Я сделала шажок назад, потом другой, третий. Вой Брима стал непрерывным. Я повернулась и побежала, но боковым зрением увидела, как Брим поднял шар, примотанный к его рукам. Ударная волна свалила меня на четвереньки, словно шлепок огромной ручищи. На секунду стало тихо, а потом осколки стекла посыпались на асфальт как снежная пыль. Эхо взрыва громким хлопком нарушило тишину и, отразившись от здания управления, прокатилось по улицам. От ударной волны включились автомобильные сигнализации. Послышался шум вертолета. Едкий запах взрывчатки смешался со сладким ароматом жасмина.
- Почему? - спросила я, не уверенная до конца, произнесла ли я это вслух или про себя. Я начала трясти головой. Нет, это бессмысленно. Зачем Брим так поступил? Я села и попыталась определить, не ранена ли я. Ноги целы, руки целы, голова тоже. Кровь идет изо рта - падая, я прикусила язык.
Ко мне рванули несколько офицеров. Я обернулась и, к своему изумлению, обнаружила, что машина не пострадала. Окна выбиты, с потолка свисает какой-то лоскут, но в остальном все в порядке. Брим по-прежнему сидел на пассажирском кресле, свесив голову на грудь. Кровь обильно вытекала из его носа. Липкая лента отклеилась ото рта и висела как обрывок кожи. Если он и жив, то без сознания.
Я, пошатываясь, поднялась на ноги, подошла к машине и заглянула внутрь. Боже, у Брима не было кистей. Остались только обломки кости, разорванные мускулы и поблескивающие сухожилия.
Я отшатнулась, чьи-то руки поймали меня и, приобняв за плечи, отвели прочь от машины. Голоса задавали вопросы, но я не понимала ни слова. Я точно знала, что по моему лицу бегут слезы, но ничего не чувствовала. Все те же руки проводили меня по улице, вывели за желтую ленту и усадили на обочину.
- Алекс, ты ранена?
Я подняла голову и увидела лицо Чавеса, который присел на корточки рядом со мной.
- Он сам себя взорвал. Я не понимаю, взял и взорвал.
Я покачала головой, отказываясь верить, и провела рукой по волосам. Крошечные осколки стекла напоминали рисинки, которыми осыпают невесту на выходе из церкви.
Я снова посмотрела на машину. Два офицера в специальном обмундировании извлекли обмякшее тело Брима через окно и неуклюже понесли его к медикам.
- Вот он, террор, - прошептала я.
- Алекс?
- Глаза Брима. Он понял, что это террор. - Я посмотрела на Чавеса. - Он не знал, где Лэйси, но знал, что она похищена. Знал.
- Кто-нибудь объяснит мне, что здесь, черт побери, происходит? - раздался сердитый голос.
Это приехал агент Хикс с командой спецов из ФБР и теперь стоял за спиной у Чавеса. В ярком свете фонарей было видно, как у него шея пошла красными пятнами от злости.
- Я же сказал вам подождать, не лезть туда и дать нашим экспертам все разрулить! А вы что сделали? Позволили этой пойти…
- "Эта", между прочим, возглавляет убойный. - Чавес тут же занял оборону.
- Да, и только что взорвала свидетеля, блестящая работа. Да вы хоть понимаете, с кем имеете дело?!
- Он сам себя взорвал, Хикс, - сказал Чавес.
- И какого же, простите за выражение, хрена? Вы можете мне ответить, лейтенант?
Мимо провезли каталку с Бримом, над спасением которого трудились, не покладая рук, двое врачей "скорой помощи". Они вставили ему трубку в горло, чтобы помочь дышать. Обрубки рук были покрыты пропитавшимися кровью повязками. Я почувствовала, как от него пахнет взрывчаткой. Этот запах въелся в его одежду, словно гниль.
Я мысленно воспроизвела события. Вот он что-то кричит и воет под кляпом. Качает головой. Он что-то знает. Террор. И внезапно я поняла. Наверное, Гаррисон тоже догадался, вот почему он велел мне уносить ноги.
- О господи, - прошептала я.
Чавес взял меня за руку.
- Что такое?
- Думаю, Брим взорвал себя, чтобы спасти других.
- Еще раз и попонятнее, - огрызнулся Хикс.
- Думаю, багажник тоже набит взрывчаткой. И Бриму дали возможность выбора. Габриель дал.
- Какого выбора?
- Потерять руки или угробить других людей, которые попытаются его спасти. Думаю, поэтому он и взорвал себя.
Хикс покачал головой.
- Все, что вам известно, - парень запаниковал, и вам просто повезло, что вы еще живы.
- Нет, в его взгляде я увидела не панику, Хикс. Он принял решение… невообразимое решение.
Гаррисон подошел к Чавесу и сел на корточки.
- Вы в порядке?
Я кивнула.
- Машина набита взрывчаткой под завязку. Заряд в руках Брима вывел из строя все остальные детонаторы. Если бы взорвалось все, то улица бы напоминала разрушенные районы Багдада.
- Господи, - выдохнул Чавес.
- Так, машина наша, - рявкнул Хикс, доставая мобильник. - Велите своим людям покинуть территорию.
Чавес кивнул, а Хикс ушел, раздавая поручения другим агентам все тем же рявкающим тоном.
Я посмотрела на Гаррисона Он знал правду о причинах поступка Брима так же хорошо, как если бы стоял возле меня у машины. Весь ужас, который испытал Брим, принимая решение, стоившее ему рук. Он сидел в машине и мысленно рассматривал разные возможности, снова и снова. И когда он проиграл в голове все "а если" и "может быть", то пришел к тому решению, которое с самого начала навязал ему Габриель. Шок накрыл нас и всех, кто понял эту страшную правду, словно взрывная волна, оставляя нас слабыми и сжавшимися в комочек.
- Скажи мне, что ты сможешь его перехитрить, - взмолилась я, глядя на Гаррисона.
"Скорая помощь" с мигалками и сиренами увозила Брима, завывая в ночи, как раненый зверь. Гаррисон посмотрел ей вслед.
- Я не знаю.
- Чушь. - Я разозлилась на себя за слабость. - У него моя дочка. Я не сдамся. Слышишь, не сдамся!
Я взяла Чавеса за руку и рывком встала на ноги.
- Он или уже ошибся или еще ошибется. Нам нужно просто поднапрячь мозги, чтобы заметить эту ошибку.
Я прошла мимо Чавеса и Гаррисона и направилась в машину. Подъехали еще несколько офицеров, но никто из них не понимал всего ужаса, никто из них не видел глаза Брима. Я взглянула на часы. Почти три часа ночи. Звезды, освещавшие ночное небо, исчезли. Ветер принес темные тучи, извещая о приближении шторма, и теперь они извивались на небе как клубок ядовитых змей.
- Проклятье, - прошептала я себе под нос. Так сказала бы на своем месте Лэйси, и ей бы понравилось, что я произношу это: - Проклятье!
Брим все еще был жив, если пересмотреть свои представления о том, что такое жизнь. Он дышал через трубку и респиратор. В проклятом "хундае" осталось, по крайней мере, шестьдесят процентов его крови. Но мы не узнаем, что еще Брим потерял там, пока он не придет в сознание. Если Бог действительно существует, то Бриму будет дарована длительная передышка от действительности и страшных воспоминаний.
В коридоре отделения скорой помощи сидела жена Брима и озиралась ошарашенными глазами потерявшегося на автовокзале человека. Миниатюрная хорошенькая женщина с короткими темно-русыми волосами, которые она нервно заправляла за уши. Она была одета в тонкий хлопковый свитер, брюки цвета хаки и рыжевато-коричневую рубашку в тон носкам и поясу. Да, это не тот комплект, который надеваешь, собираясь второпях, если только в тебе нет особого гена, позволяющего со вкусом подбирать одежду без всякой задней мысли, которого, очевидно, у меня нет и никогда не было. Жене Брима даже хватило времени наложить помаду соответствующего цвета. Может, так некоторые женщины справляются со стрессом - наряжаются в пух и прах.
Я протянула ей портрет Габриеля.
- Вы когда-нибудь видели этого человека?
Миссис Брим внимательно рассмотрела рисунок и покачала головой.
- Это он взорвал моего мужа?
Я проигнорировала ее вопрос и продолжила:
- Вы знаете, куда он пошел сегодня утром, с кем встречался?
Она снова покачала головой.
- Я уже сказала другим офицерам, что я ничего не знаю. Я все им рассказала. Он был в нормальном настроении, все было в порядке… Я просто не понимаю.
Я вытащила из кармана фотографию Лэйси и протянула миссис Брим.
- А эту девушку вы видели?
Она смотрела на снимок, не видя его.
- У моего мужа не было любовницы.
По ее голосу мне стало ясно, что ее муж не всегда хранил верность.
- Это не то, что вы…
- Простите. Не знаю, зачем я это сказала.
Она снова посмотрела на снимок, словно до этого толком не рассмотрела. Потом я увидела в ее взгляде огонек узнавания.
- Она конкурсантка?
Я кивнула.
- Ваш муж звонил моей дочери трижды. Вы знаете зачем?
- Он говорил со всеми участницами, поскольку изготавливал букетики, которые девушки должны были прицепить к корсажу во время парада.
- Вы не знаете, ваш муж не состоял в какой-нибудь экологической организации?
Она посмотрела на меня так, словно не расслышала вопрос или не могла поверить, что я смею сейчас спрашивать такое.
- Вы что, считаете, что во взрыве виновна "Сьерра Клуб"? - с сарказмом спросила миссис Брим.
Приехали. Если у Брима и были какие-то секреты, то он ревностно охранял их от жены. Миссис Брим посмотрела в сторону реанимационного отделения.
- Доктора мне ничего не сказали.
Затем она взглянула на синяки от удара дверью, украшавшие мое лицо.
- Вы были там? Вы знаете, что с ним произошло?
Я посмотрела на свои руки и увидела бомбу, завернутую в серебристый скотч, а потом глаза Брима, когда он принял ужасное решение. Я повернулась к миссис Брим. Надеюсь, что она никогда не узнает того, что, к моему глубокому сожалению, знаю я.
- Я не знаю подробностей, простите.
Через несколько минут я вышла из отделения скорой помощи и поднялась на этаж, где мой раненый напарник приходил в себя после взрыва в бунгало. И хотя я отличалась здравомыслием, но всегда полагала, что единственная постоянная величина в моей жизни - это Трэйвер. Но Габриель изменил и это. Раз и все. И теперь мне нужно каким-то образом сообщить Дэйву, что моя девочка похищена. Мне придется признаться, что я не смогла ее защитить, что потерпела неудачу. Я просто не могла этого сделать. Как я посмотрю Дэйву в глаза, когда он услышит ужасную новость. Я потянулась было к кнопке "стоп", но лифт уже доехал до нужного этажа.
Больничные стены были выкрашены в бледно-желтый цвет, из нескольких палат раздавался шум аппаратов искусственной вентиляции легких, которые ритмично качали воздух. С каждым шагом усиливалось ощущение, что я возвращаюсь в прошлое. Я остановилась перед палатой 308, сама того не осознавая. Здесь умер отец Лэйси. Мы с Лэйси ходили по этому коридору каждый день в течение двух недель. Тогда стены были голубыми, но все остальное по-старому: запах хлорки, объявления по системе громкой связи, скрип колес каталок по линолеуму, неестественная тишина в коридорах, которые видели столько разбитых сердец.
Здесь все и началось. Лэйси ускользала от меня с каждым слабеющим вздохом ее отца. Первое невысказанное чувство, первый секрет. Первый шаг к тому, где она оказалась сейчас. Как я могла такое допустить? Ведь это материнский долг - видеть то, что другие не замечают. Но почему же я не увидела?!
Я остановилась рядом с постом медсестры, и мне сообщили, что сейчас немного поздновато для визитов, но я показала значок и сказала, что я на минуточку.
Я зашла в палату Трэйвера и несколько секунд топталась на входе. На больничной койке он казался меньше. Выглядел более уязвимым. Из его носа торчала трубка. На голову наложена многослойная повязка, начиная с того места, где ему просверлили дырку, чтобы уменьшить внутричерепное давление. Лицо отекшее и все в синяках. Доктора сказали, что он полностью поправится, но сейчас меня ни в чем нельзя было убедить.
Я подошла к кровати и взялась за стальной поручень. На тумбочке стояла фотография близняшек в одинаковых костюмчиках медвежат панды.
- Сколько времени? - шепотом спросил Трэйвер не своим голосом. Его глаза открылись на пару секунд, посмотрели на меня и снова закрылись. Дэйв пошевелил пальцами, и я взяла его за руку.
- Уже поздно.
Его грудь поднималась под простыней, когда он делал глубокий вдох, а потом выдыхал с громким свистом, как будто ему требовались все силы для того, чтобы выпустить воздух из легких.
- Я слышал, - прошептал он. - Это правда?
- Поправляйся.
Дэйв слабо пожал мою руку, а потом, казалось, уснул. Его дыхание стало ровным и спокойным.
- Лэйси… - прошептал он, и его голос оборвался. Единственная слезинка скатилась из уголка глаза и потекла по искалеченному лицу.
12
Гаррисон был прав насчет телефона, который мы обнаружили в дочкином личном журнале. Адрес в Азусе действительно принадлежал жилому дому - испанскому бунгало, расположенному на улочке, обсаженной высокими пальмами, где на подъездных дорожках были припаркованы автомобили с низкой посадкой. Но что делали этот телефон, принадлежащий адресу в двадцати милях от нашего дома, и непонятная буква Д в ее записях? Если Д означало Дэниель Финли, и дом, возле которого мы притормозили, принадлежал кому-то из его доверенных лиц, то тем самым мы проводим прямую линию между похищением моей дочери и пулей, выпущенной в затылок Финли в его магазине. А если есть связь с убийством, то, значит, и со всеми остальными преступлениями, которые Габриель успел совершить после этого.
Но что, если никакой связи нет? И Д - это всего лишь симпатичный парень, с которым Лэйси познакомилась и только, тогда мы тратим зря драгоценное время, которого нет у моей дочери.
Я открыла окно и вдохнула влажный ночной воздух. В полумиле к северу каньон реки Сан-Габриел отгораживал от нас заповедник Анджелес, который в ведомстве шерифа называли "гетто системы национальных лесных заказников".
Я посмотрела на стаканчик кофе из круглосуточного супермаркета на приборной панели, а потом отщипнула кусочек от куриного сэндвича.
Мы уже два раза позвонили по телефону, но никто не ответил. Внутри было темно, машина рядом с домом отсутствовала.
- Попробуй еще раз, - попросила я.
Гаррисон набрал номер, подождал десять гудков и повесил трубку.
- Что вы хотите предпринять? У нас ведь нет ордера? Телефон в личных записях вашей дочери - еще недостаточная причина для обыска.
- Если только мы не найдем чего-нибудь еще.
- Но в таком случае нельзя будет использовать найденные улики в суде.
- Да и фиг с ним, с судом.
Мы некоторое время сидели молча. Несколько дождевых капель упали на ветровое стекло и скатились к дворникам. Ленты темных облаков уступили место тяжелым свинцовым тучам, сползающим с гор и надвигающимся на Азусу. Еще одна капля стукнула по стеклу, а потом еще одна. Возможно, из-за дождя люди останутся сидеть по домам и не пойдут на парад, подумала я. Господи, даруй нам дождь, ливень, наводнение, грязевой оползень. Господи, сделай так, чтобы нам повезло.
И тут я боковым зрением заметила какое-то движение внутри дома. По крайней мере, мне так показалось. Я потерла глаза и уставилась на окно. Сказать, что я устала, это не сказать ничего. Должно быть, просто свет уличного фонаря отразился от стекла. Нет, снова что-то мелькнуло.
- Смотри. - Я кивнула в сторону дома.
Гаррисон ничего не видел и покачал головой.
- Последнее окно справа.
Ничего.
- Мне кажется, я видела…
И тут в темном проеме окна загорелся крошечный оранжевый огонек сигареты. Гаррисон несколько секунд рассматривал его, а потом наклонился ко мне:
- А вот это уже интересно.
- Какая тебе в голову придет первая мысль, если посреди ночи зазвонит телефон?
- Что кто-то умер.
Я кивнула.
- Почему же ты не ответишь?
- Потому что не хочу, чтобы кто-то знал, что я дома.
- Потому что ты что-то скрываешь.
- Согласен.
Огонек снова появился в окне, а потом исчез в темноте.
- Думаю, у нас только что появилась причина войти в эту дверь.
Мы обогнули дом и подошли сбоку, с противоположной стороны от окна, где стоял наш курильщик. Входная дверь изготовлена из дуба, так что ее трудновато выбить, поэтому мы медленно двинулись к тыльной стороне здания. На всех окнах были опущены жалюзи. А за ними поблескивало тонкое пламя свечи. Мы дошли до угла и остановились. В нескольких метрах от нас залаяла собака, то ли услышав, то ли учуяв нас, при этом она громыхала цепью, как диккенсовское привидение.
С задней стороны имелось небольшое крылечко - три ступеньки вели к хлипкой двери с сеткой от насекомых, за которой скрывалась стандартная для подобных домов фанерная дверь. Мы, пригнувшись, миновали окна, поднялись по лесенке и заняли позицию с обеих сторон от двери.
Я взяла в руки свой "глок", и Гаррисон тоже достал оружие. Он нахмурил лоб. Насколько он был крутым, когда смотрел на бомбу, способную разнести его на кусочки, настолько его пугала перспектива столкнуться с живым и дышащим подозреваемым. Я не могла спорить с его логикой. Вламываться в дома, выбивая дверь ногой, это для любителей адреналина, а не сорокачетырехлетних мамаш.
- Я не думаю, что мы будем стучать, - прошептал Гаррисон.
- Ты молодец. Справишься.
Гаррисон нехотя кивнул, словно только что ухватился за выдумку, что он молодец, которая тащилась за ним против его воли.
- Мы не знаем, что там внутри, так что опусти пока пистолет. Ты выбьешь дверь, и я пойду первой.
Я протянула руку и рывком открыла первую дверь. Скрип петель практически мог бы заглушить сирену.
Тут на кухне зажегся свет, и я услышала топот ног. Гаррисон посмотрел на меня с сомнением.
- Давай, - скомандовала я.
Он ударил дверь ногой пониже ручки. Полетели щепки, но замок остался цел. Гаррисон нанес второй удар, и дверной засов поддался. Дверь распахнулась. Я зашла, и тут над моей головой просвистела банка кока-колы, вылетела за дверь и скатилась вниз по ступенькам во двор.
Я завопила: "Ни с места! Полиция!", но неизвестный уже скрылся внутри дома.
- Полиция!
Я услышала топот подозреваемого и звук закрывающейся двери.
От кухни можно было выйти через арочный проем в небольшой коридор, другая арка вела в гостиную, располагавшуюся слева от кухни. В коридоре виднелись три двери. Две с правой стороны, а третья - в конце. Гаррисон прошел мимо меня и встал на входе в гостиную.
Я показала на полоску света, пробивавшуюся из-под двери в конце коридора:
- Иди за мной и следи за дверями справа.
Гаррисон кивнул, и я двинулась по темному коридору, подняв свой "глок" и вцепившись в него так, словно это линия ограничения на краю обрыва. Гаррисон шел следом, держа на мушке двери справа. Я остановилась и резким движением распахнула первую дверь. Это оказалась пустая кладовка. Вторая дверь была прикрыта неплотно и открылась от легкого толчка.
- Ванная, - прошептала я.
В дальнем конце помещения темная занавеска полностью отгораживала от нас ванну. За ней раздался резкий металлический звук Я подняла пистолет и нацелила его на угол занавески. Гаррисон сделал два шага внутрь, потом медленно протянул руку и рванул занавеску в сторону. Капля воды из душа стукнулась о перевернутое ведро, лежавшее в ванне. Гаррисон с явным облегчением посмотрел на меня.