Полковник "вводил" Аввакума в суть дела - подробно, не экономя слов, даже когда приходилось описывать погоду, рассказывал ему о последних событиях. Он хорошо знал, что порой одна незначительная деталь может сыграть более важную роль чем то, что казалось на первый взгляд самым существенным. Но вообще-то, хотя он и не признавался себе в этом, Манову захотелось блеснуть перед своим прославленным учеником тонкой наблюдательностью, умением отличать главное от второстепенного. И потом, сидеть в кожаном кресле было очень удобно. А дома у него еще не отшумела вчерашняя история с билетами.
Но Аввакум прервал его как раз в том месте рассказа, где он описывал место расположения оборонительного сооружения "Момчил-2".
- Будьте добры, - попросил он, - перечислите в хронологическом порядке события, которые предшествовали перехвату шифрограммы нашими пеленгаторами, и события - опять же в хронологическом порядке, - которые последовали до момента вручения шифровки профессору.
Полковник помолчал, потом развел руками:
- Да вам, как я вижу, все известно! - воскликнул он. - Словно у вас имеется своя разведывательная служба.
Ему стало даже обидно. Может быть, ученику следовало проявить больше такта? В конце концов, это он учил его искусству разведчика.
- Очень прошу вас не терять времени, - сказал Аввакум. И только сейчас заметил, как полковник постарел за последние месяцы. - Можно предложить вам сигарету? - Если бы хоть одна-единственная тропка вела к тому незнакомцу, который все еще наслаждается своей ловкостью, то он бы согласился слушать полковника всю ночь и даже весь следующий день. - Итак? - спросил Аввакум.
- Двадцать седьмого ноября часов в шесть вечера - нападение с концентрацией огня в двух пунктах третьего района пограничного сектора А. Продолжительность перестрелки - около получаса. Результат - подброшенный на нашу территорию труп известного диверсанта. В это же время чужой самолет пролетает над оборонительным сооружением "Момчил-2" и сбрасывает две осветительные ракеты. Часом позже - подвижная ультракоротковолновая радиостанция "Искыр", действующая в районе Смоляна, вызывает "Гермеса" и сообщает, что какой-то заказ выполнен, и спрашивает, кому и когда его передать. "Гермес", как вам известно, имеет привычку иногда передавать кодированные инструкции - символы. "Гермес" сообщает "Искыру", что на следующий день, то есть вчера, сообщит ему, кому и когда передать выполненный "Искыром" заказ, и напоминает о необходимости принятия каких-то "предварительных мер". И двадцать восьмого же ноября утром офицер контрразведки Н-ский находит на территории "Момчил-2" кассету от аппарата, приспособленного для съемок в темноте с помощью инфракрасных лучей. Пленка в кассете чистая. Вчера, около шести часов вечера "Гермес" посылает радиограмму-символ, которую нашим пеленгаторам удалось засечь. А перед этим, в четвертом часу дня какая-то легковая машина травмировала нашего старшего шифровальщика - он неправильно переходил дорогу на перекрестке улиц Ивана Вазова и Шестого сентября. Шофер винит пешехода и туман. Чтобы не терять времени понапрасну, я решил поручить расшифровку радиограммы профессору Найдену Найденову. И так как у меня имелись сведения, что за ним следят, я приказал охранять его дом с улицы. Мы знали, что ты регулярно посещаешь профессора и дружен с племянником и его невестой, и поэтому были уверены, что в стенах дома никто не причинит Найденову никакого вреда… Таков хронологический порядок событий. Вопросы у тебя есть?
Аввакум по привычке принялся расхаживать взад и вперед по комнате.
- Как себя чувствует старший шифровальщик? - спросил он. Аввакум не раз пользовался его помощью. Да и вообще к таким приятным и веселым людям, как старший шифровальщик, он всегда относился с искренней симпатией.
- Изрядно помят, - неохотно ответил полковник.
- Товарищ полковник, - сказал Аввакум. - Существует ли, no-вашему, какая-нибудь связь между всеми этими событиями? Простите, но мне это необходимо знать.
- Да, в какой-то мере такая связь существует, - ответил полковник. Вообще-то, по правилам, этот вопрос должен был он задать Аввакуму, а не наоборот. Но Аввакум - его Аввакум - был выше всяких чинов и стоил тысячи начальников. - Такая связь есть! - повторил он. - Например, между найденной кассетой и вчерашней шифрограммой "Гермеса". Мне думается, что между этими двумя фактами имеется какой-то мост.
- Вы так думаете? - Аввакум не спросил больше ничего, но по всему было видно, что в душе он смеется.
- Мне бы хотелось услышать и твое мнение, - холодно произнес полковник.
- История совершенно прозаическая, - сказал Аввакум. - В сущности, я только дополню вашу мысль. В основе всего, разумеется, лежит оборонительное сооружение "Момчил-2". Оно серьезно тревожит "противника". И поэтому он решает создать на границе такое напряжение, которое бы в высшей степени благоприятствовало проникновению шпиона на территорию "Момчил-2". Он инсценирует нападение на третий район сектора А, устраивает пальбу, симулирует серьезную схватку, отвлекая на себя внимание пограничников. Больше того, он посылает самолет в воздушное пространство над "Момчил-2", что в условиях уже начавшегося инцидента на границе заставляет охрану и персонал объекта следить прежде всего за тем, что делается впереди, а не за спиной.
Используя обстановку, шпион проник на территорию "Момчил-2" с северной, спокойной стороны, заснял объект и в спешке обронил запасную кассету. По всей вероятности, поблизости его ждала машина с установленной рацией. Он связался с "Гермесом" где-то неподалеку от Смоляна, чтобы укрыться в городе, прежде чем начнется розыск. Остался ли он в Смоляне или в ту же ночь добрался до Софии - это вопрос, который нам еще предстоит решить. Я лично считаю, что он был здесь еще до рассвета. Вчерашний день примечателен двумя событиями. Во-первых, выведен из строя старший шифровальщик, то есть выполнена одна из "предварительных мер". И, во-вторых, вечером перехвачена радиограмма "Гермеса" с указанием, когда и кому передать снимки сооружения "Момчил-2". Узнав, что шифровка передана профессору, иностранная разведка решила убрать его раз и навсегда со своей дороги. Она разработала план убийства и осуществила его, как вам уже известно, сегодня после полудня.
- Дай закурить, - попросил он, видно, уже совершенно забыв про всякие "вы", и, глубоко затянувшись, задумчиво сказал: - Все это действительно выглядит взаимоувязанным.
- Вы допустили серьезную ошибку, не установив слежку за шофером, - сказал Аввакум.
- За шофером? - полковник потер лоб. - Да… Впрочем, вчера был очень густой туман…
- И этот густой туман, - Аввакум почувствовал, что начинает злиться, - помог шоферу следить за своей жертвой, если желаете, целый день и совершить наезд в самый благоприятный момент.
- Ты уверен? - спросил полковник. Он улыбнулся. - Буду рад, если это произошло именно так.
Аввакум пожал плечами. Не было ничего такого, чему стоило бы радоваться.
- Сию минуту прикажу дежурному офицеру, - полковник встал и направился к двери, - сию минуту прикажу ему начать поиски этого типа. Установим наблюдение й не снимем до тех пор, пока не выясним, что это за птица. - Он повеселел, но ушел ссутулившись, по-стариковски.
13
Последовавшее за беседой новое открытие только прибавило загадок.
Пока полковник разговаривал с дежурным офицером, Аввакум курил и рассеянно наблюдал за голубоватыми колечками дыма. Они поднимались кверху, сливаясь, образуя какую-то спиральную галактику, и исчезали за его спиной. Сначала он наблюдал за ними рассеянно, затем начал следить с интересом. И, наконец, встал. Не было никакого сомнения в том, что за его спиной существует какая-то тяга. Потому что весь дым, хоть и медленно, но неизменно уплывал в одном и том же направлении - к огромному окну.
Закрытое окно не может притягивать к себе дым. Значит, или рамы были неплотными, или имелось отверстие.
Аввакум подошел к окну. Справа в стекле, на высоте его груди, зияло идеально круглое отверстие, диаметром около пяти миллиметров. Хотя оно было крохотное, но из-за разницы между внешней температурой и температурой комнаты возникала сильная тяга. Аввакум потрогал его мизинцем. Края отверстия были гладкими, словно их отполировали изящной пилочкой для маникюра. Не приходилось сомневаться, что отверстие образовалось от пули, выпущенной с очень небольшого расстояния, или пули с заостренной головкой.
В это время Аввакум почувствовал у себя за спиной тяжелое дыхание полковника.
- Полюбуйтесь, - усмехнулся он и отступил в сторону.
Полковник считался большим специалистом в области огнестрельного оружия. Он исследовал отверстие, посопел и сказал:
- Это сделала пуля, выпущенная из бесшумного двенадцатикалиберного пистолета. Я знаком с этой системой. Головка у пули заострена, словно шило.
Аввакум знал, что такая пуля стирает пробитое стекло в микроскопическую пыльцу, которую рассеивает веретенообразным движением так, что невозможно обнаружить ее даже с помощью лупы.
Сняв телефонную трубку, Аввакум набрал номер служебного морга и спросил у доктора о форме пули.
- С заостренной головкой, - ответил тот. Он только что извлек ее из области левой лопатки.
- Есть там следы царапин? - спросил Аввакум.
- Да, - ответил доктор, - на конусе.
- Я пришлю за ней нарочного, - сказал ему Аввакум и положил трубку.
- Итак, дело обстоит следующим образом, - начал полковник, и лицо его приняло вдохновенное выражение. Он указал рукой на спинку стула. - Эта точка соответствует месту, против которого находилось сердце профессора. Если мы проведем воображаемую прямую через отверстие в стекле, где она закончится? Линия закончится по ту сторону дороги, за канавкой. Точно вон у той толстой старой сосны. Я уверен, что убийца стрелял именно оттуда.
- Едва ли, - сказал Аввакум. - За этой сосной стоял ваш сержант.
Выражение вдохновения мигом слетело с лица полковника. Теперь он походил на человека, который разглядывает узор на ковре, словно там изображено что-то очень печальное. - Что же тогда? - спросил полковник. - Я ничего не понимаю.
- Я тоже, - тихо сказал Аввакум.
Лейтенант щелкнул каблуками и попросил у полковника разрешения войти. Передав Аввакуму пакет, запечатанный красным сургучом, и сообщив ему, что фотокопия отпечатков пальцев будет готова завтра утром, ушел.
Когда за ним захлопнулась дверь, Аввакум вскрыл пакет и вынул фотокопию листка, вырванного из тетради, и коротенькую записку начальника лаборатории. Записка была адресована полковнику Манову, но тот велел Аввакуму прочитать вслух: "Посылаю Вам фотокопию приложенного здесь листка из тетради. При химической обработке лицевой стороны некоторые буквы остались непроявленными из-за слабого следа на ткани бумаги. Приложение: обработанный лист и фотокопия. С уважением…"
На фотокопии был виден крупный и неровный почерк профессора: "Flo es Vi chae A rorae".
Полковник, прочитавший текст через плечо Аввакума, с досадой всплеснул руками.
- Попробуй-ка разгадай! Да тут и сам Навуходоносор, если воскреснет, ничего не поймет!
- Это текст шифрограммы, - сказал Аввакум. - Что же касается Навуходоносора, то вавилонский царь жил в конце пятого века до нашей эры.
- Утешай себя этими знаниями, - сказал полковник. И почему это ему пришел в голову какой-то Навуходоносор? Он откинулся на спинку кресла и подпер голову рукой. Ему даже курить не хотелось.
Аввакум походил по комнате, потом взял один из цветных карандашей из серебряного стакана и написал что-то на фотокопии.
- Прочтите, - протянул он его Манову.
Сейчас фраза профессора имела следующий вид: "Flores Vitochae Aurorae".
Он восстановил в тексте пропущенные буквы.
- Ну хорошо, - сказал полковник. - А что означают эти слова?
Он спросил это, лишь бы что-то сказать. И с этими буквами, и без них смысл шифрограммы был одинаково неясен. Слова могли означать одно, а их символический смысл мог быть совсем другим. У него запершило в горле. И, кто знает почему, он вдруг вспомнил о жене. Все равно она не оставит его в покое, так как та история с билетами еще не отмщена.
- Что означают эти слова? - повторил он свой вопрос равнодушным голосом.
- Они могут означать, - Аввакум старался казаться бодрым и уверенным, - они могут означать, во-первых: "Цветы Авроре для Витоши" и, во-вторых: "Цветы Авроре от Витоши".
Полковник не сказал ничего.
- Аврора означает рассвет, - продолжал Аввакум. - Заря.
Внезапно Манов хлопнул себя по лбу. Он сделал это очень шумно, словно хотел раздавить ползавшую букашку.
- Эврика! - воскликнул он, и его усталое лицо снова прояснилось. - Ты знаешь, я начинаю догадываться кой о чем?
- Нет, не знаю, - сказал Аввакум.
- А я знаю! - полковник выпрямился, пригладил костяным гребешком седеющие волосы, словно желая этим жестом усмирить восторг. - И вот что я знаю, - продолжал он. - Играют ли здесь какую-нибудь роль разные падежи? На мой взгляд, они не играют никакой роли. Важно другое, существенное. А оно вот в чем: заря, цветы, Витоша. Человек, который должен получить снимки оборонительного сооружения "Момчил-2", будет стоять где-то на подступах к Витоше и держать в руках цветы. Когда? На рассвете. То есть между семью и восемью часами. Что это за подступы? Очень просто - Драгалевцы, Бояна, Княжево! Завтра я пошлю туда людей, и знай: невозможно, чтобы они вернулись оттуда с пустыми руками!
- Хорошо бы! - сказал Аввакум и вздохнул.
Полковник почти бегом спустился по лестнице.
14
Дремота уже начала одолевать Аввакума, он чувствовал, что погружается в холодные зеленоватые Шубины, как вдруг все это внезапно исчезло, вытесненное ужасным вихрем каких-то невыносимых звуков - словно на голову ему посыпался ледяной град.
Это звонил телефон. Никогда еще он не звонил так громко и так настойчиво.
Аввакум встал с кресла, зажег люстру и снял трубку.
И в тот же миг что-то, пробив стекло балконной двери, просвистело мимо уха, и со стены посыпалась штукатурка.
Аввакум инстинктивно присел, подполз на корточках к окну и задернул его тяжелыми плюшевыми шторами.
Потом выпрямился. Стрелок за окном мог выстрелить снова, но вероятность попадания в цель была теперь ничтожной. Он взял нож с длинным лезвием и выковырял пулю. Головка ее была заострена, как шило.
Аввакум усмехнулся - этот кусочек мог продырявить его. Завтра вечером Очаровательная Фея раскланивалась бы со сцены, а у него не было бы возможности рукоплескать ей.
Человек, который улыбался своей ловкости, больше не сидел спокойно. И не курил свою трубку. Он бродил возле дома, заставлял кого-то звонить по телефону и целился ему в голову из бесшумного пистолета.
Аввакум взглянул на часы - близилась полночь.
В камине еще был жар, и он подбросил туда дров. Потом придвинул к огню кресло, набил трубку и закурил.
Почему же все-таки в него стреляли? Ему ведь было известно по этому делу не больше, чем другим. То, что он знал - не вело никуда. Все это знали и полковник, и лейтенант, и даже продрогший сержант (хорошо, что он заставил его выпить рюмку коньяку). Но едва ли кто-нибудь стрелял в них. Если бы такое случилось, ему бы сообщили. Очевидно, в них никто не стрелял. А раз стреляли только в него - значит, предполагают, что он знает что-то очень важное, чего другие не знают.
Пламя в камине заиграло. Он протянул ноги к огню. Даже только ради одного этого удовольствия - слушать, как потрескивают дрова в камине - даже ради этого стоило жить.
Так он просидел около получаса.
И вдруг его охватила какая-то бешеная жажда деятельности. Он вынул пленку из киноаппарата и бросился с нею в чулан, где устроил небольшую лабораторию. А уже минут через двадцать, вставив пленку в проекционный аппарат, нажал кнопки. На стене над камином засияло улыбающееся лицо Очаровательной Феи.
Он прокрутил эту пленку несколько раз, временами замедляя или даже останавливая аппарат. Аввакума почти лихорадило.
Немного погодя он оделся, взял электрический фонарик, вооружился легким ледорубом и вышел из дому.
Дождь шел опять вперемешку со снегом.
Пригнувшись и зорко вглядываясь в темноту, Аввакум отправился к последнему дому на улице Латина.
Раздвинув на следующее утро оконные шторы, он увидел, что идет пушистый настоящий зимний снег.
Лейтенант Петров прибыл точно в восемь. Аввакум налил ему чашечку горячего кофе, а сам подошел к балконной двери, к свету, чтобы изучить сведения, которые прислал ему начальник лаборатории.
Итак, бывший кок прикасался последним к бронзовой ручке двери. Гарри касался последним спинки чудо-кресла, а на пуговице со звездочкой остался след большого пальца профессора.
- Товарищ лейтенант, - сказал Аввакум, - вы, как мне помнится, обещали вернуть найденную пуговицу ее хозяину, не так ли? Я думаю, что такой человек, как вы, должен держать свое слово, даже, если обещано такому мелочному и жадному субъекту. Возьмите эту знаменитую пуговицу и лично отнесите Гарри. Извинитесь перед ним за вчерашнюю неприятность и сообщите ему, что похороны дяди состоятся завтра, в десять часов утра. А это письмо, - он взял со стола запечатанный конверт, - будьте добры передать лично в руки полковнику Манову. - Он помолчал. - До семнадцати ноль-ноль вы свободны и даже можете потанцевать где-нибудь, как и положено молодому человеку. А точно в семнадцать десять мы с вами встретимся у входа в Зоосад. Запомнили?
Лейтенант вышел.
Аввакум постоял у окна, созерцая падающие снежинки. Потом подбросил в огонь дров и принялся за свою рукопись.
В полдень он вышел из дому и отправился обедать в Русский клуб. Потом заглянул в Академию и просидел часа два в библиотеке. Точно в семнадцать десять он встретился у входа в Зоосад с лейтенантом Петровым.
Они поздоровались за руку и некоторое время шли вместе. На город продолжал сыпаться густой, пушистый снег.
- Возьмите пять машин с радиопередатчиками, - тихо проговорил Аввакум, - и поставьте их у входа в Театр оперы и балета через десять минут после начала представления. А сейчас отправляйтесь к кассирше театра и попросите ее дать вам два билета, которые заказаны секретарем Академии. Один билет оставьте себе, а второй дадите мне у входа в театр за две минуты до начала представления. Запомнили?
Лейтенант кивнул головой.
- И третье, - продолжал Аввакум. - Выберите пять человек сотрудников, которые будут сопровождать машины с радиопередатчиками. Снабдите их фотоаппаратами и журналистскими удостоверениями и велите им войти в зал после второго антракта. Это все…
Он махнул ему рукой и медленно пошел к парку.