Может быть, это будет последний путь в его долгой жизни?.. Надо было все-таки пойти с друзьями в горы и повидаться с командиром отряда Ши Ченом. Интересно, какой он стал? Узнали бы они друг друга?
Цой очнулся, когда машина вдруг затормозила и остановилась на небольшом перевале. Это были уже горы. Ни города, ни долины отсюда не было видно. Вокруг лежал лишь снег, да висело над головой низкое, серое небо. Стояла такая тишина, что звенело в ушах.
Люди прыгали с машины. Цой слез вслед за ними. Отойдя чуть в сторону, он терпеливо наблюдал, как они готовились к походу.
Скорее бы идти, лишь бы не стоять здесь в томительном ожидании.
…Несколько часов подряд группа людей шла гуськом за проводником. Нужно было обладать хорошим опытом и сноровкой, чтобы совершить такой путь, какой остался уже далеко позади. Но, по видимому, люди были натренированы и им уже не раз приходилось бывать в таких походах. Только один раз в течение дня сделали короткий привал.
К ночи мороз стал крепчать. Кто-то захотел было разжечь костер погреться, но Цой запретил.
- Нельзя, - коротко отрезал он.
К утру группа находилась вблизи границы. Шли еще осторожнее, маскируясь, стараясь лишним шорохом не выдать себя. Цой волновался. Он чувствовал, что на этот раз ему дышится в горах тяжело, не так, как всегда. Провести незаметно людей… О, кто же это сможет сделать лучше, чем он! Цой знает, хорошо знает, куда надо идти, чтобы попасть… в руки советским пограничникам…
Уже настолько рассвело что было хорошо видно небольшую, окруженную кольцом высоких гор котловину, куда осторожно стали спускаться по указанию Цоя люди. Это уже была советская земля.
Стоя чуть в стороне от тропы, Цой руководил спуском, время от времени осматривая окрестность. Едва последний из путников спустился по узкой крутой тропе в долину, как неожиданно со всех сторон раздались выстрелы. Люди в первую минуту растерянно заметались на открытом месте, позабыв о проводнике.
Цой, на этот раз замыкавший группу, спускался последним. При первом же выстреле он стал карабкаться обратно, вверх, цепляясь за обледенелые камни руками. Боковыми, одному ому известными тропами он взобрался на выступ скалы и глянул вниз. Нет! Отсюда никому не уйти. Ни одному человеку! Цой привел чужих людей, врагов прямо в руки советских пограничников.
Старый охотник смотрел вниз и на его черном от загара, заросшем лице отразилось суровое удовлетворение. О, нет! Он не даром живет на атом свете! Капитан Мороз может теперь наказывать его, как хочет, зато Цой сделал свое дело.
Старик понимал, что помог избавиться от шайки грязных диверсантов, но он и не догадывался, какой удар он нанес замыслам господ Таунсен а и Бланка.
Цой хотел уже было спускаться вниз, как вдруг услышал хриплый приглушенный окрик:
- А-а, старая собака! Вот где я тебя нашел!..
Не успел Цой оглянуться - грянул выстрел, второй, и что-то обожгло старику спину.
У Цоя потемнело в глазах. Он сделал усилие, чтобы не упасть. В нескольких шагах стоял начальник отряда с искаженным от злобы лицом, с пистолетом в руках.
Цой чувствовал, что быстро слабеет. Неужели это конец? Как глупо… в последнюю минуту он позабыл об осторожности.
Собрав всю свою волю, с быстротой, какую позволили ему слабеющие силы, старик выхватил из-за пазухи нож и, целясь врагу прямо в шею, метнул его. Дикий крик ударился о скалы…
Шатаясь, истекая кровью, Цой подошел к упавшему диверсанту, вырвал у него из рук пистолет, шагнул к краю выступа и, расстреляв в воздух все оставшиеся патроны, в надежде, что его услышат пограничники, упал без сознания…
В САРЫТАШЕ
Машина, разрезая светом фар темноту, пересекала Алайскую долину. Она осторожно пробиралась по узкому снежному коридору, который образовался после расчистки дороги.
Капитан Мороз сидел в кабине, придерживая Чена у себя между коленями. Машина часто буксовала. Приходилось делать остановки, пограничники брались за лопаты, расчищали снег. Вдали светились огоньки Сарыташа, всё приближаясь и радуя перемерзших людей предстоящим теплом.
Склонившись к мальчику, Мороз спрашивал: "Тебе не холодно, Чен?". И плотнее кутал его шубой.
Сделав короткий поворот, машина легко пошла под гору по хорошо расчищенному широкому шоссе. Они въезжали на территорию участка Сарыташ.
У ворот детского сада машина остановилась. Капитан взял мальчика за руку и повел. Он слегка волновался. За два месяца очень привязался к Чену. Хорошо ли ему здесь будет? Кажется, заведующая славная.
На пороге их встретила Елена Николаевна.
- Заходите же, скоренько, не напускайте нам холода… - проговорила она, закрывая за гостями дверь на крючок.
- Ну, покажись, какой ты? - обхватила Елена Николаевна Чена за плечи, заглядывая ему в лицо. - Ух, какой черноглазый! Вы перемерзли, наверное, пойдемте ко мне. Сейчас я вас напою горячим чаем, согреетесь, - хлопотала она, стараясь скрыть свою радость.
Они вошли в соседнюю, теплую, хорошо натопленною комнату- Пахло молоком.
- Ой, молоко сбежит! - кинулась она к печке.
Открыв дверцу маленькой духовки, Елена Николаевна вытащила оттуда кастрюлю.
- Видите, как у меня удобно: и греет, и варит. Это всё Прокопыч. Есть у нас такой каменщик… Что же вы не раздеваетесь, Дмитрий Михайлович? - спросила она всё еще стоявшего в нерешительности капитана и, подойдя к мальчику, стала помогать ему расстегивать ватную куртку.
- Теперь полезай на диван, поближе к печке. и грейся. Вот так!
Капитан снял полушубок, ушанку и, сложив одежду на стул, остановился посреди комнаты. Он смотрел, как Елена Николаевна хлопотала возле Чена.
- Я, кажется, и не поздоровался с вами, - сказал капитан, улыбаясь, когда к нему подошла Елена Николаевна.
Он несколько дольше задержал в своей руке мягкую, горячую руку хозяйки, разглядывая ее глаза с большими зеленоватыми зрачками.
Елена Николаевна вся вспыхнула.
- Ух, какие у вас холодные руки! - шутливо вскрикнула она и потащила его к дивану. - Сейчас будем пить горячее молоко. Я совсем забыла!
Поставила перед диваном табуретку, накрыла ее салфеткой, расставила стаканы, нарезала хлеб.
- Будем ужинать по-походному! - засмеялась она, усаживая мальчика рядом с капитаном. - Ты понимаешь по-русски? Как тебя зовут?
Мальчик посмотрел ей в глаза и заулыбался
Мороз с грубоватой нежностью погладил Чена по голове и пододвинул ему стакан молока.
- Пей, Чен, пей!
Елена Николаевна заметно волновалась. Она уже давно их ждала. Еще месяц назад Чернов сказал ей, что капитан хочет привезти к ним китайского мальчика.
Она обратила внимание на то, с какой доверчивостью Чен прильнул к капитану. Славный мальчуган! Видно, он уже крепко привязался к Дмитрию Михайловичу.
Эта мысль была приятна Елене Николаевне. Ощущение какой-то необычайной теплоты охватило ее. Они сидели втроем, пили молоко, болтали о пустяках. Потом Чена уложили на диван, н он, свернувшись в комочек, крепко уснул.
- Устал с дороги, - сказала Елена Николаевна, заботливо прикрывая его пуховым платком. - Мальчик, наверно, доставил вам много хлопот. Ведь на заставе за ним некому было смотреть?
- Как некому? А я?
- Вы?
- О, мы очень подружились! Мне даже грустно с ним расставаться… Я и не думал что так привяжусь к нему.
Капитан стал рассказывать о мальчике. Елена Николаевна налила по стакану крепкого чая. поставила варенье. Было уже поздно, но они не замечали этого. Впервые за всю свою холостяцкую жизнь Мороз испытывал сейчас какое-то особое, еще незнакомое ему чувство. Приятно было смотреть на эту женщину, следить за ее движениями, слушать се голос, ловить на себе взгляд ее зеленоватых глаз. Мороз сам себе удивлялся, что так долго засиделся, хотя ему нужно было еще повидаться с Черновым. Но он медлил, оттягивал расставанье.
- Скажите, Елена Николаевна, а как же Чей у вас всё же будет? Ведь в детском саду только дошкольники! И потом как у вас с питанием?
- Не беспокойтесь, Дмитрий Михайлович! Продуктами мы обеспечены. А что касается Чена, то у моей помощницы тоже мальчик, Сережа, такого же возраста, как и Чен. Только он сейчас болен. Я уверена, что они подружат и не будут скучать.
- Да? Вот и хорошо. Я вас прошу, вы уж присмотрите за моим Ченом?
- За вашим? Он теперь и мой тоже… - глаза Елены Николаевны заискрились. - Мне кажется, что я его уже полюбила…
- Ну, спасибо. - Капитан задержался на минутку. Он почувствовал вдруг желание попрощаться как-то теплее с этой женщиной, но вместо того сказал:-А архарьего мяса мы вам всё же доставим для подкрепления! - И, засмеявшись, он сбежал с крыльца.
Шагая через двор к конторе, Мороз улыбался: как никогда, ему было легко и радостно.
Уже поздно вечером начальник заставы сидел в конторе участка с Черновым и Савченко.
- Красные спички, Василий Иванович, не дают нам в руки никаких доказательств, - говорил капитан.
- Но все-таки… Нам удалось установить, что такие спички были только у приезжих, - возразил Савченко.
До сих пор он немножко гордился тем, что установил это именно он, а теперь, оказывается, его усилия ни к чему.
- Приезжих у вас на участке было в тот день человек двадцать пять, не так ли? Не будем же мы ставить под подозрение всех этих людей?
- Конечно, всех подозревать не станешь… - разочарованно пробормотал Савченко.
- Странно, - задумчиво продолжал капитан Мороз, - на ферме отравили овец, здесь же обнаружены ампулы и здесь же спички… Странно. Я вас как-то просил установить наблюдение за фермой. Как там?..
- На ферму мы послали двух каменщиков, сказал Чернов. - Там надо исправить печи и выложить перегородку в помещении склада. Работы им хватит недели на две.
Что за люди? Можно на них положиться? - спросил капитан.
- Вполне. Это неразлучные друзья: Савелии Шутов и старик Прокопыч.
- А-а, знаю их, - кивнул Мороз. - Ну, что ж, узнали они что-нибудь интересное?
- И ничего особенного, - сказал Савченко, - На ферме останавливаются иногда колхозники-животноводы, руководители колхозов, приезжал зоотехник из Оша, один раз ночевал председатель Мургабского райпотребсоюза Байбеков… У Салиева останавливался
- Байбеков? Он, кажется, был здесь и в день пожара… - вспомнил Чернов. - Тоже помогал тушить.
- Да, он был, - подтвердил Савченко.
Насколько я понимаю, у Байбекова никаких дел на ферме нет. Что он, в гости ездит к сторожу? - спросил Мороз.
Чернов и Савченко признались, что не интересовались, в каких он отношениях со сторожем фермы.
Надо поинтересоваться, - заметил Моим роз. - Скажите, пожалуй, вашим каменщикам, пусть понаблюдают. Только как бы они там не выдали себя!
- Нет, Прокопыч - хитрый старик
Начальник заставы поднялся.
- Как ваше плечо, Дмитрий Михайлович? - спросил Чернов.
- Пустяки. Зажило. - Капитан помрачнел. - А вот старика мы подобрали в плохом состоянии, Цоя… Умер вчера…
- Умер? М-да-а… Таким молодцом оказался старик! В его годы!
- Да, он помог нам поймать крупную дичь. Это была его месть, так он мне сказал… Жалко старика.
Не отдыхая, капитан Мороз этой же ночью уехал на заставу.
ОБВАЛ
Было еще совсем темно, а возле конторы уже раздавались голоса людей. Призывники собирались выехать пораньше: с ночи стал срываться снег, может забить дорогу. Надо прискочить два опасных места: в ущелье и на Тал-дыке. С этого перевала, высотой почти в три с половиной тысячи метров над уровнем моря, дорога сползает в долину, извиваясь по склону замысловатыми зигзагами. Серпантины-крутые повороты дорог-всегда доставляли много хлопот. Зимой малейший ветер заносил их снежными сугробами. Рабочие из Акбосаги уже вторые сутки расчищали здесь шоссе. В помощь им высылались люди из Сарыташа.
Подвезти их на перевал решили в машине, на которой уезжали в Ош призывники.
Трое призывников с вещевыми мешками стояли уже возле машины. Исмаил задержался прощаясь с матерью. Сидя по-восточному, на корточках, и обхватив голову руками, она тихо причитала.
- Мама! Перестань горевать. - Исмаил подошел к матери и опустился рядом, - Тебе будут помогать. Молодых коз продай, а старую с козленком обменяй у Мухтара на дойную. Я вернусь, свадьбу сыграем… Ты еще внучат няньчить будешь!..
Он отнял ее руки от лица, прижал к груди и так постоял мгновение с закрытыми глазами
- Пора…
Возле машины стояло много народу. Кто-то из женщин всхлипывал. Исмаил искал глазами Фатиму. Она стояла рядом с Варей Савченко. Исмаил бросился к ней и остановился в нерешительности. Варя подтолкнула Фатиму навстречу ему. Исмаил, позабыв об окружающих, торопливо целовал девушку, ощущая на своих губах слегка солоноватый привкус ее слез. Он чувствовал теплоту и дрожь ее тела. Наконец, он оторвался, взглянул на Фатиму заблестевшими глазами.
- Ты будешь ждать меня, Фатима?
Фатима рыдала, не в силах выговорить ни слова.
Не надо, дорогая! Не надо. Я вернусь…
Вот и уменьшилась наша семья на пять человек хороших ребят, - грустно сказал Чернов, когда машина с призывниками скрылась за поворотом.
Начинался обычный трудовой день. Некогда было задумываться и грустить. Погода портилась. Дорога была в плохом состоянии, а из Управления каждый день звонили: "не сорвите продвижения колонны…".
Еще на рассвете группа рабочих во главе с Пулатом ушла в ущелье расчищать шоссе от выпавшего за ночь снега. Остальных рабочих мастер Быков направил на перевал.
Ветер гнал сплошную череду темных, низко, почти над самой головой проносившихся туч. Они цеплялись за острые вершины гор, беспорядочно сползала со склонов, клубились, внезапно обрушивались густым снегопадом и уносились дальше. Мгла рассеивалась, становилось ненадолго светлее, появлялись смутные очертания оголенных, чернеющих скал, и снова налетал снежный вихрь, оставляя на шоссе горбатые сугробы. Работать было трудно. Ветер забивал дыхание, слепил снегом глаза, леденил тело.
В ущелье находилось девятнадцать человек. Люди работали, не разгибая спины. Никто не знал, который час. Часы были только у мастера Быкова. Принявший на себя обязанности бригадира Пулат чертыхался. Куда запропастился мастер? Чего он торчит вверху на перевале? Люди голодные, давно пора обедать. И табак вышел.
Пулат посмотрел на небо. Солнца не было видно. Окутанные серыми тучами, по обе стороны ущелья высились почти отвесные скалы.
Справа повис над ущельем наметенный ветрами огромный сугроб. Не раз на него с опаской поглядывал бригадир. "Как бы его убрать оттуда?".-
Пулат! Ты бы сходил на перевал, поторопил мастера, - окликнул его Абибулаев.
- Пожалуй, надо сходить, - согласился Пулат. - Вы, ребята, делайте привал. Вон там и костер можно разжечь, - показал он на небольшой грот в скале, метрах в ста от того места, где они работали.
Рабочие повеселели; с размаху втыкая в снег лопаты, они гурьбой двинулись вниз по шоссе.
- Попроси там повариху, пусть побольше картошки напечет! Аппетит сильно большой! - крикнул Абибулаев вслед уходившему бригадиру. Рябцев, помоги мотор завести. Снегоочиститель подальше от этой ямки поставлю, - сказал он, показывая рукой на глубокую расщелину, которая вплотную подступала к узкой ленточке дороги.
- Эх ты, насмешливо ответил Рябцев. - Тракторист, а ручки крутнуть не умеешь, как следует. Пока мы с тобой будем тут возиться- и перерыв кончится. Ну, давай уж, помогу.
Рябцев направился к Абибулаеву, на ходу поплевывая в ладони. И никто из них не мог знать, что эта задержка будет стоить им жизни.
Не успел Пулат дойти до Хатынарта, как его остановил глухой гул, похожий на отдаленный гром. Пулат побледнел. Сознание подсказало ему причину этого необычного грохота, но он не хотел верить страшной догадке. Обвал! Неужели в ущелье?!
От Хатынарга приближалась грузовая машина Пулат стоял бледный, растерянный. В глазах его застыл ужас Машина круто остановилась. Из кабины вышел Чернов.
Ты слышал? - не здороваясь, крикнул он.
- Обвал, товарищ начальник, - задыхаясь, проговорил Пулат.
- Как ты думаешь - где? - Чернов тоже был бледен и напряженно всматривался в горы.
- Не знаю… Боюсь, что в ущелье.
- Едем туда!
Они бросились к машине.