- Господин Маршалл! Господин Маршалл, вы здесь? Сонный Норрис выбрался из постели и, спотыкаясь, побрел в другой конец комнаты. Открыв дверь, юноша увидел пожилого больничного служителя, в дрожащем огне лампы лицо старика казалось зловещим.
- Вы нужны в больнице, - сообщил он.
- Что случилось?
- У Канального моста перевернулась карета. Мы принимаем пострадавших и никак не можем найти сестру
Робинсон. Они послали и за другими докторами, но я подумал: раз вы живете близко, стоит и вас позвать. Студент-медик всяко лучше, чем ничего.
- Да, конечно, - согласился Норрис, пропустив мимо ушей неуважительное замечание, в котором не было дурного умысла. - Я сейчас же буду.
Он оделся, нащупывая в темноте брюки, башмаки и жилет. Сюртук Норрис надевать не стал. Если там много крови, все равно придется сбросить его, иначе можно испачкать. Он накинул пальто, чтобы не замерзнуть, и двинулся вниз по темной лестнице, в ночь. Дул западный ветер, насквозь пропахший речной вонью. Норрис направился прямиком по больничному полю, и вскоре брючины стали влажными от росы, которая устилала траву.
Предчувствие заставляло его сердце колотиться быстрее. Перевернутая карета, подумал он. Многочисленные раны и ушибы. Сможет ли он что-нибудь сделать? Его не пугал вид крови - он достаточно повидал ее на ферме, когда убивали животных. Собственного невежества - вот чего боялся Норрис, Он полностью погрузился в размышления о предстоящих трудностях и не сразу понял, что слышит. Норрис сделал еще несколько шагов, и до его слуха снова донесся этот звук.
Где-то у реки стонала женщина.
Кто издал этот звук - какая-нибудь несчастная или проститутка, обсуживающая клиента? Норрису не раз случалось замечать совокупляющиеся парочки у реки, в тени моста, слышать стоны и хрюканье, исходившие от тех, кто вступал в тайные половые сношения. Но сейчас не время подглядывать за проститутками - его ждут в больнице.
Снова раздался жалобный звук. Норрис остановился. "Нет, от плотских утех так не стонут", - подумал он и помчался к набережной, крича: - Эй! Кто здесь?
Норрис бросил взгляд вниз, на край берега и у самой воды увидел что-то темное. "Тело?"
Он пополз по камням, башмаки то и дело увязали в черной грязи. Она засасывала подошвы, а сквозь потрескавшуюся, разваливавшуюся кожу ботинок заползал холод. Пока он с трудом пробирался к воде, его сердце ускоряло ритм, а дыхание учащалось. На берегу и вправду оказалось тело. В темноте Норрису удалось разглядеть, что это женщина. Она лежала на спине, а юбки до пояса скрывала вода. Онемевшими от холода и ужаса пальцами Норрис подхватил ее под руки и вытащил на берег, подальше от кромки. Теперь он едва дышал от напряжения, а с брюк, которые окончательно промокли, стекала вода. Опустившись на корточки рядом с женщиной, Норрис обшарил ее грудь, пытаясь нащупать сердечный ритм, ощутить дыхание или еще какой-нибудь признак жизни.
Рука окунулась в теплую жидкость. Внезапный жар поразил юношу до такой степени, что он не сразу истолковал свои ощущения. Затем, опустив глаза, он заметил на ладони маслянистый блеск крови.
По камням за его спиной застучал гравий. Норрис обернулся - по спине пробежал холодок, и волосы зашевелились от ужаса.
На набережной прямо над ним стояло то самое существо. Черный плащ трепетал на ветру, напоминая огромные крылья. Из-под капюшона виднелся белый, словно кость, лик смерти. Запавшие глаза глядели прямо на Норриса так, словно он был отмечен и теперь должен отдать душу, ощутить удар косы.
Скованный страхом, Норрис не нашел бы в себе сил убежать, даже если б в тот самый миг существо набросилось на него и в воздухе над его головой блеснуло лезвие ножа. Он мог только наблюдать - так же, как чудовище наблюдало за ним.
И вдруг оно исчезло. Теперь Норрис видел лишь ночное небо и луну, подмигивавшую сквозь кружево облаков.
На набережной показался свет.
- Эй! - крикнул больничный служитель. - Кто там внизу? Горло Норриса словно онемело от ужаса, и он смог проговорить только:
- Тут…
Затем он произнес уже громче:
- Помогите… Мне нужна помощь!
Служитель спустился вниз по глинистому берегу, в его руках покачивался фонарь. Направив свет на тело, он устремил взгляд туда же. На Мэри Робинсон. Когда старик перевел глаза на Норриса, выражение его лица было совершенно очевидным.
В нем читался страх.
14
Норрис бросил взгляд на свои руки - корка засохшей крови начала трескаться и отслаиваться от кожи. Его позвали, чтобы помочь в сложной ситуации, но вместо этого он только добавил крови и неразберихи в больничный хаос. Через закрытую дверь был слышен страдальческий мужской крик, и Норрис задумался, какие ужасы творит хирургический нож с этим несчастным. "Ну уж не страшнее тех, что перенесла бедняжка Мэри Робинсон".
Только перетащив тело в здание больницы, где было светло, Норрис смог оценить всю тяжесть ранений.
Оставляя за собой кровавый след, он принес Робинсон в холл, и потрясенная сестра молча указала ему в сторону операционной. Но, кладя Мэри на стол, Норрис уже знал, что никакой хирург ей не поможет.
- Господин Маршалл, насколько хорошо вы знали Мэри Робинсон?
Норрис отвел глаза от своих рук, покрытых засохшей кровью, и воззрился на господина Пратта из Ночной стражи. За спиной у стражника стояли констебль Лайонс и доктор Олдос Гренвилл - во время допроса и тот, и другой хранили молчание. Они отступили в тень, подальше от крута света, который отбрасывала лампа.
- Она была медицинской сестрой. Я ее, конечно же, встречал.
- Но ведь вы знали ее? Была ли у вас с ней какая-то иная связь, кроме деловых контактов в больнице?
- Нет.
- Вообще никакой?
- Я изучаю медицину, господин Пратт. И у меня почти не остается времени на все остальное.
- Из больницы можно увидеть ваше обиталище. Дом, в котором вы живете, стоит на кромке этого поля, а до жилища Мэри Робинсон отсюда рукой подать. Вы могли сталкиваться с ней, выходя из дома.
- Вряд ли это можно считать связью.
Норрис снова бросил взгляд на свои руки. Сегодня я был как никогда близок с бедняжкой Мэри, подумал он. И теперь ее кровь прилипла к моей коже. Пратт повернулся к доктору Гренвиллу:
- Вы осматривали тело, сэр?
- Да. И хочу, чтобы его осмотрел доктор Сьюэлл.
- Но вы ведь можете высказать свое мнение?
- Тот же самый убийца, - тихо проговорил Норрис. - Тот же рисунок. Наверняка вы это уже знаете, господин
Пратт. - Юноша поднял глаза. - Два надреза. Один идет прямо, поперек живота. Затем лезвие развернули и направили вверх, к грудине. Получился крест.
- Но на этот раз, господин Маршалл, убийца пошел дальше, - вставил констебль Лайонс.
Норрис устремил взгляд на старшего Ночной стражи. Ему еще не доводилось встречаться с констеблем Лайонсом, однако Норрису было известно о его репутации. Не в пример напыщенному Прапу констебль говорил негромко. И вполне вероятно, не всегда бросался в глаза. На протяжении часа он позволял своему подчиненному
Пратту безраздельно управлять расследованием. Однако теперь констебль вышел на свет, и Норрис увидел невысокого человека лет пятидесяти в пенсне, с аккуратной бородкой.
- У нее нет языка, - сообщил Лайонс. Стражник Пратт снова обратился к Гренвиллу:
- Убийца отрезал его? Гренвилл кивнул.
- Это не очень трудное иссечение. Все, что для него необходимо, - острый нож.
- Зачем ему понадобилась такая нелепость? Может, это наказание? Или какое-то сообщение?
- Чтобы ответить на этот вопрос, нужно спросить убийцу. Норрису не понравилось, что Пратт тут же обратил взгляд на него.
- И вы, господин Маршалл, говорите, что видели его.
- Я видел нечто.
- Существо в плаще? С лицом, напоминающим череп?
- Он полностью соответствовал описанию, которое дала Роза Коннелли. Она сказала вам правду.
- Однако больничный служитель никакого чудовища не видел. Он сказал, что видел только вас, склоненного над телом. И больше никого.
- Оно стояло там всего мгновение. Когда пришел служитель, оно уже исчезло.
Некоторое время Пратт молча смотрел на юношу.
- Как по-вашему, почему вырезали язык?
- Не знаю.
- Это отвратительно. Но для студента, изучающего анатомию, коллекционирование частей тела может иметь смысл. Из соображений науки, конечно.
- Господин Пратт, - вмешался Гренвилл, - у вас нет причин подозревать господина Маршалла.
- Молодого человека, который находился поблизости во время совершения обоих убийств?
- Он студент-медик. И имеет основания находиться неподалеку от больницы.
Пратт посмотрел на Норриса.
- Вы ведь выросли на ферме, верно? Вам случалось убивать животных?
- Вы слишком далеко зашли со своими вопросами, - прервал его констебль Лайонс. - Господин Маршалл, вы свободны.
- Сэр, - запротестовал Пратт, возмущенный тем, что у него отобрали власть. - Мне кажется, мы не до конца изучили дело.
- Господин Маршалл ни в чем не виноват, и с ним нельзя обращаться как с подозреваемым. - Лайонс бросил взгляд на Норриса. - Вы можете идти.
Юноша поднялся и подошел к двери. Там он остановился и обернулся.
- Я знаю, вы не поверили Розе Коннелли, - проговорил он. - Но теперь и я видел это существо.
- Саму Смерть? - фыркнул Пратт.
- Она существует, господин Пратт. Хотите верьте, хотите нет, но это нечто есть на самом деле. При виде него у меня все похолодело внутри. И я молюсь лишь о том, чтобы больше никогда с ним не повстречаться.
И снова кто-то колотил в его дверь. "Какой же кошмар мне приснился!" - подумал Норрис, открыв глаза и увидев солнечный свет за окном. Вот что бывает, если переесть устриц и перепить бренди. После этого снятся сны о чудовищах.
- Норрис! Норрис, проснись! - крикнул Венделл. "Обход с доктором Краучем! Я опоздал!"
Сбросив одеяло, Норрис сел на кровати. И только тогда увидел свое пальто, которое повесил на стул, - на ткани были огромные кровавые пятна. Кожаные башмаки, оставленные возле кровати, покрывала кровавая корка.
Кровью было изляпано все. Даже на манжетах и рукавах рубашки, в которой юноша спал, остались кирпичнокрасные брызги. Значит, это был не сон. Он заснул в одежде, на которой осталась кровь Мэри Робинсон.
Венделл заколотил в дверь.
- Норрис, нам нужно поговорить!
Спотыкаясь, Норрис прошел по комнате и открыл дверь. На тускло освещенной лестнице стоял Венделл.
- Ты ужасно выглядишь, - заметил он. Охнув, Норрис снова подошел к кровати и сел.
- Это потому что ночь выдалась ужасная.
- Я слышал об этом.
Перешагнув через порог, Венделл закрыл дверь, а затем оглядел жалкую тесную мансарду. Он не произнес ни слова, да это было необязательно - на его лице и без того отразилось впечатление от гниющих балок, проваливающегося пола и набитого соломой матраца, лежавшего на дощатой кровати, которая видала разные виды. Вдруг из полутьмы, стуча когтями по полу, выскочила мышь и тут же исчезла под столом, на котором лежала открытая книга - потрепанный экземпляр "Анатомии" Вистара. Поздним ноябрьским утром на улице стоял такой мороз, что на внутренней стороне окна образовалась наледь.
- Полагаю, ты удивился, что я не пришел на обход, - предположил Норрис.
Сидя в одной рубашке, он чувствовал себя до крайности уязвимым, а посмотрев на свои ноги, заметил, что они покрылись гусиной колеей.
- Я знаю, почему ты не пришел. В больнице только об этом и судачат. О том, что случилось с Мэри Робинсон.
- Тогда ты знаешь, что именно я ее и нашел.
- В любом случае, это одна из версий. Норрис поднял таза.
- А что, есть другие?
- Разнообразных слухов множество. И, к сожалению, они омерзительны.
Норрис снова уставился на свои голые колени.
- Будь добр, подай мне, пожалуйста, брюки. Здесь чертовски холодно.
Венделл передал ему штаны, а затем отвернулся и стал смотреть в окно. Одеваясь, Норрис заметил пятна крови на отворотах брюк. На какую вещь ни глянь, всюду кровь Мэри Робинсон.
- И что же обо мне говорят? - поинтересовался он. Венделл снова обернулся к нему.
- Ты появлялся в больнице вскоре после каждого из преступлений, и это странное совпадение.
- Но ведь это не я обнаружил тело Агнес Пул.
- Однако ты был там.
- И ты тоже.
- Я тебя не обвиняю.
- Тогда что ты тут делаешь? Решил взглянуть на жилище Потрошителя? - Поднявшись, Норрис надел подтяжки.
- Представляю, как можно посплетничать об этом. Такую пикантную подробность не грех посмаковать с гарвардскими дружками, попивая мадеру.
- Ведь на самом деле ты обо мне так не думаешь, верно?
- Но я знаю, что ты думаешь обо мне.
Венделл подошел к Норрису. Он был гораздо ниже, и его взгляд напомнил юноше глазки маленького злобного терьера.
Ты сразу же стал вести себя заносчиво - с самого первого дня. Бедный фермерский мальчишка, все с тобой в контрах. Никто не хочет быть твоим другом, потому что у тебя недостаточно добротный сюртук и в карманах не водится лишней мелочи. Ты действительно думаешь, что я так считаю? Будто ты не стоишь моей дружбы?
- Я знаю, какое место занимаю в вашем кругу.
- Не думай, что способен читать мои мысли. Мы с Чарлзом много раз пытались принять тебя в нашу компанию, чтобы ты не чувствовал себя чужим. А ты продолжаешь держаться на расстоянии, словно заранее решил, что никакой дружбы у нас не получится.
- Мы коллеги, Венделл. Но не более. У нас общие наставник и старик ирландец. А еще мы иногда выпиваем вместе. Но - взгляни на эту комнату. Ты сразу увидишь, что в остальном нас мало что объединяет.
- У меня гораздо больше общего с тобой, чем с Эдуардом Кингстоном.
- О да, - рассмеялся Норрис. - Только взгляни на наши одинаковые атласные жилеты! Назови хоть что-нибудь нас объединяющее, кроме старика ирландца на столе прозекторской.
Венделл повернулся к столу, на котором лежал учебник Вистара.
- Во-первых, ты занимаешься.
- Ты не ответил на мой вопрос.
- Это и есть мой ответ. Ты сидишь здесь, в холодной мансарде, сжигаешь свечи до последней капли сала и занимаешься. Для чего? Для того только, чтобы в один прекрасный день надеть цилиндр? Как-то не очень мне в это верится. - Венделл повернулся к Норрису. - Думаю, ты учишься по той же причине, что и я. Потому что веришь в науку.
- Ну вот, теперь ты решил, что способен читать мои мысли.
- Вспомни тот день, когда мы делали обход палаты с доктором Краучем. Одна из женщин слишком долго мучилась родами. Он порекомендовал пустить ей кровь. Помнишь?
- И что же?
- Ты поспорил с ним. Сказал, что проводил эксперименты с коровами. И что кровопускание никакой пользы не принесло.
- И был за это как следует высмеян.
- Но ты же наверняка знал, что так оно и будет. И все равно сказал это.
- Потому что это правда. Я научился этому у коров.
- И гордость не мешает тебе учиться у коров.
- Я фермер. У кого же мне еще учиться?
- А я сын священника. Думаешь, то, чему мой отец учил со своей кафедры, оказалось столь же полезно? Любой фермер знает куда больше о рождении и смерти, чем простой человек, сидящий щ церковной скамье.
Норрис, фыркнув, обернулся и протянул руку к сюртуку - единственной вещи, на которой не было крови Мэри
Робинсон, и то только потому, что прошлой ночью он оставил его дома.
- У тебя странные представления о величии фермеров.
- Я всегда знаю, когда передо мной человек науки. А еще я понял, что ты великодушен.
- Я великодушен?
- Это было в прозекторской, когда Чарлз превратил старика ирландца в кровавое месиво. Все мы прекрасно знаем, что одна осечка - и Чарли могут выгнать из колледжа. Но ты вышел и заступился за него, хотя ни Эдвард, ни я этого не сделали.
- Вряд ли это можно назвать великодушием. Просто мне была невыносима даже мысль о том, что взрослый мужчина может расплакаться.
- Норрис, ты отличаешься от большей части наших студентов. У тебя есть призвание. Неужели ты думаешь, что
Чарли Лакауэю есть дело до анатомии, до materia medical? Он здесь только потому, что этого хочет его дядя.
Потому что его отец и дед были врачами, а у него самого не хватает духу восстать против родных. А Эдвард? Он даже не старается скрыть равнодушие. Половина студентов занимаются лишь для того, чтобы порадовать родителей, другие же в большинстве своем хотят выучиться какому-нибудь ремеслу, которое обеспечило бы им безбедное существование.
- А почему же здесь ты? Потому что у тебя тоже призвание?
- Признаюсь, медицина - не первая наука, на которую пал мой выбор. Но поэт вряд ли может заработать себе на жизнь. Хотя меня и публиковали в "Дейли эдвертайзере".
Норрис с трудом сдержал смешок. Вот уж действительно никчемная профессия, такая подходит только обеспеченным счастливчикам, тем, кто может с легкостью тратить драгоценное время, пописывая стишки.
- Боюсь, я не знаком с твоими сочинениями, - дипломатично признался он.
Венделл вздохнул.
- Тогда ты, верно, понимаешь, почему я решил не посвящать всю свою жизнь поэзии. К изучению права я тоже оказался непригоден.
- Так значит, к медицине ты обратился в последнюю очередь. Не очень-то это похоже на призвание.
- Но медицина стала моим призванием. Я знаю, что создан для этого.
Норрис протянул руку к пальто и на секунду замешкался, глядя на кровавые пятна. Но все-таки надел его.
Всего одного взгляда на улицу, на иней, который покрывал траву, хватило, чтобы понять: сегодня понадобится вся теплая одежда, какую можно найти в его жалком гардеробе.
- Прошу меня простить, но я должен успеть хоть что-то сделать сегодня. Мне нужно объяснить свое отсутствие доктору Краучу. Он еще в больнице?
- Норрис, если ты в больницу, я должен предупредить тебя кое о чем.
Норрис повернулся лицом к Венделлу.
- О чем?
- Видишь ли, пациенты и служащие судачат о всяком. Ты вызываешь у них сомнения. Они боятся.
- Считают, что это я убил ее?
- Попечители разговаривали с господином Праттом.
- Надеюсь, они не стали слушать этот вздор?
- Им пришлось слушать, у них не было выбора. Они в ответе за поддержание порядка в больнице. Они могут наказать любого доктора. И уж конечно способны запретить начинающему студенту-медику приходить в палаты.
- И как же я тогда буду учиться? Как мне продолжать занятия?
- Доктор Крауч пытается их урезонить. Доктор Гренвилл тоже выступает против этого запрета. Но есть и другое…
- Другое?
- Слухи, которые поползли среди родственников больных. И на улицах тоже.
- И что же говорят?
- Некоторые убеждены: раз ей отрезали язык, значит, убийца - студент-медик.
- Или тот, кто забивал животных, - добавил Норрис. - И то, и то обо мне.
- Я просто пришел сказать, как обстоят дела. Что есть люди, которые… э-э… боятся тебя.
- А почему же ты меня не боишься? Почему ты полагаешь, что я невиновен?
- Я ничего не полагаю.
Норрис горько усмехнулся.
- О, действительно верный друг!