– Мы искали иглу! – заявил он.
Анастасия Мареева не выказала беспокойства. Лишь кончики ее ресниц слегка дернулись.
– Иголку с ниткой, – пояснил Тихон. – У Александра пуговица оторвалась. Не подскажете, где в этом здании нам найти иглу?
Мареева отодвинула кресло, мельком взглянула на монитор и опустила рядом с ним дамскую сумочку. Она всё делала не спеша. Надела халат, поправила волосы, стряхнула мнимую ворсинку с рукава и, наконец, сказала:
– Забыла сразу вас спросить, Заколов. Как вы оказались на переезде в день катастрофы? Ведь вы должны были находиться здесь, на вычислительном центре!
– Игоря Анатольевича тоже зачем-то нелегкая понесла на полигон. Надо же какое совпадение. Его автомобиль сломался точно перед железнодорожными путями! Вам не кажется это странным?
– Не напоминайте мне об этом ужасе! – грубо отрезала женщина. В комнату вернулись офицеры из курилки. Мареева вымученно улыбнулась им и небрежно поприветствовала, взмахом ладони. Рука с красивым перстнем извлекла из сумочки пудреницу. Женщина занялась лицом и, не глядя на студентов, шевельнула пальцами. – Мы отвлеклись. Ступайте на свое место. Пора работать.
– Скоро уже обед, Настя, – весело напомнил один из офицеров.
Тихон быстро вывел Александра.
– Ты видел, что я нашел? – зашептал он в коридоре. – Она прячет ленту в сиденье стула.
– Не заметил.
– Я иду к полковнику Пичугину. Всё ему рассказываю, и пусть он вызывает прокуратуру или КГБ. Ее нужно взять с поличным.
– А ты не спугнул Марееву? Зачем про иглу спросил?
– Проверил ее нервы.
– После того, как она рискнула жизнью любимого человека на переезде, ты еще сомневаешься в их крепости? Они у нее стальные
– Теперь я сомневаюсь в другом: в ее любви к Ольховскому. Зам по науке для нее хорошее прикрытие. Игла использовала возможности его положения для доступа к секретной информации.
– Думаешь, она расколется?
– В любом случае ждать нельзя. Она может исчезнуть, прихватив секретные данные. Ее надо остановить!
Командир научно-исследовательской части полковник Вячеслав Кондратьевич Пичугин грузно сопел на протяжении подробного рассказа Заколова. Листочек с формулами лежал перед ним. Он тарабанил по нему толстыми пальцами и время от времени нервно давил на клавиши калькулятора. После каждой такой процедуры полковник хмурил густые брови, погружался в раздумья и сопел еще интенсивнее.
Заколов покончил с логическими выводами и вопросительно смотрел на Пичугина. Грузный полковник откинулся на спинку кресла. Мебель жалобно заскрипела всеми искусственными суставами.
– Так ты утверждаешь, что наша Настя – агент американской разведки?
– Я не утверждал, что именно американской. Возможно, она шпионит в пользу другой страны.
– Какой же это еще?
– Вячеслав Кондратьевич, на данном этапе это не имеет решающего значения. Она ворует государственные секреты, подрывает обороноспособность страны, и этим всё сказано!
– Вот что, Тихон Петрович. Я, конечно, уважал твоего отца, светлая ему память, и всё прочее… Но тебе до него еще расти и расти! Ты подсовываешь мне решение абстрактной задачки и на ее основе делаешь вывод, что железнодорожная катастрофа подстроена. Ты не видишь за формулами людей! А я вижу. Я свидетель отношений Мареевой и Ольховского на протяжении многих лет! Это святое. Я видел Настю, когда она получила сообщение об ужасном происшествии. На ней лица не было, она чуть сознание не потеряла! Ее ели-ели привели в чувство с помощью лекарств.
– Это от накопленного волнения. Она сильно переживала за исход акции.
– Не перебивай. Настя любила, о, черт, любит Игоря Анатольевича! Это подтвердят все. Она не могла подставить его под поезд!
– Вот расчет. Это был оправданный риск.
– Да что ты всё бумажкой тычешь! Где доказательства, что это ее? И ты думаешь, следователи поймут, что там написано?
– Поэтому я и пришел к вам. Вы им объясните. Вам поверят.
– Следователям нужны факты. Мареева плакала, когда увидела Ольховского живым. Это были слезы счастья.
– А рядом лежали останки тех, кого она отправила на тот свет. У нее был повод для радости.
– Ну, Тихон, ты не человек, а бездушный механизм.
– Мои выводы построены на логике.
– Какой? Губная помада на столбе? Если на заборе написано слово из трех букв, то это не значит, что за ним ты обнаружишь указанный агрегат!
– А как же припрятанная магнитная лента? Что вы на это скажете?
Пичугин тяжело вздохнул и посмотрел на Заколова, как раздосадованный учитель на упрямого ученика.
– Вот что мы сейчас сделаем. Мы спустимся в лабораторию, извлечем проклятую ленту и спросим у Анастасии, что она об этом думает.
– Естественно, она будет всё отрицать.
– А мы проверим содержимое ленты. Если всё так, как ты нафантазировал, тогда пусть этим занимаются компетентные органы.
– Информация может быть зашифрована.
– У нас имеются специалисты, которые решат и эту проблему, – уверенно заявил Пичугин, поднимаясь из-за стола. – А листочек с задачкой пока оставь себе. Меня школьные задачки давно не интересуют.
– Вячеслав Кондратьевич, я опасаюсь, что мы не сможем предугадать ее реакцию, – вслух подумал Заколов, решая, как спровоцировать Марееву на неадекватный поступок, который бы ее изобличил.
– Не беспокойся, у меня еще достаточно сил, чтобы справиться с хрупкой женщиной, – усмехнулся полковник и серьезно добавил: – Безосновательные подозрения – последнее дело. Мне нужен здоровый работоспособный коллектив.
Однако ни провоцировать, ни применять силу им не пришлось. Когда полковник Пичугин и Тихон Заколов вошли в лабораторию?23, они натолкнулись на безжизненное тело Анастасии Мареевой.
38
Загадочная смерть
Лаборатория была пуста. Женщина лежала в центре комнаты лицом вниз, ногами ко входу. Красивые бедра раздвинулись, позволяя разглядеть нижнее белье. Одна из туфель соскочила с ноги и валялась рядом со сломанным каблуком.
– Анастасия! – вскрикнул Пичугин и бросился к ней.
– Ничего не трогать! – остановил его Заколов. Он прошел к Мареевой и двумя пальцами попытался нащупать пульс на ее шее. Биение отсутствовало, сухая кожа остывала. – Она мертва.
– Это… точно?
– Мы опоздали.
– Не может быть. Что случилось?
Тихон осмотрел тело. Никаких внешних повреждений он не заметил. Кровь тоже нигде не сочилась. На полу расплылось пятно от чая, валялись осколки разбитой чашки. Мареева уронила ее при падении. Но почему? Яд в чае? Или она упала, сломав каблук? От сломанного каблука не погибают. Если только при падении не ударяются головой. Но здесь ровный фальш-пол, отнюдь не бетонный. К тому же видно, что Мареева в последний момент успела подставить руки и самортизировать удар. Она могла стукнуться коленом, локтем, но никак не головой. Максимум, что произошло, это касание щекой пола. Но это не смертельно. Что тогда? Остается яд, подсыпанный в чай.
– Вызовите следователей и экспертов, – уверенно приказал Тихон растерянному начальнику.
Тот закивал и потянулся к телефону. Заколов жестом осадил его.
– Из другой комнаты! Здесь ни к чему не прикасаться.
Пичугин вышел, но вскоре вернулся.
– Как же я расскажу об этом Ольховскому, – причитал полковник. – Он не переживет. Она для него…
– Заходите внутрь и никого не пускайте. Будем ждать следственную бригаду, – решительно прервал его Заколов. За спиной начальника появились офицеры, работавшие в этой лаборатории. Тихон махнул им рукой. – Вы тоже войдите, и закройте дверь.
Сотрудники протиснулись в комнату, удивленно взирая на тело Мареевой. Заколов не давал им опомниться.
– Когда вы видели Анастасию Марееву в последний раз?
– Что с ней случилось?
– Это я и хочу понять. Расскажите подробно обо всех событиях с того момента, как я вышел из лаборатории.
Старший из офицеров, капитан, покосился на полковника.
– Да- да, говори, – нетерпеливо подтвердил начальник. – Настя умерла.
Глаза капитана округлились, он глотнул воздух, как рыба на берегу, и сбивчиво начал рассказывать.
– Анастасия Павловна пришла сегодня поздно. Ну, это вы видели. Ей надо было забрать из ремонта автомобиль и помочь Игорю Анатольевичу. Она была раздраженной. Я пошутил, а она огрызнулась… Наверное, не надо было. У нее такие переживания в последние дни.
– Какие?
– Я имею в виду случай на переезде, ремонт машины. Сегодня она недолго здесь была. Вышла почти сразу вслед за вами.
– Куда?
– Это я не знаю. Потом она вернулась, и мне кажется, успокоилась. Мы пригласили ее пообедать вместе, время уже подошло. Но она отказалась.
– Сказала, что чай попьет, – добавил старший лейтенант.
– Да, и даже улыбнулась, мол, за фигурой следить надо. И мы ушли. А вернулись только что.
– Как вы пьете чай? Где стоят чашки, откуда берете воду? – уточнил Заколов.
– Чайник вот, – показал капитан на тумбочку. – Воду из-под крана наливаем, а свою чашку Анастасия Павловна всегда держала в тумбочке.
– Посмотрите на осколки. Это ее чашка?
Капитан осторожно подошел к телу Мареевой.
– Да, ее.
– Она наливала чай при вас?
– Нет. Только чайник включила. Когда мы уходили, он еще не закипел.
Во входную дверь, обитую металлом, шумно постучали. Пичугин вздрогнул и открыл. В лабораторию ворвался рассерженный прокурор Крюков. Он яростно сверкнул глазами на Заколова.
– Доигрались, дилетанты, мать вашу!
Вслед за прокурором вошли следователи и эксперт. Крюков обошел комнату, склонился над телом. На лице отобразилась болезненная гримаса.
– Какая женщина… – Посочувствовав неизвестно кому, Виталий Степанович обратил внимание на любопытных в коридоре и распорядился: – Свидетели, обнаружившие тело, остаются. Остальных прошу покинуть помещение. Из здания никому не выходить, вплоть до моего разрешения. – Он щелкнул пальцами следователю. – Приступайте к осмотру.
Военные инженеры, пятясь, отступили в коридор. Помимо следственной бригады в комнате остались Пичугин и Заколов. Маленький прокурор, задрав подбородок, сурово покрутил бровями, решая, с кого начать.
– Мы вошли вместе, – подсказал полковник.
– По чьей инициативе?
– Практикант. Он меня сюда привел.
– И чем же Тихон Заколов это объяснил? Шпионские игры?
– Да, – обомлел от неожиданности полковник. – Он сказал, что Мареева – вражеский агент.
– Знакомая песня. По его мнению, наш город кишит шпионами.
– Я ничего не выдумываю, – попытался оправдаться Заколов. – Вы сами знаете, что…
– Свои знания я держу при себе! Итак, когда вы здесь появились? И что увидели?
– Мы вошли в лабораторию двадцать пять минут назад. Дверь была закрыта. Код набрал Вячеслав Кондратьевич.
– Кто еще мог знать код замка?
– Сотрудники лаборатории и их непосредственные начальники, – живо ответил Пичугин.
– И всё?
– Вообще-то у нас с этим строго. Не люблю, когда шастают из комнаты в комнату. Но сотрудники сами могли сказать кому-нибудь из коллег. Они, прежде всего, ученые. Советуются, обсуждают.
– Бардак, ясно. – Прокурор похаживал, сцепив руки за спиной. Остановившись перед Заколовым, он гаркнул: – Что вы увидели, когда вошли?
– Пустое помещение и Марееву. Она лежала, точно, как сейчас. Мы ничего не трогали. Я только пульс на шее проверил.
– И уверенно констатировали смерть, – усомнился прокурор.
– Ошибиться невозможно. Полное отсутствие пульса, дыхания, трупное окоченение. Все признаки налицо.
– Вы рассуждаете так, будто сталкивались с подобным?
– Да, к сожалению.
– Что еще вы заметили?
– Разбитую чашку. Надо провести экспертизу чая. Возможно, он был отравлен.
– Прошу обойтись без советов!
В этот момент прокурора окликнул эксперт, копошившийся около тела.
– Виталий Степанович, я нашел причину смерти!
Все собрались около тела.
– Смотрите сюда. – Эксперт в резиновых перчатках приподнимал голову женщины. – Она упала щекой на оголенные контакты. Из пола торчит обрезанный силовой кабель. Она получила сильный удар током. Если бы она коснулась его рукой или бедром, то осталась бы жива. Но голова… Разряд прошел через мозг. Смерть наступила мгновенно.
– Подождите, – возразил Заколов. – Если бы тело было под током, я бы почувствовал это, прикоснувшись к ней.
– Вероятно, сработал автомат и отключил питание. Так бывает. Сначала разряд, и человек гибнет. Автомат срабатывает с секундным опозданием. Прошу обратить также внимание, что на коже жертвы имеется характерный электрический ожог.
– Зафиксируйте все на пленку, – велел Крюков и отошел в сторону.
За ним семенил растерянный полковник Пичугин. Он не знал, как отнестись к услышанной новости.
– Так это не убийство, а несчастный случай?
Прокурор сложил руки за спиной, размеренно постучал носком ботинка, исподлобья рассматривая место происшествия.
– Да, это несчастный случай. Мареева стояла с чашкой чая. Отхлебнула, обожглась, дернулась. Ее каблук сломался, она подвернула ногу и неловко упала. Если бы в ее руках не было чашки с кипятком, она бы оперлась на ладони. Но, судя по всему, она подсознательно стремилась не расплескать чай. Поэтому упала слишком неловко. И на редкость неудачно.
– Значит, несчастный случай, – твердил Пичугин. Его глазки бегали, что-то решая.
– Это не умаляет вины руководства, – заявил прокурор. – Что это такое! Провода обрезаны тяп-ляп. Замотаны кое как! Грубейшее нарушение техники безопасности.
– Так точно! – неожиданно взревел Пичугин. – Вот инженер по технике безопасности за всё и ответит! Кто принял работу с такими недоделками? Вечно гонятся за сроками, а где качество? Я им покажу кузькину мать!
Командир НИЧ уже полностью владел собой, и если бы не специальная звукоизоляция лабораторий, его голос был бы слышен на всех этажах.
– Сейчас я со всеми разберусь! – грозно пообещал начальник и открыл дверь, собираясь уходить.
Из коридора послышался грохот и крики:
– Пустите меня! Пустите!
Гулко гремели блоки старого оборудования, расставленного вдоль коридора. Пичугин вышел за дверь и сразу сник. Вдоль узкого прохода пытался проехать в инвалидном кресле Ольховский. Он бился о металлические короба и яростно раскидывал их руками. Несколько человек бросились помогать ему. Общими усилиями проход расчистили и инвалида закатили в злосчастную лабораторию?23. И сразу стало тихо. Голоса смолкли. Все замерли.
Бледный, убитый горем Игорь Анатольевич, смотрел на тело любимой женщины. По его впалым щекам текли скупые слезы, а губы шептали:
– Настенька… Настенька…
Присутствовавшие в комнате почувствовали себя неловко, будто они без приглашения вошли в чужую спальню. Слишком высоко задрался халат Мареевой, слишком были обнажены и расставлены ее бедра, и, если бы не казенный пол, поза женщины с отчаленной попой выглядела бы вызывающе эротичной.
– Выйдите, выйдите отсюда, – тихо, но твердо, распоряжался полковник Пичугин. – Оставим его с ней.
Все, включая следователей, послушно покидали помещение. Никому не хотелось быть свидетелем огромного человеческого горя.
Поразительно, думал Тихон, неуловимый агент Игла, замыслившая и организовавшая парадоксальную катастрофу с десятками жертв, сама погибла от обычного удара током. Нелепая случайность со сломанным каблуком лишила ее жизни. Может, в этом и заключается неотвратимость возмездия? Если люди не в состоянии наказать зло, то вмешиваются высшие силы?
Прокурор грубо подтолкнул Заколова к двери. Все выходили из комнаты. Тихон вспомнил про магнитную ленту в стуле и зашептал о ней озабоченному Крюкову. Но тот раздраженно твердил: "Потом, потом", и жестко тянул Тихона за локоть. Уже на пороге Заколов вырвался, вернулся к креслу и покатил его к выходу. Ольховский укоризненно, с невысказанной болью, следил за бестактными действиями молодого человека. Поравнявшись с инвалидом, Тихон вежливо переложил женскую шаль в его руки, однако кресло вывез в коридор.
Закрыв дверь, он указал на вращающееся кресло прокурору и зашептал:
– В сиденье тайник. Там секретные данные о зенитно-ракетном комплексе С-300. Давайте отойдем в сторону, и я вам покажу.
Крюков недоверчиво покосился на студента, но все же кивнул своим сотрудникам.
– Выберете двух понятых, и сюда. Остальные пусть расходятся по рабочим местам.
Когда в коридоре остались только нужные люди, прокурор приказал:
– Вскрывайте.
Тихон поддел сиденье и гордо приподнял его.
– Подойдите ближе. Смотрите сюда. Вот ле…, – он осекся на полуслове. От изумления брови полезли на лоб.
39
Эффектный ход в конкурентной борьбе
Бобины с магнитной лентой в кресле не было! Там, где она находилась раньше, виднелся ровный фабричный кусок поролона.
– Как вы мне надоели, Заколов! – в сердцах крикнул Крюков. – Вечно из-за вас пустые хлопоты.
– Лента была. Я сам видел! – Тихон растерянно мял поролон, вертел в руках снятое сиденье.
– Понятые свободны. Та-ак! – прокурор уже обращался к своим сотрудникам. – Степанов, остаешься за старшего. Быстро оформляете несчастный случай, и на службу. Марееву, конечно, жалко, и Ольховскому не позавидуешь, но у нас других дел невпроворот.
По коридору спешил военный врач в расстегнутом медицинском халате с чемоданчиком в руке, за которым почти бежала полная медсестра в сбившейся пилотке.
– Где двадцать третья? – спросил запыхавшийся врач. – Голову потеряешь в этих коридорах!
– Здесь. А вы к кому? – Крюков строго взирал на опоздавших медработников.
– К женщине по вызову.
– Ей уже не поможешь, а вот Ольховскому, я думаю, вы пригодитесь. Заходите.
Заколов протиснулся в лабораторию вместе с медиками. Ольховский держал руку Мареевой и плакал. Врач поспешил к нему. Тихон, не обращая внимания на насмешливый взгляд следователя, яростно вскрыл оставшиеся кресла. Сломал ноготь, повредил обивку, но безрезультатно. Он заново проверил шкаф и столы. Где же пленка? Сейчас он уже сомневался, что видел ее на самом деле.
– Когда будет готова экспертиза чая? – спросил он у эксперта.
– На яд? А оно нам надо?
– Я вас очень прошу.
Эксперт, хорошо знавший Заколова-старшего, пообещал:
– Ну, хорошо, к вечеру сделаю.
– Я позвоню?
– Звони, – согласился эксперт, не скрывая снисходительного сочувствия.
Тихон вновь пробился в кабинет полковника Пичугина.
– Вячеслав Кондратьевич, прикажите усилить контроль на выходе из здания. Магнитная лента с секретными материалами находится у преступника.
– Какого преступника? Не было никакого преступления! Произошел несчастный случай. Трагический несчастный случай! Виновные в халатном отношении понесут наказание. Всё! Свободен. И не отвлекая меня больше. Ступая, ступай. Устроили тут, понимаешь, следствие. А прокуратура у нас на что?
Расстроенный Тихон поплелся на свое рабочее место. Увидев Евтушенко, он начал рассказывать другу о ЧП в двадцать третьей лаборатории.