- И если причины полагать, что ФБР напортачило, не включив Габриеля в свои сигнальные списки?
По крайней мере, у Хикса хватило ума улыбнуться.
- Если он был-таки в списке, то у кого-то бо-о-льшие неприятности.
- Расскажите мне о Габриеле.
- Белый, скорее всего, американец, возможно, несколько последних лет провел в Европе. Отлично разбирается во взрывчатых веществах и взрывных устройствах, что, возможно, указывает на его армейское прошлое. Но если он самоучка, то это означает, что у парня незаурядные мозги и, вероятно, он получил высшее образование.
- Но возможно также, что он обучался за границей. Мы проверим, - сказал Хикс.
- Тот факт, что он избрал для себя имя Габриель, показывает, что он считает себя очень могущественным. Он сказал Филиппу Жэне, что вскоре все услышат о нем и будут его бояться.
- Есть ли какая-то непосредственная связь между похищением Лэйси и взрывом в бунгало Суини, а также попыткой взрыва в квартире того француза? - спросил Чавес.
Шеф пытался успокоить меня тем, что ФБР будет охотиться за Габриелем, а значит, помогут мне в поисках девочки, если это как-то взаимосвязано.
- Партнер Финли Брим по крайней мере трижды звонил Лэйси.
- Насколько я понимаю, он звонил всем конкурсанткам, - встрял Хикс.
- Но только Лэйси он звонил несколько раз, причем последний звонок был сделан непосредственно в день конкурса.
- Три телефонных звонка флориста участнице конкурса красоты еще не указывают на связь с террористическим актом.
- Такая же машина, как у Филиппа, отъезжала от того места, где была похищена Лэйси…
- Просто какая-то белая машина, ни марки, ни модели, остальное - ваши домыслы.
- Габриель заставил Филиппа остановиться напротив моего дома, где, собственно, и проживает жертва похищения. На мой взгляд, чем не связь?
- Если Габриель причастен к покушению на вас и вашего напарника, то разве это не объясняет его появление возле вашего дома? Вы уже один раз были мишенью. Думаю, он следил за вами, а не за вашей дочерью.
- Я не считаю, что он пытался убить нас с Трэйвером. Полагаю, бомба предназначалась для Суини.
- Почему?
- Он убивает всех, кто может его опознать.
- Так вы думаете, что ваша дочка могла быть похищена потому, что видела его?
- Это возможно.
Хикс покачал головой.
- Не сходится. Он мог бы убить и Филиппа, но почему не сделал это?
- Или нам повезло, или преступник играет с нами в какую-то игру.
- А как же требование выкупа? Зачем привлекать к себе дополнительное внимание полиции? Если Габриель тот, кем кажется, то он здесь ради одной цели - заложить бомбу. Похищение не вписывается в эту схему.
- Думаю, единственное, что мы можем с точностью сказать о Габриеле, - то, что все его действия станут для нас полной неожиданностью.
Хикс посмотрел на Чавеса, который несколько секунд нервно ерзал в кресле, а потом повернулся ко мне и сказал:
- Нам нужно найти Лэйси, Алекс… - Чавес помолчал и печально опустил глаза. - Нужно найти ее. А все остальное неважно.
- Наша работа - терроризм, - отрезал Хикс. - К вечеру у меня будет сто агентов, а к завтрашнему дню - двести. Если два дела действительно пересекаются, то мы сможем помочь друг другу и обменяться информацией. Но в противном случае это даже не обсуждается. Моя работа - найти Габриеля. А вы должны отыскать свою дочь.
В дверь постучали, и вошла Джеймс:
- Вот портрет, лейтенант.
- Это для меня, - сказал Хикс.
Джеймс вопросительно взглянула на него, а потом подошла прямиком ко мне и отдала мне рисунок.
- У меня будут копии через секунду, - сказала Джеймс, обращаясь ко всем собравшимся.
У Габриеля оказались гладковыбритое лицо и короткая стрижка. Лицо шире, чем я ожидала, с полными губами и крупным носом. Тонкий шрам в виде полумесяца тянулся вниз от уголка правой брови. Как и описывал Филипп, у него были светлые проницательные глаза, даже на портрете в них читался вызов. Я несколько минут всматривалась в этот взгляд, пытаясь представить холодное сердце, скрытое за ним. Но не смогла, даже в воображении. Я арестовывала бесчисленное множество людей, совершивших все мыслимые преступления, но за редким исключением у этих злоумышленников не было зловещих тайн, и ими не руководили темные силы. Это были просто мужья, братья, жены, родители или дети, сбившиеся с пути и потерявшие контроль над собой. Над ними возобладали ситуации и эмоции - ненависть, любовь и страх. А когда все было кончено и эти люди смотрели на то, что натворили, то они напоминали зрителей телешоу, которые растеряны и не могут взять в толк, как такое могло произойти.
Но Габриель не выглядел растерянным. Если и имелся какой-то способ достучаться до его сердца, то пока что ничто из содеянного на это не указывало. Я передала портрет Хиксу и наблюдала, как глаза агента скользят по рисунку, изучая каждый сантиметр. Если его что-то и удивило, то на его лице удивление никак не отразилось.
- Его лицо вам знакомо? - спросила я.
Он еще минуту рассматривал портрет, а потом снова сел прямо и покачал головой.
- Нет, я бы запомнил.
С этими словами Хикс поднялся с места, вышел за дверь и начал названивать по мобильному. В комнате на некоторое время воцарилась тишина, словно все мы только что сошли с трапа самолета в чужой стране и не знали, где паспортный контроль.
- Ты не согласна с Хиксом, что Лэйси как-то замешана в этом? - спросил Чавес.
Его слова проплыли мимо моего сознания, словно их прокричали из несущейся на бешеной скорости машины. Я пыталась удержать нежную руку Лэйси в своей, сказать ей, что мама рядом и все будет в порядке, плакать и бояться не надо. И себя я пыталась убедить в том же.
- Алекс. - Кто-то взял меня за руку. Это Чавес обогнул стол и сидел теперь рядом со мной. - Ты сможешь заниматься этим делом?
Я кивнула. Я должна, другого выбора нет. Ничто меня не остановит, и я найду свою девочку.
- Помнишь, как ты мне сказал, что самое важное в нашем деле?
Он улыбнулся.
- Всегда поддерживать людей, которые умнее тебя.
Уголки его губ опустились. Он крепился изо всех сил.
- Нет такой вещи, как совпадение, - сказала я.
Мускулы на его лице расслабились. Он хотел спросить что-то еще, но не знал как. Как нормальный человек вообще может произнести это?
- А как же…
- Я заплачу. Даже если мне придется пахать потом всю мою жизнь, я сделаю все, чтобы вернуть дочь.
- Хорошо, - сказал Чавес. - Но позволь мне и полиции Пасадены беспокоиться из-за денег. С чего ты начнешь?
Можно было сделать много шагов, но какая дорога ведет к моей девочке? Что, если я выберу не ту?
- Я хочу, чтобы на телефоны Брима и Финли поставили прослушку.
- Я лично получу ордер, - заверил меня Чавес.
- Плюс наблюдение за их женами.
Норт и Фоули кивнули.
- Пока что ни о чем не сообщать прессе. Чтобы никаких слухов, ничего.
- Ни слова, - сказал Чавес.
Я посмотрела на Гаррисона.
- А мы начнем с комнаты Лэйси.
Мне нужно знать все ее секреты, и для этого придется разорвать ту тонкую ниточку доверия, которая еще осталась между нами. Все стали расходиться, а я поднялась из-за стола и посмотрела на Гаррисона.
- Подожди меня несколько минут.
Гаррисон кивнул и, когда мы покинули конференц-зал, пошел за мной следом на некотором расстоянии. Проходя по участку, я увидела, как Филипп в сопровождении Хикса и двух других агентов идет к дверям. Он взглянул на меня, а потом на секунду посмотрел в глаза Гаррисону, шедшему сзади. Филипп должен был погибнуть, но избежал этой участи, тут Хикс прав. И если это не просто удача, то, значит, Габриель хочет, чтобы у нас был его портрет. Но зачем? С какой целью? Филипп улыбнулся мне, словно благодаря, а потом его вывели за дверь.
- Как ты думаешь, нам просто повезло, - обратилась я к Гаррисону, - или Габриель хочет, чтобы мы увидели его лицо?
Гаррисон взглянул на дверь, за которой скрылся Филипп.
- Я об этом размышлял… Но самое большее, до чего додумался, - Габриель не мог знать, что я буду одним из тех, кто войдет в квартиру Филиппа. Если бы с вами не было меня или другого специалиста по взрывным устройствам, тот угол здания разнесло бы на кусочки. И вы бы погибли.
- Но зачем он оставил нам минуту на то, чтобы обезвредить бомбу?
Гаррисон повернулся ко мне.
- Бомба с хронометром - это ужас, умноженный в несколько раз.
Слова повисли в воздухе, требуя к себе внимания.
- Умноженный ужас? - Я задумалась. - Ты говоришь о невыносимости ожидания?
- Да, как в фильмах Хичкока.
- То есть дело не только в жертве, но и в страхе, который ты сеешь?
- Да, скорее это, чем желание показать свое лицо.
Я вошла в свой офис.
- Лейтенант, - позвал Гаррисон, и я обернулась. - Это первый террорист, которого я сам боюсь.
Я несколько секунд смотрела в его глаза. Они казались старше, и в них появилась усталость, которой я не замечала раньше. Это были глаза человека, похоронившего молодую жену и знавшего, какие плоды приносит террор. Я быстро скрылась за дверью кабинета. Интересно, он признался бы мне в своем страхе, если бы я была мужчиной. Но тогда бы в нашем общении скорее преобладала бы напускная храбрость, которой мужчины щеголяют друг перед другом в раздевалках, а не эмоции.
Я закрыла за собой дверь, заперла ее, подошла к столу и посмотрела на телефон. Мама уже выяснила о внучкином фиаско на конкурсе красоты. А через какие-нибудь несколько часов журналисты пронюхают про исчезновение Лэйси. Я не могу позволить, чтобы мама узнала об этом из новостей.
Я посмотрела на стены кабинета. Всюду благодарственные письма, награды, медали за службу, фотографии - все свидетельства успешной карьеры. А теперь мне придется сказать правду единственному человеку, который всегда был способен посеять в моей душе сомнения. Я не смогла защитить свою девочку и чувствовала себя полнейшей неудачницей.
Я потянулась к трубке. Как только пальцы коснулись ее, мне снова стало шестнадцать. Дурнушка, всегда в чем-то виноватая, несовершенная, недостаточно хорошая для собственной матери. У меня отняли всю уверенность, которую я заработала, шагая по карьерной лестнице. Все доказательства моего успеха, развешанные по стенам кабинета, принадлежали кому-то другому.
Три гудка. На четвертом я начала потихоньку отодвигать трубку от уха, словно рефлексы велели мне повесить ее прежде, чем мать ответит. Но тут раздался щелчок, и произошло соединение.
- Алло.
- Мама, это Алекс.
- Алекс, я тебе звонила. Ты знаешь, сколько сейчас времени?
Я совсем забыла о времени. А ведь уже глухая ночь, начало первого.
- Да, уже поздно, мама.
- Почему ты не перезвонила мне? Что такое…
- Мама.
- Я не понимаю, почему тебе сложно…
- Мама, кое-что случилось. Помолчи и выслушай меня.
- Я всегда готова тебя выслушать, ты же знаешь. Только ты не звонишь… О, господи, она беременна?
- Остановись! Прошу тебя, замолчи.
На другом конце повисла тишина. Я слышала, как она обиженно вздохнула: "Отлично".
Я начала говорить, но не успели слова сорваться с языка, как глаза наполнились слезами.
- Алекс?
Мама всегда умела почувствовать мое эмоциональное состояние. Правда, обычно она использовала свое умение как акула, учуявшая кровь, чтобы добить меня. Но не сейчас. Ее голос изменился, стал мягче и нежнее. Он коснулся того уголка памяти, где хранились воспоминания о некогда существовавшей между нами любви. Шестилетняя девочка и гордая мама. Родственные души. Куда все это делось? Может, причина в том, что, когда мне было семь, от нас ушел отец? А мама просто хотела убедиться, что я никогда не стану такой ранимой, как она в те дни, когда жила с человеком, увлеченным пустыми мечтами и постоянно отталкивающим ее, пока они не стали чужими?
Слезы градом катились по моему лицу и падали на отчет, лежавший на столе. Я вытерла их и закрыла глаза.
- Лэйси похитили.
Резкий вздох, словно из ее легких выкачали весь воздух.
- Я… я не понимаю. Что ты имеешь…
- Она похищена. Именно это я и имею в виду.
- Это… не шутка.
- Нет.
- Но ты же небогата. Обычно похищают детей обеспеченных родителей. Бессмыслица какая-то. Должно быть, ты ошиблась. Я не верю.
- Послушай, - проорала я в трубку, пока ее эмоции не вышли из-под контроля.
- Не кричи на меня!
- Просто послушай.
Я услышала, как она сделала глубокий вдох, и продолжила:
- Дело не в этом. Я сама еще не разобралась, но не думаю, что дело в деньгах.
- А в чем же тогда? Почему ее похитили?! - Мама перешла на крик, когда ею овладел шок. - Господи!!!
- Мама, тебе надо позвонить кому-то из друзей, чтобы они приехали, только не оставайся одна.
- Я приеду к тебе.
Она жила в поселке для престарелых в Аризоне.
- Нет, нечего тебе тут делать. У меня слишком много дел, ты все время будешь одна.
- Ты не…
- Мама, сейчас я должна думать только о Лэйси и ни о чем другом. Даже если ты приедешь, это мне не поможет. Но я найду ее, обещаю. С ней все будет в порядке.
- Этого не может быть…
Долгая пауза, а затем еле слышный шепот:
- Ох, Алекс… - Она умолкла, не в силах продолжать, а потом прошептала: - Мне так жаль.
Этот нежный, как колыбельная, голос я помнила с детства. Когда мама вешала трубку, я слышала, что она сдерживает рыдания.
Город обдувал тихоокеанский бриз, очищая ночное небо. Температура упала градусов до семи. Гаррисон вел машину вниз по пологому склону. Я опустила окно. Даже здесь, вдали от океана, ощущался его солоноватый привкус. Вдыхая свежий воздух, я смотрела в ночное небо - звезды поблескивали в темноте, напоминая свечение планктона в заводи. И где-то под этими звездами была моя девочка.
- Они сегодня будут ночевать под открытым небом, - задумчиво сказала я.
Гаррисон недоуменно посмотрел на меня.
- Я про парад. Сегодня целые семьи заночуют вдоль Колорадо, завернувшись в одеяла или спальные мешки. Среди моих знакомых есть и такие, кто каждую ночь перед парадом проводит на свежем воздухе с тех пор, как я была еще маленькой. Это такая же семейная традиция, как фейерверки в День независимости. И это только те, кто будет смотреть парад вживую.
Меня охватил озноб. Я все еще ощущала волну воздуха и оглушительный взрыв в бунгало.
- По приблизительным оценкам, трансляцию парада по телевизору будут смотреть около двухсот миллионов человек по всему миру.
Судя по лицу Гаррисона, такая цифра была для него новостью.
- Двести миллионов, - удивленно повторил он. - Я и понятия не имел.
- Это второе по популярности событие в Америке после финала чемпионата по бейсболу.
Я какое-то время всматривалась в темную дорогу впереди.
- Что именно, по словам Филиппа, Габриель сказал ему? - спросила я.
Гаррисон задумался.
- Скоро все узнают, кто я такой, и будут меня бояться, - прошептал он.
Вот оно. Все будут меня бояться. Мечта воплотится.
- Там сейчас ребятишки ждут начала парада. Габриель собирается взорвать их, а двести миллионов людей будут за этим наблюдать.
Лицо Гаррисона напряглось.
- Чем невиннее жертва, тем эффективнее террор, в этом весь смысл, да? - спросила я.
Гаррисон бросил на меня взгляд украдкой и снова уставился прямо перед собой.
- Мы знаем его в лицо, ему не подобраться близко.
- А ему нужно? Разве какие-то из его действий навели тебя на мысль, что он собирается убить и себя заодно?
Гаррисон снова задумался, а потом с тревогой покачал головой:
- Нет.
- И это делает его еще более опасным, да?
Гаррисону не пришлось отвечать. Правда застыла на его лице словно маска. Ситуация становилась все хуже и хуже.
Мы повернули по Марипоса-стрит и поехали по моему кварталу мимо домов, которые я проезжаю вот уже двадцать лет. Увитые плющом холмы, спускавшиеся к идеальным лужайкам. Пластиковые олени на крышах и белые рождественские гирлянды, имитирующие сосульки. Здесь живут Келли, а вон в том доме Жозе. Лэйси сделала свои первые шаги в этом квартале. А в этом доме впервые поцеловалась с мальчиком. А вон в том муж изменил мне с женой дантиста. Все вокруг знакомо, правда, теперь квартал казался мне натурной съемочной площадкой, где нет ничего настоящего, только выдуманное. Дома - это и не дома вовсе, а только фасады, а защищенность - не более чем сценарий. И если знойный ветер Сайта-Ана подует из пустыни, уверена, от нашего района останется пустое место.
Я заметила, что рядом с моим домом припаркована машина, наверное, патрульные дежурят, как и сказала Джеймс. Гаррисон проехал по подъездной дорожке и затормозил. Он начал вылезать из автомобиля, но тут заметил, что я сижу неподвижно.
Мне не хотелось заходить в свой дом, зная, что Лэйси там нет. Не хотелось рыться в ее вещах так, словно она всего лишь очередная жертва, чьи секреты теперь являются достоянием общественности.
Гаррисон снова скользнул на водительское кресло и уставился прямо перед собой, его взгляд был устремлен куда-то за дверь гаража, загораживающую обзор, в далекое прошлое.
- Мою жену нашли только через шесть дней.
Он повернулся ко мне, словно отвел взгляд от своего прошлого.
- Вы должны представить, что у ваших сомнений есть лицо, и драться с ними.
Несколько секунд Гаррисон смотрел мне в глаза, а потом снова отвернулся и сделал глубокий вдох.
- И какое же лицо представлял ты?
Уголки его губ чуть дрогнули в улыбке, а потом он взглянул на свои пальцы, словно что-то только что утекло сквозь них.
- Мне так и не удалось этого сделать.
Гаррисон неуверенно потоптался возле двери в комнату Лэйси, когда я вошла внутрь. Инстинктивно я подняла с полу футболку, сложила ее и положила на кровать. Нельзя, чтобы гость видел, какой беспорядок царит в дочкиной комнате.
- А у нее есть дневник? - спросил Гаррисон, все еще стоя в дверях.
- Личный журнал - сказала я, вспомнив, как Лэйси поправила меня, когда я несколько лет назад задала тот же вопрос. - Дневник вели дамы в девятнадцатом веке, чтобы не забыть, с кем они пили чай. А журнал предназначен для записей, чтобы задокументировать собственную жизнь.
Я посмотрела на озадаченного Гаррисона.
- Подростки в том, что касается некоторых вещей, любят точность.
Я огляделась. Хотелось дотронуться до каждого предмета, словно это может приблизить ко мне мою девочку. Хотелось обнять ее потрепанного плюшевого мишку, вдруг он прошепчет мне, где его хозяйка.
- Раз журнала не было в рюкзаке, он должен быть здесь, - сказала я.
Гаррисон все еще стоял в дверях, не желая нарушать границы личного пространства моей дочери и превращать ее спальню в поиск улик.
- Хотите сделать это в одиночку?