- Это статистически незначимо.
- Зато верно.
- О’кей. Предположим, что у меня есть пароль. Что мне делать теперь?
- Теперь ты готова с ними поиграть. Итак, ты звонишь в банк со своим модемом; в ответ на запрос ты вводишь "господин Такой-то"; ты посылаешь сигнал рассоединения; ты даешь возможность компьютеру якобы отзвонить обратно "господину Такому-то" на его машину; ты печатаешь пароль в ответ на запрос - и вот ты внутри. Теперь ты осматриваешься. Еще некоторое время займет выяснение того, какими программами пользуется этот банк. Тогда ты получишь доступ к файлам данных и узнаешь все, что хочешь. Но в этом ты сама разберешься в Женеве.
- Я не собираюсь лететь в Женеву.
- Ты конечно собираешься. Для тебя единственный выход - бежать как можно быстрее. Или ты хочешь, чтобы я еще раз рассказала, как тебя привяжут к столбу в Йемене?
- Перестань! - резко оборвала ее Лина. - Не надо шутить по поводу пыток. Это не смешно.
Некоторое время они ехали молча. Элен радовалась тому, что вырвалась из суеты уличного движения вдоль Южного берега на более просторные автострады. Она взглянула на подругу, которая уставилась в окно, крепко стиснув кулаки.
- Извини меня, - тихо сказала Элен.
- Все в порядке. Просто такие вещи для меня не шутка, вот и все.
Они приехали в Хитроу около часа дня. Элен нашла "Суисс-Эр" среди вывесок авиакомпаний и направила машину к терминалу.
- У них должно быть много рейсов в Женеву. Вылетай ближайшим. У тебя ведь есть английский паспорт? Предъявишь его на выходе. Там наверняка будет куча людей, стерегущих Лину Алвен, но они ведь все думают, что это разодетая арабская фифа, а не такая хиповая девица, как ты. Так что веселись и не нервничай.
Элен остановила машину у края тротуара, как можно ближе к пропускному пункту компании "Суисс-Эр". Она достала с заднего сиденья сумки и отдала их Лине.
- Здесь портативный компьютер. Модем встроен. В сумке дополнительный комплект батареек и несколько дискет с замечательными программами, а также принтер и проводка. И переходник для тамошних дурацких розеток. А сюда я сунула пару платьев и свитеров и всякую мелочь.
Лина взяла сумки и закинула каждую через плечо. Элен достала из своей сумочки бумажник.
- Вот моя карточка "Америкэн экспресс", - сказала она. - Ты можешь сделать вид, что ты - это я. Останавливайся в хороших гостиницах. Трать мои деньги. Когда я продам своих "Пришельцев-феминисток", я рассчитываю так разбогатеть, что для меня это будет капля в море. А раз ты собираешься помирать, то тебе в самый раз этой карточкой воспользоваться. У тебя паспорт с собой? - Лина кивнула. У нее была привычка иностранки - всегда иметь при себе выездные документы.
- Наличные у тебя есть?
- Да, немного. - Лина пересчитала банкноты у себя в бумажнике.
- Вот тебе сто фунтов, - сказала Элен. - Это все, что у меня есть. Вот моя кредитная карточка на телефон. А это - карточка для получения наличных. Персональный код - ноль-семь-два-один. Получи еще немного наличных в аэропорту. Когда прилетишь в Женеву - купи что-нибудь из одежды и зубную щетку.
- Я потом тебе верну.
- Конечно. А теперь иди, а то будет поздно. Позвони мне, когда доберешься.
- Я боюсь, Элен.
- Возьми себя в руки, девушка. Начинается самое оно!
Глава 27
Лина исчезла. Ни слова от нее, ни весточки о ее судьбе, ни даже следов того, что она вообще существовала, - если, конечно, не считать многочисленных отпечатков лап ее преследователей. Утром Хофман сидел в своем офисе, читал газеты и старался понять, мог ли он раньше предвидеть все это, если бы был чуточку умнее, и должен ли он был это предотвратить. Позже его посетил сотрудник Скотленд-Ярда, представившийся инспектором Уильямсом. Одет он был, по полицейским меркам, небрежно: твидовый пиджак, слегка распущенный галстук, верхняя пуговица рубашки расстегнута. Начав с формальных извинений за причиненное беспокойство, он спросил, знает ли Сэм Лину Алвен. Сэм сразу же ответил, что да, они хорошие знакомые. Он взял себе за правило никогда ничего не утаивать, особенно если это легко обнаружить.
- В таком случае не знаете ли вы, где она сейчас, сэр? - спросил инспектор.
- Нет, - ответил Хофман, - а вы?
- Извините, сэр, это уже дело полиции. Впрочем, могу сказать, что она пропала. Вчера днем она неожиданно ушла с работы, и дома ее тоже нет. Видимо, упорхнула.
- Это я прочитал в газетах. Куда она делась, как вы думаете? Мне самому очень хотелось бы это знать.
- Правда? А зачем ей скрываться? - Уильямс вел собеседование типично по-английски - задавая мягкие, вкрадчивые вопросы, неумолимо ведущие к поимке преступника; американские полисмены разговаривают не так - с напором и угрозами.
- Я думаю, ее преследовали, - сказал Хофман.
- Это в высшей степени справедливо. Ее действительно преследуют.
Хофман подался вперед и вопросительно посмотрел на полицейского.
- Кто?
- Мы, сэр. Специальный отдел. У меня есть ордер на арест мисс Алвен.
- Арест? Вы шутите. По какому обвинению?
- Похищение собственности. Незаконное присвоение средств. Заговор с целью убийства почтальона. Как видите, список довольно длинный.
- Это просто смешно. И кто же выдвигает такие обвинения?
- Ее работодатель. Вчера вечером к нам обратился этот самый Хаммуд.
Сэм возмутился. Он стал говорить, что все эти обвинения - чушь, что Лина вовсе не вор, а сбежала только потому, что боялась Хаммуда. Пока он говорил, инспектор Уильямс достал блокнотик и начал что-то записывать.
- Почему же она его боялась? - мягко спросил полицейский.
- Потому что он убийца.
Этого инспектор Уильямс записывать не стал. Он взглянул на Сэма поверх очков и сказал:
- Это довольно серьезное обвинение, сэр. Думаю, вам следовало бы его обосновать.
- Послушайте, я вам все объясню. Хаммуд преследует мисс Алвен, потому что, по его мнению, она знает, где находится огромная сумма денег.
- Но я же об этом и говорю, сэр. Верно, именно это и беспокоит мистера Хаммуда. Он заявил, что мисс Алвен похитила конфиденциальную информацию, которая, строго говоря, не является ее собственностью.
- Но они ошибаются. Она ничего не знает. Она просто напугана. На нее устроили настоящую охоту, и она боится, что ее хотят убить. Поэтому и сбежала. Вы просто не представляете, о какой сумме здесь идет речь!
- О какой же? - Его ручка повисла в воздухе. Хофман понял, что совершил грубую ошибку. Еще немного - и он окажется соучастником того нелепого преступления, в котором они собрались обвинить Лину.
- Я не знаю. Очень большой.
После этого Сэм решил быть внимательнее. Полицейский спросил, когда он в последний раз разговаривал с Линой; он сказал, что вчера днем, около двух часов. Сказал также, что пытался увидеться с ней, но она отказалась. Теперь он понятия не имел, где она, и попросил, чтобы ему позвонили из Скотленд-Ярда, если что-нибудь узнают. Инспектор Уильямс попытался выяснить у него подробности его отношений с Линой, но тут Сэм отказался отвечать, не переговорив предварительно со своим адвокатом. Тогда инспектор закрыл свой кожаный блокнотик. Он оставил Хофману карточку, и Сэм проводил его до двери.
После визита полицейского Хофман помрачнел еще больше. С того момента, как к нему пришел повар-филиппинец, и до сегодняшнего дня его столкновение с Назиром Хаммудом оборачивалось для него все хуже и хуже. Он вытащил из ящика стола единственную весомую улику, которую ему удалось заполучить, - чистый бланк - и понял, что не удосужился даже выяснить, что это за фирма. Можно было хотя бы попробовать позвонить по тунисскому телефону "Оскар трейдинг". Он же словно спал на ходу. В порыве покаяния он снял трубку и набрал номер, указанный на бланке: 216-1-718-075. После третьего гудка ему ответил мужчина - явный американец с мягким и гнусавым южным говором.
- Хэлло. Чем могу быть полезен?
- Это кто? - спросил Хофман.
- Чем могу быть полезен? - повторил южанин. Он был примерно ровесником Хофмана; в его голосе прозвучало некое ожидание, словно Хофман должен был произнести нужные слова.
- Это что за номер? - спросил Хофман. - Куда я попал?
Ответивший повесил трубку. Хофман сразу же набрал номер еще раз, но линия оказалась занятой. Она оставалась занятой еще около часа. Когда Хофман наконец прорвался, произошла та же сцена.
- Хэлло, - ответил южный голос. - Чем могу быть полезен?
- Я по делам компании "Оскар трейдинг", - сказал Хофман на этот раз.
- Одну минуту, - ответил голос и отложил трубку в сторону. Молчание длилось примерно минуту. Пока Хофман ждал, ему пришло в голову, что они стараются выяснить, откуда он звонит. Наконец ответивший снова поднял трубку. - Прошу прощения, - сказал он. - Ничем не могу вам помочь. Здесь нет никакой "Оскар трейдинг".
- Какой это номер? - спросил Хофман, но уже услышал гудки. Когда он попытался дозвониться еще через несколько минут, тунисская операторша сказала, что номер отключен.
Когда Хофман обдумывал это странное событие, в его памяти вдруг всплыло смутное воспоминание детства. У них дома в Бейруте отец оставил около телефона записанный номер, которым следовало пользоваться лишь в непредвиденных случаях. Как-то Сэм набрал этот номер. Спокойный, уверенный мужской голос ответил ему тогда теми же словами: "Хэлло. Чем могу быть полезен?" А когда маленький Хофман что-то сказал наугад, он повесил трубку.
В этот день Хофман решил, что нуждается в серьезном подкреплении. Получалось, что он пытался играть в высшей лиге жуликов, не понимая, во что он, собственно, играет. Подумав немного на эту тему, он позвонил в Париж знакомому палестинцу Али Маттару, который был, если говорить по-простому, самым прожженным пройдохой, какого он когда-либо знал.
Али Маттар вырос в лагере беженцев около Тира, в Южном Ливане. Словно левантийский Оливер Твист, он сумел обаянием и лестью пробить себе дорогу в полуреспектабельный мир, поставляя информацию полудюжине разведывательных служб, в то или иное время покупавших его услуги. В начале 80-х годов был даже такой период, когда он одновременно работал на разведки Сирии, Израиля, ООП и Ирана. Выходить сухим из воды ему позволяло общее мнение, что в действительности он все это время работал на Соединенные Штаты. В известном смысле так оно и было.
На самом же деле Али всегда работал на себя. Этот его фундаментальный эгоизм и служил ему защитой. Еще молодым человеком он приехал в Бейрут и нанялся шофером в американское посольство. Через несколько лет он уволился и открыл собственное агентство перевозок. Он догадывался, что друзья-американцы, дававшие ему работу, были сотрудниками разведки (хотя те уверяли, что он ни о чем таком догадаться не мог). Али знал, что делает. Он все время был в развитии, а в те годы лучшим средством для продвижения были Соединенные Штаты.
Его "мобилизовали", если можно так выразиться, в конце 60-х годов и заслали в палестинское подполье. Это задание он выполнил с блеском, хотя, видимо, в то же время палестинцы "мобилизовали" его, чтобы он проник в ЦРУ. Был ли он кому-нибудь или чему-нибудь предан в глубине души, кроме себя самого, никто сказать не мог. Теперь Али с комфортом устроился в Париже на задворках интеллектуального общества, приторговывая "нестандартной" информацией, которая попадалась ему на пути. Сэм Хофман часто покупал у него такую информацию об арабском деловом мире. Он убедился в том, что Али Маттар действительно знал и узнавал многое и никогда ничего не выдумывал. Единственное, что смущало Сэма, - это то, что с Али, как и со многими другими своими осведомителями, он познакомился через отца.
- Мне нужна помощь, Али, - решился сказать Хофман, дозвонившись в тот день Маттару в Париж. Он очень не любил вести деловые разговоры по международным линиям, но сейчас у него не было выбора. - Работа на несколько дней. Приличное вознаграждение. Оплачиваю все расходы.
- И что же за дело, хабиби?
- Ирак.
- У-Аллах! Господи, Сэм, я не могу поверить, что Правитель умер. Я был просто потрясен! После стольких лет! Что же вы хотите узнать?
- Про его деньги.
- Это вопросик горячий, друг мой. Такое впечатление, что он сейчас всех интересует. Вы уже третий, кто ко мне обращается. Очень горячий вопрос. И сколько вы мне платите? Хе-хе! - Этот смех, видимо, означал, что платить нужно много.
- Две тысячи в день. Плюс расходы. Мне нужен добротный товар - такой, с которым можно пойти в полицию.
- Прошу прощения, Сэм, но на такие условия я не могу согласиться даже для вас. Это просто благотворительность. Другие люди, сами знаете кто, платят за мои сведения в пять раз больше. Или даже в десять.
- О’кей, три тысячи в день. Это все, что я могу. Для работы, которая займет несколько часов, совсем неплохо.
- Всего час назад я получил заказ на пять тысяч от человека с разрезанным носом - вы знаете, о ком идет речь. Ну, что поделаешь? Нужно жить. Вы ставите меня в трудное положение, друг мой.
Хофман вздохнул. Али ему нравился, но торговаться он не выносил.
- Четыре тысячи плюс расходы.
- Дорогой мой, давайте тогда сейчас больше не будем о деньгах. Я вас знаю, Сэм, если вам понравится то, что я найду, вы за это заплатите.
- Четыре тысячи, - повторил Хофман. Он не хотел оставлять никаких недомолвок.
- Ну, хорошо, друг мой. Что же вас интересует?
- Я уже вам сказал. Меня интересует все, что касается денег Правителя. А также того, кто его убил и почему. Особенно меня интересует то, что можно узнать о Назире Хаммуде.
- А-а-а! Вы выбрали хорошего парня, ей-богу. А что вы хотите знать о Хаммуде?
- Я знаю, что он приезжал в Багдад прямо перед смертью Правителя. И знаю, что, по мнению многих, он сидит на его деньгах.
- Мишь мауль! Это мудреное дело, Сэм. Четыре тысячи за него - очень мало. Но - о’кей. Договор есть договор.
- Вот именно. Договор есть договор.
- Я надеюсь, вы нанимаете Али не для того, чтобы он узнал, где лежат деньги. Этого я не знаю. А если б и знал, то вам бы не сказал, даже за десять тысяч долларов в день. Я сам взял бы эти деньги.
- Мне не нужны эти деньги. Я хочу знать, кто за ними охотится.
- За ними все охотятся, дорогой мой.
- Я имею в виду в Багдаде.
- А кто ваш клиент, хабиби? Может быть, мне тогда легче будет искать ответы.
- Этого я сказать не могу. Скажу только, что я не работаю ни на чье правительство. Это дело личное.
- Всегда к вашим услугам. Может быть, вы мне скажете хотя бы, сколько ваш клиент вам платит?
- Это просто. Нисколько. Ноль. Сифр.
- Вот как. Вы, должно быть, стали очень богатым, мистер Сэм, раз работаете задаром.
- Не будем об этом. Хватит о деньгах. У меня от этого ноет в желудке.
- О’кей. Как вы думаете, куда я должен съездить? Как насчет Туниса?
- Почему Тунис?
- Там у меня друзья, которые мне многое рассказывают. А в Багдаде сейчас никто никому ничего не рассказывает, уверяю вас. Когда вы хотите, чтобы я поехал?
- Прямо сейчас. Сегодня. Ближайшим рейсом.
- Но у меня же дела. Я не могу так все бросить. За это следовало бы доплатить.
- Кончайте херню пороть, - не выдержал Хофман. - Поезжайте. Да, вот еще что. Проверьте в Тунисе телефонный номер: 718–075. Сейчас он почему-то не отвечает, но я хочу знать, кому он принадлежал.
- Погодите, я запишу. Как вы говорите, 718–075?
- Да. Как только что-нибудь узнаете, приезжайте в Лондон. По телефону не звоните.
- О’кей. Наверно, придется лететь первым классом. Сами понимаете. Мае саламех.
- Салам алейкум, - ответил Хофман и, закончив разговор, стал поигрывать трубкой. Беседовать с Али Маттаром было не только накладно, но и утомительно, но другого способа выяснить, что же происходит, он не видел.
В тот же вечер полиция обнаружила тело Ранды Азиз в Кенте, у обочины шоссе, ведущего в Дувр. Она находилась за рулем машины, взятой напрокат, и все было устроено как несчастный случай. Машина врезалась в дерево, отчего взорвался бензобак. Тело сильно обгорело, поэтому никто не мог увидеть, что они с ней сделали до того, как убили. В газетах предположили, что она была членом той же "банды террористов", пытавшейся похитить деньги лондонского инвестиционного концерна, что она пыталась бежать на дуврский паром, но потеряла контроль над управлением машиной. Все те же "надежные источники" сообщили, что полиция продолжает розыски другой исчезнувшей арабской женщины, которая, судя по всему, является лидером террористической группы.
Часть четвертая
Дворец конца
Глава 28
По терминалу женевского аэропорта осторожно двигалась женщина с коротко стриженными светлыми волосами, в бесформенном наряде крестьянского покроя; Она несла две сумки - по одной на каждом плече. Шла она нерешительно, то глядя под ноги, то всматриваясь вдаль, словно сама не знала как следует, куда она, собственно, идет. Сотрудник паспортного контроля спросил ее, почему она так не похожа на свою фотографию - блондинка вместо брюнетки. Нервно рассмеявшись, она ответила, что почувствовала необходимость как-то перемениться. Сотрудник выразительно закатил глаза, как будто знал всю ее историю. В этом городе о любом человеке готовы были подумать самое худшее. Обогатившись за счет французов, прятавших здесь деньги, чтобы избежать налогов, город затем раскрыл свои объятия и подвалы банков африканцам и азиатам, арабам и евреям - всем тем, кому было что скрывать. Стоило ли обращать внимание еще на одного человека - странную молодую женщину, смуглое лицо которой так не соответствовало цвету волос?
Сотрудник жестом показал Лине, что она может пройти. Лина сначала не двинулась с места: она уставилась в пол, чтобы не смотреть на сотрудника, и не видела ни его выразительной мимики, ни этого жеста. Лишь когда ее подтолкнул шедший сзади немец, до нее дошло, что ее впустили в эту страну. Еще один драматический момент она пережила в таможне, где захотели взглянуть на ее компьютер. Но единственное, о чем ее попросили, - это включить его. Компьютер их не волновал, если он не взрывался. Пройдя таможню и выйдя в главный вестибюль аэропорта, Лина вдруг ощутила, как в ней забурлил восторг, словно шампанское в бутылке. Ей захотелось как-то отметить удачу. Увидев модный магазинчик, она зашла туда и купила новое платье, облегающее, как сари. Цена у него была жуткая, но она махнула на это рукой и расплатилась кредитной карточкой Элен.