Пили настоящий, ароматный чай. Заремба без церемоний уплетал и колбасу, и сыр, и консервы.
- Соскучился по хорошей пище, - признался. - А сегодня даже положено - праздник!
Петро подробно рассказал о Сталинградской oneрации. Катря нервно помешивала ложечкой в кружке, не спуская с него глаз. Юноша несколько раз перехватил ее взгляд и понял: радуясь победе, девушка все-таки не может забыть о брате.
- Вот это наелся и наслушался до отвала, - сказал Заремба. - А теперь давайте обсудим, как дальше будем жить.
Наконец-то! Петро давно ждал этих слов. Конечно же, его приглашали в строго законспирированную квартиру не на чашку чая. Значит, что-то предстоит. Что именно? Этот вопрос не давал Кирилюку покоя.
Катря убирала со стола, и Евген Степанович увел Петра в другую комнату. Сели на диван возле ши-роколапого фикуса.
- Ну, хлопче, дело ты затеял большое… - начал Заремба и задумался, как бы не зная, что и сказать.
- Не тяните, Евген Степанович! - взмолился Кирилюк.
- Петро, привыкай к выдержке… Тебе сейчас терпение во как нужно… Имеется резолюция на твою историю с тетрадью…
- Ну, - насторожился Петро, - мыльный пузырь?..
- За мыльным пузырем не послали бы человека через линию фронта!
- Какого человека?
- Обыкновенного, офицера из нашей разведки.
- Неужели?!
- Да, дело, выходит, серьезное… Завтра он будет ждать тебя. Запомни адрес: Пекарская, 24, седьмая квартира. Позвонишь четыре раза. Спросишь: "Здесь продают рояль "Беккер"?" Ответ: "Не "Беккер" - "Шредер".
- Вы не шутите? - растерялся Петро.
- Что я тебе, мальчишка? - вспылил Заремба, но тут же отошел. - Адрес запомнил? Быть там между тремя и четырьмя часами дня.
Петро кивнул.
- А что ему от меня нужно?
- Вероятно, он тебе скажет, - усмехнулся Заремба. - Из-за пустяков не прыгал бы с парашютом…
- Но ведь… - начал было Петро.
- Ничего не знаю, - оборвал его Евген Степанович. - Потерпи до завтра.
И несколько погодя виновато сказал:
- Что-то со мной стало. Стоит присесть, и глаза сами собой закрываются. Старость надвигается или болезнь какая?..
- А вы пробовали просто лечь и поспать? - улыбнулся Петро. - Хотя бы четыре-пять часов?
- Не до сна теперь, хлопче!.. - Потер лицо, зевнул. - Ах, как надоело петлять по городу!..
- А вы тут заночуйте.
- Нельзя. Одного человека повидать надо. Тут рядом. У него и переночую. - Обнял Петра, трижды поцеловал. - Счастья тебе, дорогой!..
Петру открыл дверь пожилой человек с отвислыми щеками. Узнав, что посетителя интересует рояль, так засуетился, будто действительно собирался продать инструмент.
- Пожалуйста, пожалуйста!.. Только не "Беккер", а "Шредер". Но это еще лучше… В очень хорошем состоянии, - сказал громко. - Прошу осмотреть…
Петро прошел тесную переднюю, заставленную сундуками и чемоданами, и оказался в большой комнате с книжными полками. Возле двери стоял диванчик, покрытый ярким шерстяным ковром. Большой письменный стол был завален бумагами.
- К вам, Борис Филиппович! - сказал хозяин.
Кирилюк удивленно осмотрелся, не понимая, к кому обращается хозяин.
- Спасибо, друже, - произнес кто-то за его спиной.
Петро оглянулся и увидел человека, выходящего из тайника, который находился за одним из стеллажей.
Петро был разочарован. Когда Заремба сказал ему о предстоящей встрече с офицером, который прибыл через линию фронта, Кирилюк представил себе его высоким, широкоплечим, с волевым лицом и умными, проницательными глазами. А перед ним стоял пожилой человек лет пятидесяти, с глубокими морщинами на щеках и некрасивым, мясистым носом. Он смотрел на Кирилюка светлыми, почти водянистыми глазами как-то настороженно, даже сердито. Но вдруг улыбнулся - морщины разгладились, глаза потеплели.
- Рад с вами познакомиться, - сказал он. - Надеюсь, вы знаете, с кем имеете дело?
Кирилюк ответил не сразу, продолжая осматривать своего нового знакомого: все же трудно было расстаться с выдуманным образом. Сказал:
- А я вас представлял себе иным…
И в то же мгновенье ему стало неловко за свои слова.
- Значит, не оправдал ваших надежд? - засмеялся Борис Филиппович.
- Нет… я хотел сказать… я думал… - растерялся Петро и махнул рукой. - Мне сказали, вы интересуетесь мной…
- Давайте знакомиться. - Борис Филиппович подошел к Петру вплотную и протянул руку. - Майор Скачков.
- Лейтенант Кирилюк, - ответил Петро, крепко пожимая протянутую ему руку.
Все же чувство разочарования, какое-то странное ощущение недовольства и огорчения не покидало его. Петро догадывался, что это не укрылось от проницательного взора майора и тот в душе подтрунивает над ним. Это рассердило его, и Петро подчеркнуто сухо произнес:
- Я вас слушаю…
Майор Скачков не обратил внимания на тон Кирилюка. Отступив на шаг назад, он принялся откровенно разглядывать Петра.
- Прекрасно! - сказал, наконец, как бы отвечая на какие-то свои мысли. Придвинул к себе стул, а Кирилюку указал на диван. - Садитесь, лейтенант, и рассказывайте о себе.
- Но ведь, - пожал плечами Петро, - я не знаю, что вас интересует. С моей биографией вы могли познакомиться там… - неопределенно махнул рукой. - Надеюсь, мое личное дело там есть?
- Я знакомился с ним, - перебил Кирилюка майор, - но это так… бумаги… - Лицо его покрылось морщинками, что, очевидно, означало крайне презрительное отношение ко всякой писанине. - Пускай ими занимаются кадровики, а мы с вами давайте просто поговорим. Итак?..
- Родился… - начал подчеркнуто официальным юном Петро.
- Я знаю не только, где вы родились, но и кем был ваш дед, - сощурил глаза Скачков. - Расскажите про Берлин… Как вы жили там…
Петро рассказал, как он с родителями попал к Германию, о своих первых детских впечатлениях в этой стране, вспомнил отца и его товарищей, своих сверстников по школе при советской миссии. Скачков слушал Кирилюка, не прерывая. Видно было, что каждая деталь рассказа была для него интересна и важна. Лишь время от времени он смешно, как-то по-детски сопел. Все это, а также доброжелательный взгляд острых глаз майора примирили Петра с разведчиком. Даже большой нос, морщины на щеках и лбу стали казаться симпатичнее, чем рисовавшееся ему раньше красивое, волевое лицо с пронзительными глазами. Подумав об этом, Кирилюк усмехнулся. Усмешка эта могла показаться собеседнику явно неуместной, ибо Петро как раз рассказывал о трагической истории одного из своих немецких друзей, которого искалечили парни из "Гитлерюгенда" .
Движением руки Скачков остановил Петра и, вздохнув, сказал:
- Все это очень интересно… А теперь попрошу вас ответить на несколько вопросов. Вы помните Василя Кошевого?
- Это был комсорг нашего факультета.
- Что вы еще можете сказать о нем?
- Прекрасный боксер… отличник… хороший хлопец… Мой товарищ.
Скачков вынул бумажку, исписанную разными почерками.
- Где рука Кошевого?
Петро не мог не узнать мелкие закорючки Василя.
- Прекрасно! - Достал из кармана несколько фотографий. - Кто это?
На Петра смотрели девушки с комичными косичками, юноши в легких летних рубашках "апаш". Боже мой, как не узнать в худеньком скуластом юноше с большими серыми глазами Вовку Варкова! А это - Таня Минко; она обычно сидела в аудитории впереди Петра, все время вертела коротко подстриженной головой. Валька Изотов - отличник, гордость их курса.
Перебирая фотографии, Кирилюк называл фамилии, давал короткие характеристики юношам и девушкам.
- Довольно, - сказал майор. Петро с облегчением вздохнул.
- Ну и проверку вы мне устроили!..
- Ничего не поделаешь, служба. - Скачков подошел к двери и широко открыл ее. Кирилюк увидел в передней хозяина с пистолетом в руках. - Порядок, Семен! - бросил ему майор и, указав глазами на пистолет, добавил: - Можешь спрятать пушку. - Оглянулся на Кирилюка, хитро подмигнул ему и повторил: - Слу-уж-ба!..
- Вам, я вижу, пальца в рот не клади! - усмехнулся Петро.
- Такая уж наша специальность, - подсел к нему на диван Скачков. - Наша с вами, - уточнил.
- Я - что?.. Обстоятельства…
- Не прибедняйтесь!
- Удачное стечение обстоятельств, - продолжал скромничать Кирилюк. - Жизнь заставила…
- Жизнь - жизнью, а голова - головой!
- Боюсь провала, - признался Петро. - Все время в напряжении… Во мне борются два человека… Один презирает другого. Иной раз ловишь на себе такой взгляд, что готов сквозь землю провалиться.
Скачков слушал исповедь Петра, опершись на подушку дивана. Кирилюку казалось, что в глазах майора опять запрыгали насмешливые искорки. Но он не успел обидеться. Скачков дружески сжал плечи Петра и сказал:
- От этого, брат, никогда не избавишься. Да так, собственно, и должно быть: постоянно в напряжении, даже на мгновенье не вправе забыть, кто ты и для чего существуешь. И запомни: малейшее расслабление смерти подобно для нашего брата. Им этом знаешь какие зубры горели… Один неточным шаг, и все окажется зря - все, что ты создавал годами - вживался, приспосабливался, кривил душой… Даже во сне ты обязан бодрствовать - не имеешь права на розовые сны…
- Не имею, - согласился Петро. - Но дело не в снах. Никак не могу привыкнуть к своему положению… Иной раз такой стыд охватывает…
- Ты, брат, свои переживания вот так… - сжал кулак Скачков. - Может, кто-нибудь тебе и посоветовал бы: дескать, забудь, кто ты, будь Кремером - и все… Таким советам не внимай. Как раз, повторяю, наоборот, - никогда не забывай, кто ты на гамом деле, не забывай ни на минуту, в этом твое спасение, это даст тебе силы преодолеть все преграды. Может, это и звучит несколько напыщенно, по суть именно такова. Да, болит сердце, и никто из нашего брата не в силах перебороть эту боль. Однако пойми: именно она, эта боль, и свидетельству-14, что мы - люди, она помогает делать то, что мы делаем. Трудно скрывать свои человеческие чувства, страшно трудно, но ведь это - первое условие нашей работы. Тем и отличается разведчик, что способен наступить на горло собственной песне.
- Так то настоящий, а я кто?
- Давай без самоуничижения, - серьезно сказал Скачков. - Ты же знал, на что идешь?
- Конечно.
- Не думал, что путь твой будет устлан цветами?..
-Не смейтесь!
- А я и не смеюсь. Конечно, цветов не будет. Но надо идти так, чтобы не исцарапаться о шипы.
- Поцарапаться не страшно, - заметил Петро и вдруг широко улыбнулся. - Поцарапаться - пустяки, а вот хорошенько им досадить, - тогда и жизни не жаль!
Скачков как-то особенно внимательно оглядел Петра, весь сжался, словно перед прыжком, причем его светлые глаза вдруг приобрели зеленовато-синеватую окраску и стали колючими, казалось, майор заглядывал в самую глубь его души, читал его мысли.
- Есть для тебя такое задание, дружище… Сложное и опасное… - начал он, наклонившись к Петру.
На этих словах майор запнулся, словно наговорил лишнего и спохватился. Наступила долгая, мучительная пауза. Петро не выдержал.
- Странную роскошь позволяет себе наша разведка, - произнес он язвительно. - Отрывают от дела офицера, заставляют его прыгать с самолета во вражеский тыл - и все для того, чтобы побеседовать с сопляком на абстрактные темы… - Выпалив все это, Петро перевел дух и подумал: пожалуй, майор может обидеться.
Действительно, Скачков зло сощурил глаза, уголки губ у него нервно дернулись, но он овладел собою и весело ответил:
- Все равно тебе не рассердить меня. Да, ты прав, я прибыл сюда для дела…
Майор помолчал, как бы ожидая вопросов собеседника, но Петро решил ничем не выказывать своего любопытства. Видно, это понравилось Скачкову, ибо он мягко сказал:
- Ты, лейтенант, и сам не знаешь, какую кашу заварил…
Петро опять промолчал.
- Благодаря твоей тетради, - продолжал майор, - мы набрели на институт, который бьется над созданием секретного оружия.
- Правда?! - нарушил, наконец, свое молчание Петро.
- Теоретические расчеты этого Геллерта имеют большое военное значение. Вот почему Мор и явился в Бреслау - ему нужны были некоторые выводы Геллерта. Они значительно ускорили бы работу.
- Выходит, - обрадовался Кирилюк, - тетрадь заинтересовала и наших ученых?
- В какой-то мере. Мне кажется, что мы уже завершаем разработку этой проблемы. Но тетрадь Геллерта помогла нашим ученым хотя бы приблизительно определить, как обстоит дело с этим у врага… Кроме того, разузнав с твоей помощью о Море, нам удалось установить, где находится одна весьма секретная лаборатория, ну и… - выдержал паузу, - раздобыть еще кое-какие данные…
- А теперь, - догадался Петро, - используя мое знакомство с Мором, необходимо установить с ним контакт?
Скачков не ответил на вопрос.
- Расскажи об этом Море, - попросил. - Коротко. Основные черты.
- Он произвел на меня двойственное впечатление, - начал Петро. - Сразу понравился мне. Должно быть, и я пришелся ему по душе. Начали беседу, как давние приятели. Но потом он вдруг запрятался, резко переменился и, как черепаха, ушел в свою скорлупу. Может, я что-то неудачно сказал… Человек он умный, наблюдательный, увлекается живописью. Показался мне несколько безвольным - плывет по течению, но не очень симпатизирует гитлеровцам.
- Почему так думаешь?
- Он приезжал с эсэсовцем Амреном, начальником охраны.
- Ну?
- К Амрену Мор относится с презрением. И… побаивается его…
- Одно дело - его взаимоотношения с этим эсэсовцем, другое - отношение к фашизму вообще, - отметил майор. - Мор ведь выполняет их задание, создавая новое оружие. И то, что он искал тетрадь Геллерта, только подтверждает это.
- Я ничем не могу подтвердить свое мнение, но внутренний голос мне подсказывает… Интуиция…
- Интуиция - большое дело, - пробормотал Скачков, - а все же… Факты не сбросишь со счетов… Однако, - потер виски, - тебе придется установить контакт с Мором.
- Я вас понимаю, товарищ майор, - поднялся с дивана Кирилюк, - и выполню задание, какое бы оно ни было.
- Какое бы оно ни было? - иронически переспросил Скачков. - А не переоцениваешь ли ты свои силы?
- Я имел в виду, что приложу все силы.
- Так, пожалуй, вернее, дружище, - сказал Скачков, пригласив Петра снова присесть рядом. - Как выяснилось, Лотта Геллерт - близкая подруга Доры Лауэр, падчерицы группенфюрера СС Лауэра. Мор часто бывает в доме Лауэров…
- Через Лотту познакомиться с Дорой и войти в дом Лауэров? - Глаза у Петра загорелись.
- Сможешь?
- У меня с Лоттой наилучшие отношения. - Петро почувствовал, что краснеет. - Это душевная и умная женщина.
- И красивая, - сказал майор.
- Откуда вы знаете?
- Знаем.
- А-а…
- Вот что, - жестко произнес Скачков, - в нашей работе нет места сантиментам…
- Давайте условимся, товарищ майор, - вспыхнул Петро, - я сделаю все, что от меня зависит, когда будет необходимо - отдам жизнь, но…
- Не горячись, чудак! - Скачков крепко пожал руку Петру. - О тебе же забочусь…
- Понимаю, Борис Филиппович. - Петро впервые так назвал майора, и в этом обращении было признание в Скачкове старшего товарища, уважение к нему и даже близость, которой очень дорожат. - Скажите, кто такой этот Лауэр?
- Один из руководителей аппарата Кальтенбруннера.
- О-о!.. - поднял брови Петро.
- Фирма солидная, - согласился Скачков, - и опасная. Но именно это поможет тебе.
- Как?!
- И он еще спрашивает! - пожал плечами майор. - Документы же у тебя на этого Германа Шпехта липовые. С такими документами и в нескольких километрах от Мора находиться опасно. Единственная надежда - знакомство с Лауэром. Это настоящий громоотвод…
Скачков поднялся, вздохнул.
- Вот что, лейтенант, - вдруг перешел на официальный тон. - Вы должны все взвесить и лишь после этого дать нам ответ. Дело с секретным оружием очень серьезное. Буду откровенен: задание крайне опасное… При других обстоятельствах мы никогда не пошли бы на это, но сейчас вынуждены использовать каждым шанс. Если гестапо заинтересуется Германом Шпехтом и запросит его личное дело, нас моментально разоблачат. Единственная надежда, что человека, принятого в доме Лауэра, не станут проверять. Но… Короче, вы начинаете опасную игру, в которой все преимущества на стороне противника…
- Я согласен, - не колеблясь, сказал Кирилюк.
- У вас есть время подумать.
- Зачем же? Вы открыли все карты; если бы у меня было вдвое меньше шансов, я ответил бы точно так же.
- Я сразу же понял, что вы согласитесь… - И вдруг: - Как вы сказали - внутренний голос?..
- Но ведь вы учили меня доверять только фактам…
- У тебя хорошая память! - снова перешел на, "ты" Скачков.
- Она необходима разведчику.
- Ну не будем терять времени. Нас интересует все, что имеет отношение к лаборатории Мора. Где она находится, объем и направление работ, система охраны, промышленная база. Особенно важны координаты предприятий… Все, даже любые мелочи - иногда и они дают ключ к решению важных вопросов. Очень важно добыть оригиналы или копии научной документации лаборатории, работ отдельных ученых, схем, формул, хотя, - вздохнул, - это почти невозможно.
- А случай с тетрадью Геллерта…
- Такие случаи почти не повторяются. Почти… Думаю, тебе надо под каким-нибудь предлогом вытащить Лотту в Берлин.
- И я думаю, что это единственно правильный ход. Без Лотты, пожалуй, ничего не выйдет - ни знакомство с Лауэрами, ни встречи с Мором.
- Жаль, что они знают тебя как Германа Шпехта, - досадливо поморщился майор. - Мы могли бы снабдить тебя такими документами!.. - Несколько секунд помолчал, обдумывая что-то. - Пятнадцатого марта, в три часа дня по берлинскому времени будешь ждать меня на углу Унтер-ден-Линден и Фридрихштрассе. Если не явлюсь до четырех, придешь в это же время шестнадцатого и семнадцатого. Если меня не будет и в эти дни, считай, что ты счастливее меня, и действуй по собственному разумению…
- К чему же такой пессимизм?
- Я вовсе не собираюсь попадать в гестапо. Но мы обязаны быть готовы к худшему. - Скачков, придвинувшись вплотную к Петру, заглянул ему в глаза. - Ты все понял?..