Глава 2
Амман
Когда на следующий день Феррис вернулся в Амман, город показался ему беспокойным и тревожным. Но в эти дни нервная обстановка царила почти везде. Америка разворошила осиное гнездо в Ираке, и осы жужжали - на каждом базаре, в каждой мечети, по всему арабскому миру. Вскоре то же самое будет во всех торговых центрах на Западе. И это распространение терроризма из Ирака аналитики в Лэнгли назвали "умирающим от кровопотери". Когда Феррис летел из Берлина на самолете "Роял Иорданиан эрлайнз", он услышал разговор двух хорошо одетых арабов, летевших, как и он, первым классом и сидевших впереди него, о взрыве в Милане. Говорили со знанием дела. Заминированный автомобиль, да, как в Роттердаме, но побольше. Да, и еще баллоны с пропаном, чтобы усилить взрыв. Наверное, дело "Аль-Каеды", или нет, шиитов, маскирующихся под "Аль-Каеду", да нет, новая группа, еще ужаснее, чем все предыдущие. Они не были уверены ни в чем, кроме одного - во всем виновата Америка.
Даже стюардесса выглядела какой-то испуганной. На ней была обтягивающая задницу красная юбка, облегающий красный жакет и красная круглая шапочка, какой не увидишь ни на ком, кроме как на стюардессах. Было что-то очаровательное в этих "Роял Иорданиан эрлайнз", как и во всей Иордании. Они были словно посреди гигантского прыжка из прошлого в будущее. Но девушка не поддержала его идею поболтать, слегка отвернувшись с гримасой на лице, когда подавала ему еду. Ее лицо словно говорило: "Это ваша вина, американцы".
Феррис чувствовал на себе враждебные взгляды и на паспортном контроле в Аммане. Одновременно с ними прибыл рейс из Тель-Авива, и иорданцы мрачно смотрели на всех, похожих на американцев и израильтян. Евреи. Крестоносцы. Для арабов эти слова стали синонимами. Феррису не терпелось взяться за работу, сделать хоть что-нибудь, чтобы удержать этих сердитых людей, чтобы они не натворили чего-нибудь еще. Дело к вечеру, но в посольстве большинство людей еще работают. Ему нужно позвонить Хофману, просмотреть почту и подумать, что ответить людям, которые спросят, что он, Роджер Феррис, сделал для того, чтобы остановить террористов прежде, чем они объявятся где-нибудь в Пеории или Питаламе.
Шоссе из аэропорта в Амман пестрело множеством рекламных щитов, которые могли бы одурачить вас, заставив думать, что мир все еще на подъеме: реклама конкурирующих компаний мобильной связи, недвижимости в Дубай на берегу моря, Сити-банка, отелей "Фор сизонс" - рог изобилия, простертый всемирным рынком над этими высохшими холмами аравийских пустынь и готовый осыпать их всеми благами цивилизации. Но затем вы видите огромный портрет молодого короля в одежде вождя племени, которую он, конечно же, в жизни не надевал, одного или в обнимку со своим покойным отцом, национальный талисман, словно пытающийся убедить всех, что старый король не умер. Только после этого вы начинаете чувствовать степень нервозности людей, здесь живущих. Эта земля так и осталась землей тайн и лжи, где единственным настоящим вопросом любой политики является вопрос выживания.
Но Феррису нравился Амман именно за это. Беленные мелом здания, словно город был одним большим монастырем, совершенно сбивающие с толку, бесплодная в своей чистоте пустыня, которая каждое тысячелетие сводит людей с ума настолько, что они придумывают новую религию. Даже в послеполуденную жару Амман был больше похож на обволакивающую сауну, чем на изнуряющую парную Йемена или безжалостную печь Балада. В нем осталось немало от причудливого мира арабов: здесь, на дороге в аэропорт, мальчишки, стоящие за самодельными прилавками, крича, продавали фрукты, овощи и наливали в крошечные чашечки обжигающе-горячий горький и ароматный арабский кофе. Иногда шоссе пересекали отары овец, ведомые пастухами в развевающихся одеждах, будто выброшенных сюда из другой эпохи машиной времени. Как бы она ни старалась выглядеть по-западному, Иордания все равно оставалась Востоком. Сидящие по рынкам продавцы пряностей, предсказатели судьбы и торговцы оружием. Полная тайн жизнь, подключенная к совсем иным, нежели "мир Макдоналдса", источникам энергии.
Жить хорошо было, возможно, не самым главным способом мести миру Запада, но это было единственной целью жизни палестинцев, которые ныне составляли основную часть населения. Они возвращались сюда из Дохи и Рияда, поймав свою небольшую удачу, за счет которой в Аммане можно было построить огромные виллы. Там эти люди веселились, заключали деловые соглашения и хвастались друг перед другом женами, одетыми по западной моде. В современном Аммане самой развивающейся отраслью стала косметическая хирургия. Уважающая себя женщина не могла появиться в свете прежде, чем она приведет в порядок свой нос и грудь. Как в Лос-Анджелесе, только океана рядом нет. В Аммане даже издавался журнал "Хорошая жизнь", с приложениями, где юным арабским девушкам объясняли, где покупать бикини и DVD "Секс в большом городе", а также старинные украшения. Беженцы из Ирака, появившиеся здесь совсем недавно, добавили в этот аромат свой собственный резкий привкус. Они осаждали фирмы по продаже недвижимости и обеспечивали работой тысячи бандитов, которые охраняли их от других бандитов.
Молодой король, похоже, понимал, что алчность стала национальной идеей Иордании. В его правление нация прошла путь от убогой коррупции прошлого к вычурной и сложной коррупции ливанского типа, такой, при которой у некоторых армейских генералов даже появились собственные сборщики дани. Главные шпионы были хорошо известны всем, их секретность не была ни для кого секретом, и их имена разве что не публиковали в газетах. Лицемерие здесь впитывали с молоком матери.
А еще у Иордании был ислам, тайный источник вдохновения и мучений одновременно, как и в любой другой арабской стране. Это было главной причиной для озабоченности в отделении ЦРУ в Аммане, помимо помощи молодому королю. Иорданцы были суннитами, и иерархия мечетей, находящихся на содержании государства, была не менее окостенелой, чем англиканская церковь. Огромная мечеть Хуссейна в старой части города, разукрашенная розовыми и белыми полосами, по пятницам пустовала. Истинно верующие люди шли в небольшие мечети в трущобах и лагерях беженцев за городом или в Зарку - большой промышленный город на севере от Аммана, центр страны, где подполье набирало в свои ряды новых членов. Иногда создавалось впечатление, что шейхи, принадлежащие к фундаменталистским течениям ислама, - единственные в этом государстве, кто способен говорить правду. Они высмеивали коррупцию и упадок, царящие среди новой элиты, открыто выражая гнев, возникающий у каждого бедняка при виде проезжающего "мерседеса" или "БМВ", гнева, который никто, кроме них, не рисковал проявить открыто. Молодой король мог принимать в своих расчудесных отелях у Мертвого моря лидеров Всемирной торговой организации, но на задворках Зарки продавали ковры с портретами Усамы бен Ладена и слушали кассеты с записями его речей, где он объявлял войну Америке.
Феррис назвал это "Магистралью", когда написал доклад Хофману через пару недель после прибытия в Амман. Конспиративная сеть джихадистов пронизывала Амман, они доставляли людей из Ирака, внедряя их в лимфатические узлы арабского мира, а оттуда - в мировую систему кровоснабжения. Феррис разыскивал эту сеть, сеть, у которой было имя, доставшееся ему в Ираке столь дорогой ценой, разыскивал все два месяца, проведенные в Аммане. Он знал адрес конспиративной квартиры, где вербовали его агента, погибшего в Ираке, знал пару имен людей, курсировавших между Заркой и Рамади. Эти осколки информации едва не стоили ему жизни, но давали хоть какую-то стартовую позицию.
С самого первого дня в Аммане Феррис вцепился в эти немногие факты, как в долото, которое может пробить дыру в подземную пещеру. Он организовал постоянную слежку за конспиративной квартирой в Аммане. УНБ прослушивало телефонные и компьютерные каналы связи всех людей, которые хоть раз появлялись поблизости от этого дома. Наружная разведка следила за всеми автомобилями, выезжающими со двора дома. Феррис не говорил Хани, кого он выслеживает, но подозревал, что в этом и нет необходимости. Побывав в Берлине, он почти уверился в том, что они преследуют одного и того же человека.
Американское посольство в окраинном районе Абдун напоминало разукрашенную крепость с белым мраморным фасадом, в середине которого был въезд во внутренний двор, отделанный камнем цвета красной рыбы. Приятную для глаза, но недоступную. Перед въездом стоял ряд иорданских бронетранспортеров, в которых сидели крючконосые солдаты королевского спецназа в голубой пятнистой форме. Ничего не скажешь, это было посольство нации, находящейся в осаде. Посольский автомобиль въехал внутрь, Феррис вышел и пошел вверх по лестнице, туда, где находились тщательно охраняемые помещения отделения ЦРУ. Когда он вошел, большинство людей все еще сидели за своими столами. Возможно, они хотели произвести впечатление упорной работы, но для Ферриса это было всего лишь знаком того, что они не способны ни на что, кроме как просиживать штаны в посольстве.
Закрыв за собой дверь кабинета, Феррис связался с Хофманом по защищенной телефонной линии. Он уже посылал телеграмму из Берлина, но возможности напрямую поговорить с начальником отдела у него еще не было. За последние несколько лет он понял, что было бы ошибкой предполагать, что ты знаешь, чего именно хочет от тебя Хофман. Как и все Управление, его начальник был человеком многослойным. Ты можешь находиться в одной из коробок и считать, что видишь всю картину, а затем вдруг узнаёшь, что истинные интересы Хофмана находятся в другой, о существовании которой ты мог даже и не подозревать. Феррис привык, что, для того чтобы найти шефа, надо звонить дежурному, поскольку остальной народ из ближневосточного отдела частенько не мог найти Хофмана. Непонятно, то ли они настолько не желают ему помогать, то ли действительно ничего не знают. Дежурный переключил Ферриса на номер шефа.
- Я ждал, - сказал Хофман. - Где ты был, черт тебя дери?
- В самолете. Потом в машине. А теперь на месте.
Феррис собирался сделать устный доклад о берлинской операции, но по резкому тону Хофмана понял, что, очевидно, это сейчас не нужно.
- Что ищет Хани? Вот что я хочу знать. Это берлинское дело поможет нам забраться к ним в палатку?
- Пока не уверен. Хани не слишком много говорит. Вы знаете его лучше меня, но, как мне кажется, он просто придерживается собственного темпа работы. Он не любит, когда его подгоняют.
- У Хани две скорости - медленная и задний ход. Но это не то, что нужно сейчас. Все это дерьмо типа "потихоньку-потихоньку" надо прекращать. Нам надо заставить его включить другую передачу. Взрыв в Милане перепугал всех. Президент орет на директора, спрашивая, почему мы не можем остановить этих парней, а директор орет на нас. Точнее, на меня. Мы должны разрушить эту сеть. Немедленно. Скажи это Хани.
- Он еще не вернулся из Берлина.
- Чудесно! Это значит, что он работает с этим новым парнем без нас. Так не пойдет. Он помнит, кто тут платит по счетам?
Феррис на секунду задумался и решил высказать Хофману свои подозрения.
- Я думаю, он охотится на того же парня, что и я. Не могу быть уверен, но думаю, берлинская операция направлена именно в эту сторону.
- Сулейман?
- Да, сэр. Иначе я не понимаю, зачем было все это устраивать с такой тщательностью. И зачем было брать меня с собой. Похоже, он хочет внедриться в сеть Сулеймана.
- Решено, - ответил Хофман. - Я приеду к тебе. Мы должны поймать его. Иначе президент надерет мне задницу. И тебе заодно. Я пришлю тебе каких-нибудь подарков для Хани, чтобы показать, как мы его любим. Когда он вернется, попытайся задобрить его. А Большой Папочка скоро приедет, чтобы завершить дело.
- Вы уверены, что в этом есть смысл?
Феррис почувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Отчасти потому, что он потеряет контроль над продолжением берлинской операции, а еще по другой причине, которую он пока не мог выразить словами, даже для самого себя. В этой части мира дела так не делаются. Нельзя надавать кому-то пинков, а потом ждать, что он будет с тобой сотрудничать. Это же не КГБ. Арабы помогают вам лишь тогда, когда доверяют. Они сделают все для друга и ничего не сделают для чужака. И меньше чем ничего для того, кто проявил неуважение к ним. Он уже собирался отговорить Хофмана от поездки, когда услышал щелчок. Босс повесил трубку.
Глава 3
Балад, Ирак
Феррис впервые услышал имя "Сулейман", когда только приступил к своим обязанностям на иракской базе ЦРУ в Баладе. Предполагалось, что он проработает здесь год. Хофман сначала не хотел посылать его в Ирак, поскольку желал, чтобы Феррис выполнял оперативную работу под его непосредственным руководством, но Феррис настоял на своем. Если кто и должен отправиться в Ирак, то именно он. Он знает язык и культуру. Он уже, тем или иным способом, почти десятилетие выслеживает эту цель - с тех самых пор, когда, еще будучи студентом Колумбийского университета, он заинтересовался радикальными исламистами.
- Ирак просрали, - сказал тогда Хофман.
- Ну и что. Тогда это еще интереснее, - ответил Феррис.
Политика Ферриса не интересовала. Пусть этим занимаются чиновники Госдепартамента или публика на ток-шоу. Он был одним из немногих в Америке, у кого не возникало желания говорить об иракской катастрофе. Он хотел быть там. Работая с Хофманом, он помогал налаживать дело так, чтобы молодые сотрудники в Ираке остались в живых. Арабские головные уборы и костюмы, усы, подкрашенные в темный цвет, дешевые ботинки, старые автомобили с мусульманскими четками, свисающими с зеркал заднего обзора, арабская музыка, несущаяся из динамиков стереомагнитолы. Это была единственная работа, которая интересовала таких, как он. Хофман понял, что не сможет остановить своего протеже, поэтому постарался найти для него действительно значимое задание.
- Твоя работа в том, чтобы кормить машины, - сказал Феррису Хофман перед отправкой.
Феррис не понял, о чем речь, пока не прибыл на место, в Балад, авиабазу в восьмидесяти километрах к северу от Багдада. Здесь была расквартирована небольшая эскадрилья "Предаторов", принадлежащая Управлению, и большинство сотрудников проводили время, глядя на то, что они называли "Предпорно". Кадры транслировались в реальном времени с видеокамер, установленных на трех небольших беспилотных самолетах, неторопливо кружащих над Ираком. Ферриса ввел в курс дела сам начальник базы, приведя его на оперативный пост и показав огромный экран, нависающий над ними.
- Мои звездные агенты, - сказал он.
В нижней части экрана крупными печатными буквами отображались три названия: "Чили", "Шпик" и "Нитрат". Прямо как клички домашних животных или героев мультфильмов, но это были кодовые имена трех "Предаторов", которыми управляли из Балада. На менее крупных экранах были изображения с камер трех других аппаратов: "Коробейника", "Птички" и "Рулетки", которые базировались в Афганистане. Картины приковывали взгляд даже тогда, когда ты не знал, на что, в сущности, смотришь. Феррис глянул на съемку с территории Ирака. Автомобиль темного цвета ехал по двухполосной дороге, а затем свернул на второстепенную, ведущую прямо в пустыню. "Предатор" неторопливо последовал за ним, невидимый и неслышимый, в нескольких сотнях метров над землей. Феррис поинтересовался, что это такое.
- Запад Ирака, неподалеку от границы с Сирией, - ответил начальник базы. - Мы считаем, что этот автомобиль должен подобрать там какую-то важную персону.
Они минут десять смотрели на картинку, а затем экран стал темным. Начальник базы что-то спросил у одного из операторов.
- Впустую, - сказал он Феррису. Это значило, что персоны, если она и была хоть сколько-то важной, в автомобиле не оказалось. До Ферриса начала доходить суть проблемы.
Начальника базы вызвали на видеоконференцию с Лэнгли, и он оставил Ферриса сидеть в своем кресле, посреди оперативного центра. В комнате не утихал шум, люди вглядывались в ряды экранов плоских мониторов, занимаясь обычной рутинной работой. Планирование, назначение целей, оценка информации. Вахтенный, сидящий рядом с Феррисом, отслеживал с полдюжины чатов, где передавалась самая свежая информация от птичек и жучков по всему миру. Тупая обыденная работа разведки, пока все вдруг не зашумели, глядя на экран с изображением из Афганистана.
- Проверить "Коробейника", - пробормотал сержант ВВС, сидевший за столом рядом с Феррисом.
В тот день "Коробейник" курсировал над Вазиристаном, на северо-западе Пакистана, выискивая одного из изворотливых главарей "Аль-Каеды". Аппарат почти что завис в нескольких сотнях метров над входом в пещеру высоко в непроходимых горах. Он ждал, когда появится его добыча, неторопливо кружа над скалистыми утесами и покрытыми снегом вершинами.
- По-моему, в пещере что-то движется! - сказал один из вахтенных, и в большой темной комнате воцарилась тишина.
Операторы "Коробейника" сидели в Лэнгли, в здании неподалеку от автостоянки. Они тоже вглядывались в передаваемые камерами изображения, готовые тут же запустить "Хеллфайер", если увидят в полутьме пещеры рослого худощавого мужчину. Феррис разглядел, как внутри что-то движется. Вот оно, подумал Феррис.
Но это был всего лишь як, вышедший из темноты пещеры на свет божий. В комнате раздались стоны досады. "Коробейник" снова привел их к сокровищнице, состоящей из летучих мышей, клопов и навоза. Но Феррис продолжил следить за изображением, когда "Коробейник" отправился к следующему пункту назначения и в поле зрения камеры попали предгорья Гиндукуша, ущелья, обрывы и ревущие горные реки. Картины, которые обычно открываются лишь глазам сокола или ястреба, ввели его в транс. Вот они, гении американской разведки, запускающие своих механических хищных птичек в самых суровых местах этого мира. Идиотизм в том, что эта птичка понятия не имеет, на что смотрит. Птичка с идеальным зрением и абсолютно безмозглая.
"Кормить машины". Теперь Феррис понял, о чем говорил Хофман перед этим заданием. Заняться настоящей разведкой, чтобы операторы знали, куда послать аппараты, чтобы они точно знали, кто именно сидит в седане, едущем вдоль сирийской границы, знали, в каком именно раздолбанном автобусе едет из дамаскского аэропорта на конспиративную квартиру в Багдаде новая группа джихадистов и на каком из потрепанных джипов "Дженерал моторс" ездит их оперативный руководитель. Если Феррис сможет собрать такую информацию, то "Предаторы" смогут отслеживать все перемещения целей, каждого сообщника, который помог им по дороге, каждое место, где они останавливались поесть и поспать или опорожнить кишечник. Но эти машины кто-то должен "кормить".