- Понимаю, - согласился с ней Никитин. - А скажите, Кира, вы могли бы узнать в лицо гражданина, который отправлял тогда бандероль?
- Ой, я его хорошо помню! У него была соломенная шляпа, темные очки от солнца, усы и… да, белый чесучевый китель.
- Вот, Кира, посмотрите, это не он? - спросил Никитин, передавая девушке фотографию Гуляева.
Кира взяла фотографию, внимательно посмотрела, зачем-то перевернула ее, взглянув и на левую сторону, и, возвращая Никитину, нерешительно сказала:
- Знаете, у него были очки и шляпа…
- Ну, а усы похожи? - раздосадованный неудачей, спросил Никитин.
- Усы похожи… Только он был в белом кителе, и вот… очки… темные… - все менее решительно говорила девушка.
- Ну, а если бы он снял шляпу, очки, белый китель и надел бы вот такой пиджак и вышитую рубашку, он был бы похож?
- Да, был бы.
- А может быть, не был бы?
- Может… - сказала девушка и совсем смутилась.
- Вспомните, Кира, может быть, было что-то приметное в его внешности, голосе? - настойчиво спрашивал Никитин.
- Знаете, мы наших клиентов почти не видим. Только руки… Постойте! Руки!! У него были желтые пальцы, - вдруг вспомнила Кира. - И на мизинце длинный, вот такой ноготь, - девушка показала, какой был ноготь у отправителя бандероли.
Повеселевший Никитин пожал руку девушке и сердечно поблагодарил ее за помощь.
- За мной, Кира, билет в Большой театр, на днях привезу вам. Еще раз большое спасибо! - сказал Никитин и простился с ней. Взяв такси, он поехал к полковнику: опозданий Каширин не терпел, а до назначенной встречи оставалось только двадцать пять минут.
Пока такси мчалось по улицам или подолгу выстаивало у светофоров в длинной веренице машин, Никитин, мысленно подводя итоги дня, сосредоточенно думал:
"Гуляев знает английский язык, хотя по своим анкетно-биографическим данным знать язык не может.
Гуляев имеет пишущую машинку. Нельзя с уверенностью сказать, что письмо Фрэнку и шифровку, найденную в бандероли, печатал он, но уже твердо можно считать, что бандероль отправлял Гуляев: у него пожелтевшие от фотографических химикалий пальцы рук и на мизинце длинный ноготь, которым старик поднимал из кюветы прилипшие фотоотпечатки", - так думал Никитин, и дальнейшая линия действия ему уже представлялась ясной: надо немедленно, сегодня, выехать на Смоленщину в деревню Всесвяты, чтобы уточнить биографию Гуляева.
Когда Никитин доложил полковнику все обстоятельства дела, тот согласился с его выводом.
Каширин позвонил генералу и попросил принять его. Получив согласие, он спустился вниз, а Никитин прошел в фотоотдел и попросил срочно сделать репродукцию с фотокарточки Гуляева.
Через пятнадцать минут негатив из ванны со спиртом поступил в сушильный шкаф, а еще через десять минут на станке контактной печати было отпечатано десять фотографий. Никитин не стал дожидаться, пока они высохнут, и, захватив оригинал фотокарточки, поспешил к полковнику. Каширин его ждал.
- Сергей Васильевич, - сказал Никитин, - я воспользовался вашим отсутствием и сделал копии с фотографии Гуляева. Не считаете ли вы целесообразным передать эти снимки в отдел архива, а вдруг этот Гуляев - наш старый знакомый.
- Возможно, - согласился полковник, - где фотографии?
- Они в сушке, их вам доставят сегодня же.
В кабинет, постучав, вошел капитан Гаев. Он вручил Никитину бронь на скорый поезд до Смоленска.
30. ЗА БУТЫЛКОЙ ВИНА
Был поздний вечер, когда Трофим Фаддеевич услышал знакомый стук в комнату. Он с трудом оторвался от книги и пошел открывать.
Гуляев теперь был здесь частым гостем, он запросто забегал на огонек посидеть за стаканом чая, поговорить о том, о сем. Ступин привык к нему и, когда Сергей Иванович не появлялся у него несколько дней, даже скучал.
В субботу на этой неделе они оба готовились поехать в ночное на рыбалку, поэтому Ступин уже давно поджидал приятеля. Потом, изнемогая от ожидания, взялся за книгу и невольно увлекся - это были рассказы, написанные капитаном китобойного судна.
Гуляев пришел оживленный, принес бутылку отличного кагора и коробку мармеладных конфет. Он знал, чем угодить старику: Трофим Фаддеевич был сладкоежка, любил сладкое, тягучее вино и конфеты.
Друзья уселись за стол, детально обсудили предстоящую поездку, и, когда хозяин, выпив к тому времени стакан предательски крепкого вина, немного захмелел, Гуляев неожиданно обратился к нему с просьбой.
От просьбы Гуляева хмель у Трофима Фаддеевича мгновенно пропал, и он долго смотрел на своего приятеля, как будто бы видя его впервые.
- Как же так? Как же так? Или я того, хватил лишнего. Винцо-то крепкое, мне и померещилось, а? - с надеждой спросил хозяин.
- Нет, Трофим Фаддеевич, вам не померещилось. Я действительно прошу вас достать мне эти документы, - любезно, но очень твердо сказал Гуляев.
- Повторите, Сергей Иванович, какие документы? - все еще не веря собственным ушам, переспросил Ступин.
- Меня интересует штатное расписание или фонды зарплаты по известному вам объекту.
- Вы шутите, Сергей Иванович, зачем это вам? - спросил Ступин. Он улыбался, но холодок страха уже пробрался к его сердцу.
- Не ваше дело, Трофим Фаддеевич. Сведения эти мне нужны, и вы их мне достанете, - так же твердо сказал Гуляев.
- Как же так, Сергей Иванович, я кассир, у меня таких сведений нет, и… и… и… быть не может!..
- У вас их нет, но они есть у старшего инспектора по контролю за фондом зарплаты. Вы приятель Астахова, запросто заходите к нему в кабинет, вы возьмете их завтра, уходя с работы, а на следующий день вернете обратно.
Слова Гуляева расплывались в его сознании, точно большая чернильная клякса. Потом из хаоса черных пятен, мелькавших у него перед глазами, выплыло одно, это пятно стало словом, маленькое слово росло все больше больше и зачеркнуло все перед ним: "украсть!" Он прочел это слово, едва шевеля губами, неразборчиво, еще сам не понимая смысла его; потом сказал вслух:
- Как же это… украсть?!
- Да, украсть, - жестко сказал Гуляев.
- Я работаю сорок лет и никогда, ни одной копейки…
- А тысячу рублей вы украли…
- Какие тысячу рублей?! - искренне удивленный, переспросил Ступин.
- Вы украли тысячу рублей. У вас не было недостачи в кассе, а вы приняли эти деньги, вот ваша расписка, - с насмешкой сказал Гуляев, показывая ему документ. - Вы получили от меня подарок стоимостью в тысячу рублей. Вы что, легкомысленная девка, чтобы принимать такие подарки?!
- Как же это? Это подарок… - бессвязно лепетал Ступин.
- Это аванс за вашу услугу. Принесете документ, получите еще три тысячи. Не принесете - пеняйте на себя. Прокурору станет известно об этой тысяче рублей, - сказал Гуляев, налил себе полстакана вина, выпил его маленькими глотками, встал и пошел к выходу. У двери он обернулся и добавил:
- Завтра в шесть часов вечера я приду к вам за документами, а в десять часов вечера верну их вам обратно.
Когда набежавший ветер хлопнул рамой окна, Ступин вздрогнул и осмотрелся. Казалось, что все это было страшным сном. Гуляева в комнате не было, но стакан, из которого он пил вино, стоял здесь, на столе. Крупная зеленая муха хлопотливо сновала в коробке с мармеладом.
И Ступину стало страшно. Какая-то темная, непонятная сила ворвалась в его жизнь, такую простую, спокойную и чистую. - "Чистую? - задал он себе вопрос. - А тысяча рублей?"
Ступин вскочил, зачем-то надел на голову серую, давно отслужившую свой век шляпу, бросился к двери, потом медленно вернулся назад, сел в старенькое отцовское кресло, вскочил опять, взглянул в окно, в страхе захлопнул раму и опустил занавес. Пятясь от окна, наткнулся на стол, дико вскрикнул, обернулся и увидел длинный, красного дерева ящик с блеснами - подарок Гуляева.
- Вор!.. Вор!.. Жулик!.. - беззвучно шептал он и метался по комнате. А страх точно клещами сжимал его сердце, потом ноги стали замирать холодком, и он сел, чтобы не упасть, но сидеть было нельзя, надо было что-то делать, куда-то идти, кому-то сказать… Что? Куда? Кому?
- Как же это? Он скажет… он обязательно скажет… позор! Ступин - вор!.. Старик Ступин вор!! Нет, лучше… Что лучше… Украсть важные документы - лучше?! А как же я буду жить? Жить-то как вором?!
Старик поднял голову и встретился взглядов с сыном. Сын смотрел на него с портрета знакомым смеющимся взглядом. Этот портрет был сделан в тридцать девятом году, когда Вадик кончил школу-десятилетку, а в октябре сорок третьего он был убит под Вязьмой и в кармане его нашли маленькое письмо, написанное на листке, вырванном из записной книжки:
"Если убьют, прошу, считайте, товарищи, что умер Вадим Ступин коммунистом",
а чуть ниже:
"Папа, твой Вадик умер человеком".
Ниже портрета сына была фотография Трофима Фаддеевича Ступина, на груди его сверкал орден "Знак почета", полученный за долгую, безупречную службу в банке.
Прошлое встало перед ним в светлых одеждах правды, хорошие теплые воспоминания пришли к нему, как добрые гости, и стало спокойно на сердце. Старик свободно вздохнул, точно после большого, тяжелого подъема в гору, вздохнул, как вздыхает человек, достигнув цели, оставив позади многие версты пути.
Он встал, достал из стола две пачки десятирублевых бумажек, привычно поплевал на пальцы, пересчитал деньги, сложил их в одну пачку и приготовил на столе. Завтра он вернет эти деньги и расскажет правду, а там будь что будет!
Сел старик в старое кресло, долго смотрел на портрет сына и незаметно заснул.
31. СВИДАНИЕ В ПАРКЕ
Выйдя от Ступина, Гуляев не пошел домой, а, свернув с Вольной улицы в узкий переулок, круто спускавшийся вдоль реки, быстро дошел до городского парка и через боковую калитку вышел на центральную аллею. Здесь, около ярко освещенного киоска газированной воды, он посмотрел на часы. Было без пяти одиннадцать. Уже не торопясь, походкой гуляющего человека, он пошел вперед, свернул на нижнюю аллею и остановился подле скульптуры дискобола. В глубине ниши на садовой скамейке сидел Вербов. Гуляев поздоровался с ним и сед рядом.
Вербов, не очень любезно ответив на приветствие Гуляева, сказал:
- Вы меня простите, Сергей Иванович, но я… у меня здесь свидание с дамой… А там где двое - третий лишний, понятно?
- Я вынужден огорчить вас, свидание у вас не с дамой, а со мной.
- Я вас не понимаю…
- Я считал, что вы охотнее придете на свидание с Кармановой, чем со мной, поэтому воспользовался ее инициалами.
- Эту записку писали вы? - угрожающе спросил Вербов, доставая из кармана записку.
- Разрешите, - сказал Гуляев, беря у него записку, и, положив ее, не читая, в карман, спокойно добавил: - Эту записку писал я.
- А вы знаете, что за такие вещи бьют по карточке?! - все более приходя в бешенство, бросил Вербов.
- Вы инженер, интеллигентный человек, а разговариваете, как черт знает кто, стыдно. Пришло время, Евгений Николаевич, поговорить нам серьезно, мы с вами одного поля ягода…
- Ягода? Ты - старый трюфель! - окончательно обозлившись крикнул Вербов, резко встал и направился к выходу из ниши.
- Вот документы, Евгений Николаевич. Вы пройдите к фонарю, просмотрите их, погуляйте, остыньте и вернитесь сюда, я вас буду ждать!
Что-то в тоне Гуляева заставило Вербова вернуться. Он взял белевшую в темноте пачку бумаги и выбежал на центральную аллею.
Прошло десять-пятнадцать минут. Гуляев, полузакрыв глаза, удобно сидел, откинувшись на спинку скамейки, когда Вербов медленно вернулся в нишу и сел рядом.
- Кто вы, Гуляев?
- Это только копии, оригиналы хранятся в надежном месте. Есть еще фотография дачи, построенной вами в Кратове. Вы продали ее за 150 тысяч. В течение пяти лет вашей деятельности в ОСУ у меня накопилось около сотни документов. - Гуляев говорил спокойно, не повышая голоса..
- Кто вы, Гуляев? - волнуясь, спросил его Вербов.
- Вы все это время думали о себе: какой я ловкий, как легко и смело я плаваю в этих водах, а ведь без меня вы бы давно потерпели крушение, - все так же, не отвечая на вопрос, говорил Гуляев.
- Я спрашиваю вас, кто вы, Гуляев?
- Незримо я поддерживал вас, заботливо направлял ваш путь. Я, как опытный садовник, выращивал вас, экзотический цветок, на этом красном суглинке. Пора вашего цветения настала.
- Не понимаю, что вы от меня хотите?! - все более волнуясь, спросил Вербов.
- Вы и я - мы оба за чертой закона…
- Неправда!.. - перебил его Вербов.
- Вы и я - мы оба боремся за жизнь, - повысив голос, продолжал Гуляев. - Это война, и война в потемках.
- Я политикой не занимаюсь, - бросил Вербов.
- Наивно и глупо. У вас острые зубы и повадки хищника. Вы бродили в стороне от дорог и пришли к нам.
- Кто вы?
- Это вам не обязательно знать. Меня интересует Карманова. Вы укрепите с ней связь и…
- На каком основании вы мне приказываете?! - перебил его Вербов.
- На основании документов, копии которых у вас в руках, - спокойно ответил Гуляев.
- А если я откажусь?
- Оригиналы всех этих документов будут завтра переданы прокурору.
- Чего вы этим достигнете?
- Избавлюсь от вас и заслужу благодарность.
- А если я на первом же допросе следствия выдам вас?!
- Клевете никто не поверит. Я честный человек, - Гуляев усмехнулся и добавил. - По крайней мере у меня такая репутация. Я не присвоил себе ни одной копейки.
- Да, вы честный человек, - не без иронии заметил Вербов.
- И прекратите все эти безрассудные комбинации с лесом, кирпичом и железом! Если вам будут нужны деньги - скажите мне.
- Есть какая-нибудь реальная опасность? - тревожно спросил Вербов.
- Диспетчер ОСУ округа майор Никитин очень внимательно к вам присматривается…
- Только и всего? Никитин присматривается не только ко мне. Несколько дней тому назад я вошел неожиданно в кабинет Никитина, когда он изучал ваше личное дело, Гуляев.
- Что?! - резко спросил он и уже спокойно объяснил: - Меня Шабров премировал месячным окладом, копию приказа вложили в мое личное дело, очевидно, и вся причина. Вернемся к делу. Вы красивый мужчина, будьте скромнее в желаниях, это больше нравится женщинам. К деятельности Кармановой-конструктора не проявляйте никакого интереса, это может ее спугнуть. Если нужно, сделайте ей предложение. Я приготовил вам отличный свадебный подарок.
- Вы очень любезны, - иронически заметил Вербов. - Я могу подумать?
- Вы не можете думать, это решено. Вы будете делать то, что я вам говорю.
- Хорошо, вы схватили меня за горло, у меня нет выхода. Но предупреждаю вас…
- Условия ставлю я, понятно? - перебил его Гуляев. - Идите, нам не следует выходить вместе, и верните мне копии документов.
Бросив копии документов на колени Гуляева, Вербов вышел из ниши и ушел по аллее направо.
"Итак, Никитин брал к себе в кабинет мое личное дело. Никитин был первым человеком, перешагнувшим порог моей комнаты. Соседке по дому понадобилась пишущая машинка, и она, в течение шести лет избегая близкого знакомства с Бодягиной, пришла к ней с этой странной просьбой". Сопоставляя эти факты, рассматривая их со всех точек зрения, стараясь вспомнить во всех мельчайших подробностях свои встречи и беседы с Никитиным, Гуляев еще долго сидел на скамейке.
32. КАК ЧЕЛОВЕК
Было еще очень рано, когда Трофим Фаддеевич открыл глаза. Он проснулся с ощущением необычайного душевного равновесия и покоя. Старик встал, немного размялся после неудобного сна в кресле и настежь распахнул окно.
В комнату ворвался чистый воздух раннего утра. Тонкие ребристые облака, еще окрашенные яркими красками зари, недвижно стояла в небе.
Из-под резного наличника окна выпорхнула серая мухоловка. Она взлетела на верхушку акации, оглашая воздух своим посвистом, ей ответил скворец-пересмешник, защебетала белая трясогузка, в мелодичную, скорбную песню дрозда врезалась звучная трель щегла, птичий перехлест звенел и переливался, смешиваясь с жужжанием и звоном стрекоз.
Трофим Фаддеевич придвинул кресло и сел у окна. Он сидел долго, на его глазах гряда пламеневших облаков стала золотисто-желтой. Скворец доверчиво слетел на подоконник, наклонил голову, заглянув в комнату, и улетел. С порывом легкого ветра донеслось:
- Доброе утро, товарищи! Начинаем урок гимнастики… - и затем звуки маршевой музыки, точно морские волны, то плескались у самого окна, то уходили и затихали вдали.
В восемь часов утра пришел Гуляев… Старик не встал к нему навстречу и не ответил на приветствие.
Пользуясь тем, что и калитка и входная дверь с ночи были не заперты, Гуляев прошел в комнату. Первое, на что он обратил внимание, была пачка денег на столе. Когда он уходил вчера, этой пачки не было. А главное: у Ступина от вчерашней растерянности и страха не осталось и следа, он был спокоен и в глазах его Гуляев примечал насмешливые огоньки.
- Старик меня выдаст, - подумал Гуляев и сказал:
- Я бы хотел, Трофим Фаддеевич, чтобы вы забыли все то, что произошло между нами вчера. Я много выпил до прихода к вам и зло пошутил.
- Как же, как же, кто старое вспомянет, тому глаз вон, - ответил старик.
- В знак того, что вы действительно на меня не сердитесь, давайте допьем, Трофим Фаддеевич, это вино, - предложил Гуляев.
- Как же, как же, давайте допьем, - согласился он и, точно заговорщик, подмигнул Вадику. Старику казалось, что Вадик смотрел на него с портрета и гордость за своего отца светилась в его насмешливых глазах.