ее любому, кто больше заплатит. Было известно, что он продал сведения, касающиеся военных дел, индийскому правительству, сообщил Пакистану о секретных планах Афганистана, информировал заинтересованных лиц о передвижении китайских войск на Тибете и многое другое. Он был полезен многим. Может быть, только поэтому он еще ходил по этой грешной земле.
Дарелл уже был здесь однажды. Хотя с тех пор прошел год, он не сомневался, что Хамад узнает его. Толстяк никогда не забывал своих деловых партнеров. У него всегда была для них информация, конечно, за деньги, и у Сэма было с собой пять тысяч долларов, полученных от Генри Калингера еще в Истамбуле.
Сэм вошел в чайную и сел за дальний столик, стараясь не привлекать к себе внимания. В чайной было полно народу, жизнь кипела. Он подождал, пока официант в грязных шальварах принесет ему чай, и стал наблюдать за муллой, который молился в стороне с закрытыми глазами, будто никого вокруг не было. Зеленый тюрбан на голове муллы означал, что он совершил паломничество в Мекку. Дарелл не спеша пил чай и ждал. Ждать пришлось недолго.
Маленький загорелый мальчик-араб с длинными волосами подошел к нему и попросил следовать за ним. Он говорил на урду:
- Искултан имеет честь пригласить вас к себе в гости Он хочет вас видеть.
- Где?
- В своем кабинете, сэр. Пожалуйста, следуйте за мной.
Сверджи Хамад сидел в темном кресле. Рядом с ним на низком столике лежала стопка бумаг, придавленная полупустой бутылкой от "пепси". На потолке работал электровентилятор, и бутылка не давала бумагам разлететься. Сверджи не говорил по-английски. Он хорошо знал несколько местных диалектов, урду и отлично французский, которым и предпочитал пользоваться при таких встречах.
- А, это вы, мистер Дарелл. Пожалуйста, располагайтесь, как дома.
- Спасибо, я очень рад нашей встрече. Как поживаете? Как самочувствие?
- По-прежнему толстею. Приобрел астму. Завел новую жену.
- Как дети?
- Они съедят меня живьем. Никто из них не в состоянии заработать себе на жизнь. Все лежит на мне. Но это неважно. Важно, что я снова вижу вас. Очень рад.
- Я подумал, может быть, у вас найдется что-нибудь интересное для меня, - в тон ему ответил Сэм.
Все это являлось лишь преамбулой. Главный разговор был впереди. Сверджи начал жаловаться на тяжелую жизнь, и Сэм намекнул, что может ему помочь.
- Конечно, кое-что для вас у меня найдется, - важно проговорил Сверджи.
- Я куплю ваши сведения. Что у вас есть?
- Много чего. Но кое-что идет дороже, чем обычно.
- Цена зависит от качества.
- Ваша страна богата, - сказал толстяк с наивным видом. - Всем известно, что американцы сорят деньгами. Тратят их и на друзей, и на врагов.
- А себя вы к кому относите?
- Я друг, - толстяк мягко засмеялся. - Я давно вас поджидаю. У меня есть важные новости.
- Мне нужны сведения об Эрнсте Бергмане, геологе, который исчез в Равалпинди около месяца назад.
- Постараюсь что-нибудь выяснить, но я думал, что вам будет интересно узнать кое-что о "Красном гобое".
Чтобы скрыть волнение, Дарелл закурил сигарету, но закуривал дольше, чем нужно, и толстяк это заметил.
- Я куплю о нем все, - тихо сказал Сэм.
- С вами, мистер Дарелл, очень приятно работать. Вы его знаете?
- Слышал о нем, и не один раз. Он в Равалпинди?
- Мне сказали, что да.
- Кто сказал?
- Рамон - очень уважаемый здесь человек.
"Красный гобой". Это было чье-то прозвище, но конкретно о нем ничего не знали даже в К-секции в Вашингтоне. Это имя было связано со многими громкими делами, но ни одно из них не было раскрыто до конца. "Красный гобой" появился на горизонте шесть лет назад в связи с кражей сведений о секретных ракетах на одной натовской базе в Италии. В это дело была вовлечена молодая девушка лет семнадцати. Она была из богатой знатной семьи. Звали ее Испиглия. Ее нашли на улице жестоко избитой. У нее была сломана челюсть и выбиты зубы. Описать избившего ее человека она не могла и только твердила, какой он красивый и как романтична и прекрасна была их любовь. Больше она ничего сказать не успела. Ее последние слова были о том, что он называл себя "Красным гобоем". Она добывала ему сведения через брата, который работал на этой базе.
"Красный гобой" был известен тем, что продавал важнейшие международные тайны за низкую цену. Он занимался контрабандой, торговал оружием, снабжал им алжирских повстанцев. Он принимал участие в организации взрыва в кафе "Оран", который унес восемнадцать жизней, работал в Конго, продал датчанам планы Индонезии, имевшей виды на восточную территорию Индии. Он участвовал в знаменитом подкопе под стеной между Восточным и Западным Берлином. Досье его изобиловало именами женщин и крупными суммами денег. Причем женщины всегда или погибали, или оказывались изувеченными.
В Вашингтоне хотели с ним покончить, электрический стул плакал по нему уже давно, но никто из агентов К-секции не мог напасть на его след.
Сэм посмотрел на Хамада и спросил:
- "Красный гобой" имеет отношение к Бергману?
Но толстяк, казалось, крепко спал, подперев пухлыми руками жирные щеки. В такой позе он был похож на Будду. Не открывая глаз, Хамад проговорил:
- Это будет стоить две тысячи американских долларов наличными.
- А может, информация не потянет на столько, - начал торговаться Дарелл; он вообще любил поспорить. - Это слишком высокая цена, Хамад.
- Две тысячи, - повторил Хамад. - Кредиторы совсем замучили. К тому же недавно меня крупно надули в одном деле с хлопком. Мне нужны деньги.
- Что вы знаете о "Красном гобое"? - прервал его Сэм.
- Сейчас почти ничего, но завтра у меня будет информация.
- Когда, точнее?
- Утром.
- Хорошо. Что вы знаете о Бергмане?
- Мне сказали, что он жив.
- Он в городе?
- Это будет стоить две тысячи наличными, - опять начал Хамад.
- Тысяча без затрат.
Хамад недовольно поморщился:
- Я очень рад, что не все американцы похожи на вас.
Они поднялись и перешли в другую комнату. Там за чаем они долго обсуждали семейные дела, трудности, связанные с близостью Афганистана, опасную работу контрабандистов. Хамад рассказал о выгодном предложении провозить товар через Советский Союз, что намного сокращало путь из Пакистана в Кабул. Поговорили и о провинции Кашмир, которая была лакомым кусочком и для Индии, и для Пакистана, а также о возможной вспышке вражды между индийцами и мусульманами. Делать бизнес в такое время нелегко, жаловался Хамад, однако надо жить, и каждый крутится, как может. Каждая рупия, каждая анна на счету. Потребности семьи растут с каждым годом, как и цены.
- Ладно, уговорили, - согласился Сэм, - тысяча и расходы. Предел - полторы тысячи долларов.
Хамад открыл сонные глаза и улыбнулся:
- Деньги у вас при себе?
- Да, конечно.
- Ждите меня завтра. Я найду вас до того, как вы отправитесь в горы, - он сделал паузу. - Об экспедиции С-5 ходят разные слухи, говорят, вы хотите найти корону. Но это смешно. Вы не такой человек, чтобы заниматься ерундой. У вас наверняка другая цель.
- Какая, например? - осторожно спросил Сэм.
Хамад опять улыбнулся.
- Ну… Зачем вы ищете старика-геолога?
Принесли чай и пироги. Хамад снова начал рассказывать о семейных делах, но Сэм незаметно перевел разговор на "Красного гобоя".
- Вы слышали, Хамад, о теневой системе? Откуда у "Красного гобоя" такая оперативная информация?
- Меня это мало волнует.
- Такому человеку нужны помощники как вору деньги. Обычно те, кто работает в теневой системе, никому не известны, у них зашифрованные имена или номера. У него должен быть свой осведомитель в Равалпинди. У вас есть какие-нибудь предположения?
- Здесь много людей такого рода. Я вижу, он вам очень нужен, но ничем не могу помочь.
Дарелл вышел из кабинета Хамада в зал чайной, посидел там еще немного, выпил чая. Сидя за столиком, он внимательно наблюдал за улицей и неожиданно увидел фон Бахлена. Сэм быстро расплатился и вышел на улицу, но австриец завернул за угол и исчез. Дарелл последовал за ним и, не остановившись у своего "Морриса", тоже завернул за угол.
Сэм шел осторожно, оглядываясь и пытаясь найти Руди. Он внимательно всматривался в лица прохожих, но Руди как сквозь землю провалился.
ГЛАВА 8
Руди повернул налево и прошел мимо четырех дверей каменного здания. Рядом с домом стояли верблюжьи повозки, тачки мелких торговцев, в канаве валялся нищий. Руди обошел здоровенного араба, стоящего на дороге, и вошел в следующую, пятую дверь. Он спустился по ступенькам вниз и оказался в зловонном темном коридоре, пройдя через который, опять повернул налево, в узкий проход, и вышел на другую улицу. Голые дети барахтались в пыли, прыгали и визжали. Эта улица, уже совсем узкая, была не пригодна для транспорта, однако на ней отлично разместился караван верблюдов. Они понуро стояли между маленькими магазинчиками и переносными прилавками. Руди кивнул в ответ на приветствие погонщика и вошел в маленький огороженный дворик. В центре двора стояла небольшая бронзовая статуя Будды с цветком лотоса на коленях.
Инструкции были абсолютно точными - Руди нашел их сегодня у себя в кармане. Оки были аккуратно завернуты в бумагу, и Руди терялся в догадках, кто мог засунуть их ему в карман. В доме, где они с Сарой остановились, успело побывать так много народу, что вычислить кого-либо было невозможно.
Мальчик-китайчонок играл возле статуи.
- Привет, дадо, - сказал мальчик по-английски, с любопытством разглядывая Руди.
- Тебя зовут Лим? - осторожно спросил Руди.
- Да. Добро пожаловать. Рад тебя видеть.
- Отведи меня к отцу.
- Пошли.
"Мальчонка довольно нахальный, - подумал Руди, - но смотри-ка, неплохо говорит по-английски".
Он пошел за Лимом через маленькие темные комнатки, - пахнущие чаем, пряностями и чем-то еще. Руди знал, что вошел с черного хода в китайский ресторан - таких в городе полным-полно. В них можно купить все что угодно: от гайки до любого оружия, от парфюмерии до гашиша. Ко Ли, отец Лима, в европейском костюме, с белой бородой, выглядел очень элегантно. Он встал из-за стола и церемонно произнес:
- Ваше посещение нашего скромного заведения - огромная честь для нас. - Потом, понизив голос, спросил: - Хотите его увидеть?
- Да, хочу, очень хочу. Он жив?
- Еще как жив, старый дьявол! Уж слишком упрямый. Мы давно заставили бы его заговорить, но у него шалит сердце, два раза был врач. Боимся, как бы не помер. К нему надо найти другой подход. Мы берегли его специально для вас.
- У меня мало времени, но я думаю, что заставлю его заговорить.
- Лим, - обратился китаец к сыну, - ты знаешь дорогу, проводи господина.
Лим кивнул отцу и взял фонарь. Руди направился вслед за мальчиком. Они подошли к какому-то дому во дворе, спустились по ступенькам вниз и оказались в подвале среди тюков и ящиков - очевидно, в подвале находился склад. Выйдя оттуда, они попали в длинный туннель с кирпичными стенами, который заканчивался узкой, почти пустой комнатой. За ней находилась еще одна комната, а за ней маленький коридор. Руди начал проявлять беспокойство - от этих китайцев можно было ожидать всего чего угодно. Лим шел первым, и его фонарик слабо освещал путь. Наконец они подошли к запертой деревянной двери. Лим открыл ее и вошел в комнату, которую правильнее было бы назвать камерой.
- Включить свет, мистер? - спросил мальчик.
- Если можно.
Лим усмехнулся и сказал:
- Рад, что вас увидел - ведь я так много слышал о вас. Что, предстоит большое дело?
- Ты слишком много болтаешь.
- Я почти американец. Я прожил в Америке пять лет, у кузена в Сан-Франциско. Мне там очень понравилось.
Руди вошел в камеру вслед за мальчиком, но в темноте ничего не увидел. Выключатель оказался сломанным, а фонарик освещал лишь небольшую часть помещения. Камера была каменная, без окон, с холодным грязным полом. Руди показалось, что рядом кто-то часто и тяжело дышит. Лим направил луч света в угол камеры, и Руди увидел живой скелет, который слабо шевелился и пытался заслониться рукой от света. Руди взял у Лима фонарь и отвел свет в сторону.
- Дядя! - воскликнул он по-немецки, изображая удивление, хоть он и на самом деле не ожидал увидеть его в таком состоянии. - Это я, дядя.
- Не может быть…
- Да, дядя, это я. Я с трудом нашел вас. Мне удалось напасть на ваш след после того, как Алиса опубликовала о вас сообщение в газете. Я сделал все, чтобы найти вас как можно быстрее.
Измученный человек старался забиться в угол, чтобы спрятаться от слишком яркою света. В камере стояла страшная вонь - здесь явно не было никакой вентиляции. Зажав пальцами нос, Руди неподвижно стоял у двери, не желая без особой необходимости наступать на грязный пол.
"Он совсем плох", - думал Руди, гладя на когда-то белый дядин костюм, на котором были отчетливо видны темные пятна крови. Руди помнил дядю статным веселым человеком с темной шевелюрой, несмотря на его пятьдесят лет. Теперь же его волосы были совершенно белые, а лицо - худое, изможденное, почти не знакомое.
Бергман протянул к Руди трясущуюся руку.
- Ты пришел, чтобы вытащить меня из этого гадючника? Это действительно ты, Руди? Голос твой.
- Да, это я.
- Ты не обманываешь меня? Это не шутка?
- Нет, дядя, это правда.
- Но почему Ко Ли пустил тебя сюда? Он твой друг? - старик неплохо соображал. - Ты работаешь на него?
- Нет, дядя. Помогли мои связи.
Старик зашелся хриплым кашлем:
- Связи, влияние… У твоего дяди Франса тоже были большие связи. Ты помнишь, чем он занимался? И как он умер?
- Я пришел сюда не для того, чтобы предаваться воспоминаниям.
- Он был идеалистом.
- Боролся с фашистским режимом?
- Да, он помогал коммунистам. Но он впал в крайность, - Бергман издал какой-то непонятный звук, напоминающий смех. - А ты, Руди, поможешь мне?
- Конечно, дядя, я все для вас сделаю.
- Спаси меня, мой мальчик. Я долго не протяну.
Руди наклонился к Бергману, уже не обращая внимания на грязь:
- Дядя, я всегда восхищался вами и дядей Франсом. Надеюсь, что мне удастся вытащить вас отсюда. Но Ко Ли хочет сначала узнать, где карта.
Бергман что-то недовольно пробормотал, но Руди продолжал:
- Он знает, что вы показывали американцам образцы руды и хочет получить карту. Только ради этого он и держит вас здесь уже целый месяц. Вы не отдали ее американцам?
- Нет.
- Ее не было с вами, когда Ко Ли вас похитил?
- Нет.
- Но где же она тогда?
Бергман никак не реагировал на вопрос Руди. Он неподвижно лежал в углу, и только глаза говорили о том, что это еще не труп.
- Мне задавали этот вопрос тысячу раз, Руди.
- Но мне вы скажете?
- Да.
- Вы, наверное, спрятали ее в какое-то необычное место?
- Да нет. Все очень просто… Сейчас самое лучшее для меня было бы умереть. Я думаю, ждать осталось недолго.
- Нет, дядя, я отвезу вас в больницу.
- Если я скажу тебе, где карта?
- Почему вы обо мне так думаете? Поверьте мне! В юности я действительно был легкомысленным, но теперь стал совсем другим, - Руди достал бумажник и вытащил из него газетную вырезку. - Вы можете читать? Здесь напечатано о моей помолвке с мисс Сарой Стакдиш.
- Я слышал об этом.
- И о ее корпорации?
- Да.
- Она здесь, в Равалпинди. Мы организуем экспедицию на С-5. Пакистанское правительство дает сопровождение. Они надеются, что мы найдем месторождение.
- А китайцы?
- Вот если вы нам поможете, мы будем там первыми. Если же не скажете, где карта, я ничего не смогу сделать. Вас опять будут пытать.
Бергман закрыл глаза, и было непонятно, потерял он сознание или просто задумался. Руди положил руку на худое запястье - пульс еле прощупывался. Снаружи в камеру не проникало ни единого звука.
- Ты женишься на Саре? - неожиданно спросил Бергман.
- Да, дядя, уже все решено.
- Она очень богата?
- Она очень предприимчива. И я действительно люблю ее.
Старик вздохнул.
- Где карта, дядя? Что вы с ней сделали?
Бергман открыл глаза:
- Ты договорился с Ко Ли? Он отпустит меня, если я скажу?
- Я обещаю.
- Хорошо, я скажу, где она, когда меня отправят в американский госпиталь.
Руди взбесился:
- Вы должны сказать сейчас! Я сделаю с нее копию и отдам китайцу, но копия будет не точной. Ко Ли получит ее и отпустит вас, а я отвезу вас в Вену. Все расходы оплатит Сара.
- В Вену?
- Я клянусь, дядя.
- Ведь ты, Руди, предашь меня в любом случае.
- Я просто не посмею, - элегантно возразил Руди.
- Ладно, я все равно скажу, больше мне не выдержать, а умереть они не дают. Я думаю о карте все время, это как болезнь. Их вопросы звучат в моем мозгу, как набат. Я больше не могу.
- Не мучайтесь, дядя. Расскажите все, не бойтесь.
Руди замер.
- Я оставил образцы руды в Американском информационном центре. Оттуда я дошел по Освали-стрит до ближайшего угла, где находится магазин музыкальных инструментов. Владельца магазина зовут Гастл Бройдер. Ты знаешь его?
- Музыкальные инструменты… - проговорил Руди. - Значит, карта у него?
- Мы договорились, что, кроме меня, он никому ее не отдаст. Значит, она должна быть там. Я просил, чтобы он никому о ней не говорил.
Руди встал:
- Спасибо, дядя.
Он снова брезгливо зажал нос, взял фонарь и пошел к двери. Лима в коридоре не было. Руди постоял несколько секунд, подумал и вернулся в камеру. Бергман машинально вскинул костлявые руки, защищаясь от света. Он тяжело дышал широко раскрытым ртом, зияющим, как черная дыра на бледном лице.