- Совершенно очевидно, что Генри Пресли - передаточная инстанция. Кто-нибудь из работников посольства, как это часто бывает, занимается совместительством, - усмехнулся полковник и добавил:
- Он прочел наше объявление о шифоньере красного дерева и сделал совершенно закономерные выводы: Фрэнк добрался, дал объявление, стало быть, предпринял необходимые шаги; а Келли - это мюнхенский специалист по переброске шпионов и диверсантов, наш старый знакомый. Все ясно, но вот письма, нужного нам письма, товарищ Гаев, пока нет.
6. СОН В РУКУ
Вечером приятный тенорок попросил к телефону Кузьму Тимофеевича. Обладатель тенорка оказался еще и обладателем старинного шифоньера красного дерева.
А утром Кузьма Тимофеевич выехал электричкой в Ильинское, где находился старинный шифоньер. Но он опоздал: шифоньер уже был продан. Тяжело переживая эту неудачу, Иншаков вернулся домой уже поздно, весь вечер ожесточенно парился в Сандуновских банях и пил холодное пиво. Ночью спал плохо, видел во сне, будто шифоньер красного дерева, лязгая зубами, открывает пасть и, точно библейский кит, проглатывает Кузьму Тимофеевича прямо в костюме-тройке и с зонтиком. В чреве шифоньера душно и пахнет березовым веником, а на самом видном месте плакат: "В шайки ногами не становиться".
Наклоняется над ним банщик Аким и говорит ласково: пожалуйте, Кузьма Тимофеевич, я вас на квартиру доставлю. Выводит Аким его из шкафа, и вот они оба около парадного и Кузьма Тимофеевич читает с облегчением: "К. Т. Иншаков. Звонить два раза". Аким нажимает кнопку, слышны резкие звонки, но дверь не открывают, тогда Иншаков сам звонит два раза, еще два раза, еще…
Проснулся он и слышит - звонят действительно, а на столике рядом лежит и благоухает березовый веник. Посмотрел он на часы - было двадцать минут пятого.
Вскочил Иншаков с кровати, набросил халат, а звонок у дверей все заливается. Где-то в боку заныло от дурного предчувствия. Поднял он сиденье пуфика, вынул большой пакет, побежал на кухню и бросил его в мусорное ведро, после чего открыл дверь.
Предчувствие его не обмануло: в сопровождении дворника явились два товарища и предъявили ордер на обыск.
Обыск у Иншакова длился три часа и не дал никаких результатов, товарищи уже было собрались уходить, как вдруг раздался стук в дверь, вошла соседка и, положив на стол большой пакет, сказала:
- Вот, товарищи, пошла я мусор выносить, опрокинула ведро в урну, а газета эта лопнула, они и посыпались, я даже и сейчас в себя не могу прийти… - и действительно, вид у женщины был очень удивленный.
В пакете оказалось почти на миллион рублей облигаций разных государственных займов.
- Ваши? - спросил его один товарищ.
- Нет, такими вещами не занимаюсь, - ответил Иншаков и даже засмеялся.
Но облигации оказались завернутыми в "Вечернюю Москву", а на газете карандашом номер дома и номер квартиры обозначены. Никто в этой квартире, кроме Иншакова, эту газету не выписывал; кроме того, нашли в пачке тетрадку с описью номеров всех облигаций, ну а от своего почерка не откажешься.
- А мы-то считали, что он в "сорочке" родился; что ни заем, обязательно Кузьма Тимофеевич выигрывает, а он вон что! Спекулянт!! - резко сказала соседка и ушла, хлопнув дверью.
И действительно, Иншаков спекулировал облигациями государственных займов.
Попытка заработать на шифоньере красного дерева оказалась последней, к тому же неудачной спекуляцией Иншакова.
А дворник этого дома, Авдотья Никитична, рассказывала:
- Глядите, какие нынче люди пошли: Лебедева Галина Петровна, работает в больнице санитаркой, меньше меня получает, а миллион в мусорном ведре нашла - государству вернула! На миллион не позарилась.
7. ВЕТОЧКА СИРЕНИ
Была уже середина мая. Генерал, заинтересованный делом Фрэнка-Рубцова-Клюева, сильно торопил полковника. А что мог сделать Каширин? Мог ли он ускорить развитие событий?
Проверка всех писем, полученных 31-м почтовым отделением на имя Рубцова, не дала ощутимых результатов. Иншаков оказался просто спекулянтом, он сознался во всем и был осужден Народным судом по статье 107-й уголовного кодекса.
Однажды на исходе дня пришел капитан Гаев, и по одному его виду полковник понял, что произошло что-то важное. С трудом сдерживая улыбку, Гаев молча положил на стол полковника ничем не примечательный серенький конверт.
На конверте была марка достоинством в 40 копеек, погашенная семнадцатого мая почтовым отделением одного из небольших районных городов Подмосковья. Адрес был напечатан, судя по шрифту, на портативной машинке старого типа, буквы Р и О западали, пропечатываясь только наполовину. Обратного адреса на конверте не было.
Полковник осторожно вскрыл конверт. Гаев нервно ходил по кабинету: то присаживаясь на диван, то вскакивая опять, он еле сдерживал свое нетерпение.
- Сядь, не мельтеши перед глазами, - сказал полковник Гаеву и прочел письмо сначала про себя, а потом вслух. Письмо было кратким и телеграфно-лаконичным; так же как и адрес, оно было напечатано на машинке, подписи не было:
"Редко бываю Москве - задержался ответом, будьте двадцать первого тринадцать часов Суворовском бульваре стороны Арбатской, слева третья скамейка от справочного киоска, правой руке держите веточку белой сирени".
Двадцать первого мая выдался хороший, ясный день. С утра прошла гроза, освежила и умыла город, листва на деревьях стала ярче, боярышник цвел буйным цветом.
На садовой скамейке Суворовского бульвара сидел человек лет тридцати, лицо его, необычайно простое и добродушное, вызывало симпатию с первого взгляда. Он был без галстука, в легкой трикотажной рубашке с короткими рукавами и светлых брюках. Синий пиджак лежал у него на коленях, в правой руке он держал веточку чудесной белой сирени.
Рядом с ним слева, мирно покачивая коляску со спящим ребенком и читая книгу, сидела молодая мать. Около нее старичок, опершись подбородком о набалдашник палки, наблюдал за девочкой, игравшей мячом.
Был час дня.
Две маленькие девочки в школьной форме и белых парадных фартуках остановились, разглядывая свои покупки. Они купили тетрадки в клеточку и по десятку перьев.
- Смотри, Кира, - сказала одна, - когда мы поступили в первый класс, перышко стоило три копейки, а теперь, после снижения, только две.
- Вот погоди, - сказала другая, - еще два снижения - и перья будут давать даром.
Девочки ушли, прижимая к груди тетради. Рядом с молодым человеком, справа, села девушка с книжкой. Она пристально изучала веточку сирени в его руке, а потом сказала:
- Я нашла счастье в вашей сирени, это счастье мое, разрешите я его возьму.
- Счастье, девушка, ваше, берите его, - многозначительно сказал молодой человек.
Девушка покраснела от смущения, но все же оторвала пятилепестковый цветок и положила его в рот. На коленях ее лежала книжка "Курс физики" Соколова, - девушка готовилась к экзамену на аттестат зрелости. Почитав еще немного, она встала и ушла. Вместо нее села пожилая дама в очках и соломенной шляпке, украшенной букетиком искусственных ромашек и каких-то еще неизвестных цветов. Она долго вышивала болгарским крестом подушку, а затем тоже ушла.
Молодая мать с детской коляской направилась в сторону Арбата, старичок, положив мяч в сетку и взяв ребенка за руку, ушел к Никитским воротам. А молодой человек с веточкой сирени, бросая пытливый взгляд на каждого человека, проходящего мимо, все еще сидел на садовой скамейке.
И двадцать второго и двадцать третьего мая молодой человек с веточкой белой сирени сидел на садовой скамейке с часу дня до четырех. Но тот, кого он ждал, так и не пришел на свидание.
8. КАТОЛИЧЕСКОЕ БЛАГОСЛОВЕНИЕ
Полковник Каширин отлично понимал, что где-то, в чем-то, в какой-то мелочи допущена непоправимая ошибка. Но где? В чем?
И сейчас, когда он спускался опять к Зубову, пока шел длинным, бесконечным коридором мимо дверей в мягкой обивке, этот вопрос не давал ему покоя.
Зубов его ждал. Полковник, передав ему письмо в сером конверте, занял место в кресле, в тени портьеры. Зубов позвонил, вошел лейтенант.
- Рубцов-Клюев доставлен?
- В приемной, - ответил лейтенант.
- Давайте его.
Лейтенант вышел и ввел Клюева. Клюев был чисто выбрит, умыт, опрятен, выражение его глаз стало спокойнее, и только руки попрежнему нервно теребили кепку.
- Ну что ж, - начал подчеркнуто сухо Зубов, - вы нас обманули?!
- Нет! Клянусь честью, нет!! - горячо запротестовал Клюев.
- Честью? - переспросил подполковник.
- Чем хотите! Мамой своей! Светлой памятью моего прошлого…
- Нам нужны не мелодраматические клятвы, а дела. Мы проверяем вас, Клюев, и убеждаемся, что вы нас обманули.
- Скажите, где, когда, в чем я вас обманул? - горячо сказал Клюев.
- Здесь вопросы задаю я, понятно? - поправил его подполковник.
- Простите! - извинился Клюев.
- Повторите, какое объявление вы должны, были дать в Мосгорсправке по прибытии в Москву?
- "Продается старинный зеркальный шифоньер красного дерева" и указать фамилию Рубцова и номер почтового отделения до востребования, - с готовностью ответил Клюев.
- Номер какого-либо определенного почтового отделения? - переспросил подполковник.
- Нет, любого.
- Скажем, вы, Клюев, добрались до Москвы, дали такое объявление и получили вот такой ответ. Возьмите письмо, прочтите.
Взяв из рук подполковника письмо, Клюев внимательно прочел его и вернул обратно
- Как бы вы, Клюев, поступили, получив такое письмо? - спросил подполковник.
- Я, конечно, пошел бы на этот Суворовский бульвар, сел на третью скамейку с веточкой сирени и ждал.
- А если мы все это проделали, но никто не пришел?
- Этого не может быть!
- Клюев, я вас еще раз предупреждаю, не забывайте, где вы находитесь! - предупредил его подполковник.
- Простите, я волнуюсь. Этот гражданин, ну который был на Суворовского бульваре, как он держал веточку сирени?
- Как указано в письме, в правой руке, примерно так. - И, взяв в правую руку карандаш, подполковник показал, как бы он держал ветку сирени.
- Нет, что вы! - волнуясь, сказал Клюев, - так он ни за что не подойдет.
- Почему?
Заинтересовавшись, полковник Каширин встал и подошел к столу. И Клюев, уже понимая, что главный здесь вот этот высокий седеющий человек с проницательными серыми глазами, заговорил, обращаясь к нему:
- Помните, вы это тоже слышали, я рассказывал: на даче, близ города Берхтесгадена, францисканский монах Доменико Биджаретти, мы звали его Диб, обучал нас коду внешней связи. Внешняя связь - это внешние опознавательные знаки, при помощи которых агенты налаживают связь, не зная друг друга. Эти кодированные знаки меняются каждые три месяца и как бы служат бессловесным паролем. На апрель, май и июнь кодированный знак внешней связи - три пальца правой руки, сложенные для католического благословения. Написавший это письмо знает код, поэтому он требовал, чтобы в правой руке была веточка сирени, держать ее нужно было так, - Клюев взял карандаш и показал, как надо было держать веточку сирени. - Он был и, увидев, что сидящий с веточкой сирени не знает кода, не доверился ему и прошел мимо.
- Почему же, черт вас возьми, вы этого не сказали раньше!! - не сдержавшись, крикнул подполковник Зубов.
- Потому что вы меня об этом не спрашивали. Я же сказал вам, что монах-францисканец обучал нас умению владеть кодом внешней связи…
- Теперь об этом поздно говорить, - спокойно сказал полковник и, быстро выйдя из кабинета, прошел к капитану Гаеву.
- Наломали дров, - сказал полковник, - наломали дров, - повторил он и прошелся по кабинету. - Плохо не то, что этот тип не обнаружил себя. Плохо то, что он отлично понял, что на скамейке, с веточкой сирени в руках, сидит подставное лицо, а настоящий агент в наших руках. Он это понял и, конечно, насторожился.
Подавленный этой же мыслью, капитан Гаев молча стоял и уныло смотрел в окно.
- Ну чего, Николай Алексеевич, ты нос повесил? - продолжал полковник. - У нас есть ниточка, попробуем размотать и весь клубок. Опыта у нас достаточно.
- Ниточка-то очень тонка, Сергей Васильевич, того и гляди порвется, - с огорчением заметил Гаев.
- Как это тонка? На конверте письма агента есть городской штамп. Стало-быть город мы знаем. Образец письма на машинке у нас есть? - Есть! Будем действовать. Пошлем в этот город умного инициативного человека.
- А если письмо в целях конспирации брошено из другого города? А если эта машинка частная? - спросил Гаев.
- Если бы да кабы, - это не наш стиль работы, капитан Гаев. Будем действовать.
9. МАЙОР НИКИТИН
Было одиннадцать часов двадцать пять минут, а поезд "Красная стрела" из Ленинграда приходит в 11.00.
Полковник снял трубку телефона и набрал номер.
- Гараж? Диспетчер? Говорит полковник Каширин. Я давал указание выслать мою машину на Ленинградский вокзал… Хорошо… - Полковник положил трубку и подошел к окну. Перед ним расстилалась вся в движении, сверкающая в лучах полуденного солнца - Москва. Сквозь приоткрытое окно в кабинет врывались шумы великого города.
Полковник не слышал стука в дверь и не видел майора Никитина, когда он вошел в кабинет. Степан Федорович Никитин был человек лет тридцати пяти. Над крутым, большим лбом золотистая копна волос с выжженной солнцем прядью; густые светлые брови, сросшиеся над переносьем, походили на два крыла золотистой птицы. В тени больших и почему-то темных ресниц голубые глаза, немного прищуренные, искрились теплом и мягким юмором. Нос был прямой, но далеко не классической формы. Выразительный рот и твердый волевой подбородок дополняли этот портрет.
Одет был Никитин в ладно сшитый серый спортивный костюм, из-под которого выглядывала гладкая шелковая рубашка и темнокрасный галстук в серебристую полоску.
Никитин некоторое время постоял в дверях, рассматривая Каширина: они не виделись больше месяца. Он без труда заметил, что полковник чем-то озабочен, устал, но в то же время находится в состоянии большого напряжения. Никитину все это было знакомо" и, проникаясь сочувствием и теплотой к этому большому, без устали работающему человеку, не в силах дальше сдерживать себя, он шагнул вперед.
- Сергей Васильевич! Друг!!.
Каширин повернулся, увидел Никитина и, заключив его в объятия, радостно воскликнул:
- Степа! Я знал, что ты не задержишься. Знал. Ну, садись, рассказывай!
- Да что рассказывать, Сергей Васильевич. Сняли мы на Лахте комнату с верандой, жена готовится к защите диссертации, а я рыбачу понемногу. Начал купаться, взял на прокат лодочку, робинзоню, только Пятницы нет. Собаку завел, дворняжка чистых кровей, приблудился пес случайно, а теперь нас водой не разольешь, - охотно рассказывал Никитин.
- Ну, а тема диссертации у Ксении сложная? - спросил полковник.
- "Контузионный синдром и отдаленные результаты повреждения черепа".
- Эта тема ей хорошо знакома. Когда она защищает диссертацию?
- Осенью, в сентябре или октябре. Сергей Васильевич, что-нибудь случилось, что ты меня так срочно вызвал? - тревожно спросил Никитин.
- Видишь, Степа, у нас всегда что-нибудь да случается. Такая наша "планида", - уклончиво ответил полковник и в свою очередь спросил: - Скажи, Степа, ты ведь, кажется, с Шабровым служил в одном полку?
- Шабров, Петр Михайлович?! - вспомнил Никитин. - Как же, в пятьдесят первом саперном; он командовал батальоном, а я ротой. Если не считать слабости к Бахусу, чудесный парень, сильный, знающий инженер. Я в сороковом кончил строительный институт, пришел к нему в батальон и только там понял, что практически ничего не знаю. Нет, он человек стоящий. Хороший товарищ!
- Ты служил с ним по сорок второй? - спросил полковник.
- Точно. В сорок втором меня как офицера, владеющего немецким и английским языками, отозвали из саперной части и попал я в руки Каширина. Вот о нем я ничего хорошего оказать не могу, зверь, а не человек!
- Это я-то?
- Ты-то!
- Ну погоди, я тебе это припомню! Возвращайся из отпуска и приступай к работе!
- Сергей Васильевич, как же так, я еще и отдыхать по-настоящему не начал…
- Я, Степа, тоже посидел бы бездумно на бережку, в камышах с удилищем, отгоняя комаров махорочным дымком. Дела не позволяют, - сказал Каширин и даже вздохнул. Он встал, прошелся по кабинету, затем остановился против Степана и официально сказал:
- Майор Никитин, слушай внимательно: в небольшом районном центре под Москвой сидит агент иностранной разведки. Если судить по той посылке, что направляет ему хозяин, враг это опасный и терпеть его на нашей земле нельзя. Кто он, где работает, чем занимается, мы не знаем. Но знаем мы, что в этом районе несколько крупных военно-промышленных объектов. Стало быть, основная его задача - проникнуть на эти объекты. Вот назначение майора инженерных войск Никитина диспетчером Военно-строительного управления округа при Отдельном строительном участке. - Полковник положил перед Никитиным назначение.
- Как диспетчер ВСУ округа ты можешь бывать на всех объектах строительства, а основные заказчики ОСУ - военно-промышленные предприятия. Начальник ОСУ - полковник Шабров.
- Петр Михайлович?!
- Петр Михайлович. В 11.40 тебя ждет подполковник Зубов. Спустись к нему и посмотри протокол допроса Фрэнка-Рубцова-Клюева. Все остальные материалы получишь у капитана Гаева. Если тебе будет трудно, помни - ты не один. Первый секретарь горкома партии Роман Тимофеевич Горбунов - умный человек, большого жизненного опыта. Можешь смело ему довериться, он в курсе всех вопросов, связанных с твоим назначением.
Никитин вышел, а полковник снял трубку телефона и набрал номер:
- Товарищ генерал? Говорит полковник Каширин. Докладываю по делу "Фрэнка": завтра утром майор Никитин выезжает на место.
10. НАЧАЛЬНИК ОСУ
Шабров поднялся, как всегда, в семь часов, стараясь не потревожить жену и сына. Ставни были закрыты. Громко тикал будильник, положенный набок.
Шабров вышел во двор, взял ведро, умылся, облившись до пояса прохладной, освежающей водой, растерся докрасна полотенцем и, вернувшись в дом, прошел на кухню.
Здесь, вытащив вилкой из кастрюли с борщом, стоявшей в ведре с водой, солидный кусок мяса, нарезал его, оглядываясь на дверь спальни, стараясь не шуметь, налил из графина стопочку водки, выпил ее и плотно закусил.
Когда к калитке подъехал газик - "козел", Шабров уже был одет, чисто выбрит и ждал на улице.
- Куда, товарищ полковник? - спросил шофер.
- В стройбат, - сказал Шабров и откинулся на спинку сиденья.
Сегодня был день боевой и политической учебы стройбатовцев, поэтому на стройках Отдельного строительного участка (ОСУ) работало только несколько бригад вольнонаемных, специалистов по укладке плитки и сантехнике.