Познакомились мы более десяти лет тому назад, в пору, когда я был еще молодым полицейским, которому неожиданно поручили сопровождать фотогеничного и смелого епископа, уже наделавшего шуму на Карибах.
- Это еще почему? - спросил я тогда в участке, наблюдая за бурлившей автомагистралью Майами. Впрочем, я знал ответ. Я был молодой и самоуверенный, совсем зеленый сержант, зато сообразительный и к тому же отличный полицейский с хорошими перспективами.
- Ты ведь говоришь по-испански? - ответил начальник полиции.
- Все говорят.
- Католик?
- Не так чтоб очень.
- Тогда можешь с ним не молиться. Просто следи, чтобы он не попадал в передряги.
- Да тут вечно слоняются какие-нибудь важные шишки. Что в этом парне такого особенного? Он всего лишь епископ.
- Ты, видно, газет не читаешь. Правительства всех карибских стран считают его смутьяном и подстрекателем. Полагаю, они назвали бы его коммунякой, если бы это значило теперь хоть что-нибудь. Лично мне глубоко плевать на то, что он думает о бедности, или социальной справедливости, или правах человека, или цене на рыбу. Но он большой политик и не нравится очень многим, включая психованных "правых" латиноамериканских придурков. И мне все равно, будь он хоть Ганди или Второе пришествие, я просто не хочу, чтобы его грохнули на моей территории. Делай что потребуется.
А требовалось от меня убедить этого епископа - "разгребателя грязи", что нам обоим будет легче, если он станет перемещаться в качестве пассажира в замаскированной под такси полицейской машине. С годами мы подружились. Епископ стал кардиналом, а молодой детектив продвинулся вверх по служебной лестнице. Но заведенный порядок нарушался редко.
- Как Лиза и дети? - спросил Рико в аэропорту.
- Отлично. Поужинаем сегодня?
- Конечно. Я должен освободиться к восьми. Может, посмотрим пару матчей "Марлинсов".
Кардинал кивнул в сторону сопровождающих пустых полицейских машин:
- К чему вся эта кавалерия?
- Сейчас ты не особенно популярен у людей, выращивающих урожай, которого так жаждет Америка.
- Разве это новость?
- Осведомитель сообщил, что они могут что-нибудь предпринять. Может, это и вранье, но…
- Что-нибудь из серии "Прибей бродягу" или нечто особенное?
- Мы слышали, что это люди Кабальеро, - сказал я. Это был третий по величине кокаиновый картель.
Рико довольно долго молчал.
- Понятно, - наконец произнес он. - Тогда передай мое братское "добро пожаловать" всей этой кавалерии.
- Они будут рядом по крайней мере до окончания публичной части дня. Мы следуем сзади.
- Хорошо. Сделай мне одолжение и положи это в багажник своей машины.
Рико кивком указал на два потертых чемодана, которые пилот выгрузил из носового отсека самолета.
- Здесь бутылка рома и кое-что для детишек. Я заберу это у тебя сегодня вечером.
- Нет проблем.
Большую часть времени до ужина Рико провел с Сарой. Это была любимая крестница Рико, светловолосая, голубоглазая, как ее мать. Девочке было семь лет, и она страдала аутизмом. Сара требовала постоянного внимания. Ее матери пришлось из-за нее оставить карьеру журналистки, и она чуть было не стоила нам нашего брака. Сестра Сары, Нэнси, дулась: тяжело, когда тебе девять лет, а на тебя не обращают внимания.
Но затем Рико схватил Нэнси, посадил к себе на плечи и, провезя на себе через двор, усадил в гамак, после чего рассказал девочке старинную карибскую историю о морском чудовище, жившем в одиночестве в пещере на берегу лазурного моря. Когда они садились ужинать, в глазах Нэнси и Рико играли искры смеха. Лиза поджарила желтохвоста, и мы ели его с зеленым салатом, запивая сухим чилийским белым вином, однако нашу милую беседу и спокойную трапезу прервал крик Сары из ее комнаты. Лиза, ни слова не говоря, бросилась из-за стола с такой мукой на лице, словно ее ошпарили кипятком.
- Иногда она бьется головой о предметы, - сказал я, не пытаясь скрыть родительской боли.
- Сочувствую. Это должно быть очень тяжело.
- И становится все тяжелее. Я хотя бы днем могу удрать из дома. А Лизе деться некуда.
- Понимаю.
- Думаю, мне тоже нужно постараться понять, но большую часть времени я просто с ума схожу. Почему? Почему? Я знаю, ты скажешь, что так захотел Господь. Но что это за Бог, который сотворил такое с маленькой девочкой? Если этого хочет Бог, тогда Бог…
Рико молчал.
- Извини, я не хотел… это все пьяный бред.
Рико улыбнулся:
- Мы обычно говорим так: иногда деяния Господа выше нашего понимания.
- Что же тогда остается? Молиться?
- Много молиться.
- Извини, приятель, но я не смогу себя заставить.
- Ничего страшного, chiko. Я буду молиться за нас обоих.
Было почти одиннадцать, когда я погрузил чемоданы Рико в багажник и повел машину на север, в город.
Грозная вереница патрульных машин и мотоциклов исчезла еще до ужина, когда Кокаиновый кардинал завершил серию встреч и выступлений. На ужин Рико приехал на машине без опознавательных знаков. Другая машина, в которой находились Слейд и Бенес, вела наружное наблюдение. Нэнси натянула по самые брови отцовскую шляпу и, изображая шпионку, носила им сэндвичи с рыбой и пиво.
Двадцать минут, и я бы отвез Рико обратно в местную резиденцию архиепископа, где он остановился.
Но туда мы так и не доехали.
- Том! Видишь того парня?
Я спокойно говорил по рации, неотрывно следя за темными очертаниями преследовавшей нас машины. Бенес был за рулем. Мне ответил Слейд:
- Черный "Бьюик", в нем - парень, говорит по сотовому. Я проверю номера.
Что-то не так. Инстинкт полицейского.
- Посмотри внимательней, нет ли за нами слежки? - сказал я, хотя это было лишним.
Я обернулся к Рико:
- Мы поедем по скоростному шоссе. Попетляем по Гейблз.
Он пристально вглядывался в ночь.
- Неприятности?
- Всегда проверяй людей, которые делают вид, что не замечают тебя. Возможно, ничего страшного. Но на всякий случай мы поедем домой путем, о котором никто не догадается.
Мы петляли по шикарным улицам пригорода, мимо больших домов в пастельных тонах, где страх спал в одной постели с деньгами. Все приусадебные участки были ярко освещены, надежно запертые парадные двери подсвечены и поставлены на сигнализацию.
- Пистолет на каждом ночном столике, - произнес кардинал, прочитав мои мысли.
Чистые, тихие, вооруженные до зубов пригородные улицы. Рация ожила и затараторила сообщениями: "На Восьмой юго-западной, главной улице Маленькой Гаваны, перестрелка".
Пальцы на руле рефлекторно напряглись. Обычно я любил такие сообщения; о них я мечтал тоскливыми долгими ночами, когда марево заполняет пространство, прогоняя день, воздух пахнет морем, и все, что тебе остается, - это борьба со сном. А нужно-то лишь несколько слов, звучащих из крошечного динамика. Я выбрасываю стаканчик с кофе, докуриваю сигарету, цепляю на крышу проблесковые маяки, вой сирены будоражит толпу. Один я бы поехал, просто ради воспоминаний. Но той ночью Маленькая Гавана была в стороне от моего маршрута, далеко на севере, да и груз, который я вез, был слишком дорогим.
Диспетчер сообщила, что две "скорые" уже в пути, и попросила подъехать еще машины.
В перерыве Слейд из машины сопровождения сообщил по рации:
- Эй, босс, этот "Бьюик" был угнан в Дейдланде два часа назад.
Черт.
- За вами нет хвоста?
- Ни души. Все чисто, по крайней мере, до дамбы.
Я обернулся к Рико.
- Много народу знает, где ты остановился?
- Это не тайна, но я бы не сказал, что очень много. До полудня я и сам этого не знал. Мне сказали, что безопаснее будет остановиться за городом, чем в городе, там я обычно останавливался у епископа.
Дамба начиналась от Майами, пронзала залив Бискейн и тянулась на двенадцать километров к востоку и югу до Ки-Бискейна, модного островного пригорода, первую известность которому принес Ричард Никсон, а позже - теннис.
- Требуется помощь, требуется помощь, - призывала диспетчер. От сильного напряжения у нее перехватывало горло. Все машины в городе теперь направляются в Маленькую Гавану или будут пытаться туда проехать.
Мы выехали из Корал-Гейблз на ту часть набережной Майами, что называлась Кокосовая Роща - всего в нескольких минутах от въезда на дамбу.
- Обычно я прошу кого-нибудь проверить дамбу, прежде чем выехать на нее, Рико. Но не сегодня.
- Конечно, я понимаю.
- Думаю, ничего страшного, но если бы я хотел напасть на тебя, то сделал бы это на дамбе.
- Мы в руках Господа, Пол.
- Это уж точно.
Слушая сонм голосов по радио, я даже не подумал, что перестрелка в Маленькой Гаване была отвлекающим маневром, для того чтобы колумбийскому кокаиновому синдикату было легче убить священника. Но все обстояло именно так.
После темных пригородных районов перекресток на магистрали, ведущей в Дикси, был залит огнями. За ним не было ни души. Я вздохнул с облегчением. Рико разрушил мое спокойствие.
- Ты должен кое-что знать, hermano. Второй чемодан сзади в багажнике, тот, что легче, набит деньгами. Думаю, там больше миллиона.
Я бросил на священника быстрый взгляд. Сложно было разглядеть в темноте, но, должно быть, он смущенно улыбнулся.
- Миллион. Как мило с вашей стороны, ваше высокопреосвященство. Особые пожертвования для миссий? Или простая валютная контрабанда?
- Откуда у меня эти деньги, Пол, сейчас не так важно. Важнее то, что несколько ночей назад они принадлежали Себастьяно Кабальеро и его семье.
- Господи…
- Видишь, ты тоже Его любишь.
- Хочешь умереть?
- Никто не ожидал, что нам попадутся деньги, принадлежащие колумбийскому клану, Пол. Случилась одно невероятное событие, потом еще кое-что, затем еще… знаешь, как это происходит… и вдруг у меня появляется этот чемодан. Не думаю, что кто-то об этом знает. На самом деле я до сих пор не уверен, что они в курсе.
- Думаю, у них может возникнуть одна очень хорошая мысль.
Двигаясь по дамбе, я смахнул свой жетон в бардачок, вытащил пистолет из кобуры и положил его на сиденье между ног.
- Следуй вплотную, - передал я по рации, и Бенес переставил свою машину в левый ряд, прижавшись к левому заднему бамперу машины без опознавательных знаков. На протяжении десяти километров я только и думал что об архиепископе, кардинале и его деньгах.
- Что ты собираешься делать с деньгами?
Слова вырвались непроизвольно: таких денег хватило бы, чтобы оплачивать услуги няни для Сары до конца ее дней.
- Если честно, я об этом даже не думал, я ведь не знал, что они у меня появятся, и меньше всего ожидал, что мне придется их хранить, - ответил он. - Кому их отдать? Думаю, правильней всего отвезти их обратно, домой… там они нужнее всего. Положить под матрац. А когда в них появится срочная надобность - алле-оп! - и вот нужная сумма. Аллилуйя!
- Черная магия.
Мы ехали мимо рощиц сосен и пальм, высаженных на узком пляже. В долгие жаркие дни оттуда спускались на воду катамараны и виндсерферы. По ночам там располагались любовные парочки. И наемные убийцы?
- Какая разница, - сказал Рико, борясь с неловкостью. - Помню, как однажды в одном маленьком городишке, неподалеку от того места, где я родился, все верили, что одна campesina была ведьмой. Ее запросто могли убить, если бы у приходского священника не возникла гениальная идея…
Я ехал медленно, чтобы машины впереди нас уехали подальше. Теперь следовавшие за нами машины начали выстраиваться в хвост позади двух полицейских автомобилей без опознавательных знаков. Хорошая изоляция; разделительным ограждением дороги здесь служили бетонные блоки и металлические перила. Я прибавил скорость. Опасная ситуация может возникнуть, когда мы проедем первый мост, тогда нас будет легче окружить.
- …и после фейерверков, помнишь те дни, когда не было телевидения, никто больше не тревожил эту даму. И потом до самой ее смерти даже в церкви во время службы люди не боялись садиться с ней рядом на одну скамью. Имей в виду, что это были соседи, которых она знала почти восемьдесят лет; их просто чудесным образом убедили, и все.
Мы двигались по длинному мосту, скорость была хорошей, опасность могла нам грозить разве что с вертолета. Слева открывались два потрясающих вида Америки: в восемь вечера - центр Майами, светящийся в тропической ночи; в одиннадцать - темное море на мерцающем фоне Майами Бич.
- И все же почему ты стал священником? Ты мне вроде никогда не рассказывал об этом.
- Я не очень люблю говорить на эту тему; люди видят кардинала и думают, что он таким родился. Говорят, что это - призвание. Полагаю, это правда, но, что касается меня, прежде чем принять решение, я много размышлял о церкви и никакого призвания не чувствовал. Я вырос в обеспеченной семье на острове, где царила ужасающая нищета. Постоянная смена правительств, насилие, вереница никчемных "измов", но ничего не менялось. Я сказал себе: "Это неправильно, должен быть другой, лучший путь. И я помогу найти его". Я держал в голове эту мысль, рассматривая четыре наиболее значимые области в латиноамериканском мире: политика, бизнес, церковь и армия. Ни одна из остальных трех областей мне не приглянулась. Короче говоря, я стал священником. Мне нравилось быть приходским священником, но я стал епископом; хотелось бы мне снова вернуть те времена.
- Зато теперь у тебя дома ребятня пишет твое имя на стенах лачуг: "Рико - в президенты".
- Они просто прелесть, но если меня когда-нибудь попросят, я объясню, что я кардинал; кардиналы не могут быть президентами. Они - не политики.
- Черта с два.
Рико рассмеялся.
- По крайней мере, не в традиционном понимании этого слова.
Как только мы проехали мост, стоявший справа на обочине мусоровоз с включенными мигающими сигнальными огнями пришел в движение, медленно выехал на дорогу и грузно двинулся по моей полосе. Все, что мне оставалось, - это замедлить ход, и моя правая рука рефлекторно скользнула с руля к пистолету. Из автомобильной пробки позади нас разгневанный водитель, вероятно турист, принялся сигналить и мигать фарами машине сопровождения в левом ряду. В наружное зеркало я со сдержанной улыбкой наблюдал, как Бенес отвечает любителю погудеть характерным жестом, согнув в локте руку.
Водитель мусоровоза соблюдал все правила и хорошо вел машину. Он еще раз включил поворотники и с грохотом перестроился в левый ряд. Я решил, что он маневрирует, чтобы развернуться у Морского стадиона и направиться обратно к городу.
Это была моя трагическая ошибка. Надо было подумать о том, что может делать мусоровоз в полночь на Рикенбакерской дамбе.
Водитель мусоровоза вдруг резко затормозил. Мы с Рико обогнали его, успев только заметить, как огромный кузов мусоровоза поднялся, а сам грузовик начал разворачиваться вправо, занимая обе полосы. - Что происходит? - тревожно вскрикнул Рико. Какие-то канистры посыпались из кузова мусоровоза на дорогу, словно бомбы из хвостового отсека бомбардировщика.
У Слейда и Бенеса не было ни единого шанса. Они оказались почти под грузовиком, когда из него выкатывались канистры и позади мусоровоза вспыхнул сжигающий все на своем пути поток огня. Даже годы спустя я отчетливо помню скрежет металла от врезавшихся друг в друга машин. Хотя, возможно, все это плод моего воображения.
Рико на переднем сиденье повернулся, почти опустившись на колени, и изумленно смотрел назад, на бойню.
- Господи, прости их и спаси! - произнес он нараспев. Краем глаза я увидел, как он совершает крестное знамение.
Какой-то отчаянный водитель попытался объехать мусоровоз справа. Грузовик, словно слон, отмахивающийся от назойливой мухи, врезался в бок автомобиля, вдавив его в ограждение. Кузов машины заскрежетал словно в агонии, пока мусоровоз не опустил его. Затем автомобиль вывернул обратно на дорогу и был засыпан тоннами горящих обломков.
- О Dios, прости их и защити нас, грешников.
Кардинал кричал на смеси английского и испанского.
- На помощь! На помощь! - орал я по рации, понимая, что помощь не сможет прибыть вовремя.
Слепящий свет фар мусоровоза буравил сзади наш седан. Я видел, как кузов грузовика опустился, и нажал на педаль газа. Откуда-то сверху, от кабины мусоровоза, раздались выстрелы. Тот, кто сбросил канистры из кузова, теперь палил по нам. Движение по встречной полосе было остановлено, люди, вышедшие поглазеть на ужасный пожар, бежали, чтобы оказать помощь.
- Пригнись, Рико, пригнись.
Кардинал упал под переднее сиденье, когда первые пули пробили кузов седана. Я начал уходить зигзагами. Будь дело только в мусоровозе, мы, возможно, и ушли бы.
По крайней мере впереди дорога была свободна. Дамба в этом месте расширялась, справа оказалась очередная парковка, по которой я и рванул параллельно дороге, чтобы расстроить планы водителя мусоровоза.
Однако в следующие секунды я понял, что мусоровоз просто загонял добычу туда, где охотник мог убить ее. Охотник был прямо перед нами.
Фары высвечивали пространство приблизительно на сотню метров вперед. Я видел очертания пикапа, на крыше которого находилось нечто, напоминавшее сопло. Не брандспойт, а что-то вроде пулемета или закрепленной на крыше автоматической винтовки. Самодельное самоходное противотанковое орудие для уничтожения маломощного городского седана, внутри которого, как в ловушке, находились два заложника нарковойны.
- Отец наш, сущий на небесах!.. - молился Рико.
- …да святится имя Твое, - безмолвно продолжил я.
В ушах стучало, кровь бурлила. Я вдавил педаль газа в пол и помчался за светом наших собственных фар прямо на приближавшийся пикап.
Легкая добыча. Детская забава.
- …да приидет царствие Твое…
Добровольное самоубийство.
- …да будет воля Твоя…
Последняя карта.
- …и на земле…
Я знал, что мне придется сделать. Я должен оказаться точно на прямой между мусоровозом и пикапом. Тогда одному из них придется прекратить стрельбу, иначе риск перестрелять друг друга окажется слишком велик.
- …как на небе…