Один из апачей, широкоплечий, одетый в синий мундир армии Союза, доходивший ему до колен, отдал приказ. Другой подошел к ослу и поднял попону, открыв кожаные переметные сумы. Он развязал одну и извлек наружу матерчатый мешок, на вид довольно-таки тяжелый: поднимать его пришлось обеими руками. Ножом он проделал в мешке небольшую дырку. На залитую кровью землю пролилась струйка золотого песка. Вождь протянул руку так, чтобы золото текло между пальцами, потом сделал резкий жест, и его люди разразились криками.
Раньше, чем кровь федералов высохла, апачи вновь двинули караван ослов с поклажей. Вскоре последний из них скрылся за поворотом ущелья.
Зачарованный видом золота и мыслью о том, как бы его заполучить, Гровс решил идти за индейцами. Он осторожно повел свою кобылу вниз по склону, в сухое русло, мимо трупов солдат, разбросанных вокруг, как поломанные куклы.
Держась на расстоянии, он следовал за апачами все утро и весь день, через глубокие долины и дремучий лес, и в конце концов добрался до скалистых отрогов Западного Сьерра-Мадре.
После целого дня слежки за отрядом он поднялся на вершину холма и взглянул вниз, в узкую долину с отвесными каменными склонами по обе стороны и небольшой стремительной речкой, текущей посередине. Апачи сделали остановку и стали снимать с ослов вьюки.
Он привязал кобылу и пошел дальше пешком, прокладывая путь вдоль хребта под прикрытием пихтовых зарослей, пока не сократил расстояние вдвое. Спрятавшись под сенью леса, он наблюдал, лежа на земле, как индейцы переносят седельные сумки в густую рощу у подножия скалы. Покончив с этим, они вскочили в седла и погнали караван прочь из долины, дальше, в горы.
Он выждал еще час, потом вернулся к своей кобыле и спустился в долину, где индейцы выгрузили золотой песок. Снова привязал лошадь и обошел рощу, обнаружив узкую тропинку. Тропинка вела к небольшой расщелине в скале, куда едва мог протиснуться человек. Вытащив револьвер, он прислушался. Жажда золота влекла его вперед, и он нырнул в извилистый проход, который вывел его к пещере. Было уже далеко заполдень, солнце скрылось за вершинами гор. Пещера казалась темной, как надвигающаяся ночь.
Согнувшись в три погибели, чтобы не задеть низкий потолок, он вошел внутрь, громко топая ногами. Пошарив вокруг, обнаружил еще теплый факел. Он чиркнул спичкой, поджигая туго скрученную солому, и оранжевое пламя осветило стены. За века ноги апачей и их предков плотно утрамбовали песчаный пол, а потолок почернел от дыма их факелов.
Пройдя еще несколько шагов, он оказался в обширном помещении, содержимое которого заставило его ахнуть.
Кучи золота громоздились одна на другую. И серебра было не меньше.
Золотые слитки, сложенные штабелями, как дрова возле печи, поднимались на четыре-пять футов в высоту. Вдоль стен выстроились, местами в два-три ряда, сундуки монет, помеченные знакомыми названиями: "Монетный двор Карсон-Сити", "Армия США", "Конфедерация штатов Америки". На многих - гербы Испании либо знатных испанских семей. Здесь были ацтекская бирюза и мексиканское серебро. Он разглядел сорок или около того сумок с золотым песком из знакомого каравана. То, что недавно казалось целым состоянием, бледнело на фоне окружающих сокровищ.
"Апачам понадобилась сотня лет, чтобы накопить такие богатства", - подумал Билли. Он медленно бродил между штабелями, ящиками, коробками и мешками, щупая драгоценный металл, вдыхая его запах и даже пробуя на вкус. Не в силах совладать с собой, он бросил пригоршню золотых монет в карман.
Среди сокровищ были разбросаны шпаги, мушкеты, ружья и щиты, многие украшали знаки испанской армии, давно покинувшей эту мексиканскую глубинку.
Открыв небольшой серебряный сундучок, он был разочарован, найдя там всего лишь сложенный кусок ткани, примерно с бандану размером. Поднеся факел поближе, он поднял ткань и осмотрел ее, удивляясь, что эта тряпка делает среди баснословных сокровищ. В неверном свете факела он разглядел на ней лицо человека с длинными волосами, усами и коротко подстриженной бородой, в головном уборе, напоминающем корону с султаном из перьев. Изображение было блеклым, как будто бы вытканным из нитей, а не нарисованным.
Внезапный скрип заставил его вздрогнуть. Он замер - казалось, что сердце остановилось, боясь биться дальше. Потом понял, что это скрипят раскачиваемые ветром деревья у входа в пещеру. Тем не менее мимолетный испуг вывел его из прострации и вернул к реальности. Если он хочет получить хоть что-то из сокровищ, надо торопиться. Апачи вряд ли оставили это место без охраны.
Прежде чем бросить ткань обратно в сундук, он вытер ею испарину с лица. Нужно быстро решить, что брать. Золотой песок проще всего превратить в наличные, и он посчитал, что индейцы не заметят пропажу одной-двух сумок. К тому же он уже прикарманил несколько монет.
Он взял одну сумку и направился к выходу из пещеры. Если факел еще погорит, он вернется за второй, но не больше. Ему совершенно не хотелось быть убитым из-за собственной жадности. Но едва он вышел наружу, его остановил голос:
- А, сеньор Гровс, мы уже начали думать, что вы никогда не выйдете из горы.
Он уставился прямо в стволы сорок четвертого калибра, которые держали трое бандитос из таверны в Санта-Ане. Следовало, видимо, чаще оглядываться через плечо, следя за апачами.
- Что это у тебя здесь, амиго? - спросил один из них, глядя на сумку. - Ты принес нам…
Его прервала быстрая серия глухих ударов, тела бандитов резко напряглись, потом обмякли, обвисли в седлах и попадали на землю, показав черенки стрел, торчащих из спин.
Из-за деревьев показался отряд апачей. На свою следующую жертву они смотрели с холодным безразличием.
Жгучая боль в груди заставила Гровса опустить глаза. Он пошатнулся. Из груди торчала стрела, вошедшая почти по самое оперение. Колени его подогнулись, и он упал.
Он лежал, глядя на апачей и чувствуя, как под ним образуется теплая лужа его собственной крови, и вдруг уши его наполнил низкий рокот. Поначалу отдаленный, он быстро перешел в рев.
"Это и есть звук смерти?"
Земля застонала, и скальная стена прогнулась, как будто сделав вдох. Почва задрожала - сначала мелко, потом сильнее и наконец заходила ходуном, как волны на море.
Индейские лошади забились, как если бы оказались на качающейся палубе корабля.
Теперь, стоя на коленях у ручья и брызгая водой на лицо, он вспомнил все - сверлящий уши грохот и трещину, змеящуюся по земле, заглатывая все на своем пути. Сперва апачей, потом его.
СТЕНА ЧЕРЕПОВ
2012, Мехико
Сенека вышла из-под тента, закрывающего раскоп, и стала на солнце, наводя камеру на площадь Сокало с гигантским флагом Мексики посередине. Даниель вышел следом.
Она сделала два снимка и лишь потом повернулась к нему. Взявшись за руки, они отправились прогуляться.
- Просто поразительно - оглядишься и поймешь, что мы всего в нескольких сотнях футов от кафедрального собора. Как будто мы стоим между двух миров в разрыве времени.
Даниель сжал ее руку, потом указал на развалины Темпло Майор у них за спиной.
- Вот то, что осталось от Стены Черепов - эта стена была буквально сложена из человеческих черепов и покрыта штукатуркой. Можешь представить, сколько крови лилось по ступеням этого храма. Нельзя забывать, что это была другая культура - культура, где все подчинялось религиозным верованиям.
- И ты не считаешь, что Монтесума поступал дурно?
- Я этого не говорил. Я сказал только, что мы должны попытаться понять, почему,а не только чтои как.Мы должны понимать обычаи и систему верований каждой цивилизации.
Они замолчали. Он смотрел на руины.
- Иногда я чувствую, что почти в силах перешагнуть тонкую грань времени и пространства и оказаться в их мире. Бывает, я прикасаюсь к артефактам, а они говорят со мной. Звучит странно, я понимаю.
- Ничуть, - Сенеку всегда восхищал его энтузиазм. Его восторг был заразителен и будоражил ей душу. - И как ты только терпишь меня? Я-то по натуре сухой скептик. Я полагаюсь только на факты, уже установленные. Иногда мне хотелось бы иметь менее аналитический склад ума.
- Ах, но это же неизбежно, если ты хороший журналист.
Она погладила его по щеке и склонила голову набок.
- Господи, как же я люблю тебя, Даниель Берналь!
Он накрыл ее ладонь своей.
- Итак, перед тем как я позволил себе вскарабкаться на воображаемую кафедру, ты спрашивала, что могло случиться с останками Монтесумы.
- И что ты думаешь?
Он пожал плечами.
- Время было неспокойным. Испанцы могли запретить им кремировать императора. В конце концов, церковь и кремация всегда плохо сочетались. А теперь это тайна пятисотлетней давности. Возможно, мы никогда не узнаем этого. Хотел бы я обсудить пропажу погребального сосуда с моим старым наставником, профессором Флоресом.
- Почему нет? Разве он не здесь же, в Мехико, в университете?
- Он вышел на пенсию и уехал в джунгли, на какой-то остров.
- А ты не можешь убедить правительство разрешить тебе продолжать исследование храма и довести раскопки до конца? Кто знает, что еще ты найдешь…
Даниель покачал головой.
- Испанцы строились прямо поверх Теночтитлана. Они накрыли весь ацтекский город своим. Историческое значение испанских зданий не позволяет разрушать их, а нам пришлось бы это делать. То, что нам разрешили провести такой объем работ, уже удача.
- Что дальше? - к ним подошел Карлос, технический ассистент.
Даниель потер губы указательным пальцем.
- Я хотел бы сделать кое-какие заметки, а потом продолжим исследование гробницы видеозондом.
Карлос и видеотехник участвовали в работе мексиканской археологической партии от телеканала "Мехикали", и, в отличие от большинства остальных, Карлос бегло говорил по-английски. Сенеке показалось, что он чем-то обеспокоен и немного нервничает.
- Доктор Берналь сказал, что вы, возможно, потомок Монтесумы? - обратилась Сенека к Карлосу.
- Да. Моя семья до сих пор носит эту фамилию.
- Монтесума?
- Моктесума, - он выделил голосом небольшое различие в произношении. - Вот, - он протянул ей свою визитную карточку работника телеканала "Мехикали", - смотрите, как пишется: Моктесума.
Сенека рассмотрела имя, затем медленно произнесла его.
- Легко понять, как оно превратилось в Монтесуму.
- Испанцы записывали так, как расслышали, - сказал Даниель.
- Я подумывал взять ацтекское имя, но все знают меня как Карлоса.
- Тогда у вас должен быть особый интерес к этому месту, - сказала Сенека, пряча его карточку в карман.
- Больше, чем вы думаете.
- Давайте сделаем перерыв на обед, - предложил Даниель. - Думаю, всем нужно отдохнуть. Соберемся снова через час и продолжим видеозапись.
- Мы можем пойти все вместе, - Сенека кивнула Карлосу. - Я читала в путеводителе, что недалеко отсюда есть знаменитая кантина Бар Ла Опера. Панчо Вилья якобы въехал туда на лошади и, требуя обслуживания, выстрелил в потолок из револьвера. Говорят, дырка от пули еще осталась.
- Это для туристов, - ответил Карлос.
- Пожалуй, я не пойду, - сказал Даниель. - Мне нужно кое-что записать. Перехвачу что-нибудь с остальными.
Видеотехник вышел из-под тента и жестами спросил, что делать дальше.
- Они хотят сделать перерыв, - сказал Карлос.
- Не опасно мне будет оставить оборудование? - показала Сенека на свою камеру.
- Все оборудование Мехикали тут, - Карлос указал на группу солдат, стоящих за лентой, что обтягивала место раскопок по периметру. - И охрана есть.
Мексиканские власти поставили этих солдат, чтобы они не пускали на раскопки любопытных.
- Пойдем с нами, Даниель. - Она потянула его за руку. - Это интересно.
- Мне нужно доделать работу. Чем скорее мы закончим, тем скорее уедем на Юкатан.
- Хочешь, я останусь с тобой?
- Нет, ты иди.
- Ну, тогда отправляйся к своим записям. Но обещай, что все-таки поешь. - Потом она сказала Карлосу: - Я только положу камеру и возьму сумочку. Не уходите без меня. - И вместе с Даниелем направилась к тенту.
Несколько минут спустя она вышла и оглянулась.
Видеотехник махал рукой, стоя у Стены Черепов. Сенека подошла к нему.
- А где Карлос?
Он пожал плечами.
- El по esta aqui.
- Он остался? Это странно. Мы собирались пойти…
Взрывная волна ударила ее с такой силой, что подбросила в воздух и футов двадцать тащила по старинной каменной кладке мостовой. Смятая и оглушенная, несколько секунд она не могла двинуться. Сумев наконец открыть глаза, она обнаружила, что лежит у подножия Темпло Майор, а в небе над ней - столб черного дыма.
Ее взгляд остановился на теле видеотехника, лежащем в нескольких футах от нее. Его голова была повернута под неестественным углом - словно бы отделилась от позвоночника и легла поверх плеча. Глаза, устремленные на нее, застыли.
До нее донеслись звуки сирен и панические крики. Ее веки налились свинцом, и глаза под их тяжестью сузились и закрылись, а когда дым рассеялся, стала видна Стена Черепов.
МЕРТВАЯ ТИШИНА
2012, Мехико
Сенека заморгала и раскрыла глаза. Сколько она здесь лежит? Она решила, что лишь несколько секунд, раз помощь еще не подоспела, а небо черно от дыма. Каждая мышца, каждый сустав, каждая косточка горели от боли. Кашляя от дыма, она попыталась сесть. Кровь текла ей прямо в глаз, и она вытерла кровь. Ощупала голову, чтобы найти, откуда она течет. Рана оказалась под волосами, мокрая и липкая. Все болело. Ее трясло, было трудно дышать, бедро, которым она ударилась о землю, жгло, глаза закрывались, а в ушах стоял пронзительный звон, отзываясь на вой сирен и крики о помощи.
- Даниель! - хотела закричать она, но из горла вырвался только слабый вой.
Первая попытка встать на ноги не удалась, она рухнула обратно на землю.
- Помогите, кто-нибудь, пожалуйста! Даниель, где ты?
С громкими стонами она привела себя в вертикальное положение и, шатаясь, побрела туда, где был тент.
Обгорелый мусор закручивался в крохотных смерчах и оседал на каменную мостовую. Расстояние, которое она силилась преодолеть, казалось, растянусь на целые мили. Клочки бумаги сыпались с грязного неба, как черное конфетти.
- Даниель! - на этот раз ей удалось крикнуть громче. Ей казалось, что время исчезло, утонуло в вязком тягучем ритме шага, и все вокруг расплывается. В этом своем замедленном времени она бесконечно искала Даниеля, но, кажется, безо всякого успеха. Воздух наполняла отчетливая вонь горелой плоти и волос, перебивавшая даже запах дыма.
- Даниель! - дрожащим голосом звала она.
Землю устилали крупные и мелкие обломки металла, картона, дерева, камня и чего-то неопределимого. Справа от себя она увидела нечто, напоминающее человеческую фигуру. Спотыкаясь, она подошла ближе. От человека осталось лишь туловище, облепленное лохмотьями. Желудок отреагировал немедленным позывом к рвоте. От обгорелой кожи и ткани поднимался дымок.
Потом она заметила еще одну жертву, прямо перед собой, и опустилась на колени рядом с изуродованным телом.
- Даниель.
Она положила его голову себе на колени, из его горла вырвался едва слышный посвист, и каждый его неглубокий вздох сопровождался влажным хлюпаньем.
- Держись. Помощь идет. - Ее слова прерывались рыданиями. - Оставайся со мной, родной. Держись.
"О, господи, у него вся рубашка пропитана кровью".
Она рванула застежку и увидела на груди зияющую рану, в которой со свистом и хлюпаньем пузырилась пена. Вдыхая медный запах его крови, она попыталась зажать рану ладонью, но кровь струилась между пальцами и багровыми ручьями стекала на землю.
Слишком много крови…
Под ладонью у нее слабо, почти неощутимо билось его сердце, быстро, но не сильнее, чем трепет крылышек колибри.
- Сен? - его голос звучал глухо, кровь мешала говорить.
- Шшш, не разговаривай. - Она услышала вой сирен. "Почему же так долго?"
Она наклонилась ближе к Даниелю, чувствуя его дрожь и проклиная свою неспособность согреть его.
Неподалеку с визгом затормозила полицейская машина.
- Сюда! - замахала рукой Сенека. - Сюда! На помощь! Пожалуйста, помогите!
И вдруг заметила, что наступила тишина. Мертвая тишина. Ужасные звуки, издаваемые телом Даниеля, смолкли. Крылышки колибри замерли. Осталось странно потяжелевшее тело.
- Нет, нет, нет! Пожалуйста, Даниель. Пожалуйста, не оставляй меня!
Подъехали машины скорой помощи.
Но было поздно.
Сенека запрокинула голову и уставилась в небо.
- За что? За что!
Потом опустила глаза на человека, которого любила, нежно погладила по лицу, прижалась губами к его лбу. Ее слезы смешались с его кровью, и она снова посмотрела в затянутое дымом небо.
- За что?
КРОВАВАЯ МЭРИ
2012, Лондон
- Это место меня в дрожь вгоняет, - шепнул первый адепт в крошечный микрофон, закрепленный на наушниках. Сквозь очки ночного видения узкий проход тремя уровнями ниже главного нефа Вестминстерского аббатства зловеще мерцал зеленоватым светом. Под этим древним архитектурным памятником Лондона покоится прах более трех тысяч человек, и он осторожно продвигался вдоль череды склепов.
Он и его напарник были в черном камуфляже. Первый держал туннель на прицеле пистолета, второй в одной руке нес спортивную сумку, а в другой - сверхчувствительный подземный навигатор, ловивший сигналы направленных антенн, заранее тайно установленных вокруг собора. Двигаясь по беспросветно темному подземному лабиринту, второй каждые полминуты шептал в микрофон их координаты.
- Почти у цели. Церковь Святого Петра прямо над нами. Генрихова часовня впереди, чуть справа.
Первый отмерил определенное количество шагов и остановился.
- Здесь?
Второй взглянул на дисплей навигатора.
- Здесь. Поднимайся по ступеням.
Первый оглянулся и пошел. Напарник выжидал, пока он не поднимется ступеней на десять, чтобы последовать за ним.
Скоро они стояли строго под часовней Генриха VII на уровень ниже. Второй опять сверился с навигатором.
- Теперь по этому проходу на запад, пока не упремся в стену.
Они шли по туннелю, и первый читал имена, высеченные на мраморе, справа по ходу. Вот и последняя надпись.
- Это копия надписи на главной гробнице вверху. - И он вслух прочел по-латыни: - Regno consortes et urna hic obdormimus Elizabetha et Maria sorores in spe resurrectionis.
Второй перевел:
- Вместе на троне и в могиле, здесь покоимся мы, две сестры, Елизавета и Мария, в надежде на воскрешение.
- Если учесть, что Мария отправила триста человек на костер, ее надежда весьма оптимистична.
- Наверняка она не думала, что это произойдет так скоро.