Содержание:
ОТ АВТОРА 1
Драгоценный камень 1
Примечания 31
ОТ АВТОРА
Я написал немало книг. Среди них, вероятно, есть и хорошие и плохие, но все они по объему больше "Драгоценного камня". И, если меня спросят: "Какую из книг, написанных вами до сих пор, вы оцениваете выше всего?" - я назову, наверное, одну из тех, что побольше. Так мне думается.
Но, если меня спросят, если случайно мне зададут вдруг такой вопрос: "А какую из ваших книг вы больше всего любите?" - я не колеблясь отвечу: "Самую маленькую".
И не потому, что я вижу в ней что-то особенно значительное, боже сохрани! Право, ничего такого я в ней не вижу. "Честное пионерское", - как говорит моя дочь. Я люблю эту книгу, потому что я писал ее с веселым сердцем и, как говорится, единым духом, и часы, когда я писал ее, были для меня хорошими часами, очень хорошими. Закончив главу, я вечером читал ее жене, и мы вместе смеялись, и это тоже было очень хорошо.
А любовь? Почему все-таки я люблю эту свою маленькую повесть? Потому, быть может, что речь идет в ней об одной из самых чудесных черт нашего нового человека - об его стремлении к прекрасному, к тому прекрасному, которое вносит радость в человеческую жизнь. Потому, что социалистический идеал прекрасного зовет к самоотверженному служению народу и родине, рождает мужество и благородные порывы, венчает победой стремления советских людей овладеть тайнами космического пространства, вызывает к жизни мечты, проникнутые нашей глубоко человечной социалистической романтикой.
И потому-то я, наверное, и люблю эту свою маленькую скромную повесть. И потому-то, наверное, я и написал ее с веселым сердцем, единым духом и - с любовью.
Андрей Гуляшки.
Драгоценный камень
"...и зеленее их нет ничего на свете".
Плиний Старший.
Я хочу рассказать вам одну чудесную историю. История эта не выдумана. Вы в этом убедитесь, я сам был ее участником. Только не подумайте, что я буду много занимать вас своей персоной, - вы бы умерли со скуки, да и сама эта история потеряла бы тогда всю свою таинственность.
Но прежде всего разрешите представиться: я студент третьего курса, будущий ветеринар. А то, о чем я расскажу вам, случилось во время летних каникул, когда я из десятого класса перешел в одиннадцатый. Как видите, с тех пор прошло уже немало времени. Я забыл некоторые подробности, но за счет этих подробностей я теперь ясно вижу то, что тогда, в мои восемнадцать лет, казалось мне загадочным и окутанным тайной - как страшные истории в книгах Конан-Дойля.
Началось все с одного действительно необыкновенного события.
В то время всеми геологоразведочными работами в стране руководил инженер Слави Спиридонов. Это был невысокий, худощавый, сутуловатый человек с длинными беспокойными руками; над его высоким лбом, изборожденным глубокими морщинами, колыхалась густая грива мягких седых волос.
После разгрома Сентябрьского восстания он эмигрировал из Болгарии в Советский Союз, получил там высшее геологическое образование и в качестве научного работника участвовал во многих славных экспедициях в Сибири и на Урале. Большую часть своей жизни он провел на вольном воздухе, среди природы и, несмотря на преклонный возраст, поражал всех своим темпераментом, неутомимой жаждой деятельности; он все еще не переставал мечтать о новых путешествиях, открытиях и лагерной жизни.
Инженер Слави Спиридонов любил смелых и мужественных исследователей, а к молодым геологам, проявлявшим в работе находчивость и творческую дерзость, он относился заботливо, нежно, как настоящий отец. Он охотно давал им советы, щедро делился с ними своими знаниями и даже лично подбирал им инструменты и снаряжение. А когда его питомцы уезжали надолго, он ходил их провожать и, стоя на перроне, с улыбкой махал им вслед рукой и желал успеха.
Веселый, сердечный с людьми честными и откровенными, он становился непримиримым и суровым, если кто-нибудь пытался его обмануть. Он презирал тех своих подчиненных, которые гнались за дешевой и легкой славой, и его острый язык не давал пощады безвольным и нерешительным.
В этот день Слави Спиридонов вызвал к себе в кабинет руководителя третьей геологической бригады. Она состояла из опытных научных работников, и ее посылали обычно в те районы, где велись поиски каких-либо редких и ценных для хозяйства страны минералов.
Третья бригада готовилась к отъезду.
Ее руководитель, по профессии химик, был одним из тех ученых, которые в самые мрачные годы фашизма до конца сохранили верность прогрессивной науке, несмотря на гонения властей, делавшие их и без того трудную жизнь еще более тяжкой. Как у всякого человека, у него были свои особенности, были и свои странности, хотя на первый взгляд он казался обыкновенным благодушным добряком. Вылю Власев принадлежал к категории людей, признающих истиной только то, что они могут сами увидеть, понюхать и взвесить на точных лабораторных весах. Как научный работник он был известен своей аккуратностью, всегда доходящей до педантизма, и своей склонностью никогда ничего не предпринимать, пока ему не докажут "черным по белому", что его усилия непременно должны увенчаться успехом.
Высокий, грузный, он двигался тяжело и шумно, как старый маневровый паровоз. На его круглом красном лице торчал мясистый, немного загнутый книзу нос с широким вырезом ноздрей, - казалось, нос этот все время принюхивался к какому-то тонкому, неуловимому, но имеющему особое значение запаху. Вылю Власев ужасно потел, но ходил зимой и летом в вязаном шерстяном жилете, а свою широкополую фетровую шляпу, украшенную выцветшей коричневой лентой, он снимал только в лаборатории или служебных помещениях да вечером, ложась спать.
В свои пятьдесят лет он все еще был холостяком. Одиночество тяготило его особенно по воскресеньям и в праздники, но стоило ему задуматься над всем тем туманным и неведомым, что таит в себе супружество, и он довольно потирал руки, как дальновидный путник, сумевший избежать на своем пути серьезной опасности.
В кино он бывал не чаще одного-двух раз в год, в тех исключительных случаях, когда демонстрировался исторический или научный фильм. В театр он ходил последний раз еще студентом. У него было одно развлечение - игра в домино с хозяином и одна страсть - он вел подробные записи обо всем, что казалось ему интересным на службе и в его холостяцкой жизни.
Можно добавить еще, что он был сварлив и замкнут, что в душе своей он лелеял мечту о той минуте, когда его назначат начальником лаборатории, и что - опять-таки в глубине души - он не слишком доверял молодым людям со смелым воображением и горячим сердцем.
День был солнечный, ясный и теплый. Пока Вылю Власев спокойно перелистывал свой блокнот, инженер Спиридонов несколько раз прошелся по кабинету, хмурясь и размахивая руками, потом остановился у открытого окна и стал смотреть на улицу. На бледно-голубом небе сияло полуденное солнце, фасады домов на той стороне улицы блестели, будто покрытые сверкающей слюдой. Дул теплый южный ветерок, едва покачивая ветки выросшего под самым окном каштана, густо усеянные крупными ярко-зелеными листьями.
Слави Спиридонов зажмурился - в последнее время от яркого света у него начинали слезиться глаза. Он перевел взгляд на пышную крону каштана и невольно тихонько вздохнул. Ощущение, что его заперли, как птицу в клетке, в четырех стенах канцелярии, наполняло его душу досадой и противной горечью. Привычка жить среди природы властно тянула его прочь отсюда. Но глаза у него слезились, солнечный блеск раздражал зрачки, как-то странно немели кончики пальцев. Это были первые неприятные признаки старости, первые напоминания о том, что о путешествиях, о лагерной жизни, о странствиях по горам в холод и зной он сможет отныне только мечтать.
Однако Слави Спиридонов не был сентиментален. Разумеется, он не сможет больше карабкаться по горным склонам, но он будет вооружать своим опытом молодых исследователей, будет вдохновлять их, жить их успехами и победами и, несмотря на годы, навсегда сохранит молодость сердца.
Так думал, остановившись у открытого окна, Слави Спиридонов, а Вылю Власев тем временем слюнявил пальцы и сосредоточенно перелистывал свой пухлый блокнот. Это был, собственно, не блокнот, а объемистая записная книжка размером в полторы пяди в светло-коричневом кожаном переплете. Зеленые шелковые ленточки делили записную книжку на три части. Первую часть Вылю Власев посвятил материальному снабжению. Здесь он записывал в алфавитном порядке все, что было нужно разведчикам недр: от компасов и мешков для минералов, от пробирок походной лаборатории до цветных карандашей для картографов, линованной бумаги и коробочек с кнопками и булавками. Вторая часть блокнота содержала характеристики геологов. Эти характеристики были весьма лаконичны и выглядели примерно так: "X - есть нюх, есть глаз, но легко увлекается. Верить на 70 процентов". Или: "Y - хорошо лазает по скалам, но склонен все желтое принимать за золото. Энтузиаст. Пробы и заключения подвергать лабораторной проверке". Или: "Z - медлительный, но терпеливый, солидный. Не увлекается, не горячится. Хорошо владеет сравнительным методом, разбирается в химии. Верить на 90 процентов".
Третья часть блокнота была заполнена сведениями географического характера: планами местности, наименованиями рек, вершин, населенных пунктов. Тут же было расписание поездов, причем в скобках была обозначена продолжительность стоянок, а синими крестиками были помечены те станции, где зимой можно было закусить горячей похлебкой из требухи, а летом найти окрошку и подслащенный лимонад.
Вылю Власев многозначительно кашлянул и, увидев, что начальник управления отвернулся от окна, сдвинул брови и заговорил озабоченным тоном:
- Сегодня вечером, товарищ Спиридонов, мы выезжаем, а наша материальная часть до сих пор не приведена в порядок. Я не раз уже, как вам известно, имел случай жаловаться на хозяйственный отдел. Вы только представьте себе! Канун отъезда, а этот отдел не представил мне еще двух запасных ручек для молотков и четырех фитилей для спиртовых ламп номер два. Вот, - он постучал пальцем по кожаному переплету свой записной книжки, - я отметил это здесь красным карандашом. Красные отметки означают, что заказ не выполнен. Вылю Власев вытер вспотевший лоб и вздохнул.
- Вообще, товарищ Спиридонов, хозяйственный отдел в нашем учреждении не находится на должной высоте, и я прошу вас обратить на это внимание. Вы скажете: велика важность - две запасные ручки! Действительно, это не так важно, я признаю. Но вы знаете, что для хрупкого механизма достаточно пылинки, и работа его будет нарушена, не так ли? Возьмем к примеру часы... Впрочем, стоит ли прибегать к сравнительному методу, когда наш случай абсолютно ясен и убедителен! Представьте себе, что двое моих людей сломают ручки у своих молотков. Это часто случается. Ведь это равносильно тому, что они останутся без рук!
Слави Спиридонов нахмурил брови, поморщился, по лицу прошла тень едва сдерживаемой досады.
- Не надо устраивать трагедий из мелочей. Вы вообще иногда впадаете в отвратительный педантизм. Извините, но все это выглядит несерьезно. Это смешно, наконец. Две ручки! Мне кажется, ваши люди могли бы сами выстругать не две, а десять!
- Государство платит моим людям за интенсивную научно-исследовательскую работу. А о какой интенсивности может идти речь, товарищ Спиридонов, если все начнут плотничать? Ну, допустим, ручки для молотков они все же сумеют себе сделать. А фитили для спиртовых ламп номер два? Неужели мои люди должны превращаться в фитильщиков?
Слави Спиридонов махнул рукой и устало опустился в красное кожаное кресло, стоявшее слева от его широкого письменного стола.
- Извините, если я вам надоедаю, - сказал Вылю Власев, расстегивая верхнюю пуговку своего вязаного жилета. - Вы знаете, что я люблю строгий порядок, исправность. Я так привык.
По тонким губам инженера Спиридонова скользнула желчная усмешка, но он быстро овладел собой и, спокойно сняв телефонную трубку, приказал завхозу немедленно прибавить к снаряжению бригады еще дюжину запасных ручек для молотков и десять метров фитиля для спиртовых ламп номер два.
- О выполнении заказа доложите мне лично, - сказал он. Потом, положив трубку, повернулся к Вылю Власеву. - Вы довольны? Или, может быть, мало спирту?
Вылю Власев открыл записную книжку на букве "С", посмотрел запись и отрицательно покачал головой:
- Спирту достаточно.
- Очень рад, очень рад! - засмеялся Спиридонов. - Знаете ли, - снова заговорил он после небольшой паузы, - я все-таки советовал бы вам приучать своих людей самим выходить из затруднения. Очень важно, чтобы разведчик умел сам все делать, сам преодолевал бы все трудности, которые могут ему встретиться. Вы ведь отправляетесь не в театр, а в путешествие по горам. И будете двигаться по козьим тропам, по осыпям, можете оказаться иной раз в двух днях пути от населенных мест. Хороший исследователь должен уметь и брюки починить, если порвутся, и костер под дождем развести, и землянку выкопать. Исследователь - не салонный франт. Он борется с тайнами природы в суровых условиях. Не всегда можно обеспечить ему удобства. Вы не должны баловать своих сотрудников - вот что я хочу вам сказать.
Вылю Власев покачал головой.
- Какое там баловство! - он с усмешкой постучал пальцем по своей записной книжке. - Здесь у меня составлен рабочий график для каждого участника экспедиции: кто что должен делать - по датам и даже по часам.
А про себя думал: "Не удастся тебе, любезный, заставить меня превращать моих людей в кашеваров, плотников, строителей землянок и бог знает в кого. Время исследователей-робинзонов давно прошло! Наша эпоха - современная, социалистическая эпоха, а это значит - изобилие техники и строгое распределение труда. Всяк сверчок знай свой шесток, то есть если ты завхоз - так не валяй дурака, а давай бригаде то, что ей положено по специальному протоколу, а если геолог - не развлекайся ручками, а ищи медь, потому что государство на то и дает тебе жалованье и командировочные, чтобы ты залежи открывал, - и дело с концом!"
Инженер Спиридонов посмотрел на большую карту Болгарии на стене и улыбнулся; лицо его посветлело, как будто освещенное скрытым, внутренним огнем.
- Знали бы вы, - сказал он, - знали бы вы, как я вам завидую, товарищ Власев! Нет, не поймите меня неправильно. Просто досадно, что годы не те: многовато годков-то, не вовремя состарился! Вы посмотрите только, - он показал головой на карту, - настоящая геологическая целина. Будь я хотя бы в вашем возрасте - ни одного дня в канцелярии не усидел бы. Рылся бы в этой драгоценной целине, и чего бы я только не открыл! Земли с пядь, а сколько в ней красоты!
- Да, - сказал Вылю Власев. - Наша земля богата полезными ископаемыми. И рудными и нерудными. А среди нерудных есть и довольно красивые, вы совершенно правы. Возьмем, к примеру, мрамор. По окраске он не уступает самым известным зарубежным мраморам.
Слави Спиридонов поморщился, вздохнул, но вдруг вспомнил что-то и снова оживился.
- Чуть не забыл! Это очень важно, а я только сейчас вспомнил. Я, собственно, для того вас и вызвал, а вы отвлекли меня вашими фитилями и ручками. Вы все-таки, товарищ Власев, иногда хватаете через край. Не сердитесь, вы ведь знаете, что я вас люблю. Если бы вы не были таким отчаянным педантом, вы стали бы великим ученым, уверяю вас. Но вы педант единственный в своем роде, иначе, ей-богу, я бы терпеть вас не мог! Да... Так о чем бишь? А! Вот именно! - Он перелистал свою записную книжку, прочел что-то и спросил: - У вас в бригаде ведь есть молодой геолог Андрей Андреев?
- Есть такой.
Слави Спиридонов помолчал.
- Знаете, этот Андрей Андреев утверждает, что в прошлом году...
- Что в прошлом году?
- В том-то и дело - что.
Начальник управления встал со своего места и прошелся по комнате.
- Он утверждает, что в прошлом году он заметил в том самом районе, куда вы сейчас отправляетесь, следы - представьте себе - чего?
- Наверное, не медведя, - сказал Вылю Власев.
- Медведя! Если бы он сказал мне "следы слона", я бы меньше удивился! Что там следы слона, да хоть и мамонта, по сравнению с его догадками! Слушайте! Этот ваш герой утверждает, что он напал на следы берилла. Вы понимаете - берилла! Чудесного, таинственного, редкого минерала, из которого получается металл бериллий - металл, который в два раза легче алюминия, металл, о котором мечтают авиаконструкторы всего мира! Вы поняли?
- Я химик, - обиженно прервал его Вылю Власев. - Мне до некоторой степени известны и вес и качества этого металла.
- Ну вот! - инженер Спиридонов развел руками. - Берилл - у нас! Вы представляете себе?
- С трудом могу себе это представить, - поморщился Вылю Власев. - Я человек науки и фантазиями не занимаюсь!
- Эх, вы! Безнадежный скептик и отчаянный педант! Наука без фантазии - это птица с оторванными крыльями.
- Я скорее дал бы оторвать себе голову, чем вот так, вдруг, поверил бы, что у нас есть берилл, - с досадой ответил Вылю Власев.
- Нет, вы вырвите только свой скептицизм, - засмеялся Слави Спиридонов. - А голова пусть останется. Она не помешает. Она даже полезна в некоторых случаях. Послушайте! Ведь так, как вы сейчас мне говорите, говорили наши буржуазные ученые и десять лет назад и раньше: нефти нет, свинца нет, цинка нет. А вот и нефть нашли, и свинец, и цинк.