- Да, Мило, похоже, ты и впрямь ничего обо мне не знаешь. - Он вздохнул, сокрушенно покачал головой и лишь затем пояснил: - Христианская наука очищает источник, дабы сделать чистым поток.
- Кто это сказал?
- Ты верующий, Мило? Я имею в виду, распространяется ли твоя вера за пределы семейного круга?
- Нет.
Рот, похоже, отнесся к его ответу вполне серьезно и даже взял паузу, словно решая, чей путь лучше.
- Это трудно. Вера убеждает тебя делать вещи, делать которые ты, может быть, не хочешь.
- Кого ты цитировал?
- Мэри Бейкер Эдди. Я - сторонник Христианской науки. - Он с усилием сглотнул.
- Ничего себе сюрприз!
- Сюрприз? Почему? Разве среди католиков нет гангстеров? Разве мало наемных убийц среди мусульман? А сколько ангелов смерти среди последователей Торы? Перестаньте. Жил я, может быть, не по церковным заветам, но умру точно по ним. Господь счел нужным поразить меня, а почему бы и нет? Будь я на Его месте, давно бы так и сделал. - Он перевел дыхание. - Конечно, швейцарские доктора решили, что я спятил. Чуть ли не принуждали пройти курс лечения. Постоянно натыкались на меня в самых укромных местах, например когда я молился, стоя на коленях под деревом. Сила молитвы не уберегла тело, но, возможно, спасет душу.
- А что Мэри Бейкер Эдди говорит о мщении? - поинтересовался Мило, раздосадованный морализаторством киллера. Наверное, подобный финал закономерен для преступников вроде Тигра, затворников, избегающих даже сексуальной близости. Им не с кем обмениваться мыслями, они варятся в своем котле, и никто не укажет, что вовсе не все слова, слетающие с их губ, обязательно мудрость. - Ты ведь поэтому здесь, - безжалостно продолжил он. - Хочешь, чтобы я отомстил тому, кто убил тебя.
Рот поразмыслил недолго, потом поднял назидательно палец (Мило заметил кровь на суставе) и тоном наставника продекламировал:
- Полагать, что грех, похоть, ненависть, зависть, лицемерие, мстительность естественны - значит совершать большую ошибку. Жизнь и идея Жизни, Истина и идея Истины противны болезни, греху и смерти. - Он опустил руку. - Месть не живет сама по себе, а справедливость, возможно, живет. Понимаешь? Я отдал тебе все, что у меня есть на него. Согласен, немного, но ты парень умный. У тебя есть ресурсы. Думаю, выйти на его след сумеешь.
- А деньги? Как Клаузнер передавал деньги? - спросил Мило. - Всегда в пакете?
- Нет, нет, разумеется, - ответил Рот, довольный тем, что Мило спросил - значит, клюнул. - Обычно меня направляли в банк с инструкцией ликвидировать счет. Банки менялись, каждый счет всегда открывался на новое имя, но меня указывали в качестве совладельца. Под фамилией Рот.
Мило молча смотрел на сидящего перед ним человека. Принимая во внимание немалую коллекцию трупов, собранную Тигром за полдюжины лет, его последнее желание выглядело несколько неуместным.
- А если он сделал мне одолжение? Несколько дел теперь точно можно закрыть. Не иначе как этот Клаузнер мне друг.
- Нет-нет, - стоял на своем Рот. - Это я сделал тебе одолжение. Мог бы ведь умереть в полной безвестности в Цюрихе. Пейзаж там точно живописнее. Я помогаю тебе, Уивер. Может, и ты сделаешь то же для меня. Ты Турист. Ты сумеешь его взять.
- Ошибаешься, я больше не Турист.
- А я больше не убийца. Можно сменить имя и место работы, можно даже обзавестись семьей, как и подобает почтенному буржуа, но твоя суть не изменится.
Сам того не подозревая, Тигр озвучил то, чего больше всего опасался Мило Уивер.
- Больно? - поспешил он сменить тему, маскируя собственное смятение.
- Очень. Здесь, - Сэмюель Рот коснулся груди. - И там. - Он опустил глаза. - Как будто железо в крови. Ты запомнил все, что я сказал?
- Ответь, пожалуйста, еще на один вопрос.
- Если смогу.
Мило раздумывал над этим последние шесть лет, с тех самых пор, как сосредоточил усилия на поимке киллера, под чьи пули едва не встал когда-то в Амстердаме. Он многое узнал о Тигре и даже прошел по его следу до самого первого совершенного им убийства - в ноябре 1997-го в Албании. Тридцатилетний Адриан Муррани был председателем коммуны Синебаллажа, и все знали, что его убрали по заказу неокоммунистов - в тот год в стране случилось немало странных смертей, - но в данном случае исполнителя наняли за границей. В ходе расследования последующих убийств удалось собрать немало физических улик и обширный архив свидетельских показаний, однако Мило так и не приблизился к разгадке главной тайны.
- Кто ты на самом деле? Мы не знаем твоего настоящего имени. Даже не знаем, какой ты национальности.
Тигр снова усмехнулся и даже немного покраснел.
- Наверное, это можно считать победой.
Мило ничего не оставалось, как согласиться.
- Ответ ищи в тех документах, что у тебя, уверен, есть. По крайней мере, есть в той башне, что выходит на авеню Америк. Пойми, единственная разница между нами в том, что мы по-разному ушли в отставку.
Короткая запинка… и все стало по местам.
- Ты сам был Туристом…
- Братья по оружию, - улыбнулся Тигр. - А совсем скоро ты пожалеешь, что не задал другой вопрос. Хочешь знать, какой?
Мило еще не успел переварить ошеломляющую новость, что Рот, как и он сам, работал когда-то в Компании, но чутье все же подсказало: речь, скорее всего, идет о чем-то простом, о загадке, ответ на которую лежит на поверхности.
- Почему Тигр?
- Именно! Только, боюсь, правда, как часто бывает, разочарует. Я и сам не знаю. Кто-то где-то бросил звонкое слово. Может быть, какой-то журналист. По-моему, после Шакала им просто легче было идти привычной звериной тропинкой. - Он пожал плечами и поморщился - от боли. - Впрочем, мне ли жаловаться? Скорее, наоборот, радоваться надо, что не обозвали стервятником или дикобразом. И, предупреждая твой возможный вопрос, спешу заверить: меня прозвали так вовсе не в честь группы "Сервайвор".
Мило невольно улыбнулся.
- Позволь и мне кое о чем спросить, - продолжал Рот. - Что ты думаешь о Черной книге?
- О Черной книге?
- Вот только не прикидывайся, что никогда о ней не слышал.
Для всех, кто имел отношение к Туризму, кто успел проникнуться его духом и повариться в его субкультуре, Черная книга была чем-то вроде Священного Грааля. Поговаривали, что она представляет собой секретный справочник по выживанию, существующий в количестве двадцати одного экземпляра и хранящийся в разбросанных по всему миру тайниках, куда ее поместил безвестный отставной Турист.
- Чушь. Нет никакой Черной книги.
- Тут я с тобой согласен, - кивнул Рот. - Знаешь, в самом начале, только уйдя на вольные хлеба, я думал, что такое наставление было бы нелишним иметь под рукой, и потратил пару лет на его поиски. Но, похоже, оно всего лишь плод чьего-то чересчур богатого воображения. Может, не обошлось без специалистов из Лэнгли, а может, слух запустил заскучавший Турист. Так или иначе, идея отличная.
- Думаешь?
- Конечно. Нашему запутанному, сбитому с толку миру недостает прежде всего стабильности и ясности. Требуется нечто вроде библии для живых.
- У тебя, к счастью, есть сама Библия.
Рот кивнул и заговорил немного другим, более серьезным тоном.
- Пожалуйста, выслушай меня. Мы с тобой враги - я это понимаю. Но поверь, тот, кто поступил так со мной, намного хуже меня. Обещай, что хотя бы постараешься найти его.
- О'кей, - согласился Мило, в душе понимая, что обещание, вероятно, не на много переживет того, кому он его дал.
- Хорошо.
Сэмюель Рот подался вперед и потрепал Мило по колену, потом снова откинулся к стене и без дальнейших церемоний стиснул зубы. Что-то хрустнуло у него во рту, как орех, и Мило уловил запах миндаля. Сталкиваться с этим запахом ему приходилось несколько раз, и исходил он либо от убежденных фанатиков, либо от полных трусов. От тех, кто - в зависимости от философии - выбрал легкий или трудный выход.
Налитые кровью глаза киллера расширились, и Мило увидел в них свое отражение. Сэмюель Рот задергался и начал падать, но он успел подхватить его. Голова безвольно свесилась, на губах выступила пена. Мило держал в руках труп.
Он опустил его на койку, вытер руки о штаны и отступил к двери. В последний раз такое случилось с Мило три года назад, но и в те времена, когда видеть смерть доводилось гораздо чаще, он так и не смог привыкнуть к ней. К тому, как тяжелеет вдруг тело. Как быстро оно остывает. К выделению жидкостей (в данном случае на оранжевой робе уже расползалось темное пятно в области паха). К быстрому обрыву всего, что испытывал, чувствовал, переживал каждый - и добродетельный, и порочный - человек. И уже не имело значения, что всего лишь минуту назад он хотел высмеять его притворную набожность. Теперь это было неважно. А важно было то, что здесь, в бетонной камере, не стало вдруг целого мира. Внезапно, на глазах у него, словно кто-то щелкнул пальцами. И пришла смерть.
Он стряхнул оцепенение, когда за спиной затряслась дверь, и отступил, пропуская в камеру Уилкокса.
- Послушайте, здесь какие-то люди… - Шериф охнул. - Черт! - В глазах у него запрыгал страх. - Вы что с ним сделали?
- Он сам. Цианид.
- Но… но почему?
Мило лишь покачал головой и шагнул к двери.
5
В комнате для допросов специальный агент Джанет Симмонс смотрела на Мило через поцарапанный белый стол. Специальный агент Джордж Орбак при всех своих немалых габаритах определенно играл в этом дуэте вторую скрипку. Время от времени он поднимался, выходил из комнаты и через какое-то время возвращался с пластиковыми стаканчиками кофе, чая или лимонада.
Симмонс вела разговор свободно и непринужденно, как, наверное, и учили теперь на новых курсах для сотрудников Министерства национальной безопасности. Она часто наклонялась вперед и старалась держать руки открытыми, лишь иногда отвлекаясь, чтобы убрать за ухо выбившуюся темную прядку. Тридцать с небольшим, думал Мило. Симпатичная, с резкими чертами. Только вот правый глаз слегка косит. То, как она сидела, как демонстрировала свою красоту, должно было уменьшить психологическую дистанцию между ними, между дознавателем и допрашиваемым, сгладить враждебную составляющую. Она даже притворилась, что не чувствует, как от него воняет.
Отправив Джорджа Орбака за молоком для кофе, Джанет повернулась к нему.
- Ну же, Мило. Мы на одной стороне. Не забыли?
- Конечно, Джанет.
- Тогда скажите, почему в этом деле Компания вышла за пределы своей юрисдикции? Почему вы скрытничаете? Почему у вас секреты от нас?
Лимонад у миссис Уилкокс был, конечно, восхитительный, но слишком сладкий, и это уже ощущалось.
- Я же объяснял, - ответил Мило. - Мы несколько лет гонялись за Ротом. Узнали, что он пересек границу в Далласе, вот я и отправился туда.
- И даже не подумали позвонить нам? - Джанет выгнула бровь. - Знаете, а ведь у нас в Далласе тоже есть отделение.
Мило почесал голову. Мысленно.
- Я решил…
- Вы? А Том Грейнджер уже решения не принимает?
- Я предположил, - поправился Мило, - что если поставить в известность Нацбез, то вы пришлете кавалерию и испортите все дело - Тигр заподозрит неладное и скроется. Выследить его можно было только в одиночку.
- И вы…
- Я давно веду его дело, знаю его стиль работы.
- И посмотрите только, как чудесно все сработало, - Симмонс подмигнула - да, да, подмигнула. - Еще один удачный день для ЦРУ!
Мило сдержался, не стал отвечать на брошенный вызов.
- По-моему, Джанет, вам не в чем меня упрекнуть. Я готов сотрудничать и уже сказал, что у него во рту была капсула с цианидом. Перспектива провести остаток дней в Гитмо его не прельщала, вот он и раскусил ее. Можно, конечно, обвинить шерифа Уилкокса в том, что он не обследовал надлежащим образом ротовую полость, но это было бы несправедливо.
- Он разговаривал с вами. - Тон ее смягчился. - Точнее, вы разговаривали. Помощник шерифа… тот, с женским именем…
- Лесли.
- Верно. Так вот, Лесли сказал, что вы провели наедине минут двадцать.
- Скорее пятнадцать.
- И?..
- Да?
Симмонс, надо отдать ей должное, даже не повысила голос.
- И о чем вы разговаривали?
- Чтобы разговорить такого, как Тигр, киллера высшего класса, пятнадцати минут недостаточно.
- Так вы просто сидели? Сидели и смотрели друг на друга?
- Я задавал вопросы.
- Вы его трогали?
- Что?
- Вы пытались выбить из него информацию?
- Конечно нет. Это же противозаконно.
Она вроде бы даже хотела улыбнуться, но передумала.
- Хотите знать мое мнение? По-моему, вы - вы лично и Компания в целом - в отчаянном положении. Вы исчерпали кредит доверия и теперь делаете все возможное, чтобы сохранить свои пенсии. Ради этого вы готовы даже убивать.
- Похоже, вам это не сейчас пришло в голову.
На сей раз Джанет позволила себе улыбнуться - может быть, решила, что он шутит.
- Скажите, что было у Тигра на вас? Вероятно, что-то очень серьезное. Может, Том использовал его? Для своих темных делишек. Не знаю, мальчики, чем вы там занимаетесь, в своей башне, но подозреваю, чем-то очень нехорошим.
Мило удивила ее горячность, а еще больше то, что она говорила с сознанием полного превосходства.
- Надо думать, у Нацбеза никаких секретов нет?
- Есть, конечно, но к суду общественности привлечены не мы. Наше время еще не пришло.
В комнату с двумя бумажными пакетами в руках ввалился Джордж Орбак.
- Молока нет. Только порошок.
Джанет Симмонс поморщилась.
- Ладно, неважно. - Она сложила руки на груди. - Мистер Уивер уходит. Ему нужно принять душ. А мы лучше поговорим с мистером Грейнджером.
Мило побарабанил по столу костяшками пальцев и поднялся.
- Если что понадобится, не стесняйтесь.
- Был бы толк.
Утренний дождик примчался и умчался, оставив после себя мокрую дорогу и влажный, чистый воздух. На заправке Мило сломался, купил пачку "Давидофф", вытряхнул сигаретку. Закурил. Первая затяжка пошла хорошо, а потом дым коснулся легких, и он закашлялся. Но курить не бросил. Пусть дым, пусть что угодно, лишь бы не чувствовать запаха смерти.
Менять рингтон он еще не научился, а потому, когда телефон проснулся наконец где-то на шоссе 18, на пути к Джексону, он сыграл идиотскую корпоративную мелодию. Звонил Грейнджер.
- Да?
- Это правда? Та стерва из Нацбеза не соврала? Он действительно мертв?
- Да.
Пауза.
- Я увижу тебя сегодня в офисе?
- Нет.
- Ладно, тогда перехвачу в аэропорту. Нужно кое-что обсудить.
Мило дал отбой, включил радио и прошелся по станциям, но не нашел ничего, кроме помех, и в конце концов достал айпод. Надел наушники, переключился на французский плейлист и перешел на трек номер пять.
В ушах забилась быстрая, ритмичная мелодия Poupée de cire, poupée de son" в исполнении Франс Галль. В 1965-м, на конкурсе Евровидения в Люксембурге, эта песенка, написанная Сержем Гензбуром, заняла первое место. Эту же песенку Стефани разучила для конкурса талантов, на который он безнадежно опаздывал.
Мило снова достал телефон, набрал номер Тины и попал на голосовую почту. Выслушал все, что она думает по поводу его опоздания. Он знал, она уже на шоу, рядом с пустым стулом, слушает и смотрит, как их дочь исполняет феноменальный хит Гензбура. Сообщения Мило не оставил. Он просто хотел услышать ее голос.
6
Какими же идиотами надо быть, чтобы вырядить семилетнего ребенка в розовые колготки и маечку, привязать к хрупкой спине пару розовых ангельских крылышек и налепить сверху переливающихся блесток. За отраженным светом было почти невозможно рассмотреть девочку, прыгавшую по сцене под звон электрогитар и распевавшую "Я решила" из (о чем не преминула объявить всем директриса) диснеевского хита "Дневники принцессы 2". Возможно, песня была и неплоха, но со своего места почти в центре зала школы Беркли-Кэрролл Тина слышала только стук басового барабана и видела лишь маленький блестящий манекен, прыгающий на голой до боли сцене.
Конечно, она хлопала. Хлопали все. Двое даже вскочили и заулюлюкали - наверное, подумала Тина, те самые идиоты родители. Сидевший рядом Патрик - вообще-то стул предназначался для Мило - тоже похлопал и, наклонившись, прошептал:
- Охренеть! Обязательно заставлю своих ребят посмотреть.
Тина не хотела приглашать Патрика, но Мило снова не появился, а Стефани заслуживала как можно более полной аудитории.
- Веди себя прилично, - прошептала она.
Как обычно, Мило оставил на домашнем автоответчике короткое сообщение, предупредив, что задерживается. И все. Ни извинения, ни объяснения - просто "задерживаюсь".
"Отлично. Ты пропускаешь выступление своей дочери, а я приглашаю ее настоящего отца".
А потом Мило и сам предложил позвать Патрика.
"Ради Стеф. И сними все на камеру, ладно? Я хочу посмотреть".
Гнев ее немного рассеялся, чему способствовало еще и то, что последние три дня Патрик активно пытался уговорить ее и Стефани вернуться к нему. О чем Мило, отбывший внезапно куда-то по непонятным "делам", разумеется, не догадывался.
Едва поняв, к чему клонит Патрик, Тина перешла с телефоном в кухню, чтобы дочь не слышала дальнейшего разговора.
- Ты что, снова на колесах, Патрик?
- Конечно нет, - обиделся ее бывший… да, бойфренд, как ни глупо это звучало, - жениться по-настоящему они так и не удосужились. - Как ты вообще могла такое подумать? Тебе известно, как я отношусь к наркотикам.
- Держу пари, горло ты уже промочил.
- Послушай. - Он попытался исправить первое впечатление. - Я оглядываюсь. Я смотрю назад. И что я вижу? Два сияющих года. Два единственных года, когда я действительно был счастлив. С тобой. Именно это я и хочу тебе сказать. Лучше мне уже не было после этого.
- Мне нравится Пола. - Она рассеянно вытирала губкой запачканную алюминиевую раковину. - Умная девочка. Зачем она вышла за тебя, этого я никогда не пойму и…
- Ха-ха, - перебил ее Патрик, и тогда Тина поняла, что он все-таки пьян. Она услышала, как он затягивается своей мерзкой сигариллой. - Шутка века. Но ты все же подумай. Подумай обо мне. Вспомни, как мы любили друг друга.
- Минутку. А где Пола?
Затяжка.
- Спроси чего получше.
И тут картина прояснилась окончательно.
- Она от тебя ушла. И ты по прошествии шести лет возвращаешься ко мне? Ну, Пэт, ты, должно быть, серьезно перебрал. Или серьезно поглупел.
На сцене мальчик в костюме Супермена выступал с монологом, шепелявя так сильно, что половину слов невозможно было разобрать. Патрик наклонился ближе.
- Он сейчас улетит. Видишь, к поясу прикреплена струна.
- Не улетит.