Марченко оглянулся на спутников. Первым должен подняться по лестнице Бурлака. Посылая молодого офицера вперед, заставляя его рисковать больше других, капитан первого ранга оказывал ему самое большое доверие, какое может оказать начальник подчиненному. Марченко охотно поменялся бы с Бурлакой местами, но долг службы не разрешал. Командир обязан руководить действиями группы. Он отвечает не только за успех сегодняшней операции, но и за все дело.
Марченко сделал знак рукой. Повинуясь безмолвному приказу, Бурлака начал осторожно подниматься по ступеням. Одна из них скрипнула, Иван замер на месте.
Тишина…
Плечами Бурлака уперся в крышку люка. Чтобы приподнять ее, достаточно небольшого усилия. Спутники его приблизились вплотную к лестнице. Все четверо держали в руках пистолеты.
В городе начинается обычное суетливое утро. Хозяйки с кошелками спешат по чистым, прохладным улицам на рынок. Распахиваются окна домов. Гремит голос диктора, призывающего приступить к физкультурной зарядке. Ася, наверное, проснулась и нежится в постели, вспоминая прошедший вечер. Она думает об Иване и не знает: он стоит, согнувшись, в душном, темном подвале, ему предстоит открыть крышку люка, ведущего в квартиру, где, возможно, ждут хорошо вооруженные враги. Может быть, первое, что встретит Бурлака в незнакомой комнате, будет сухой щелчок выстрела, багровая вспышка огня, и затем навсегда исчезнет для него большой солнечный мир с его овеянными ветром просторами, морем, шумными городами, в которых Бурлака никогда не бывал…
Лейтенант Бурлака сильным движением выпрямился, отбросил громко стукнувшую крышку люка и с пистолетом в руке выскочил из подвала.
Его примеру последовали остальные. Четверо вооруженных людей стояли в пустой комнате. Было светло, прохладно, издалека доносился городской шум. Сквозь приоткрытую половинку окна влетал утренний ветер, сквозняк колыхал пеструю ситцевую занавеску, и она то выгибалась, туго натягиваясь, как парус, то бессильно обвисала.
- Смотрите! - крикнул Бурлака.
На полу перед окном, протянув вперед руки, лежал человек. Остекленевшие глаза его смотрели куда-то далеко, и выражение непреклонной решимости навсегда застыло в них. Рот был широко открыт, как будто человек хотел крикнуть, но не смог.
Марченко подошел к лежащему.
- Убит ударом ножа, - после короткого молчания сказал капитан первого ранга. - Несколько часов назад.
11. Черный автомобиль
Пароконная повозка для транспортирования тяжелых грузов неторопливо двигалась по дороге, ведущей из Энска в дачный пригородный поселок Воскресенск. Такие повозки на Украине называют площадками. Впрягают в нее самых сильных ломовых лошадей.
На высоком сиденье площадки удобно разместился Люся Гречко - ломовой извозчик артели "Прогресс".
В Энске, да и некоторых других портовых городах Азово-Черноморья, существует своеобразное обыкновение в дружеском или семейном кругу называть мужчин женскими именами. Поэтому имя "Люся" вовсе не означало, что битюгами Голубкой и Ласточкой, впряженными в площадку, правила девушка. На девушку Люся Гречко - по паспорту Алексей Севастьянович Гречко - походил менее всего. Голос у Люси был грубый, большие мозолистые руки его свидетельствовали о привычке к тяжелому труду, лицо - о добродушном, прямом характере. Рассердившись на кого-нибудь или на что-нибудь, Люся терял контроль над собой и тогда разговаривал, не заботясь о правилах приличия.
Настроение у Люси сегодня было неважное. Вчера на общем собрании артели председатель обвинил Гречко в плохом уходе за лошадьми. В глубине души Люся сознавал, что председатель прав, но обида не проходила.
- Не покормил, - рассуждал вслух Гречко. - Ты так и скажи, по-товарищески, значит: мол, Люся, ты, братец, того… А он, бувайте здоровы, в доклад меня. В виде отрицательного примера, значит… Родственник еще, шуряк! Когда Нинку сватал, так, як тот змей, вился. Кабы знать, что ты такой, - не видать тебе Нинки, как своих ушей без зеркала. Я бы тебе со двора по потылице, по потылице…
Ласточка и Голубка ритмично постукивали копытами по мощенной камнем дороге. С одной стороны шоссе, метрах в трехстах отсюда, круто обрывался над морем скалистый берег, с другой - раскинулись виноградники, огороды, сады, в которых прятались небольшие домики - дачки горожан и "курени" рыбаков. Правда, на участке, где ехал Гречко, - километров шесть-семь от Воскресенска - не селился никто. Дачники и рыбаки предпочитали строить свои жилища ближе к городу. Раскаленная дорога, побуревшая под горячим солнцем степь производили унылое впечатление. Недаром это место и особенно стоявший здесь курган в былые годы пользовались дурной славой. Старые рыбаки рассказывали: под курганом похоронен контрабандист грек Анаталаки, убитый здесь русской пограничной стражей. Происходили эти события лет сто назад. Насколько правдивы рассказы о гибели Анаталаки, никто толком не знал, но дурная слава жила.
Дорога круто огибала курган, спускалась в низину и дальше без всяких помех вела прямо в Воскресенск.
"Может, побоялся смолчать, боягуз, - все думал Люся о вчерашнем докладе. - Ведь родственник, семейственность пришьют. Но ты бы по совести говорил, крика не подымал… Нерадивый - про меня кажет… В болото катится… Обожди, я тоби за гнилую сбрую, что ты купить распорядился, тоже…"
Рявкнул автомобильный гудок. Люся оглянулся. Увлекшись планами мести председателю артели, он незаметно выехал на середину шоссе. Догнавший площадку большой черный автомобиль сигналом требовал, чтобы извозчик свернул в сторону. Шофер, видимо, торопился - машина подошла вплотную к повозке и продолжала беспрерывно гудеть. На длинном радиаторе автомобиля болтался маленький иностранный флажок.
- Пидождешь, - сердито произнес Гречко, неторопливо дернув возжи и хлестнув кнутом по спине Голубку. - Не на пожар.
Машина рванулась вперед, едва не задев Ласточку, та испуганно отпрянула. Лошади вот-вот могли понести без дороги, опрокинуть повозку, порвать упряжь.
Мимо Гречко мелькнул вытянутый хищный силуэт автомобиля. Рядом с шофером сидел единственный пассажир. Он даже не повернул головы в сторону извозчика, которому нетерпеливая машина наделала хлопот.
- А, цаца! - крикнул разозленный Гречко вслед автомобилю. - Чтоб тебе повылазило!
Крепкой рукой сдерживая все еще не успокоившихся лошадей, Люся продолжал ругаться на чем свет стоит. В автомобиле его, конечно, не слышали. Машина быстро обогнула курган и скрылась из поля зрения Гречко.
Через несколько секунд Гречко услышал гудки.
"Еще чего? - подумал он. - Не задавил ли кого?"
Он ударил по лошадям, чтобы скорее увидеть, что делается за курганом. Машина гудела случайному прохожему, шагавшему по шоссе. Прохожий свернул к обочине, торопливым движением снял с головы пилотку, вытер лоб. Шофер резко затормозил, прохожему что-то передали из автомобиля, затем машина умчалась.
Сперва Гречко не придал этому никакого значения. Однако потом он забеспокоился. О чем может беседовать пассажир машины с иностранным флажком со случайным прохожим? Узнавать дорогу? Узнавать-то нечего - одно шоссе без развилок и перекрестков ведет из Энска в Воскресенск. Захочешь - не собьешься с пути. А что передали из машины? Тут дело не чисто.
Без долгих рассуждений Люся подхлестнул лошадей и вскоре догнал прохожего.
Это был Дынник. Тяжелые раздумья одолевали его. Налет на бюро провалился. Надо еще благодарить судьбу, что удалось благополучно унести ноги. Неужели контрразведка что-то пронюхала и приняла меры?
Дынник испуганно оглянулся, как бы ожидая увидеть рядом с собой преследователей. Никого, однако, не было, кроме ломового извозчика на грохочущей повозке.
Как быть дальше? Что случилось с Моро, что помешало ему явиться к условленному месту встречи, к кургану? Когда машина с иностранным флажком притормозила, Дынник увидел в ней не Моро, а совершенно незнакомого человека. Сердце Дынника сжалось, но он, овладев собой, продолжал итти прежним шагом, игнорируя автомобиль и сидевших в нем.
- Дынник! - негромко, но достаточно внятно позвал пассажир машины.
Дынник не оглянулся.
- Дынник? - автомобиль ехал теперь рядом с идущим Дынником. - Я от Моро.
- Не знаю ни вас, ни Моро. Не понимаю, чего вы от меня хотите.
- Моро предупредил, что вы будете остерегаться меня. Я вас ни о чем не спрашиваю и ничего вам не говорю, - торопливо продолжал незнакомец. - Понимаю вашу осторожность. Возьмите записку от Моро. В ней все сказано. Быстрее, пока извозчик далеко, не надо лишних свидетелей нашей встречи.
Рука незнакомца высунулась из машины и втолкнула клочок бумаги в грудной карман гимнастерки вяло сопротивлявшегося Дынника.
Машина поехала дальше к Воскресенску, оставляя за собой желтый след пыли. Дынник быстро вытащил записку, прочел, сунул в брючный карман и испуганно проследил взглядом за скрывавшимся в низине автомобилем. "Что случилось? Почему Моро прислал на свидание кого-то другого?" - спрашивал он себя.
В таком же, если не большем, беспокойстве находился и "Д-35". Он старался и не мог догадаться: происходящее с ним случайность или подготовленная заранее ловушка? Следует еще раз проанализировать, как все это было. Утром в номере, где жил Моро, раздался телефонный звонок. Корреспондент советской газеты, некто Глебов, с которым Моро ранее виделся несколько раз, просил разрешения посетить иностранного коллегу. Моро не возражал. Через пятнадцать минут Глебов вошел в номер.
- Окажите мне помощь, - сказал Глебов после приветствия. - Я получил срочное задание редакции написать очерк о теплоходе "Виктори" - том самом, который стал почти легендарным во время войны. К несчастью, я не знаю ни одного иностранного языка и не знаком со спецификой морского дела. Не чета вам, старому морскому волку.
- О да, - кивнул Моро. - Я провел немало времени и на торговых и на военных судах.
- Обычный переводчик мне мало пригоден, - продолжал Глебов. - Хочу обратиться к вам. Вы сможете подсказать мне, на что обратить внимание, готовя очерк о моряках.
- Пожалуйста, с большим удовольствием, - верный правилу всегда быть приятным, завязывать, где можно, дружеские отношения, "Д-35" нелицемерно обрадовался просьбе Глебова.
Радость его, однако, померкла, когда оба журналиста пришли в порт: оказалось, что "Виктори" стоит на внешнем рейде, и добираться к теплоходу нужно катером не менее часа.
Глебов оказался на редкость старательным журналистом: он не пропустил ни одного члена команды, подробно беседовал с каждым. Корабельные склянки пробили одиннадцать, полдень, час пополудни, а разговорам Глебова не виделось конца. Тревога и злость Моро все росли.
- Не знал, что русские журналисты так тщательно собирают сведения для своих очерков, - с кислой миной заметил Моро.
Глебов принял его слова за комплимент.
- Да, да, вы правильно подметили… Итак, в момент налета "юнкерсов" второй штурман находился возле зенитного орудия. Спросите, пожалуйста, кто открыл огонь? - И осточертевший Моро разговор о приключениях "Виктори" продолжался.
В половине второго Моро не выдержал.
- Очень сожалею, коллега. Я должен ехать на берег по неотложному делу.
- На берег? - поднял брови Глебов. - Так рано? Я просил подать катер к шести часам.
- К шести часам! - ахнул Моро. Он понял, какой промах совершил, согласившись поехать с Глебовым. - Невозможно! Абсолютно невозможно.
- Простите, - обиделся Глебов, - вы сами дали согласие сопровождать меня. Уехав, вы лишите меня возможности выполнить поручение редакции. Вы журналист, вам незачем объяснять, что это значит.
- Откуда я знал, что вы так долго будете здесь копаться!
Глебов пожал плечами:
- А я откуда знал, что вы торопитесь? Если бы вы меня предупредили, я бы" обратился к другому.
- Спорить бесполезно, - резко ответил Моро. - Я должен уехать - вот и все.
- Совсем не все, - тон Глебова тоже стал резким. - Я вынужден буду пожаловаться на вас, вы меня ввели в заблуждение. Очень жаль, но такое поведение никак нельзя назвать дружественным, господин Моро. Это выглядит очень странно и совершенно непонятно.
Последняя фраза заставила "Д-35" внимательно посмотреть на собеседника. Полное, с холеной каштановой бородкой лицо Глебова выражало обиду и ничего больше. Черные задумчивые глаза сердито смотрели на Моро. Мыслей его не разгадаешь. Случайны слова о "странном, совершенно непонятном" поведении или за ними кроется намек? Что за игру ведет Глебов? Надо соблюдать осторожность, вдруг тут кроется ловушка! До сих пор для "Д-35" не существовало безвыходных положений. Он найдет выход и теперь.
Моро улыбнулся одной из улыбок, снискавших ему прозвище "Рекламный Ральф".
- Какой вы горячий! Стоит ли нам, собратьям по перу, ссориться! Я охотно приеду с вами сюда завтра и пробуду столько, сколько вы пожелаете.
- Завтра очерк должен лежать в редакции, - не сдавался Глебов. - Я обязан написать его сегодня за ночь и утром передать по телефону своей газете.
"Вот упрямый осел!" - внутренне кипел от злости улыбающийся Моро. Но если он только упрямый осел, еще не беда. Гораздо хуже, если за упрямством скрывается определенная цель. Как быть? Не увидеться сегодня с Дынником невозможно. Но уйти с "Виктори", бросить Глебова, пока не разгадана его игра, тоже нельзя. Как быть? Моро в раздумье глядел через открытый иллюминатор на близкий и недосягаемый берег. Город ровными рядами многоэтажных зданий поднимался над морем, над портом. Морской ветерок из иллюминатора обвевал лицо, помогая успокоиться, собраться с мыслями. Терпеть поражение не в обычае Моро. "Ладно, приятель, - мысленно сказал "Д-35" Глебову. - Ты не с простаком имеешь дело. Старина Ральф одурачит тебя, как ребенка".
- Что же вы мне не сказали, что задание срочное! - всплеснул руками Моро. - Я бы не спорил с вами, долг профессиональной солидарности призывает меня пожертвовать своими делами ради ваших. А долг превыше всего… Прошу прощения, мне надо сказать несколько слов капитану, а затем я вернусь к столь приятным для меня обязанностям вашего толмача. Так, кажется, звали в старой Руси переводчиков?
Нехотя, колеблясь, не понимая, в чем дело, капитан "Виктори" все же выполнил полупросьбу, полутребование Моро. С теплохода спустили вельбот. В нем, кроме матросов, ехал на берег первый штурман. Он имел два поручения: официальное - навести кое-какие справки в консульстве, неофициальное, главное - немедленно, в собственные руки передать Винтеру посланный Моро пакет. В пакете лежала записка для Дынника и подробная инструкция Винтеру, как и где встретиться с "бывшим русским". "Д-35" не уронил своей славы изворотливого разведчика. Не повидавшись с Моро, Дынник все же получил от него весть…
Проводив машину долгим взглядом, Дынник опять зашагал по дороге. Отсутствие Моро пугало Дынника. Ему срочно нужна помощь. Дынник не строил себе иллюзий, он знал, что его уже ищут. По катакомбам, а вероятнее всего, уже добравшись до дома Милетина и найдя труп старика, движется группа хорошо знающих свое дело, настойчивых и сильных людей. Их можно на время сбить со следа, обмануть тем или иным приемом, но они не успокоятся, не отступят, будут итти вперед и вперед, день, ночь, еще день, еще ночь - столько, сколько потребуется, чтобы настичь Дынника. Единственный шанс на спасение - как можно скорее оторваться от преследователей, бежать, исчезнуть в надежном месте. Предоставить такую возможность может только Моро. Что же случилось?..
- Эй, приятель! - громкий голос Гречко оборвал размышления Дынника. - Садись подвезу.
Дынник рассеянно взглянул на извозчика и ответил:
- Спасибо, не хочу.
- Сидай, сидай, чего стесняешься. Зараз в Воскресенске будем. Ты не думай, я не за гроши - по доброте своей.
Слова Гречко не произвели никакого впечатления. Дынник отрицательно покачал головой и повторил:
- Сказал - не хочу, значит не хочу.
"Вот незадача, - подумал Люся. - Мабуть не с того боку я за дело взялся. Как же теперь быть? Уйдет!"
Гречко оглянулся. Дорога попрежнему была пустынна. Ни души не видно ни на кукурузном поле возле кургана, ни в степи, раскинувшейся за полем.
"Що робыть? - соображал Гречко. - Уехать вперед, потом навстречу ему милицию послать? Негоже. Пока того милиционера найдешь, пока растолкуешь ему, пока сюда вернешься, паразит скроется… А что нечистый он человек, видно сразу… Эх, была не была!"
Гречко спрыгнул с повозки, подошел к Дыннику и произнес тоном, в котором угроза смешивалась с тщетной попыткой сохранить вежливость:
- Тогда вот что: закурить есть у тебя?
Дынник остановился. Мутноватые глаза его уставились на Гречко. Во взгляде их Люся прочел беспокойство. Это еще больше укрепило уверенность, что прохожий - человек подозрительный.
Двое молча стояли друг против друга. Было тихо, только пофыркивала Голубка, норовившая шутя укусить за плечо Ласточку. Та отодвигалась, цокая копытами.
- Закурить? - медленно произнес Дынник. - Есть. Так бы сразу и начинал.
Он вынул пачку и протянул Гречко, не отрывая глаз от его лица. Дипломатические подходы, какие Люся мог придумать, были исчерпаны, новые на ум не приходили. Гречко решил действовать в открытую.
- Ты брось мне комика строить, - сказал он. - Чего ты там с субчиками балакал? Чего они тебе передали?
Глаза Дынника стали острыми, как два шила. Вместе с тревогой в них вспыхнула злоба и ненависть. Толстые, грязновато-серого цвета щеки побелели.
В противоположность Дыннику Гречко почувствовал себя увереннее. Игра пошла прямая, а это больше соответствовало характеру Люси. Он смело встретил злобный взгляд Дынника. Весь облик Гречко выражал упрямство и непреклонную решимость заставить Дынника подчиниться.
- Что ты ко мне вяжешься? - заныл Дынник. - Курить просил, а сам не берешь, теперь с машиной пристал. Напился, как свинья, и людям прохода не дает. Отстань!
- Э, нет, - громко сказал Люся. - Ты от меня не отделаешься! Сидай на площадку, доедем до Воскресенска. Доставлю тебя, куда положено, там разберутся.
Его слова окончательно убедили Дынника: извозчик настаивает неспроста, мирно с ним не поладишь. Но в любую минуту на дороге могут появиться еще люди, и тогда Дынника задержат. Это побудило его предпринять еще одну попытку успокоить извозчика.
- Никуда я не поеду, свои дела у меня есть. А ты напрасно колготишься. Иностранцы спросили у меня дорогу на Знаменку, я объяснил - по шоссе прямо, через Вознесенск.
- А передали тебе что?
- Вот какой настырный! - произнес Дынник, как мог миролюбивее. - Ничего от тебя не скроешь. Ладно, я таких хлопцев люблю - сам такой. Деньги мне дали - благодарность за то, что дорогу им растолковал, не хотел с тобой делиться, да уж бери. Тридцатку мне сунули, на червонец. По-честному, по совести, для хорошего человека не жалко.
Гречко недоумевающе посмотрел на протянутую ему мятую кредитку. То, что рассказывал прохожий, было, пожалуй, похоже на правду, но намерения своего Люся решил не менять.
- Гроши так гроши, - возразил он, - мне все равно. Поехали. Там документы свои предъявишь и все расскажешь.