Я посмотрела на Гаррисона и по его глазам поняла, что он знает, что я сейчас скажу.
- Все это неважно, если он шагнул на новый уровень, меняясь с каждым новым преступлением.
И тут зазвонил мобильник. Все начали хлопать себя по карманам, а потом посмотрели на телефон у меня в руке.
- Если это Габриель, то не говорите ему, что мы установили его личность. Если у вашей дочки и есть какие-то шансы, то мы сможем воспользоваться ими, только продолжая спектакль.
Я кивнула, сделала глубокий вдох, чтобы собраться, и ответила:
- Делилло.
- Лейтенант, вам понравился костер?
Габриель говорил все тем же бесстрастным голосом, который мог принадлежать либо человеку, четко взвешивающему все свои действия, либо безумцу. Но в обоих случаях результат тот же. У меня возникло чувство, что меня только что окунули в прорубь.
Я обвела взглядом всех присутствующих и кивнула.
- Не нужно было этого делать, Суини не мог тебя опознать.
- Всегда нужно быть осторожным.
- Но он не должен был умирать.
Габриель засмеялся, если можно назвать эти звуки смехом. Они вырывались из тех уголков его души, где хранились самые безумные идеи и мечты.
- Все должны умереть.
- Почему?
- Потому что вы слабы и вас нужно наказать.
- Я хочу поговорить с моей дочерью.
- Нет, нет, - сказал он тоном рассерженного отца. - Лучше скажи ФБР, что они просто сопливые ребятишки и я исправил все свои ошибки.
Он повесил трубку. Во мне поднималась волна злобы, и я с трудом удержалась, чтобы не стукнуть телефоном об стол.
- Что он сказал? - спросил Хикс.
Я быстро воспроизвела слова Габриеля в голове, пытаясь расшифровать их значение.
- Он сказал, что исправил все свои ошибки.
- А что, черт побери, он имел в виду? - спросил Чавес.
Я посмотрела на Гаррисона.
- Какие еще ошибки?
- Убил Суини, наверстав упущенное.
- "Ошибки". Во множественном числе. Какая вторая?
- Если Габриель намекает на что-то, неизвестное нам, тогда для нас эта фраза бессмысленна.
- Нет, в этом случае он не стал бы мне ее говорить. Он хочет от нас реакции. Хвастается. Значит, совершил что-то еще.
Гаррисон покопался в памяти, отматывая назад кровавые события последних сорока часов.
- Трэйвер, можно ли считать ошибкой то, что он выжил?
Я покачала головой. Габриелю плевать на Трэйвера. Бомба в бунгало сработала. Та ошибка произошла не по вине Габриеля, просто Трэйвер взял и вошел в дверь вместо Суини. Нет, он "исправил" что-то другое.
- Только двое свидетелей могут опознать Габриеля. Но он говорил не о Лэйси, поскольку в случае ее смерти лишился бы власти надо мной. Остается Филипп Жэне.
- Но если мы правы насчет Филиппа, то Габриель оставил его в живых, чтобы у нас было описание его внешности, - сказал Гаррисон.
Что же мы упускаем? Логика, за которую мы так упорно цеплялись в наших рассуждениях, была правильной, но я упускала нечто, написанное мелким шрифтом. Я посмотрела на Гаррисона.
- Что ты сказал о причинах его поступка?
- Он хотел, чтобы у нас было описание…
- Ага, вот оно.
- Что "оно"? - уточнил Чавес.
- Габриель хотел, чтобы у нас было описание, и Филипп дал его нам.
- И что? - спросил Хикс.
- А то. Теперь Габриелю припишут все его преступления, он - само воплощение зла.
Хикс кивнул.
- Но взять на себя преступления и оставить в живых свидетеля, который может тебя опознать, - это две большие разницы. Филипп и Лэйси - единственные, кто знает его в лицо и может опознать. Мы знаем, что на мою дочку у него другие виды. Остается только Филипп. - Я повернулась к Хиксу: - Где вы его держите?
- Филипп на нашей явочной квартире в долине, где мы селим свидетелей, находящихся под нашей защитой. Его охраняют наши ребята, так что он в безопасности.
- Габриель сказал, что ФБР - сопливые ребятишки, почему?
- Нет, он не мог обнаружить Филиппа, так что там все в порядке.
- Но Суини-то он обнаружил.
- Это невозможно…
- Хикс, Габриель похож на восьмиклассника с коэффициентом умственных способностей двести. Он думает, что все остальные ученики собрались лишь для его удовольствия, чтобы играть с ними и мучить как лабораторных крыс. А учителя немногим лучше деревенских дурачков, и ими можно манипулировать и выводить из себя, чтобы получить то, что он хочет. Вы же видели, на что он способен. Габриель убивает, потому что это доставляет ему удовольствие. Он доказал, что может перевоплощаться в кого угодно и во что угодно. Какие вам еще нужны доказательства, чтобы понять, что он оставил нас далеко позади.
Мы несколько секунд смотрели друг на друга.
- Так вы уверены, что с Филиппом все в порядке?
Стальная решимость во взгляде Хикса смягчилась. Он молча кивнул, достал мобильник и набрал номер.
- Это Хикс. Я хочу поговорить с Филиппом. Да, приведите его… постучите и разбудите. Да, немедленно.
Я пошла к окну, чтобы сделать глоток свежего воздуха.
- Что?! - спросил Хикс таким тоном, словно не расслышал собеседника. Я повернулась и увидела, что его упрямая самоуверенность улетучилась. А взгляд стал как у человека, которому только что объявили, что у него рак.
- О боже, - прошептала я одними губами.
- Не входить! Опечатать помещение! - заорал Хикс в трубку. - Дождитесь отряд по обезвреживанию бомб. Да, мать твою, ты правильно меня понял! Ждите!
Хикс стоял, не двигаясь, не в состоянии переварить услышанное, а потом заговорил, избегая смотреть нам в глаза.
- Дверь в комнату Филиппа заперта. Один из агентов вышел на улицу и обнаружил открытое окно. Через щель в занавеске он частично разглядел кровать. На ней следы крови.
Он посмотрел на меня с изумлением. Это был взгляд ребенка, который только что увидел что-то невообразимое, что лежит за пределами его понимания.
- Филипп исчез.
16
Мы с Гаррисоном вырулили из автопарка на новом автомобиле без полицейской символики, который заменил обуглившийся "вольво", и поехали вдоль долины Сан-Фернандо по сто первой автостраде к явочной квартире ФБР. На бульваре Ван-Найс мы повернули на север, проезжая квартал за кварталом магазины по продаже автомашин, украшенные тысячами рождественских гирлянд и огромными шарами с изображением Санта-Клауса и обещающими скидки, скидки, скидки на английском, испанском и армянском. Перед одним из магазинов трое продавцов в костюмах волхвов заманивали покупателями предложением расплатиться за купленный автомобиль только на Пасху.
Глядя на эту сюррную картинку, я не могла отделаться от мысли, что Габриелю тут самое место.
В трех кварталах от последнего автосалона начинались жилые районы, которые как спрут раскинули щупальца по всей долине, пока не осталось ни одного свободного клочка земли. Здесь живут почти полтора миллиона человек. Отличное место, чтобы кого-то спрятать. По крайней мере, так думали агенты ФБР.
Филиппа разместили в маленьком одноэтажном домике на тихой улочке. Густая трава на лужайке. Заборчик. Клумба с розами. Живая изгородь из розмарина. Плакучая ива заслоняла от солнца фасад домика, к входу вела извилистая дорожка, вымощенная кирпичом. Если бы на дорожке не было шести фэбээровских седанов, то создавалось бы впечатление, что домик перенесся прямиком из какого-то городка в Индиане, где никогда не происходит ничего из ряда вон выходящего.
Филипп занимал маленькую комнату в дальней части дома. Два окна выходили на обнесенный забором задний двор с овальным бассейном и узкую улочку. Одно из окон открыто, пластиковая сетка разрезана крест-накрест. Два агента ФБР дежурили в доме, но ничего не слышали.
Я прошла в комнату, как только офицер отряда по обезвреживанию бомб сообщил, что взрывных устройств не обнаружено. Судя по всему, ее когда-то занимал подросток, скорее всего мальчик. На стенах, там, где были приклеены постеры, остались квадратики скотча. Рядом со шкафом вся стена была в дырочках от дротика, которые попадали мимо цели. Безликая мебель, взятая в аренду, создавала впечатление номера в мотеле, а не дома.
На простынях осталось пятно крови - алая полоса около тридцати сантиметров длиной. Похоже, это след от раны на руке, когда несчастного волокли с кровати, а он пытался защититься. Рядом с кроватью все еще стояли ботинки Филиппа, там, где он их снял перед сном. Это все, что от него осталось.
Присутствие Габриеля все еще мрачной тенью нависало над комнатой. Он был здесь, крадущийся хищник, играющий в смертельную игру. Я думала, что понимаю, что такое жестокость. Я видела мужей, убивших своих жен только за то, что на полу валялось грязное белье, друзей, расправившихся с друзьями, просто случайных людей, направивших пистолет на кого-то, кого они никогда в жизни не видели, только потому, что у этого "кого-то" в руках были деньги. Но это сознательное зло было выше моего понимания. Оно не основывалось на ненависти, гневе или поруганной любви. Ни одна из обычных, пусть и страшных причин, по которым мы лишаем друг друга жизни, здесь не применима. Габриель - ваш ночной кошмар, сидящий в машине, остановившейся рядом с вашей на красный свет, которому вы боитесь взглянуть в глаза, безликий незнакомец, приближающийся к вам по темной улице. Он везде. Он заставил меня бояться вещей, которых я не понимаю. Дрожать от страха от того, что рисовала моя фантазия.
Хикс вошел и встал со мной рядом, растерянно озираясь.
- Как можно вытащить кого-то в окно против его воли, так, чтобы двое агентов ФБР за стенкой ничего не услышали? Как, черт побери, это возможно?
Я посмотрела на кровавые следы на разрезанной оконной сетке. Картинка начала собираться в единое целое, словно вспышки высвечивали крошечные кусочки истории, произошедшей в темной комнате. Я посмотрела на кровать и увидела, как Филипп пытается заснуть, ища спасения от произошедшего с ним кошмара. Он ворочается в постели, иногда забывается, но ненадолго. Небольшое облегчение. Ночь напоминает медленно сгорающий фитиль.
Звук разрезаемой занавески практически не слышен. Словно вдалеке кто-то расстегивает молнию в темноте. Если Филипп и слышал его, то не обратил внимания, поглубже зарывшись в подушку. Тут он почувствовал запах дешевого одеколона. И сразу же понял, в чем дело. Он попытался повернуть голову, закричать, но замер от ужаса. Волю у него уже украли, не оставив ни капли, словно отсекли ее скальпелем.
Хикс подошел к окну, провел пальцем по разрезанной сетке, а потом покачал головой, не веря своим глазам.
- Как такое возможно, черт побери? Почему Филипп не закричал?
- Не думаю, что он был в состоянии.
- Почему нет?
- Его сковал ужас, - прошептала я.
Хикс повернулся и окинул взглядом комнату, пытаясь найти причину там, где ее не было.
- Габриель мог бы убить его прямо здесь. Почему же он его похитил?
Я задумчиво покачала головой:
- Чтобы показать нам, что он может.
- Вы о нем слишком высокого мнения.
- Нет, это не так.
- Что тогда?
- Я его боюсь.
Хикс посмотрел на меня и покачал головой. Понятия "страх" официально не существовало в словаре, одобренном ФБР. Копы типа меня могут бояться. Но фэбээровцы стоят плечом к плечу и пышут решительностью бороться с любым врагом. Хикс отвернулся и посмотрел на окно.
- И что он собирается с ним сделать?
Мне не хотелось об этом думать, поскольку, возможно, ответ будет тем же самым, что и на вопрос о моей дочери. И я просто не могла это себе представить.
- Габриель будет использовать Филиппа, пока он ему нужен.
В комнату вошли два криминалиста и начали наносить дактилоскопический порошок на оконную раму. Бесполезно. Мы найдем только то, что Габриель хочет, чтобы мы нашли. Кровавый отпечаток руки на белой простыне, открытое окно, пустая комната.
- Кто знал про эту явку? - спросила я.
- Никто. Мы снимаем жилье анонимно и используем только один раз. Хозяева даже не знают, для чего нам дома.
- Филипп кому-нибудь звонил?
Хикс покачал головой.
- Нет, это запрещено.
Он сжал руку в кулак и отвел его назад, словно собирался стукнуть по стене.
- То, что здесь произошло, это немыслимо.
- Агент Хикс, за последние двадцать четыре часа я поняла, что категории "невообразимого" и "возможного" не так уж отличаются друг от друга.
- Когда вы его привезли сюда? - спросила я.
- В начале одиннадцатого. Он выпил кока-колы и вскоре пошел спать.
Я потопталась около дверей, понимая, что мое восприятие места преступления неполно. Но что я упускаю? Это напоминало ребусы из журнала "Хайлайт", где в одном рисунке прятался другой.
- Какие-то еще окна открывались вчера вечером?
- Какая разница? Преступник проник через это.
- Оно взломано?
Хикс покачал головой:
- Судя по всему, нет.
- Значит, оно уже было открыто?
- К чему вы клоните?
- Вчера вечером было холодно. Почему же Филипп открыл окно?
- А вы что, не спите с открытым окном?
- Да, но под одеялом. А здесь одеяло все еще свернуто, им не пользовались.
- Может, Филипп вообще не ложился.
- Тогда как вы объясните кровавую полосу на простыне?
Хикс посмотрел на кровать. Пятно начало менять цвет, становясь кофейным. Хикс несколько секунд рассматривал его, словно пытался расшифровать изящную японскую каллиграфию.
- Вы что, полагаете, что он сам открыл Габриелю?
- Я ничего не предполагаю, я просто рассуждаю.
- Но зачем ему пускать в комнату человека, который несколькими часами раньше привязал к нему бомбу и оставил умирать?
- Не знаю.
Я подошла к окну и выглянула во двор. Дно маленького бассейна было выкрашено темной краской, из-за чего вода казалась раной в земле. Это напомнило мне о смоляных ямах в Голливуде, которые заманивают жертву обещанием воды, а потом медленно затягивают ее в свои недра, лишая жизни. По моим рукам пробежала легкая дрожь. Такое впечатление, что я смотрю на портрет Габриеля. Он был рядом, маня меня к себе, чтобы затянуть на дно.
17
Как и предсказывали метеорологи, шторм, принесший с собой дождь, двинулся на восток, через горы в пустыню. Лоскутки голубого неба проглядывали сквозь облака, как дырки в разорванном одеяле. Завтра будет чудесный день: горы в снежных шапках, бульвар Колорадо, украшенный мечтами всех мыслимых оттенков.
Гаррисон притормозил перед домом Филиппа в Голливуде. На асфальте валялись клочки промокших газет и полиэтиленовые мешки. Уличный торговец-мексиканец, похожий на индейца майя, нес на палке мешки с сахарной ватой, напоминающей букеты розовых цветов.
Мы поднялись по ступеням вверх. Жизнь здесь снова шла своим чередом. Те же запахи специй, просачивающиеся из-под дверей. Та же грохочущая музыка. Те же сердитые голоса, ругающиеся на армянском, арабском и испанском в конце длинного темного коридора. Кошмар Нового Света.
Дверь в квартиру Филиппа агенты ФБР опечатали своей фирменной лентой, которая извещала, что любого нарушившего границу ждет наказание. Кто-то написал на ней имя своего земляка флуоресцентной оранжевой краской. Я оторвала ленту и вошла внутрь.
В комнате все перевернуто вверх дном. Все улики, связанные с Габриелем, изъяты. А то, что осталось, покрыто дактилоскопическим порошком. Единственное, что осталось нетронутым, - стул, на котором сидел Филипп с бомбой на коленях.
Это единственное место, о котором мы могли с уверенностью сказать - здесь Габриель провел какое-то время. И я, узнав о нем много нового, тешила себя слабой надеждой, что мы заметим какую-то деталь, которую пропустили, думая, что ищем террориста, а не серийного убийцу. Я снова мысленно воспроизвела события, произошедшие в этой комнате.
Филипп выжил потому, что Габриель хотел, чтобы мы узнали, что это он. Но как он мог быть уверен, что в комнату войдет кто-то, разбирающийся в бомбах, например Гаррисон, и сможет обезвредить взрывное устройство? Габриель слишком умен, чтобы полагаться на волю случая.
- Как можно гарантировать, что получишь именно тот результат, который хочешь?
- Очень просто, - буркнул Гаррисон, - просто исключить все остальные варианты.
- И как же Габриель исключил все остальные варианты в этой комнате?
Мы молча огляделись.
- Ты думаешь, это возможно, что Филипп заодно с Габриелем?
Гаррисон посмотрел на меня с удивлением, а потом взглянул на стул, словно воспроизводил события.
- Вы имеете в виду, можно ли сделать такой вывод по тому, как сконструирована бомба, или по взгляду Филиппа, когда таймер отсчитывал время назад?
- И то, и другое.
Он прикоснулся к верхней губе, как будто теребил воображаемые усы.
- То, что я прочел в его взгляде, было настоящим.
- А бомба?
- Очень простенькая.
- Если в бунгало Суини бомба была довольно изощренной, то почему в этот раз он изготовил настолько, как ты говоришь, простенькую?
- Ну, здесь особых изысков и не требовалось. Главная цель - убить человека, неподвижно сидящего на стуле.
- Но она не должна была его убивать.
- А как доказать обратное?
- Исключить все остальные варианты.
Гаррисон наклонил голову набок, словно решил рассмотреть мою идею под другим углом.
- Если бы я не обрезал провод, она бы взорвалась.
- Но если бы тебя не было вовсе, Филипп смог бы сам остановить механизм?
Гаррисон покачал головой. Да, это все равно что жонглировать тающими кубиками льда.
- С таким же успехом можно задать вопрос, какого цвета зебра - черная в белую полосочку или наоборот. Все зависит от того, как посмотреть.
- Но если бы Филипп обладал необходимыми знаниями, это было бы возможно.
- Если бы он знал, как… Да, возможно. Но мы так и не ответили на вопрос "зачем".
- Затем, чтобы мы получили описание Габриеля, - сказала я.
- Но Филипп мог бы предоставить нам описание и без всяких фокусов с бомбами.
- А мы бы ему поверили? Зато если превратить Филиппа в живую бомбу, он сразу начинает вызывать доверие.
- Но зачем?
Я видела, как в его взгляде промелькнул ответ на его же вопрос.
- Ложное описание.
Я кивнула.
- Правда, оно сходится с описанием, полученным французской полицией.
- Значит, мы пришли к тому, с чего начали.
- Да… что нам просто повезло.
Я оглядела печальную комнатку. Где-то в здании яростно лаяла собака и бросалась на дверь, мимо которой кто-то проходил.
Я подошла к дешевенькому комоду, стоявшему в углу. Все ящики выдвинуты, и содержимое раскидано по полу. Но осмотр одежды не давал ничего, кроме того что Филипп отоваривался в "Gap". Над комодом, на зеркале, была прикреплена рамочка с шестью фотографиями Филиппа. Я вытащила одну. На ней Филипп стоял перед большим белым зданием. На его губах играла таинственная улыбка. Это напомнило мне снимок Лэйси под секвойями. Я сняла и остальные фотографии и сунула их в карман на случай, если потребуется опознание.
- Если он еще не умер, то, скорее всего, очень жалеет об этом, - тихонько сказала я.