Лина с интересом рассматривала этот секретный уголок. Очевидно, устройство дома подчеркивало таинственность "Кредит Мерсье". Здание было спроектировано в виде лабиринта, обеспечивающего клиентам конфиденциальность. Каждый посетитель, сидя в отдельной комнате, мог быть уверен в том, что другой посетитель его не увидит. Нефтяной министр из Шарджи никогда не узнает, что пользуется тем же банком, что и министр финансов Перу. Начальник штаба кенийской армии никогда не встретится лицом к лицу со спикером российского парламента. Они останутся тайными братьями. Лина села на удобный стул и стала ждать единственного человека, который видел все лица.
Через пять минут она услышала легкий стук в дверь. Не успела Лина ответить, как в комнату вошел плотный человек в сером костюме-тройке, с седеющими волосами и аккуратно подстриженными седыми усами. Иной цвет мелькнул лишь в его глазах - странные, чернильно-синие, они неожиданно сверкали на фоне продуманной уравновешенности его лица и фигуры. Он затворил за собой дверь, после чего протянул руку и представился. "Мерсье", - сказал он, слегка поклонившись. Ни имени, ни звания. У него были утонченные манеры человека, всю жизнь пропускавшего через себя грязные деньги и не замаравшего руки.
Лина приподняла вуаль и проговорила: "Сальва Баззаз", после чего снова опустила вуаль на лицо. Мерсье пригласил ее снова сесть, указав на стул жестом метрдотеля в шикарном ресторане. Своим обращением он старался подчеркнуть, что воспитан лучше, чем его гостья, но тем не менее всецело к ее услугам.
- Итак, мисс Баззаз, - сказал он, - чем я могу вам помочь?
Лина заговорила по-английски с сильным иракским акцентом - таким, какой был у нее в детстве.
- Я приехала узнать о счетах моего дяди. Господь призвал его.
- Это большая трагедия, мисс Баззаз. Примите мои соболезнования. - Несмотря на выраженное сочувствие, лицо банкира оставалось нейтральным. - Но могу ли я узнать, почему вы пришли ко мне?
- Потому что мой дядя был клиентом вашего банка.
Банкир положил руки на колени, прикрыл свои сверкающие глаза и от этого стал совершенно серым: серый костюм, седые волосы, невыразительные манеры.
- Я должен извиниться перед вами, мисс Баззаз, - сказал он. - Не хотел бы показаться невежливым, но один из принципов нашего банка в том, что мы не обсуждаем свои отношения с клиентами ни с кем, кроме самих клиентов.
- Но этот клиент умер, мсье. И деньги принадлежат его семье. Меня послали навести соответствующие справки.
- Понимаю, мисс Баззаз. Но боюсь, что это не может повлиять на принципы банка.
Лина фыркнула от негодования. К этому она была готова.
- Если вы не станете разговаривать со мной, я обращусь в резиденцию ООН. Или в Си-эн-эн. Мой дядя очень любил Си-эн-эн. Я расскажу им о швейцарском банкире, который украл деньги моего дяди.
- Понятно, - сказал банкир. Он слегка поерзал на своем стуле, видимо обдумывая перспективу появления телевизионщиков на рю де Банк. - Простите, мисс Баззаз, нет ли у вас удостоверения личности?
Это звучало уже почти как извинение. Лина и к этому была готова. Она умышленно не взяла с собой документы на случай, если он захочет их посмотреть.
- Мой паспорт в отеле, - ответила она. - Но у меня есть другой документ. Вам, я думаю, он будет гораздо более интересен.
- В таком случае не покажете ли вы его мне?
- У меня есть номера женевских банковских счетов моего дяди. Члены моей семьи просили меня показать их вам.
- Да, действительно. Это бы нам не помешало.
Лина достала из сумочки документ с названием "Счета" и, подняв вуаль, прочитала номера на его первой странице.
- Во первых, "Организация швейцарских банков". У моего дяди там было пять счетов, на которых он хранил доходы своего лондонского холдинга. Это номера 4 808.537-0, 4 808.537-1, В2 218.411-0, В2 218.411-1, В2 218.411-2. Вам прочесть еще раз?
- Нет, благодарю вас, - сказал Мерсье. Пока Лина говорила, он достал из пиджака карманный компьютер и нажимал кнопки. Теперь он внимательно смотрел на дисплей. - У-гу, - произнес он.
- Но когда вчера я обратилась в "Организацию швейцарских банков", чтобы навести справки об этих счетах, мне сказали, что они пустые. Все деньги были переведены куда-то еще. Меня очень интересует, кто это мог сделать, если мой дядя умер.
- Боюсь, что не смогу дать вам ответ на этот вопрос. - Мерсье выпрямился на своем стуле, и глаза его снова стали метать стрелы туда-сюда, как лазурные маячки.
- Поэтому я и подумала, что деньги, возможно, были переведены в ваш банк. Мои родственники сказали мне, что дядя имел у вас совершенно особый счет, который использовался только при чрезвычайных обстоятельствах.
Лина скромно поглядела на него, готовая обрушить свой последний сюрприз.
- Нужно ли вам, чтобы я назвала номер счета моего дяди в вашем банке?
- Э-э… да, конечно, - сказал Мерсье, поправив галстук. - С точки зрения наших правил, это нас продвинет. Если вы знаете номер, то почему бы вам не сообщить его мне? - Он снова взялся за компьютер.
Лина нашла в сумочке документ под названием "Чрезвычайный" и поднесла его к глазам.
- Это номер Z 068621.
Мерсье нажал кнопки, секунду подождал, а потом слегка кивнул.
- Ну, - сказал он, - теперь это, конечно, гораздо интереснее. - В его синих глазах отразилось удивление: номер оказался совершенно верным.
- Что вас так интересует, мсье?
- То, что вам известен именно этот номер, мисс Баззаз.
- А что тут странного? Это номер моего дяди, - повторила Лина; в ее голосе прозвучала нотка негодования.
- Да. Но это, видите ли, в высшей степени личный номер. Совершенно исключительный.
- Только не теперь. Теперь он принадлежит его семье.
- Возможно, мисс Баззаз. Но я должен попросить вас представить мне еще маленькую удостоверяющую информацию. Будьте добры, номер персональной идентификации.
- Номер чего? - Лина не поняла, о чем он просил.
- Персональной идентификации. Мы требуем называть его для всех наиболее важных счетов - в качестве чрезвычайной меры предосторожности. Если вы его не знаете, то боюсь, я не смогу с вами далее беседовать.
- Номер персональной идентификации? - переспросила она.
- Да-да. По-французски мы его называем "code personel" или просто "code".
И тут этот номер буквально бросился ей в глаза со странички коротенького файла "Чрезвычайный": код 0526. Она откашлялась.
- Конечно, я знаю этот номер, мсье. Конечно. Ноль-пять-два-шесть.
Мерсье набрал эти цифры на компьютере. Он прикрыл глаза и снова раскрыл их еще шире, чем прежде. Его тонкие губы сложились в складку, и Лине даже показалось, что он тихонько свистнул - одним чуть слышным выдохом.
- Но теперь, мисс Баззаз, я должен с сожалением сказать, что у нас есть проблема.
- Какая? Мне повторить номер?
- Нет. Номер совершенно верный. Проблема есть у меня.
- Что вы имеете в виду? Я предъявила вам оба номера. Что вам еще нужно? - Ее голос напрягся, похоже, в нем зазвучали неподдельные эмоции. Мерсье протянул ей шелковый платочек, который она приложила к глазам.
- Я постараюсь вам объяснить, - сказал Мерсье. - Ваш дядя, как вы верно сказали, имел счет в нашем банке. И довольно крупный счет, как вы можете себе представить. Но условия ведения этого счета совершенно необычны. В целях соблюдения необходимой осторожности и ввиду невозможности для вашего дяди лично посещать банк много лет назад было назначено доверенное лицо - "fiduciare". И мне запрещено раскрывать этот счет кому-либо без его разрешения.
- Но это нонсенс. Не понимаю, о чем вы говорите!
- Я имею в виду, что мы поддерживали контакты не непосредственно с вашим дядей, а через посредника. Если вы меня поняли, то распорядителем счета был не тот, кто его подписал. Именно это и ставит меня теперь в затруднительное положение.
- Почему? Что вас так затрудняет?
- Меня затрудняет то, что я получаю противоречивые распоряжения относительно обращения с этим счетом.
- Но в чем проблема? Прошу прощения, я все равно не понимаю.
- Дорогая мисс Баззаз, в течение последних двадцати четырех часов я беседовал еще с одним человеком, претендующим на то, чтобы представлять наследников и душеприказчиков этого счета. Именно в этом моя проблема.
- Кто это?
- Деловой партнер вашего дяди. Как вы понимаете, его имя я должен держать в секрете.
- Он самозванец, - сказала Лина.
- Боюсь, что нет. Он представил те же самые свидетельства своих полномочий, что и вы, то есть номер этого самого счета - номер, который знали только ваш дядя и назначенный им представитель. Это для меня загадка.
- Он самозванец, - повторила Лина. - И что вы собираетесь делать?
- Я ожидаю распоряжений.
- Распоряжений? От кого вы получаете распоряжения?
- От посредника, о котором я говорил и который уже много лет представлял интересы вашего дяди в отношениях с нашим банком.
- Этот человек из Ирака? - спросила Лина. Она подумала, что он говорит о Хаммуде.
- Нет, мадемуазель. Не из Ирака. Если уж вы так хотите знать, то он американец.
- Американец? Почему вы спрашиваете у американца, что вам делать с деньгами моего дяди? Мой дядя ненавидел Америку.
- О нет, здесь вы ошибаетесь, мисс Баззаз. Что бы он там ни говорил в своих речах, ваш дядя отнюдь не ненавидел Америку. В этом я могу вас уверить.
Лина была сбита с толку. Почему Правитель выбрал американца, чтобы представлять его в наиболее секретных банковских делах? Это было совершенно бессмысленно.
- Когда же вы увидитесь с этим посредником?
- Рассчитываю, что на этой неделе. Он позвонил и сказал, что вскоре приедет в Женеву. Так что ждать не долго.
- И тогда вы получите распоряжения?
- Да, я так думаю. Я объясню ему эту ситуацию, и он должен предложить мне соответствующий способ действий.
Лина раздраженно покачала головой.
- Значит, я прямо сейчас обращусь в Си-эн-эн. Я позвоню им в Париж, и они будут здесь уже сегодня.
Мерсье успокаивающе поднял руку.
- Нет, нет, прошу вас, не делайте этого. Подождите, пока я переговорю с этим американским джентльменом. Тогда я буду рад принять вас еще раз и, я уверен, мы обсудим все дела гораздо подробнее. С самыми благоприятными результатами. Обещаю вам. Но до тех пор я ничего сделать не смогу.
Лина поняла, что ей не остается ничего другого, кроме как согласиться.
- Когда же вы сможете меня принять?
- Очень скоро. Позвоните мне через несколько дней, и мы назначим следующую встречу. К этому времени я, наверно, смогу вас чем-нибудь обрадовать.
- Хорошо, я позвоню вам. Но если и тогда останутся проблемы, я обращусь в Си-эн-эн.
- Благодарю вас, мисс Баззаз. Очень ценю ваше терпение.
Мерсье слегка поклонился и вышел, закрыв за собой дверь.
Через несколько секунд вошла секретарша приемной, чтобы проводить Лину к выходу. Они проделали весь обратный путь по лабиринту узкого коридора, вдоль стен, украшенных изображениями высокогорных лугов Швейцарии и девственно-белых вершин гор. Эти картины должны были вызывать возвышенные чувства и были своеобразным молчаливым гимном деньгам. Ни малейшего намека на то, что банк сознательно отмывал деньги для самых коррумпированных и корыстных людей на планете.
- Через какую дверь, мадам? - спросила секретарша, когда они подошли к выходу. Лина сначала не поняла, в чем дело; женщина объяснила ей, что, кроме официальной передней двери, в банке есть еще и другая - для тайного выхода.
- Через переднюю, - ответила Лина. Ее игра была сделана.
Несколькими секундами позже она поняла, что совершила ужасную ошибку.
Около дверей, у края тротуара, стоял лимузин "мерседес" с затемненными стеклами. Рядом с машиной, в нескольких метрах от Лины, стоял палестинский охранник, который гнался за ней из клуба "Гаргойл". Сейчас на нем были синие джинсы и темные очки; больше всего он напоминал участника массовки на киносъемках. Спереди и сзади машины на тротуаре стояли еще два небрежно одетых молодых человека. Лина окинула взглядом улицу в надежде увидеть полицейского или хотя бы просто прохожего, но улица была пуста. Несколько человек, проходивших здесь случайно, сейчас собрались в конце улицы, на площади Бель-Эр, где упал какой-то араб, по-видимому с сердечным приступом, и собрал вокруг себя толпу.
Лина хотела крикнуть, но только она раскрыла рот, как "мерседес" загудел, перекрывая ее голос. Палестинец и двое его подручных двинулись к ней, а тяжелая дверь позади нее была уже плотно закрыта. Она крикнула еще раз, ее крик снова был заглушен клаксоном, и тогда она рванулась по тротуару прочь от "мерседеса", пытаясь в последний момент проскочить в остававшийся проход. Но молодой человек, стоявший с этой стороны, быстро подошел к ней, и Лина врезалась прямо в него, как в железный столб. Она упала назад, палестинец подхватил ее сзади одной рукой, а другой рукой прижал ей к носу и рту платок. Через секунду она безжизненно повисла на его руках. Открылась задняя дверь "мерседеса", и она упала на сиденье, как мертвая.
Пока разыгрывалась эта сцена, на улице, казалось, никого не было. Но когда "мерседес" рванулся с места по направлению к аэропорту, открылась дверь прокатного "опеля", который был припаркован через несколько домов от "Кредит Мерсье" у противоположного тротуара, и из него вылез мускулистый мужчина с курчавыми темными волосами. Когда около дома одиннадцать шла возня, он скорчился на сиденье и не был виден с улицы. Но теперь Мартин Хилтон пошел к телефонной будке, чтобы позвонить в свою штаб-квартиру.
Глава 32
Очнувшись и открыв глаза, Лина увидела только темноту. В первое мгновение она в панике подумала, что ослепла, но потом поняла, что лежит на каменном полу в темной комнате. Она почувствовала головокружение, словно падала в этом черном ящике в пустоту. Сев и ощупав себя, она обнаружила, что на ней тот самый костюм, в котором она была в Женеве. Сначала это успокоило ее, но потом она залезла рукой под блузку и поняла, что на ней нет бюстгальтера. Кто мог его снять, что вообще происходило в последние часы, где она оказалась и как сюда попала - ничего этого она не помнила.
Запах, стоявший в комнате, подсказал ей, что она, по-видимому, в Багдаде. Это была резкая вонь человеческих отходов, смешанная с запахом пищи, пота и гниения. В темной комнате обоняние заменяло зрение - это было единственное информативное чувство. Лина ощутила тошноту, поднимавшуюся из желудка, и острое желание облегчиться. Она вслепую поползла на четвереньках к источнику вони и отпрянула, когда ее рука нащупала отверстие в полу и попала во что-то мокрое. Она присела на корточки над этим примитивным туалетом, а потом инстинктивно потянулась за туалетной бумагой; поняв, что ее нет, она воспользовалась краем своей юбки.
Пробираясь на ощупь вдоль шероховатой бетонной стены своей камеры, Лина услышала крики. Кричала женщина - отрывисто и громко, так что Лине сначала даже показалось, что она кричит в той же темной комнате. В страхе Лина упала на пол; но рыдания продолжались, и она поняла, что эти звуки доносятся откуда-то снаружи. Женщина вскрикивала пронзительно - сначала просто от ужаса - "ла, ла, ла" ("нет, нет, нет"), - а потом от боли, когда на нее стали сыпаться удары. Лина слышала свистящий звук какого-то предмета, рассекавшего воздух, потом ужасный хлесткий звук удара и сдавленный крик. Потом еще и еще раз. Пока продолжалось это избиение, до Лины доносилась тщетная мольба о пощаде: "Йа сайиди!" ("О господин!") Наконец, когда боль лишила женщину сил кричать, послышались приглушенные звуки ее молитвы: "Йа ситр! Йа кафидх!" ("О спаситель! О защитник!"); она теряла сознание. Потом Лина услышала усталый от напряжения мужской голос, пробормотавший: "Коусса!" ("Б…!"), - после чего наступила тишина. И в этой тишине Лина окончательно поняла, где она находится. Это был Каср-аль-Нихайя - Дворец Конца.
Лина пролежала на полу несколько часов, не в силах заснуть, боясь даже пошевелиться. В ушах у нее стояли крики женщины, которую, очевидно, били то железным прутом, то цепью, то по ягодицам, то между ног. Лина старалась думать о чем-нибудь другом, но поняла, что ничего другого для нее уже не существует. Холод камня под щекой как-то даже успокаивал ее. Она подумала, не разбить ли голову о каменный пол, чтобы надолго потерять сознание, но было очевидно, что ей не хватит духа это сделать. Единственная надежда, сказала она себе, это ее британское подданство. С ней не могут обращаться так же жестоко, как с этой бедной женщиной, свидетельницей страданий которой она оказалась. Она уже не жительница Ирака, она женщина с Запада. Они не посмеют. Но надежды таяли в темноте комнаты, где носилось эхо криков этой женщины. Время от времени Лина слышала снаружи шаги и тихие разговоры по-арабски; она думала, что идут за ней, но звуки замирали вдали. Потом, уже через много часов, возник другой звук - металлического ключа, вставляемого в замок, и дверь ее камеры распахнулась.
- Вставай, - сказали ей.
Внезапный поток света из дверного проема ослепил Лину, и сперва она даже боялась открыть глаза. Когда она все же их открыла, то увидела мужчину лет тридцати в кожаной куртке и синих джинсах. Он был поджарый, как гончий пес, и от природы сутулился. В паре метров от головы Лины находились его туфли - "плетенки" с маленькими кисточками, вроде тех, что продают у "Брукс бразерс". Единственное, что выдавало в нем иракца, - это его суровый взгляд.
Лина встала. При свете она оглядела наконец камеру, в которой ее держали. Примерно пять квадратных метров, голые шершавые бетонные стены с нацарапанными на них отчаянными посланиями прежних обитателей - обращения к их любимым и ко Всемогущему Богу не забывать о них в их страданиях. За дверью был виден узкий коридор с окном, выходящим во внутренний двор. Казалось, это здание смотрит только вовнутрь. На улице был день, светило солнце.
- Прошу вас не причинять мне боли, - сказала Лина по-английски. - Я британская подданная.
Мужчина прорычал по-арабски: "Индари!" ("Повернись!") Он достал из кармана кусок толстой материи и туго завязал ей глаза. Потом он накинул ей на шею веревку на манер собачьей сворки и потащил за нее. "Иди за мной!" - скомандовал он.
Спотыкаясь, она пошла за ним по длинному коридору, в том направлении, откуда несколько часов назад доносились крики. Потом они повернули направо и остановились; Лина услышала, как он открывает какую-то дверь, и почувствовала, что он потянул ее внутрь за веревку. Когда дверь закрылась, он снял повязку и сворку и приказал ей сесть. К подлокотникам кресла были приделаны ремни.
- Меня зовут Камаль, - сказал он, стоя над ней. - Сегодня я буду твоим следователем. Я хороший следователь. Я учился в колледже. Я люблю мороженое. Я такой же, как ты. Но ты должна говорить мне правду. Только правду.
- Что вы хотите со мной делать? - спросила Лина по-английски.
- Я буду задавать тебе вопросы, - ответил он по-арабски. - А ты будешь отвечать по-арабски, или я выкину тебя в окно. - Он указал на маленький проем в дальнем конце комнаты.
- Прошу вас дать мне возможность увидеться с английским послом, - сказала она, на сей раз по-арабски.
Следователь рассмеялся.