Я выглянула в окно. Через прорехи в облаках пробивался тусклый свет заходящего солнца. Солнечный луч нарисовал блеклый розовый квадрат на окне дома напротив, расположенного меньше чем в десяти метрах. Я видела, как мать баюкает в руках ребенка, тихонько раскачивая его туда-сюда, словно они плывут по волнам.
- Почему ценность некоторых вещей понимаешь, только потеряв их? - спросила я.
Гаррисон выглянул в окно, увидел мать с ребенком и практически сразу отвернулся, словно ему неловко было вторгаться в их жизнь. Я подумала, что ему трудно смотреть даже на чью-то чужую любовь с тех пор, как он потерял жену.
- Мой муж умер уже после того, как наша любовь постепенно поблекла и исчезла, но для Лэйси все было по-другому. Я изо всех сил пыталась понять ее потерю, но не могла. И это только оттолкнуло ее еще больше.
Я еще пару секунд смотрела на мать с ребенком, а потом отвернулась от окна.
- Вроде бы человек, который занимается расследованием убийств, должен лучше понимать, что такое потерять близкого, чем я…
Наши взгляды на мгновение встретились, но потом Гаррисон отвел глаза и посмотрел на стул, где сидел Филипп.
- Прости, от моего нытья толку мало, - сказала я. - Просто… - и оставила мысль улететь неоконченной.
Он покачал головой, словно говоря "ничего, все в порядке", а глаза снова выхватили какой-то отрезок воспоминаний.
- Я не думаю, что мы можем до конца понять горе другого человека, мне кажется, так и задумано.
Мы помолчали несколько секунд. Я пыталась снова вернуться к расследованию, снова очутиться среди руин, оставленных после себя Габриелем. Было уже начало шестого. У Лэйси осталось меньше пятнадцати часов. И если я хочу снова обнять ее, то нужно собраться, чтобы я могла делать свою работу. Но это так трудно. Мне хотелось снова пережить детство Лэйси, шаг за шагом, исправить все ошибки, которые я совершила. Часть меня хотела верить, что если я реконструирую ее жизнь, то смогу изменить то, что произошло за последние сутки.
Но я прекрасно понимала, что это невозможно. Потому что я не могу себе этого позволить, стоя в этой комнате. Если и есть вопросы, то они именно здесь - это единственное место, где я могла во всем разобраться. Мне всегда казалось, что место преступления - одно из немногих в этом мире, которое стремится к абсолютной ясности. Возможно, вы не найдете доказательств немедленно, но все, что преступник оставил после себя, так же четко рисуют картину содеянного, как если бы вы имели описание на бумаге. Кровь, кости, кожа, температура тела, волосы, волокна ковра, ДНК, траектория полета пули, взломанный замок, угол раны, положение тела… Все это говорит языком неоспоримой истины.
Я еще раз оглядела комнату в надежде, что увижу какую-нибудь упущенную улику. Но если она и была, то избегала меня.
- Если бы ты давал характеристику Габриелю прямо сейчас, исходя из известных нам сведений, с чего бы ты начал?
- Незаурядный ум.
Я кивнула.
- Когда мы выяснили, что Габриель не террорист, то я испугалась, потому что решила, что он еще опаснее.
- Ага.
- Но раз он серийный убийца, значит, больше шансов, что он ошибется.
- Почему?
- Около двадцати или тридцати процентов убийств так и остаются нераскрытыми, но в случае с серийными убийцами эта цифра составляет всего лишь десять.
- Почему?
- Что идет рука об руку с блестящим умом?
Гаррисон подумал секунду и ответил:
- Эго.
Я кивнула.
- Габриель уверен, что он находится на самой вершине пищевой цепочки. Он может убить любого и в любое время совершенно безнаказанно. Проходя в толпе, он знает, что любой человек, проходящий или проезжающий мимо него, - это потенциальная жертва. И они живы лишь потому, что это он дал им шанс и дальше жить. Ты только подумай, какое ощущение власти это дает ему.
- Крепость божья, - сказал Гаррисон.
- А все мы - его добыча. Хищник, которому нет равных, менее всего боится свою жертву, которую он вот-вот разорвет на клочки, вот почему в какой-то момент он обязательно ошибется. Он забудет об опасности и допустит какую-то небрежность именно потому, что не верит, что мы способны его раскусить.
- Боги не ошибаются.
Именно за этим я пришла в комнату. Пускай мы не нашли никаких улик, зато вдалеке забрезжила надежда.
- Но одно мы знаем о Габриеле точно.
- И что же?
- Он не бог.
Когда мы стояли на крыльце дома покойного Дэниела Финли и звонили в звонок, на город уже опускалась темнота. Суини, перед тем как он заживо сгорел в моей машине, успел сказать нам, что был знаком с женой своего босса - деталь настолько крошечная, что могла бы показаться незначительной, если бы миссис Финли не отрицала факт знакомства во время нашего первого визита. Если она солгала насчет такой мелочи, то, возможно, обманывала и в большем, что могло бы привести меня к Лэйси.
Когда миссис Финли открыла нам дверь на цепочке, то я увидела ее болезненную бледность, как на выцветшей фотографии девятнадцатого века. Ее усталые пустые глаза остановились на мне, но у меня возникло впечатление, что они не в состоянии воспринимать информацию.
- Я бы хотела увидеть ваши значки, - сказала она напряженным от страха голосом.
Я достала значок и показала ей.
- Мы были у вас вчера.
Через щель мне было видно, как тускло поблескивает стальное мачете в ее правой руке. Оно казалось до смешного огромным в ее миниатюрных хрупких пальчиках. Вряд ли у нее хватит силенок даже, чтобы разрезать им апельсин.
- Вы меня помните?
Она кивнула, но выражение лица осталось тем же.
- Опустите, пожалуйста, оружие и откройте дверь, чтобы мы могли поговорить.
Миссис Финли замялась, а потом поставила мачете в подставку для зонтов, закрыла дверь и сняла цепочку.
Воздух в доме был спертым и безжизненным, как в закрытом чулане. На обеденном столе куча пустых папок и ящиков, в которых порылись детективы во время обыска. Я заметила, что в оконную раму криво вбиты несколько здоровенных гвоздей, очевидно, чтобы закрыть их наглухо. На темном дубе виднелись следы молотка.
- Я не понимаю, почему они ничего не убрали за собой, - сказала миссис Финли, глядя на беспорядок на столе. При этом она продолжала идти маленькими шажочками, как будто стоять на месте опасно.
- Вы чего-то боитесь, миссис Финли? - спросила я.
Ее взгляд скользнул к окнам и обратно.
- Ну, береженого Бог бережет.
- Вы заколотили окна и расхаживаете с мачете в руках.
Миссис Финли вскинула руки и схватилась за грудь.
- Мой муж убит, - тихо заметила она, глядя куда-то вдаль.
- И не только.
Она потупилась и прошептала:
- И не только.
- Вы участвовали в деятельности, которую вел ваш муж?
Она все так же тупо смотрела в пол.
- Возможно, вы знаете что-то, что может нам помочь, и сами того не понимаете. Мне нужно, чтобы вы ответили на несколько вопросов.
- Ну, в колледже мы иногда устраивали всякие там акции, но по мелочи, короче, глупости всякие. Но я давным-давно перестала верить, что мы можем изменить мир.
- А в последнее время, миссис Финли? Вы знали о том, чем занимается ваш муж?
- Я уже отвечала на эти вопросы.
- И солгали.
Она вскинула голову, в ее глазах застыло нечто большее, чем просто скорбь.
- Вы участвовали в планах вашего мужа касательно Парада роз?
- Нет, у меня вообще не осталось с ним ничего общего…
И тут я узнала этот взгляд. Такое же выражение я видела в глазах своего мужа, очень-очень давно. Так выглядит любовь, когда на место светлого чувства приходит обман.
- Расскажите мне о временном сотруднике по фамилии Суини, - попросила я.
- Я не понимаю, о чем вы.
- Ложь никому не поможет.
Миссис Финли смотрела меня с вызовом, пытаясь спрятаться в свой панцирь, но тут он дал трещину и развалился как рухнувшее здание.
- Мы были вместе всего пару раз.
- Когда в последний раз?
Ей не хотелось отвечать, но потом в одном усталом выдохе выпустила остатки своей решимости.
- Позавчера.
- Где?
- Где и всегда, в мотеле на Колорадо.
Гаррисон посмотрел в мою сторону:
- "Виста Палмс".
Она молча кивнула.
- Я хотела порвать с ним… Для этого и пошла туда.
Ее глаза наполнились слезами, и она спрятала лицо в ладонях. Очевидно, ей не удалось справиться с этой задачей.
- А Суини принимал участие в том, что задумал ваш муж?
Миссис Финли покачала головой.
- Но почему вы завели роман именно с ним?
- Потому что он для меня ничего не значил. Потому что я злилась. Мне хотелось ударить своего мужа побольнее. Вам что, нужно на пальцах объяснять?
Она едва заметно качала головой.
- Что я наделала?
- Вашего мужа убили не потому, что вы изменили ему с Суини, - успокоила ее я.
Ее затравленный взгляд напоминал взгляд животного, запертого в клетке.
- Откуда вы знаете… откуда вы знаете, почему это произошло?
Я вытащила из кармана фотографию Лэйси и портрет Габриеля и положила на стол перед ней.
- Вы видели кого-то из них?
Миссис Финли посмотрела и покачала головой.
- Вы мне уже это показывали.
Она взяла в руки снимок Лэйси и уставилась на него:
- Это пропавшая девочка.
- Моя дочь.
Наши глаза на долю секунды встретились, а потом миссис Финли отвернулась, словно ей стыдно, прикрыла рот рукой, сдерживая вздох.
- Вы знаете что-то о деятельности вашего мужа, что могло бы мне помочь?
- Я…
- Хоть что-то?
Миссис Финли вздрогнула, словно я ударила ее тыльной стороной ладони. Она прижала колени к груди, начала раскачиваться в кресле взад-вперед и беззвучно что-то шептать.
Я посмотрела на Гаррисона, а потом убрала фотографию и рисунок в карман. Оглядев разруху вокруг, я ощутила волну гнева, поднимающуюся внутри. Я потратила зря драгоценное время на то, чтобы охотиться за дешевой изменой, пока сумасшедший удерживает мою девочку. Мне хотелось схватить миссис Финли и трясти ее, чтобы вывести из ступора. Нет, нельзя винить ее в произошедшем, но она сидела передо мной, и этого сейчас было достаточно.
Я направилась к двери, но остановилась.
- Вы можете вытащить гвозди из окон, миссис Финли. Если бы вы знали что-то полезное, то были бы уже мертвы.
То ли от злости, то ли от духоты у меня закружилась голова, и я поспешила выйти на улицу. Я сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь прийти в норму, но земля уходила из-под ног. Рука Гаррисона мягко легла мне на плечо. Он довел меня до машины, усадил и опустил мою голову вниз, как обычно делают в случае шока.
- Дышите медленно и глубоко, - тихо сказал он.
С каждым вдохом мир обретал устойчивость. И тут я осознала, что у меня на плече лежит его рука, а пальцы нежно массируют шею. Господи… Я уже не помню, когда до меня кто-то дотрагивался последний раз. Мне хотелось прислониться к его руке и раствориться в прикосновении. Чтобы кто-то обнимал меня и шептал, что все будет в порядке. Я желала этих объятий с той же силой, как некоторые боятся темноты и жаждут света. Но вместо этого каждое движение его пальцев, казалось, бередило душу и напоминало мне о том, что у меня было и что я потеряла.
Я медленно подняла голову и откинулась в кресле. Гаррисон отдернул руку, словно только что обнаружил какую-то ценность, скрытую от его глаз несколько лет.
Я обернулась и посмотрела на дом. Дверь снова заперта на все засовы. Тень миссис Финли промелькнула за окном. Я представила, как она словно привидение бродит из комнаты в комнату, чтобы убедиться, все ли гвозди на месте.
- Интересно, она защищается от смерти или от любви.
Гаррисон бросил на меня нервный взгляд, хотя, по-видимому, он видел сейчас перед собой лишь руины своей прошлой жизни.
- Эти порывы трудно отличить друг от друга, - сказал он.
Он тоже посмотрел на дом, но для него картина была совершенно иной.
- Я тут подумал. - Он нахмурился. - Я тут подумал, что именно Габриель намекнул служащему мотеля, что Суини ищет полиция. Он знал о его романе с миссис Финли, так что все, что было нужно, - это сесть ей на хвост.
Я кивнула.
- Если ты прав, то он мог бы убить его в любой момент, но позволил нам самим доставить бомбу. Мы для него игрушки.
Звонок телефона заполнил салон машины, словно крик. Я никогда не верила в то, что предметы могут быть воплощением зла. Но сейчас этот звук принес ужас. Как будто Габриель протянул ко мне руку и провел пальцами по ткани блузки. Я подождала несколько гудков, глубоко дыша, чтобы сердце перестало так бешено биться. Пусть во мне снова оживет самка гризли, подумала я. Не позволяй ему контролировать ситуацию. Я нажала кнопку и ответила:
- Да.
- Лейтенант.
Услышать его голос - все равно что вернуться в повторяющийся кошмар. Я закрыла глаза. Каждый мускул моего тела напрягся, словно я отчаянно пыталась удержаться на краю обрыва.
- Сегодня у вас будет бешеная ночка, - сказал Габриель. - У меня большие планы на вас и вашу дочку.
Я снова ощутила, как земля уходит из-под ног. Я соскользнула в пропасть и начала падать.
- У вас есть восемь минут, чтобы добраться до угла Маренго и Уоллис. Там есть школа. Если вы опоздаете, то я отрежу вашей дочери палец. А если приедете не одна, то отрежу два.
Его голос ускользал от меня, словно змея по траве, а потом связь оборвалась.
- Вылезай из машины, - приказала я Гаррисону.
Он с удивлением посмотрел на меня, а потом понимание озарило его взгляд, словно восходящее солнце.
- Он хочет, чтобы вы приехали одна.
Я кивнула.
- У меня есть восемь минут.
- Плохая идея.
- Не я пишу правила. А теперь иди, пожалуйста.
Гаррисон покачал головой.
- Я не могу отпустить тебя… то есть вас одну.
Ого, он впервые обратился ко мне на "ты", хотя не было времени заострить на этом внимание.
- Мне некогда спорить. Вылезай.
Гаррисон открыл дверцу и нехотя выбрался из машины. Я села за руль и завела мотор. Волна адреналина неслась по моему телу словно электрический ток. Сердце билось в груди, как сердитый кулак по столу.
- Оцепи три квартала по периметру вокруг угла Маренго и Уоллис и убедись, что внутри этого периметра нет ни одного полицейского, а не то… - Слова застряли у меня в горле. - Ты понял?
- Я все сделаю, - ответил Гаррисон.
Я посмотрела на часы. Прошло тридцать секунд. Я врубила сирену и мигалки, нажала на газ, развернула машину на сто восемьдесят градусов и помчалась на север. Я находилась примерно в четырнадцати-пятнадцати милях к югу от Уоллис и примерно в пяти-шести к востоку от Маренго, если ничего не путаю.
Я проскочила несколько перекрестков, едва замечая свет фар других машин, резко съезжающих на обочину, чтобы избежать столкновения со мной. Я была словно зашоренная лошадь. Мимо меня на полной скорости проносились обрывки изображения - смазанные цвета и нечеткие формы. Автомобильный гудок заглушил сирену. Я бросила взгляд вправо и увидела, как в нескольких сантиметрах от моей правой двери затормозил седан, а потом исчез в зеркале заднего вида.
Я повернула на Маренго, и тут впереди возникла преграда. Какая-то женщина переходила дорогу, толкая перед собой тележку с покупками. Она была одета в розовый пиджак и белые брюки, губы накрашены алой помадой. Темная кожа цвета скорлупы кокоса и женственная фигура с приятными округлостями, выдававшая в ней уроженку Мексики или Сальвадора, недавно приехавшую в Штаты. Но остановиться я не могла.
- Стойте! - заорала я, но женщина меня не слышала.
К тому моменту, как она увидела, что вот-вот произойдет, изменить ничего уже было невозможно. Женщина подняла руку ко рту, когда моя машина врезалась в ее тележку и подбросила ее в воздух. На мгновение время остановилось, пока я смотрела в изумленное лицо женщины, а потом снова рвануло вперед, когда пакет с продуктами приземлился на капот и открылся, окатив лобовое стекло фонтаном рисинок, скользивших по его поверхности словно снежинки.
Я снова нажала на газ и молча считала кварталы, проносившиеся мимо. Еще пять, четыре…
Давай же, быстрее…
В трех кварталах от Уоллис я проехала мимо полицейского оцепления. Но лучик надежды, что Габриель даст мне возможность забрать мою девочку, погас. Полицейская машина на перекрестке была абсолютно бесполезным жестом, и я почувствовала себя жалкой из-за того, что не в состоянии нанести ответный удар.
На перекрестке меня подрезал синий пикап, и я завопила. Грузовик дернулся и остановился, и мне пришлось объезжать его, причем мои задние колеса съехали в кювет, а потом я снова оказалась на середине Маренго.
- Ты сукин сын! - заорала я, стуча по рулю.
Моя решимость закручивалась спиралью в бешенство, поглотившее меня с головой. Один недобросовестный водитель, один шаг, и моя девочка… Я не закончила эту мысль.
На углу с Уоллис я притормозила и выключила мигалки и сирену. Посмотрела на часы. Сколько времени осталось? Я не помнила. Секунд пятнадцать или меньше…
- Пожалуйста, - слетело с моих губ словно молитва, и я осмотрелась, чтобы сориентироваться.
На улице не было ни пешеходов, ни припаркованных автомобилей. Напротив остановка автобуса, а позади нее - школьная автостоянка. Справа целый квартал занимал городской парк. Вдалеке какая-то парочка выгуливала собаку.
Я почувствовала себя одинокой и уязвимой. Зачем он вытащил меня сюда? Пока я неслась как бешеная, думать на эту тему было некогда, но теперь отмахнуться от этого вопроса было невозможно. Я повертела головой в поисках какой-то причины. Что в этом квартале такого уникального? Чем он отличается от любого соседнего? Все казалось обычным, ничего из ряда вон выходящего.
Где-то вдалеке завыли сирены, и тут я услышала тихое треньканье телефона-автомата на противоположной стороне улицы.
Я пулей перелетела через дорогу и схватила трубку. Она запотела и была холодной, как рука трупа.
- Вы опоздали, - сказал Габриель.
В его голосе слышались нотки раздражения.
- Нет! - в отчаянии воскликнула я.
Я посмотрела на часы, пытаясь определить, сколько телефон звонил, прежде чем я его услышала.
- У меня была включена сирена, я не слышала телефон, но была здесь.
- Никак вы умоляете меня, лейтенант?
- Я сделаю все, что ты хочешь.
- Шлюха.
- Нет, мать.
- А разве есть разница?
Ага, вот он крестик на карте его жизни, откуда, собственно, все и началось. Господи, помоги. Если бы это представление разыгрывалось на сцене, то оно скорее напоминало бы греческую трагедию, а не ночной кошмар.
- Ты хотел поговорить со мной наедине?
- Я мог бы убить вас прямо сейчас.
Я быстро окинула взглядом окна школы. На мгновение мне показалось, что по моему лицу скользит прицел, но страх исчез. Нет, так убивать он не станет. Габриель - пастор смерти, и я должна быть частью его ритуала. Он еще со мной не закончил.
- Давай, если это то, чего ты хочешь.
- Нет, у нас с вами уговор, так что я вас не трону.
- Нет у нас никакого уговора, у тебя моя дочь.
На другом конце провода раздался странный, какой-то животный смех.